Любовь — это такой блин

Сян Лин стояла у стенда с объявлениями уже полчаса. Она то отгибала осторожно несколько приклеенных друг на друга листов, разглядывая какой-то древний слой, на котором чернила-то давно должны были бы выцвести; вчитывалась, шевеля губами, то отступала, закладывала руки за спину и маршировала сначала к лестнице, потом разворачивалась в глубокой задумчивости, иногда почему-то косясь еще и на прилавок с сувенирными вазами, выставленными во всем своем влекущем туристов великолепии, доходила до столиков летней веранды, снова разворачивалась, отрицательно качала головой и возвращалась к стенду. Сяо наблюдал за этим с деревянной площадки — очень удачно уцелевшего после недавней непогоды и нескольких пожаров участка лестницы. Он собирался лететь к горам, но увидел Сян Лин и решил, что горы могут и подождать. Этому конкретному злу все равно надо бы вызреть в сердце гор, чтобы его можно было эффективно убить, а не отправить спать на несколько лет; а Сян Лин как никто умела развеять многовековую скуку Сяо, и ждать, пока зло, наконец, дозреет, наблюдая за ней, было куда интереснее, чем просто ждать. Будто ощутив на себе его взгляд, Сян Лин вдруг подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Сяо даже не двинулся: смертная не могла его заметить. Смертная подняла руку и помахала. Невесть откуда взявшийся рядом с ней Гоба присоединился к своей смертной и размахался лапами как мельница. Сяо неловко поднял руку и вроде как махнул в ответ. Нет, все-таки где-то он Гобу видел. Медвежонок распространял какую-то очень знакомую ауру, и явно был не простым магическим питомцем. Обычный магический питомец не способен даровать своей смертной силу видеть сквозь маскировку аяксы. — Иди сюда! — крикнула Сян Лин, — Сяо! Вопрос есть! Он во мгновение ока оказался рядом со стендом. Ему все-таки было интересно, что же Сян Лин там такого вычитала. — Спрашивай, — сказал Сяо равнодушным тоном. Не пристало Адепту выказывать мелочное любопытство. — Смотри, вот этот иероглиф?.. — Сян Лин снова отодвинула несколько объявлений и ткнула пальцем в пожелтевший лист. — Ребенок. — Сяо подумал. — Или молодой человек. Нечто между. — Подросток? — подала вдруг голос Юй Хуа, и тут же смешалась, поймав взгляд Сяо, — Простите, господин, я просто хотела помочь… — Может быть и то, и другое, и третье. — пояснил Сяо как мог мягко, чтоб не пугать лишний раз официантку. Та все равно отступила подальше, ушла к лифту. — А надо мной за мои письма смеялся, — надулась Сян Лин, — а сам вон какое понаписал. — Какое?.. — Сяо будто пропустил какую-то очень важную часть разговора. Сян Лин снова ткнула в объявление. Сяо вчитался, чтобы понять, в чем его вообще обвиняют. — «Но каждый раз, когда я замечал… с кем-то другим, моё сердце переполнялось злобой»? — Сяо поморщился. Он раньше не замечал, но, сказанные вслух, эти слова воняли, — «Как я могу позволить такое предательство?» Он сам не заметил, как в руке материализовалось копье: инстинктивная реакция на ту пакость, что так и сочилась из объявления. Как он мог не заметить? На пороге своего собственного обиталища? А ведь автор этих строк здесь ночевал. Выдел сны. Мечтал. С тех пор прошли годы, и все эти долгие годы огрызок его мыслей гнил, спрятанный за мирной повседневностью остальных… Что это? Всего лишь след чужого зла или его семя? — Ну вот же! Ты мне сам говорил! «Аура»! Такими иероглифами только ты и пользуешься… Сян Лин смотрела на него, прищурившись, и ему нечего было противопоставить этому подозрительному взгляду янтарных глаз. — Я не испытываю ненависти, и не пишу на стенах о своих чувствах, — сказал Сяо, усилием воли отпуская копье. Светило солнце. Шелестели травы. Люди шумели кругом, стучали кружками по деревянной столешнице. Плескалась вода у мостков. Ничего не изменилось в мире, только вот Сяо почувствовал вдруг жуткую усталость. Он отступил на шаг, другой, чтобы разбушевавшаяся злая его карма не задела случайно