Мне нравятся омеги

      — Я знаю, Тэ, — Чон говорит шепотом, так и не открыв глаза. Последние несколько дней он чувствовал себя нехорошо. Действительно скучал по Тэхёну, волновался за младшего и писал ему сообщения каждое утро и по вечерам. Сердце тосковало и ныло, болело и неприятно покалывало, напоминая о своем недуге каждый день и каждый час. Без Кима ему было тяжело, но и рядом не становилось легче.       Хосок давно понял, что альфа его чувств не видит. Не хочет заметить, как старший любит, как хочет быть ближе, растворяясь в нежных объятьях и горячих, сладких поцелуев. У них был секс, не единожды, и даже не дважды, множество раз, почти всегда в квартире Чона, куда Тэ приходил залечивать свои раны и ненароком раздразнивал чужие.       В какой-то момент старший уже перестал понимать, кто он, то ли друг, то ли психолог, то ли просто удобная секс-игрушка. Он не горел любовью, он в ней сгорал и сейчас был как никогда близок к тому, чтобы наконец угаснуть. Сейчас, кажется, было самое время. Тэхён нашел нового друга и сейчас, если Чон вдруг исчезнет, альфа не останется один. Справится сам, без него.       — Но ты никогда ничего мне не говоришь, — Ким обидчиво отворачивается, не отнимая от Чона своих рук, — у меня такое чувство, что ты мне не доверяешь, хён, я же вижу, что все не так хорошо, как ты говоришь…       — Я просто не хочу делиться этим, Тэ, пойми меня, пожалуйста, — Хосок выдыхает, продолжает льнуть к чужим мягким рукам и едва не хнычет, желая получить больше, — я не хочу, чтобы это испортило наши отношения, я правда очень тобой дорожу.       — Все-таки не доверяешь, я давно об этом думал, — альфа грустно улыбается, пока на сердце тяжелеет, — разве я плохой друг, хён? Я правда хочу помочь, если могу, так почему ты решаешь за нас двоих?       — Потому что ты не можешь помочь, Тэ, — Чон остается спокойным на вид, хотя внутри целый ураган бушует, не позволяя даже вздохнуть, — давай, пожалуйста, не будем это обсуждать. Не хочу ссориться, я правда люблю тебя, Тэхён.       — Я тебя понял, — Ким кивает, умолкнув лишь на пару минут, — может, я могу сделать хоть что-то, чтобы тебе стало лучше, хён? Не рассказывай мне, если не хочешь, но я все равно буду рядом.       — Можешь поцеловать меня? — голос Хосока звучит на грани слышимости, хрипловатый и сдержанный, совсем тихий и просящий, — Я прошу всего один поцелуй для меня, этого не слишком много?       — Ты хочешь сделать это здесь? — Тэ удивляется и испуганно оглядывается по сторонам, — Но здесь же люди, хён, если нас кто-нибудь заметит? Давай после работы поедем к тебе домой?       — Не стоит, Тэ, глупая была идея, — Чон смеется и нервно закусывает губу. Тэхён не готов ради него пойти даже на такую глупость, надеяться ему уж точно не на что, — ничего не нужно, я просто посижу с тобой еще минутку и уйду.       — Что же мне с тобой поделать, хён? — Ким вздыхает, приподнимается с диванчика на локте, одну из ладошек устроив на щеке старшего и аккуратно поворачивая его к себе лицом. Наклоняется ближе и целует с осторожностью, касаясь чужих губ нежно и неторопливо, пока не чувствует под пальцами влагу, — разве ты не этого хотел, Хосоки? Чего тогда плачешь?       — Ты все равно, дурак, не поймешь, зачем тогда спрашиваешь? — Чон усмехается и глубоко вдыхает, успокаивая самого себя, поплакать он успеет сегодня вечером или ночью, как только вернется домой. Оставшиеся пятнадцать минут они проводят в тишине. Слышат лишь гул вентиляции и разговоры коллег доносящиеся откуда-то из коридора и оба даже не подозревают, что в этот интимный момент находились в комнате не одни.