от нуля до сотни.

Дверь старого офисного помещения на пять этажей открывается почти без звука. Сложно было не думать, почему все психологи, к которым он попадал, всегда обитали либо в таких, переделанных под подобие уюта кабинетах, какой встретит его здесь, либо на сраном детском утреннике. Проблемы с арендой или со вкусом? Возможно, работают сразу на обе стороны. А потом ещё пытаются проблемы других решать, пф. Игорь аж фыркает вслух, не удержавшись. Как там? Дыхательные упражнения, держать себя в руках, считать ступени под ногами, спотыкаясь на каждой сколотой прямо по центру. Мечта. Обычно он тут всегда один. Сидит на стульчике, как перед кабинетом директора, ждёт своей очереди, а глядя на лицо вышедшего перед ним пациента, обычно понимает сразу, сегодня из него душу будут вытаскивать или пытаться пристрочить к ней свою правду. Сегодня из трёх стульев один оказывается занятым. Гром смотрит на сидящего во все глаза, выдавая очевидное: – Сейчас моя приёмная очередь, – хмуро выходит, но он сюда и не любезничать пришёл. Проблемы, вроде как, решать. – Да я на первую запись, – поднимая плечи негромко отзывается незнакомец. Игорь правда его раньше никогда не видел, а он тут уже второй месяц каждую неделю как штык. – Знаем мы вас, всем только спросить, – бурчит он себе под нос, занимая место ровно через стул. От ощущения закипающего внутри чайника отвлекает телефонный звонок. – Ага, в архиве. Двадцать три, ноль один, шестнадцать, семьдесят четыре – отчеканивает Гром в трубку, моментально отключаясь. Судя по его скривившемуся лицу, не очень-то это и приятный был разговор. Любопытный взгляд со стороны кутающего пальцы в свитер мужика Игорь узнаёт сразу, подкипая ещё градуса на три. – Чего? – бросает он резко, от чего любой другой наверное в спинку бы вжался, а этот только спокойно жмёт плечами. – Полицейская нумерация дел. Вторая цифра — номер участка. Большой мент, значит, – невзрачный голос на яркую внешность никак не ложился, так что удивление у Игоря хватило. – Откуда знаешь? – Из прошлого. От разговора его отрывает звонкое "Игорь Константинович!" из-за двери. Большими глазами смотревший на мужика Игорь толкает его ладонью в сторону двери. – Иди давай, быстро только. Неловкие движения больно для мента. И взгляд пустой, незаинтересованный. Из убойного, что ли? Там все такие, дерьма повидавшие. Впрочем, Грома это волновать не должно, у него тараканов своих хватает. Хорошо хоть этот странноватый быстро из кабинета выбирается под зорким взглядом психолога. Игорь тоже, не удержавшись, провожает его взглядом. Спина, явно когда-то прямая, но втянутая в плечи шея портит всё впечатление. Выправка военного или полицейского. Хмыкая себе под нос, Игорь заходит в кабинет в стиле упадочной роскоши. Вопросы у тех психологов, которые ему попались вечно одинаковые, ну что попугаи. Как самочувствие, как настроение, какие мысли были в течение недели и дальше по списку. Вообще Гром не исключал, что хорошие психологи существуют, но ему пока не везло только на таких. Эта женщина, суровая мадам на пятом десятке, в очках с роговой оправой, вызывала, пока что, некоторое доверие. Гром продолжал к ней ходить. Отвечать на вопросы. Делать дыхательные практики. Продолжал бить мордой об стол задержанных, возвращаясь обратно в управление. Красота. Об этом тоже приходится сообщать, а