Коза-Дереза

      Проснулся я в обнимку с Кракозяброй, спросонья не сразу доперев, в чём подвох, и где эта скотина вчера побывала. Пока продирал глаза, скребя животину под челюстью, чуял, что упускаю какую-то важную мелочь. На нужный лад «перещёлкнуло», словно тумблером — я обеими руками схватил животину, чтобы та ни за что не выпуталась. Навалился титьками, чтоб наверняка, и встряхнул под драным одеялом, пытаясь понять, где у неё могли быть глаза, чтобы гневно в них посмотреть. А питомец будто бы издевался, не проявляя и тени испуга. Пришлось сердито потыкать пальцем в произвольное место, угрожая лютой карой за новую подобную выходку. Кракозябра радостно щебетала, хватала щупальцами палец. Выглядела сытой и пахла… «Чёрт!.. Она же!..» — промелькнула в мозгу. Но накат отвращения тут же схлынул — от питомца веяло ромашкой и фенхелем. Ума не приложу, как так получается и почему животинка такая счастливая, но да и чёрт с ней — даже думать не хочу. Освободила «жилплощадь» — и ладно… Окончив куцый воспитательный процесс, я вернулся к насущной реальности, оглядевшись уже при свете дня, заливавшего всё вокруг по причине отсутствия крыши. Как в анекдоте про палатку и Холмса. Если где-то в самых глубинах сознания и оставались сомнения — на самый мизерный кропаль — то к утру они развеялись окончательно и бесповоротно. Ничего не изменилось, новый мир остался прежним. Ночью, пока я дрых, появилось ещё парочка «постояльцев» и теперь на меня смотрели сонные дренейские лица. А выспаться, нужно признать, вышло недурно. Я хотя и задубел весь, кутаясь в тонкую тряпку, но всё равно не проснулся от холода. Отлежал бока на твердой «постели», однако сподобился хорошо отдохнуть. Ноги от слабости, как накануне, уже не подгибались, и я поскорее вскочил, разгоняя утреннюю прохладу. Трактирщица, щедро предложив завтрак, идентичный ужину, показала, где можно умыться снаружи, и где справить нужду. Причем с последним у меня вышло то ещё приключение. Странно, но «по большому» я всё ещё не хотел — уж не стараниями ли Кракозябры? — а вот попытавшись сходить «по маленькому» чуть не влип. Это была та ещё комедия, но я обмочил бы штаны, если б спросонья не догадался приспустить кольчужку и присесть по-женски. Тюкнуло что-то в голову и не зря, как оказалось: золотистые ручейки зажурчали и из мужской «части», и из женской. Пока разобрался, как с этим управляться, точно бы оконфузился. Сделав всё, что полагается по утрам, я направился на поиски Менелауса, рассчитывая быстро передать послание и заняться своими делами. Сделал два шага, выйдя на улицу, да так и замер, раззявив рот от удивления. Ночью в темноте не заметил огромного «замка»! Это исполинское строение раскинулось на побережье, в паре километров от Лазурной Заставы и в монохромном мире ночи не выделялось своим тусклым свечением на фоне сиявших ярче осколков вокруг. Но при дневном свете производило неизгладимое впечатление! Трактирчик стоял на пригорке, над крохотным озерцом, как зеркало отражавшим исполинское здание. Взгляду ничего не препятствовало, и с возвышенности открывался охрененный видок на громадину. На Заставе тем временем уже вовсю шла деловая суета, кипела бурная спозаранку работа. Я решил не отставать и рванул к ближайшей дренейке — её звали Дульвия — единственной вроде бы без дела стоявшей в центре поселения. Она пристроилась возле непонятного памятника и была тотчас же без оглядки засыпана вопросами. Чего конкретно спрашивать, было неясно. Поэтому я спрашивал обо всём и сразу, вразнобой цепляясь за интересные темы, поднимавшиеся в ответах девушки. Первым делом узнал, что «замком» на берегу оказался тот самый Экзодар, непонятно откуда хряпнувшийся оземь и едва не поубивавший всех пассажиров. Как я понял, это был какой-то корабль — нихрена ж себе жлыга! — позволивший дренеям спастись от некой напасти. В общем, всё туманно, таинственно и очень трагично. Словоохотливая незнакомка рассказывала об этом с грустным спокойствием, отчего я не стал дальше наседать с расспросами. Опасался прослыть местным сумасшедшим, не знающим вещей, очевидных для прочих дренеев. Да и какая уж теперь разница, если Экзодар больше никуда не полетит? Дренейка оказалась тоже не проста и была не хитрожопой лентяйкой, а спецом особого толка. Не без деловой жилки, надо признать, потому что уже спустя пару минут сама взяла меня в оборот — я и заметить не успел как — многозначительно поигрывая бровками. Сперва показалось, что вот оно! Красотища моя неописуемая упругим дрожанием в районе «филея» покорила