людей, Гобу… Сян Лин не задела. — Убийство — моя специальность. И потому я знаю: выслеживают жертву. Никогда — возлюбленную. Лицо Сян Лин побледнело. Она протянула руку, попытавшись поймать его за рукав. — Постой! Я не хотела!.. Но Сяо уже спустился черным туманом к реке. Он учуял след зла, и теперь у него были дела поважнее, чем слушать глупых смертных девочек, которые не понимают, о чем говорят. — Ты чего бледнючая такая? — обеспокоенно спросил Янь Сяо, — Заболела? Тошнит? Немытые руки от продуктов прочь! Сян Лин подняла руки вверх, но и не подумала слезать с широкой деревянной скамьи, наоборот, подвинулась поближе к огню, вытянула шею, чтобы посмотреть, как Янь Сяо ловко подбрасывает на сковородке обжарку из корня лотоса. — Да так… — сказала она как могла беззаботно, — с другом поссорилась. Глупость какая! Ведь знала же, что Сяо просто не мог такого написать! Но проклятая «аура»… Из иного мира, да. А кто из иного мира? Путешественница из иного мира, Сян Лин-то знает! Странствия и все такое — конек Люмин! А потом как-то сразу представилась хрупкая на первый взгляд блондинка Люмин рядом с таким же статуэточным Сяо… И вышла такая картинка… Не картинка, а загляденье просто. Сян Лин решительно встала, взяла ложку и попробовала булькающее в кастрюле варево. — Горько, — буркнула она. На кухне Янь Сяо у нее всегда поднималось настроение. Сян Лин на любой кухне чувствовала себя как дома, но только у Янь Сяо, и, конечно, в родном ресторанчике это было прямо дома-дома. Янь Сяо чем-то походил на ее отца. Син Цю как-то сказал ей, что девчонки вообще часто влюбляются в парней, похожих на отцов. В книжке какой-то вычитал. Там еще что-то мерзопакостное было про мундштуки на трубках и толстых людей. Дурацкая книжка. И идея эта дурацкая Сян Лин не понравилась, поэтому обычно она старалась сосредотачиваться на качествах, которыми Янь Сяо на ее отца не походил. Типа его романтического и явно разбойничьего прошлого… Но иногда их сходство прямо-таки в глаза бросалось. Все профессиональные повара чем-то похожи. Когда нервничают, хватаются за нож. Сян Лин отвернулась к Гобе, который со смаком вгрызался в морковку. — Ну и иди тогда на свою кухню, — буркнул Янь Сяо, — и медведя своего забери, чтоб шерсть не ронял. Но суп свой он все-таки попробовал и потянулся за сахарницей. — А где?.. Сян Лин пожала плечами. Янь Сяо вздохнул и достал из шкафчика с травами цветок-сахарок. Мощные его пальцы проворно ощипали с головок лепестки; Сян Лин подала ступку и пестик. — Вещи с кухни пропадают, — пожаловался Янь Сяо. — Отродясь никто здесь ничего не крал, и вот, будто подшучивает кто. Ты это… Скажи, если ты. Шутки дурацкие. Сян Лин вздохнула. Что за день сегодня такой? Как будто то объявление навлекло на нее неудачу. — Вот я тоже, — поделилась она вдруг, хотя вовсе не собиралась же ничего рассказывать, позориться еще и перед Янь Сяо, — взяла и челове… В общем, обвинила кое-кого в кое-чем, не подумав. А он такого не делал. — Обиделся? — сочувственно спросил Янь Сяо, — Господин с верхнего этажа? Сян Лин дернулась. — Почему это он?! — буркнула она. — А кто ж еще? Он нелюдимый парень, но сердце у него золотое. — Янь Сяо ополоснул руки в чаше с водой и по-отечески потрепал Сян Лин по голове, — Ты извинись, и все забудется. — А если не забудется? — Да он еду твою без раздумий пробует, — рассмеялся Янь Сяо, — на такое не всякий решится! Конечно, забудется! Забывается все, что не хочет помниться. Глупости всякие из ерунды раздутые. Сян Лин вздохнула, отвернулась. Блуждающий взгляд ее наткнулся на сахарницу. — Вон же! — сказала она, — На шкафу твоя сахарница. — Старею, что ли? — нахмурился Янь Сяо, — Сроду ее туда не ставил… — Я пойду, — сказала Сян Лин, отлично зная, что на запах почти готового супа сейчас явится Цзян Сюэ, и Янь Сяо позабудет, что на кухне есть еще и Сян Лин. Гоба тихо последовал за ней. Дойдя до перил, Сян Лин подхватила мишку на руки. В сумке ее лежали данго, приготовленные по