потом услышать в конце сеанса: – До будущей недели, Игорь Константинович. Поднявшись, Игорь лихо бросает кепку на голову, покидая кабинет. Ещё одна неделя спокойствия более глубокого, чем то, что он испытывал, даже думая об этих сеансах. Странный мужик никуда не уходил всё это время. Гром понял это, заскочив за угол, откуда было проще проскочить на автобус. За углом оказалась курилка. В курилке, с невидящим взглядом и давно затухшей сигаретой он и стоял. Игорь едва ему на ногу не наступил, а тот даже не заметил. Вздохнув, Гром перед его лицом ладонью машет. – Эй, нормально у тебя всё? Взгляд становится чуть более осмысленным, прежде чем мужик ему кивает. – Нормально. Задумался. Я мешаю? С такими вопросами, как кажется Игорю, нужно ходить к психиатру, а не к психологу, это уже конечная стадия, посреди свободного переулка спрашивать, не мешается ли. – Слушай, мужик, – выдохнув, начинает было Игорь, но заканчивает фразу совсем не так, как задумал: – Погнали кофе возьмём? У меня после этой тётки как будто вымерзает всё внутри. Незнакомец тянет губы в улыбке с таким видом, как будто ему нужно для этого прилагать усилия. – Давай. Тут за углом "Старбакс" есть. – Да? Никогда не был. Может Игорю кажется, но улыбка у мужика как будто становится чуть шире. – И это меня странным зовут. Оказывается, не Громом единым. Неприметное для обычных людей здание правда оказывается за углом. Наверное, здесь паслись все хипстеры, которые адрес знаменитой кофейни знали точно, но для Игоря, который привык к кофе попроще, да и подешевле, место знакомым не было. Незнакомец, ставший новым знакомым и представившийся Петей толкает дверь внутрь так уверенно, как будто это его ежедневный маршрут. Позже выяснился — так и есть. Работает он тут неподалёку, юридическими спорами занимается, вот и заглядывает за кофейком, когда время и настроение выдаётся. С последним было даже хуже, чем с первым. Игорь, вообще-то, его понимал. Но от запаха карамели и ванили, перебивающий даже кофейный, поморщился. Доска с меню над стойкой тоже мало что ему дала, заставляя тяжело выдохнуть. Его даже это, блин, бесит, какой там эффект от сеансов. Петя, как будто бы учуяв его состояние, оттесняет Грома от стойки бедром. – Я закажу на свой вкус, займи пока столик. Игорь удивлённо моргает, кивая. Столиков выбор тут совсем небольшой, и во второй зале через арку находится один, в самом углу. Подумав, что Петя найдёт его сам, там и остаётся, занимая стул и лениво вертя в руках бумажку с надписью "осеннее предложение". Предложение было не очень заманчивым. Его знакомец появляется минут через десять с двумя стаканами в руках. Почему-то была мысль, что хотя бы для сидения в ресторане это могли бы быть чашки, но Петя просто сказал "из соображений безопасности". Игорь спорить не стал, пускай. От стаканчика не несло ничем очень сладким, а на пробу кофе оказался вполне неплохим, как будто бы вовсе без сахара, но с очень нежной пенкой. Гром откинулся на стуле, делая сразу большой глоток. – И часто ты соглашаешься на такие походы за кофе с людьми, которых видел один раз в очереди? – В очереди к психологу, – тем же ровным спокойным тоном отвечает Петя, – это многое меняет. Мы оба от чего-то пытаемся бежать. Ни один не торопится раскрывать своих тайн, в чём же причина такого побега. Да и они едва знакомы, было бы странно.