таки нежное сердце с первого взгляда, и дамочка захотела потрахаться. Ну, наконец-то!.. Поутру это уже не так волновало, как вчера и, честно сказать, я даже проснуться толком не успел, а уже начал немного задаваться. Гордо выпячивал титьки, замечая откровенно голодные взгляды дренеек — а иногда и дренеев — проходивших мимо. Сложно было никак не реагировать на такое внимание. Но новая знакомая оказалась не такова. Простецки щупая мои ноги и руки, как куриную тушку на рынке, она приговаривала, что я «сильная и крепкая», буду прекрасной мамой и славным воином. Ну, и всё такое прочее. А потом неожиданно предложила обучиться ремеслу старателя. Я бестолково уставился на дренейку и растерянно кивнул, предполагая, что это такая прелюдия. Но девушка тут же протянула ладонь, усмехаясь.  — Четыре серебряных, будьте добры, — сказала она. — Плата за великие тайны горного дела. Кажется, она действительно собиралась учить меня? Что же, мир это был для меня всё ещё странным, но привычная возможность трудиться, чтобы обеспечивать нужды, позволила почуять себя куда уверенней. Как видно, некоторые вещи одинаковы во все времена и в любых точках пространства, а «колдунство» — не равно «безделье». Накоротко обдумав предложение, я не стал отказываться — цену-то запросили смешную. Взглядом открыл Сумку, наобум «схватив» рукой цифру «сто», помеченную золотой монеткой. Заодно следил за реакцией девушки. В ладони оказалась пригоршня монет, а дренейка даже бровью не повела, хотя со стороны всё должно было выглядеть очень странно. Она лишь усмехнулась.  — М-м-м!.. Героиня?.. — Дульвия подступила поближе, заглядывая снизу вверх мне в глаза. — Сударыня, позвольте узнать: а что вы делаете этим вечером?..  — А, ну так… — замямлил я, растерявшись от неожиданности. У «козочек» была очень живая, богатая мимика, и пока не удавалось с первого взгляда понимать, веселятся они или говорят серьезно. Но очень не хотелось проколоться в таком щепетильном вопросе. В груди зарождался неуверенный смех. «Помолодел и вспомнил, как перед девками мялся?» — побежали насмешливые мысли. — «Давай, сбеги ещё от этой глазастой милахи…» Я тихонько вздохнул и сделал шаг навстречу, по-хозяйски упираясь дойками в титечки девушки, поглядывая сверху вниз. Сердце тяжко заухало в левую сиську, но слова неумелого флирта — давно позабыл, как это делается — сами собой потекли приятным потоком.  — Кое-кто обещал меня обучить, за что получил энную сумму, — сказал я, улыбаясь, а затем наклонился ещё немного вперёд. — Но если такой милой девушке нужен собеседник, чтобы положиться на него в вечерний час… Моя ладонь повторила жест девушки:  — Четыре серебряных монеты, будьте добры. Дренейка рассмеялась и без тени стеснения обняла меня за талию, укладывая ладони на ягодицы. Мягко сжала их пальцами и резко дёрнула на себя, вынуждая прижаться. Весу во мне было поболее и так просто сдвинуть с места упругую попу-валун не вышло. Я секунду помедлил, будто раздумывая и смакуя ликованье восторга в душе. А затем неспешно прильнул к стройной девице.  — Ты продешевила, красотка, — хитро улыбнулась она, жадно тиская мой зад. — Я ведь с тебя не слезу, пока не выжму досуха… Девчонка встряхнула ягодицы, охотно прижимаясь промежностью к члену.  — Если бы ты знала, какие здесь холодные ночи… Которыми так хочется ласки и сочную футанарьку под боком, — послышался её негромкий смешок. Юное лицо легло мне на груди, уткнувшись носом в ложбинку, и дренейка неожиданно тяжко вздохнула.  — Никак не привыкну, что вы умеете быть такими развратными и вместе с тем — настолько «домашними», ласковыми, — пробормотала она, а затем испуганно вскинула голову. — Ой! Т-ты же не обижаешься, что я тебя так, средь бела дня, перед всеми тискаю? Просто говорят, что вы очень такое цените… Мне с трудом удалось сдержать смех. Кто такие эти самые футанари было понятно только вершками, но то, что подобные мне нравились, как минимум, многим дренеям, стало очевидно давно. Оттого, видать, и взгляды настолько заботливо-вожделеющие — хотят накормить и потискать.  — Ни в чём себе не отказывай, — улыбнулся я, мягко коснувшись лбом лба девчонки. Замер в приятном испуге, откровенно балдея от неприкрытого интереса со стороны привлекательной «козочки». Стало совершенно без разницы, кого именно она во мне пыталась увидеть — у такой страсти не было и просто не могло быть полярности. А похотливые глазки дренейки, мгновенно повеселевшей после щедрого изволения, буквально забрызгали искрой разврата, и только это имело значение. Я поколебался секунду, нелепо раздумывая, достойно ли так поступать, а затем медленно наклонился вперёд, всем телом заваливаясь на девчонку. Вот прям всем своим весом обрушился сверху, вынуждая стройняшку опуститься и сесть на стоявшую позади каменную скамью. Пробуя вспомнить, что видел в эротических фильмах, переступил с ноги на ногу и сам уселся следом. Опустился толстыми «булками» девчонке на бёдра, обняв её ногами и откровенно обвалившись руками на хрупкие плечи. Кракозябра предусмотрительно соскочила с ноги и юркнула под лавку, чтобы не оказаться раздавленной. Стройная дренейка оказалась на удивление крепкой и даже не ойкнула от натуги, когда моя сочная туша почти улеглась на неё.  — Так хорошо? — спросил я негромко, с замиранием ожидая реакции. Как «правильно» соблазнять, для меня вообще было тайной за семью печатями, поэтому если она захохочет…  — Или слишком многое себе позволяю? Девушка не ответила. Сперва лишь теснее обняла мой зад, запуская пальцы в прореху на штанах и сжимая в пригоршнях упругую плоть. А потом будто опомнилась и закопошилась ладонями между нами. Воровато оглянулась по сторонам и вцепилась в член пальцами! Вытащила мой батон «колбасы» и прижалась к нему всем телом, безмолвно хохоча одними лишь широко распахнутыми глазами. Громадная багровая головка оказалась как раз между наших грудей и девушка быстро прикрыла её тонкой ладошкой, как будто никто до этого не замечал, что я гуляю с хуем до колена. Дренейка опять оглянулась, с виноватым видом выждав, пока случайная стражница протопает мимо. Расстегнула несколько пуговиц на своей куртке, блеснув горячими холмиками молочно-нежных грудей. Прижала меж них головку набухавшего члена и торопливо стянула полы одежды, кое-как застегнув нижнюю пуговку.  — Вот, так хорошо, — хихикнула она. — Теперь никто не заметит. Тебе нравится?.. Я медленно покивал, чувствуя жар её тела, что жёг не слабее огня. Мой ствол стремительно раздувался, становясь длиннее и толще, ритмично стуча биением набухающих вен в разгорячённую кожу девицы. Как будто рос, проталкиваясь вверх между гладеньких, сладеньких титечек. Девушка вытаращила глаза с ошарашенной улыбкой.  — Перестань!.. — весёлым шёпотом закричала она. — Ты же на мне одежду порвёшь! А мне стремительно «хорошело» и какие-то неудобства или стыдливые мысли ворохом укатывались в дальний угол сознания, бесславно там помирая. Перед глазами было милое личико стройной девчонки, вожделевшей меня так откровенно, что даже сказать об этом прямыми словами было бы не столь очевидным намёком.  — Сама виновата, — проворчал я, подаваясь немного вперёд и опускаясь губами к влажным губкам «незнакомой» дренейки. Приблизился и застыл у самой границы, ловя жаркие девичьи вздохи и вновь ожидая реакции. Это был последний рубеж, и дренейка охотно ответила! Слегка приподнимаясь навстречу, призывным движением приоткрыв влажный ротик. Лизнула меня, взглядом будто бы умоляя быть с ней поласковей. «Такая бойкая на словах, а в глазах — восхитительный страх…» Меня в мгновение ока окружило волшебное чувство почти всемогущества, пальцы легли ей на щёки, лаская бархатистую кожу, обнимая хрупкую шею. По-женски тонкая «лапища» с острыми коготками — почти что когтями — могла с запасом накрыть девичье лицо, но я давно уяснил, что несколько выше, толще и тяжелее «стандарта». Обхватил ладонями голову сладко ойкнувшей «жертвы» и поцеловал милую девушку, без церемоний угощая её своим языком. Глубоко окунул его в тесный полыхающий рот, вслушиваясь в ощущения и смакуя нежнейший аромат юности с чужих губ. Таэрикс была диво как хороша, но и эта милая «козочка» ничем ей не уступала. Дренейка тем временем украдкой обхватила с боков свои груди и принялась медленно ими покачивать, двигая по стволу крайнюю плоть и тихонько постанывая. Не знаю, действительно ли ей это нравилось, или она так нежно «шумела» лишь ради меня, но я ей немного помог. Расстегнул на куртке дренейки самую верхнюю пуговку, давая чуть больше свободы. Плавно двинул толстыми бёдрами, с довольным ворчанием проталкивая член промеж сисечек. У девчонки над грудью будто распустился громадный пошлый «цветок» в виде гигантской, мясистой конской залупы. И смешно, и до одури возбуждающе — особенно когда девчонка, отклеилась от моих губ, растягивая искристые нити слюны. С жаром вздохнула и робко потянулась к головке тоненьким язычком, делая вид, будто не может достать. Когда кто-то проходил мимо, дренейка хваталась за края куртки, с усилием сводя их вместе. А я наваливался на девушку