редкому инадзумскому рецепту, лежали с утра. Наверное, уже совсем заветрились и невкусные. Какая глупость, подумала Сян Лин. А еще подумала, что Янь Сяо совсем не прав. Глупости никак не уходят из головы, вертятся там, и вовсе не забываются. Чем меньше стараешься о них думать, тем больше они раздуваются, занимают всю голову, пустые и гадкие. Сян Лин шагнула с перил в объятия ветра, расправила планер и полетела вдоль дороги в Ли Юэ. Хотела бы она встретить на этой дороге Сяо. Хотела бы извиниться. Хотела бы объяснить, что она эту записку дурацкую прочитала, и ее просто переклинило. Переклинило — и все. И вроде мозгами она понимала, что это не он, но подозрение не хотело уходить. Хотя достаточно было вспомнить его почерк! Но вазы. Вазы все испортили. Вазы были статуэточные, очень красивые вазы выставлялись во дворе постоялого двора Ваншу. И каждый раз, когда Сян Лин мимо них проходила, ей вспоминалась фарфоровость кожи Люмин, едва заметная холодца в ее тоне, та отстраненность, которая так походила на отстраненность Сяо. Их можно было бы выставить на одном прилавке, и все решили бы, что они рук одного мастера. А она, Сян Лин — так, неровный глиняный кувшин из-под молока. И она возвращалась и всматривалась в поганые эти иероглифы, мухами растопырившиеся по желтой бумаге. И никак не могла решить — его? Не его? А если и его, какое ей дело? Ведь если его, то и дело-то не ее вовсе. И она просто не смогла туда свой нос не сунуть. Глупая. Только обидела. Как будто мог Сяо тонкой своей кистью насажать на хорошую бумагу этих жирных чернильных мух. Она опустилась на землю у самой вырубки. Опустила Гобу на обочину, тот деловито покосолапил за бабочкой. Сняла сапожки, босыми ногами сошла с дорожной пыли в густую зеленую траву, села на свежий пенек, у которого лежал, брошенный, мощный ствол. И позвала. — Сяо. Она не ждала, что он появится. Он же обиженный. И он не из тех, кто преследует девушек незримой тенью, все время держит в поле зрения. Наверное, он далеко-далеко… Он оказался близко-близко. Устроился, изящный, на стволе дерева. Зеленые волосы сливались с листвой за ним, золотые глаза смотрели птичьим интересом: вот-вот наклонит голову, как ястреб. Настоящий лесной дух. И татуировка по плечу — чешуей. — Слышу. — сказал он просто. — Извини, ладно? Сяо пожал плечами. — Это неважно. — Но ты все равно извини. Не мог ты такое написать. — Тебе не в чем себя винить. Послание отравило тебя тьмой… — Я сама отравилась, — упрямо ответила Сян Лин. Сяо отмахнулся. — Скажи, зачем ты пришла сегодня? — спросил он, — Почитать объявления? Поздороваться с Янь Сяо? Зачем позвала меня?.. — И это тоже… — растерянно ответила Сян Лин, — я тут данго сделала. Хочешь? Сяо протянул руку. — Лучше отравлюсь я, чем твой возлюбленный, — серьезно сказал он. Сян Лин толкнула его рукой в плечо, и он не увернулся. Рядом с Сян Лин сидел не дух, а настоящий живой парень с крепкими плечами копейщика. Плоть и кровь. Может, немного чешуя или перья. Или ветер. В основном ветер. Теплый. — Ну тебя. — Сян Лин развернула промасленную бумагу и протянула Сяо палочку с нанизанными на нее данго. — Вовсе ты не отравишься. Я не экспериментировала сегодня. Просто новый рецепт. — Я… — Сяо принял палочку и проглотил шарик прежде, чем продолжить, — не человек. Мне сложно понять человеческие чувства. Я не умею обижаться. Так что не стоило… — Ну тебя. — хмыкнула Сян Лин. — Лучше скажи, вкусно? — Немного суховато, но интересно. Гоба подпрыгнул, но снова не поймал бабочку. Обидевшись, он сбил ее мелким плевком огня. Сян Лин тоже попробовала данго и поморщилась: лишние несколько часов в сумке на пользу ее сомнительному шедевру явно не пошли. «Врать ты не умеешь», — подумала Сян Лин, украдкой взглянув на безмятежное лицо Сяо, — «но кто же тебя научил так изящно недоговаривать?» Но и эта мысль быстро забылась, как и все прочие глупости. Остался лишь лес, солнечные лучи, пробивающиеся меж листьев, и тепло тех, кто рядом.