***

Пару месяцев спустя их посиделки становятся систематическими. Платят по очереди, обсуждают, в основном, жизнь, идущую сейчас, не касаясь прошлого. Игорь стал с большим удовольствием занимать очередь к психологу, ведь следом за ним всегда приходил Петя. Они пересекались взглядами в коридоре, когда Петра Юрьевича вызывали в кабинет и только по взглядам определяли, будет сегодня кофейный день или нет. В последнее время Игорь отказывался всё чаще, просто мотая головой. Новое дело выпивало из него все соки, избитых стало только больше, а наорать и даже замахнуться на стажёра стало делом обычным. Фёдор Иванович, терпевший его закидоны всё это время, выставил ультиматум. Либо он решает свои проблемы, либо ему придётся сдать значок. Даже если всем будет очень жаль. И Игорь злился, но советов от психолога получал ровно ноль. Иногда казалось, что ему нужен психиатр. Натурально ехала крыша. Сегодня он вспылил даже на даму в её вычурном кабинете, и хлопнул дверью ещё до конца сеанса. Петя, очевидно, пришедший раньше, посмотрел на него с лёгким удивлением. – Игорь? – Я... Да блять, – в бессильной злобе зарядив по ближайшему предмету, Гром как будто краем сознания видит, как впечатывается хрупкая ваза с сухоцветами в стену, а по его костяшкам ручейками стекает кровь. Больно, блин. Боль отрезвляет. Хазин снова не пугается, поднимаясь со стула. – Перенесу приём на потом. Пойдём? – осторожно спрашивает он, прежде чем коснуться запястья израненной руки. Здесь хватало старых шрамов, но это прибавит новых. Игорь кивает, непроизвольно сжимая кулак, от чего кровь начинает капать только быстрее. Испуганная женщина, выглянув из своего кабинета, видит только две удаляющиеся спины. Дом Пети тоже оказывается совсем рядом, через три дома от офисов. Простая пятиэтажка без лифта, свеженькие стены в подъезде, промытые не ранее, как утром, уборщицей полы. Игорю даже жаль закапывать всё это своей кровью, но ладонь так и не перестала кровить. Неудивительно, мелкие осколки стекла никуда не делись, их бы пинцетом... Хазин, кажется, понимал это не хуже него, поэтому, едва усадив дома на диван, первым делом подложил на его колени полотенце, вторым — от души залил шипучей перекисью, словно оправдываясь сказав, что хлоргексидин закончился, ну а потом принялся за мелкую, почти ювелирную работу. Руки у него не дрожали, это Игорь отметил сразу. – В ментовке работал, раны обрабатывать умеешь, руки не дрожат, кто ж ты такой, Петя Хазин? – стараясь лишний раз не дёргаться, когда пинцет задевает очередной осколок, произносит Игорь, – и не такой заторможенный уже, как был, когда познакомились. Петя на провокацию не поддается, вычищая раны до последнего кусочка стекла. Кусает губу изнутри, поднимаясь, ну а вернувшись с бинтом — сдаётся. – Молчи только, ладно? Потом осуждать будешь. Когда я закончу. Мотая Громовскую руку, Петя начинает свою исповедь. Игорь слушает внимательно, практически забывая и про боль, и про всё на свете. Принимать Хазин начал ещё в университете. Там, конечно, ещё не порошок был, а волшебные таблеточки, но начало положено. Служба в наркоконтроле ситуацию усугубила, появилась власть и сила, сосредоточенные в руках не готового к этому Пети. Двадцать пять лет, передоз, два года в рехабе, ещё два — на попечении психиатра, который радуясь сумме, идущей из отцовского кармана на его лечение, просто кормил его с ложки коктейлем ещё более химозным. У Пети постепенно отказывал мозг, а доктор, не желая терять золотую жилу, распоясался совсем. Его вытащили тогда. Врач в больнице, куда он по зиме с воспалением лёгких влетел, отказалась принимать такие показатели по анализам. Петин отец, не желая вываливать всю эту историю на всеобщее обозрение, предложил уехать в Питер, где постепенно он начал слезать с лекарств и ходить по психологам заместо психиатров. Сейчас он почти на полном отказе, вот, на человека становится похож. – А ещё — ты, – кристально честно признаёт Хазин, завязывая узелки на конце бинта, – с тобой рядом жить захотелось. Ты весь как горячий источник, вечно кипишь, бурлишь... Глупости какие-то. Петя неожиданно его ладонь под бинтами к своей груди прижимает, улыбаясь совсем неловко, как в первую их встречу. Игорь смотрит на него, и вся злость, поднявшаяся внутри от истории Хазина, постепенно тает, уплывая куда-то. Здоровой рукой Игорь касается щеки Пети так нежно, как будто это вообще первое в его жизни к человеку прикосновение. Он ведь привык к другому, боль причинять наравне с правосудием. Пете оно не нужно, ему бы человеческого отношения немного. Да тепла. Сможет ли Игорь ему этого дать? Хазин глаза закрывает, как будто услышав его мысли, припадая щекой к мозолистым пальцам. Никогда ещё Гром не успокаивался так просто. – Мы друг о друге позаботимся, значит, если никто не смог, – шепчет он, прижимая Петю к своей груди, – обязательно.