сиськами, пряча непотребное зрелище. То, что мои яйца, как язычки громадного колокола болтались у неё промеж ног, скрыть было никак невозможно. Но мы делали вид, будто ничего не происходит и дурацкая игра продолжалась. Всем поблизости было понятно, что со мной делает эта негодница, но народ только посмеивался. По-моему, даже завидовал… Вскоре дренейка начала двигаться резче и злее. Всё быстрей и быстрей качала туго сжатыми титьками по раскалённому члену, уже не особо и прячась. Хотя спрятать мясное «полено» теперь и не вышло бы. Но она перестала прикидываться, что не достаёт до головки, и с неприкрытым удовольствием вылизывала навершие члена, запуская в набухшую щёлку уретры тонкий язык. Губы девушки то и дело прижимались к багровеющей коже, с негромким хлюпаньем собирая выступавшую душистую влагу. Гибкий мускул с усилием вжимался в протекавший смазкой канал, на что я с наслаждением вздрагивал, в ответ напрягаясь всем телом. Дышал всё чаще и жарче, хватаясь за её рожки и со страхом чувствуя неумолимое приближенье финала. Вцепился рукой в кусок декоративной фигни за спиной у девчонки и мягко двигал бедрами. С тихими стонами толкался дренейке навстречу, покачивая горячими яйцами. Не мог поверить собственным мыслям, но попросту тая и млел, плавился, телом и разумом, от чувства того, насколько «шары» были туги и переполнены. Буквально чуял, как внутри этих громадных «конских» округлостей плескалась и закипала возбужденная сперма. Чувствовал, как с каждой секундой она всё больше стремилась покинуть распалённое тело. Когда момент невозврата замаячил невдалеке, и головка уже брызгала маслянистой, прозрачной струёй, я схватил девушку за плечо.  — Стой… — прошептал задыхаясь. В эти секунды даже на ум не пришло, что я жарко дышу вместе с ней на собственный член.  — Испугалась, малышка? — с иронией в голосе тем же шёпотом ответила девушка, протяжно лизнув языком взмокшую залупу. Я вцепился ей в плечи уже и другой рукой, едва не вскрикнув от сладкого чувства. Замер на пике, мощно дёрнув яйцами к телу и протекая уже не прозрачной масляной влагой, а «почти» молоком, намереваясь вот-вот взорваться фонтаном жидкой похоти! Пару секунд отдышавшись, я уткнулся щекой ей в лоб.  — Б-будет много… — нелепо пробормотал, пытаясь глубокими вздохами согнать возбуждение. — Очень много…  — Да ладно, — задорно усмехнулась дренейка. — Мне в любом случае понравится, сколько бы капелек у тебя там ни было… Отдай мне всё твоё лакомство, сладкая девочка…  — Заткнись…  — Не жадничай, кроха, — подзуживала дренейка. — Ты и так мне все титьки залила смазкой — ещё пару капель хуже не сделают… Она подалась вперёд, забавно вытянув влажные губки и требуя поцелуя. А я замер, не зная, что делать: она же этими губами только что…  — Ну!.. — недовольно проворчала девчонка, скорчив «утиную» рожицу. Сердце в груди оборвалось, упало в живот и подскочило до самого горла: либо кончить при всех, либо поцеловать? Выбор был одинаково странный, но не выбрать было нельзя, и я потянулся к тому, что оказалось ближе. Прильнул к мокрым губам распутной девицы, ожидая хоть теперь-то тошнотный позыв отвращения… но спустя миг почти что с кошачьими стонами навалился на неё со всей жадностью! Вкус моего семени был по-прежнему мерзок, но так безумно манил, кружа голову, что почти что пьянил. Распалял в животе странный огонь… Протопавшая мимо стражница сердито глянула на парочку безобразников, и я взмолился всем богам за такой счастливый случай вынудивший — вынудивший! — оторваться от губ, перепачканных липкой влагой. Дренейка, тихонько елозившая сиськами по моему члену, весело захихикала и замерла, пробуя прикрыть ладошкой набухшее «мясо» залупы. Я тоже затих, чуя себя сорванцом, пойманным за руку за чем-то весёлым. Вооруженная женщина, проходившая мимо — если судить по морщинкам в уголках глаз и суровому взгляду — была уже в годах. Хотя на фигуре и внешности это как будто бы не сказалось. За моей спиной словно стояла немного более зрелая копия юной дренейки, колени которой стали для меня приютом на эти минуты. В какой-то миг я даже подумал, что они — дочь и мать, или даже сёстры.  — Дети… — вздохнула стражница, покачав головой. — Сущие дети… Её уничижительный тон мог бы раньше показаться обидным, но только не теперь. Меня косвенно обозвали дураком — дурочкой, если точнее — а я упорно не чувствовал себя оскорбленным. Глянул на стражницу потянулся к хихикавшей подо мной девчонке. Демонстративно ее «засосал», натурально облизав милое личико. А потом по наитию показал сердитой дренейке язык, на миг охренев от того, каким длинным он оказался. Двинул бедрами, уже откровенно постанывая. Какой-то дурацкий страх и нелепое нежелание окончательно растворились — в эти секунды мне безумно захотелось высвобождения. Стражница обречённо закатила глаза и сокрушенно покачала головой. Мол, что с дитяти взять. Сделала пару шагов прочь, но неожиданно замерла, рывком оборачиваясь и подходя вплотную. Грубо схватила меня за волосы, запрокинув назад голову, на что я снова показал ей язык. Это было чем угодно, но не унижением. Даже когда тётка сунула руку мне под одежду, хватаясь за титьку, я ничего не почуял. Ничего, кроме приятного сжатия в районе соска. Стиснутый меж двух охочих женщин, распахнул влажные губы, демонстрируя длинный язык. И даже не вздрогнул, когда стражница жадно обхватывая губами мой рот, страстно кусая. Её огромный, толстый язык — почти как у меня! — без колебаний протолкнулся внутрь, угощая сладкой слюной и погружаясь прямиком в горло, утопая глубоко в пищевод. У меня не осталось и мига, чтобы поразмыслить над тем, стоило ли возмутиться? А рука сердитой дренейки уже оставила мою титьку и грубо вцепилась пальцами в промокшую от смазки головку. Средний — на всю длину окунулся в уретру, а безымянный и указательный… Тут уж я совершенно потерял контроль над собой, широко распахнув ошарашенные глаза и задавленно завизжав от экстаза. Моложавая тётка сделала что-то необычайное, принявшись по особому ласкать и «почесывать» член. Одним движением — парочкой пальцев! — сшибла меня в сладкую бездну блаженства. Сохранять даже напускную видимость озорного спокойствия не получилось, и я заныл натурально как баба! Может быть, и не хотел, но голос сам застонал, протяжно и сладко, с надсадной хрипотцой наслаждавшейся женщины. В животе словно полыхнул взрыв удовольствия, и яйца в неподконтрольном движении мощно дернулись к телу, одуряющим всплеском тугой липкой струи сбрасывая свой кипящий возбуждением груз. Меня буквально трясло от оргазма! Ноги судорожно обхватили бедра дренейки, а руки не знали, за что ухватиться. Стражница деловито сосала мой дрожавший язык, будто через него руля остальным телом и словно веля бездонным недрам извергать толчок за толчком, всплеск за всплеском, окатывая несчастную девушку густой влагой. Девчонка подо мной уже даже не хохотала, а просто ошарашено раззявила рот, искупавшись в потоке свежего семени. Да и стражница малость подохренела, тоже не рассчитывая на такое количество «результата». А я, кажется, провёл не меньше минуты в экстазе удушающей эякуляции. Совершенно отвратительно трясся, будучи напрочь ошеломлённым и раздавленным чудовищным наслаждением такой невиданной мощи! За долгую жизнь закостенело привык к ярким, но коротким всплескам мужского экстаза, даже не подозревая, что женский «вариант» мог быть настолько безумным. О чём говорить, если даже после того, как член перестал выплёскивать белесые сгустки, тело всё равно не унималось и мелко подрагивало. Будто меня прошивали разряды и искры, проходя до самой макушки всплесками сладкой неги.  — Вот так это делается, мокрощёлки, — надменно хмыкнула стражница. — Учитесь… Вновь запрокинула мне голову, всё также удерживая волосы в пригоршне, и просто лизнула в лицо. Даже не в губы, а провела языком от подбородка и до самого лба.  — Так и сожрала бы тебя, озарённая гадина… — фыркнула она, отступая и наконец-то отпуская меня. — Повезло вам, засранкам, что дежурю сегодня… Нечего тут дисциплину хулиганить — а ну, марш отсюда умываться!.. Мы с зачинщицей разъединились. Член с хлюпаньем выскользнул из-под одежды девчонки, пачкая грудь остатками семени — из-под полов куртки густо потекло, заливая и бёдра. Хотя всё её лицо и плечи были напрочь испачканы спермой, будто из ведра окатили, так что это была незначительная мелочь. Я безвольно оплыл и скатился на траву у скамьи, беззвучно смеясь и хватая ртом воздух. Из-под каменной лавки сунула голову Кракозябра. Стражница неожиданно вздрогнула и отскочила! «Серьёзно, что ли?» — осоловело подумал я.  — Ага, — пробормотал вслух. — Взять её!.. Животинка с грозным видом вскинула пару щупалец и с сердитым шипением пошлёпала в сторону старшей дренейки. Та отступила ещё, с ужасом глядя на мелюзгу, едва-едва достававшую ей до середины голени.  — Фас! — я крикнул громче, мысленно при этом хохоча. И тут же два тела — дренейка с испуганным визгом, а Кракозябра с грозным пыхтением — сорвались с места. Мелочь, крайне довольная тем, что заборола такую могучую великаншу, погнала бравую тётку. А младшая «козочка», всё это затеявшая, снова захохотала, стирая с лица сгустки семени и обвиняющее поглядывая на меня.  — Предупреждать же надо!.. — фыркнула она, бесстыдно облизывая пальцы, будто они были испачканы в креме, а потом спохватилась. — Ах да, верно… И рассмеялась пуще прежнего. Я же с охреневшим видом поднимался на ноги, осматривая себя будто впервые. Сука Джадалана, до того, как прирезать, краешком показала, какие невероятные штуки могло моё тело. Но «случайная» безымянная охранница основательно дала понять, насколько эти штуки были прекрасными! В голове по такому поводу творился сущий ад и невероятно приятный пиздец: будто в мозги через задницу сунули миксер и хорошенько взболтали содержимое черепной коробки, щедро приправив чем-то розовым и пошлым. Я не мог ухватиться за мысль, не мог понять кто я и что я, не мог уразуметь хоть что-нибудь. И лишь с дурацкой ухмылкой глядел, как вздувшийся член едва уловимо подрагивал в такт биения возбужденному сердцу, роняя длинную белесую каплю. «Если у футанарей всегда так, то хочу ещё и почаще!» — думал с шалой радостью. То, как дренейка схватила меня за руку и потащила вниз по склону, к озерцу, от внимания ускользнуло. Что бы она не задумала, хуже уже точно не будет. И задорные, незлобивые насмешки прохожих, секунду назад радостно улюлюкавших вслед охраннице, убегавшей от Кракозябры, тоже не задевали. Я на автомате шёл туда, куда вели, усердно пытаясь для себя разрешить наиважнейший в эту секунду вопрос: а станет ли полнее и ещё ярче моё наслаждение, если окончательно прекращу упираться и назову себя женщиной? Так, хотя бы ради эксперимента?.. * * * Помывка заняла совсем немного времени. Даже унизительно мало: дренейка просто потянула за собой в воду и с визгом бултыхнулась в озерцо с головой, утаскивая меня до самого дна. Я очухался от пугающих мыслей только когда вынырнул, громко отфыркиваясь.  — Сдурела? — в полнакала накинулся на девушку. Схватил её за рог и насильно окунул в воду.  — Утопить меня захотела?.. Та вынырнула и со смехом зафыркала.  — А ты сама виновата, — засмеялась она, активно смывая с лица и волос сгустки спермы. — Кончила, как экклек — я чуть не захлебнулась от твоего… «фонтана».  — Тебя предупреждали…  — Так ведь не так же! — воскликнула девушка. — Только глянь, что ты натворила! Она подошла ближе к берегу и оттянула ворот куртки, из-под которого буквально текло «молоко». Как будто ей действительно за шиворот вылили пару кружек спермы.  — Вот только не делай из меня… — я на секунду запнулся. — Не делай из меня виноватую… С пригорка над озером раздался весёлый окрик какого-то мужика:  — Эй, девчонки, не ссорьтесь!  — Нахер иди!.. — коротко рявкнул я невидимому шутнику, выставив средний палец. Тот услыхал и в ответ, кажется, разразился новым приступом смеха. Глупо было рычать на других, когда сам опростоволосился. Получил «туеву хучу» удовольствия, за которое теперь придётся расплачиваться чередой острых шуточек в спину. Вздохнув, я принялся оттирать брызги семени с куртки. Всё равно был в воде, поэтому окунулся пару раз целиком, ухая от холода. Прополоскал на всякий случай волосы и зачесал их назад меж рогов. Самую малость помялся, слушая далёкие «смехуёчки», да и махнул на всё, вымывая интимные части тела. Вовремя вспомнил, что у меня есть непрошибаемая для таких штук броня: я, чёрт возьми, «девка»! Всякие сальные шуточки с полунамёками запросто могу парировать одним только взглядом, а если маленько потренироваться, то ещё и ответный урон по самолюбию смогу наносить, уничижительно «стрельнув» глазками в шутника или шутницу. Нужно будет найти ту стражницу и попросить у неё мастер-класс — тётка явно шарит что к чему.  — Проехали, — отмахнулся я, выбираясь на берег и кивая всё ещё плескавшейся дренейке. — Ты учить-то меня собираешься или нет?  — Ах, это! — усмехнулась девушка, с фырканьем и плеском воды выбираясь следом. — Так там всё просто: покупаешь кирку, ищешь камень побольше и бьёшь по нему со всей силы…  — Чего? — растерянно обернулся я. — И всё? Эта фигня стоила четыре серебряных?  — Да шучу я! Шучу!.. — расхохоталась девчонка. — Пойдём, покажу образцы руд. Тут, на берегу как раз есть выход медьсодержащих пород… Обучение на месте уложилось минут в десять, за которые и учитель, и ученик основательно продрогли, неразумно стоя по колено в воде. Но наставница горнорудного ремесла дело своё знала и любила. Так увлекательно рассказывала про обычные с виду камни, что холод я ощутил, только когда перед глазами мигнула строка о получении навыков [Горного Дела] и [Поиска Руд]. После этого мы бегом рванули обратно к той самой скамье, у которой всё и случилось. Кракозябра, довольная триумфом, с видом хозяина мира уже сидела под лавкой. А продрогшая дренейка тем временем порылась в инструментальном ящике и вытащила пару отколотых кусочков руды, показывая какие типы медной и оловянной пород проще всего найти. Посоветовала пока потренироваться на этом и, как наберусь опыта, заглядывать снова. Не отходя от «кассы», предложила купить у неё кирку, что я и сделал, потратив ещё восемь десятков медяхи. Девушка принялась, как ни в чём не бывало, какой-то тряпицей утирать каменную лавку, сгребая с неё большие сгустки семени. Она явно не собиралась отсюда уходить, хотя дух стоял такой, что аж голова шла кругом. У меня так точно. Но я стоически делал вид, что то было не моих «рук» дело и, стараясь не слишком откровенно принюхиваться, наконец-то сумел спокойно расспросить обо всём на Лазурной заставе. Подумав немного и посматривая, как притягательно покачивала ягодицами Дульвия, я решил, что завести более тесное знакомство с этой девушкой было бы хорошей идеей. Мы явно симпатизировали друг другу, так что дружеские отношения станут отличным продолжением спонтанного «сисечного изнасилования». Не только ради вероятного секса, но и просто так — друзья ведь нужны всем. Я наконец-то представился, подсознательно ожидая взрыв хохота. Но услышал лишь ответное представление, сделав вид, что не знаю её имени. И так как всё равно собирался прикупить чего-нибудь из вещей, то предложил и новой знакомой обновить гардероб за мой счёт — не хватало нам только простыть, разгуливая в мокром шмотье. Мамкай`Обб сделал меня обладателем целого состояния по меркам Лазурной, а вещички дренейки испачкались не без моей помощи. Заодно и подарок сделаю девушке — хоть немножко, но ещё больше к себе расположу. Дренейка многозначительно поиграла бровями, с важным видом сложив на груди руки в замок. Покачала головой и ответила, что у неё уйма — уймища! — очень важной работы и вообще так просто её любовь не купить. На что я стушевался сперва, не ожидав такого прямого ответа. А затем парировал в тон, заторможено догадавшись, что она просто дурачилась. Приподнял рукой вялый член, встряхнул им, как дубинкой, имягко шлёпнул девушку по животу этой «колбасой», заявляя, что для «любви» Дульвии у меня есть другой «ключик». Девушка засмеялась, сдаваясь, и под руку повела к продавцу одежды. Торговца звали Набеком и выбор у него был не сказать, что богатый: разные размеры одного и того же лёгкого кольчужного облачения. Но было бы странно ждать навороченных «бронежилетов» и полных латных доспехов посреди практически открытого поля под накренившимся «стекло-мраморным» осколком, игравшим роль торговой точки. На это неказистое, но кондовое шмотьё я свои вещички, сырые после помывки, и обменял с доплатой. Заодно купил такой же комплект для Дульвии. Переодевались мы, по очереди забегая за осколок и следя, чтобы никто не увидел наготы. Забавная глупость, после всего, что натворили, но девушке так захотелось, а я поддержал, в качестве тренировки. Пришлось немного повозиться с новыми штанишками и прорезать в кожаном подбиве прореху, чтобы выпростать в неё член и тяжёлые яйца. Если бы не эта «крохотная» деталь, свисавшая мне до колена, то уже мы с Дульвией выглядели бы в новой одёжке, почти как сёстры — у нас даже рога очень похоже росли. А ёщё у меня татуировки… И фигура, как у песочных часов… Но вообще, очень похожи. Всё старое барахло скопом сдали за бесценок торговцу. Новая знакомая подарком осталась крайне довольна. Если не ошибаюсь, девчонки наоборот, дико не любят одеваться в однотипные тряпки, так что от искренней улыбки Дульвии становилось приятней вдвойне. Похоже, она радовалась не столько обновке, сколько знаку внимания. У соседнего торговца «не дренейской» наружности с труднопроизносимым именем, похожего на плешивую синюю гориллу с добродушной ухмылкой, я купил по две здоровенные кружки горячего глинтвейна и большую буханку свежего хлеба. Вроде, пшеничного. За напиток здоровила заломил дикую цену — чуть не прожиточный минимум — ссылаясь на то, что перевёл на него последние ингредиенты. Но я мог себе такое позволить и «затарился». Мы с дренейкой присели неподалёку на лавочке, привалившись друг к другу для «сугреву» и хомяча нехитрую снедь. Изнутри грелись слабым пряным алкоголем, оживая после ледяных водных процедур. Я не хотел подставлять Дульвию своими возможными закидонами и старательно копировал движения и поведение новой знакомой. Докопировался до того, что торговец и пекарь в одном лице так растрогался умилительной картиной, что со словами «милым девушкам» щедро вручил нам ещё полбулки на двоих. Это он так извинился, за то, что содрал с меня втридорога? Подарок мы тут же сточили на пару, скормив остатки Кракозябре. Животина была временно в опале даже несмотря на триумф в «сражении» со стражницей. Но быстро подлизалась к новой знакомой, сточив остаточки и даже допив глинтвейн на дне кружки. Дульвия тем временем невесомо чмокнула меня в щёку и, легко вскочив со скамьи, пригласила снова заглядывать. Даже просто так навещать, без какой-либо цели. Я охотно кивнул в ответ, легонько шлёпнув её по ягодичке и встряхнув упругую девичью попу. Юная наставница пошла к своему рабочему месту, помахав рукой на прощанье.  — Хорошая девчонка, — «окая», с печальным вздохом крякнул себе под нос здоровяк, месивший ручищами новую порцию теста. — Только розборчивая чересчур — до сих пор без пары… Дульвия, бывшая ещё недалеко, услыхала, рывком обернувшись и принявшись немыми жестами строить торговцу какие-то страшные знаки. Смутилась, встретившись с моим взглядом, и ловко побежала к своему скарбу на каменной скамье. Я вздохнул, улыбаясь. Новая внешность открывала передо мной огромные перспективы определённого характера, а эта девчушка действительно была очаровательная. И было бы очень лестно назвать её своим другом. Но я не имел морального права вот так запросто раздавать более веские обещания. Угар первых мгновений давно позабытой сексуальной раскрепощённости улетучился, и я ощутил позывы ответственности, не то что у шеста суки Джадаланы. Ведь даже не знал, что меня ждёт в ближайшем будущем, оттого и не мог строить долгие планы, обнадёживать других, чтобы потом подставлять. Наевшись от пуза, я сказал дядьке-повару от души «спасибо» — готовил он без изысков, чуть ли не из одной муки и воды, но я к лучшему и не привык. Главное, чтобы было сытно и хотя бы съедобно — что стряпня торговца с лихвой обеспечивала. К тому же, способность струячить спермой фонтанами дико выматывала, отчего жрать хотелось, как из пушки. А там уж не до гастрономических чудес — лишь бы сытно. Немного поболтав с «гориллообразны» поваром, торговавшим вообще всем подряд — душевный мужик оказался! — я купил у него четыре простеньких подсумка или типа того. Каждый увеличивал мою Сумку на восемь кармашков, ощутимо прибавляя места в пока что пустых «закромах родины». Но, как я уже понял, всякого хлама будут встречаться натуральные горы. Так что, всё «в семью», а потом — торговцу, за медь и сдобные булки. Решив ещё немного побродить по округе, я опять заглянул к Набеку и наконец-то заметил, что у него можно было прикупить и оружие получше. Повезло — не прошляпил. Почесав репу и подумав, отказался от щита и меча — там уметь нужно. Сменил свою киянку на увесистый двуручный топор, с двумя лезвиями, как у викингов на картинках. С ним куда проще: тупо руби да в ответ принимай. Инструмент был простецкий, как молоток, но выглядел надежным, что лом. По цифрам в описании оказался немного медленнее булавы, зато ощутимо прибавлял значения повреждений. На «куклу» его, без раздумий. Напоследок я вернулся к повару и скупил у него вообще весь глинтвейн, какой был. Как оказалось, кружки — откуда он их только брал, сам лепил? — складывались в одну ячейку Сумки. Так что я заимел «полтора раза» по двадцать штук глинтвейна. И так как свежий хлеб ещё не испёкся, забежал к Челлане, скромно вскинув руку в приветствии. Помялся секунду — она должна была уже знать о нас с Дульвией — и банально расцеловался с робкой дренейкой-трактирщицей. Безо всяких намёков. Мне просто было хорошо и хотелось этим ощущением поделиться, благо, внешность моя явно не вызывала отторжения у большинства. А женское тело давало ещё и особые привилегии налево направо тискать любых девок, что особенно нравилось. У трактирщицы я купил того самого сырку с плесенью. Выглядело это хрючило довольно подозрительно — мне было привычно всякую плесень в мусорное ведро засылать — но на вкус оказалось весьма и весьма годным. Под горячий глинтвейн должно зайти. Ещё у Челанны было куплено три «пачки» обычной воды, чем вопрос с пропитанием на первое время оказался закрыт. И лишь разобравшись со всем этим рутинным делом, я направился к Экзарху Менелаусу. Он всё это время стоял на крутом обрыве над озерцом, задумчиво глядя на Экзодар. Эх, хоть бы не его я послал нахер, купаясь с Дульвией…