Сказка о трех братьях

      Хисын сбежал вниз раньше, чем Тэмин постучал. Объятия вышли до безумия неловкими, но за эти мгновения Хисын получил несколько указаний, после чего тут же метнулся наверх, чтобы схватить рюкзак и сбежать вниз. Выскользнуть через дверь, пока Тэмин увёл мать в гостиную, оказалось очень просто. Начинающаяся гроза нервировала, но это было ничем по сравнению с призрачной надеждой, появившейся при виде чёрной Audi.       Открыв заднюю дверь, Хисын закинул на сидение рюкзак и только тогда посмотрел на передние, где сидели брат и Бан Чан.       Бойфрендов своего брата Хисын не то чтобы боялся, но не чувствовал себя достаточно комфортно рядом с ними. Глубоко внутри, той частью сознания, которая всегда была подчинена словам родителей, он винил этих парней в том, как брату сильно доставалось. В реальности же эти двое были самыми лучшими людьми, которых Хисын только знал. Например, прямо сейчас один из них собирался помочь Хисыну сбежать из дома.       Пришлось дождаться, пока брат не вылез из машины. Не сразу, но Хисын вспомнил, что вообще-то Минхо боится грозы и грома. Стало совестно, что ему пришлось в такую погоду выйти из дома, но проследив за тем, как Чан тоже вылез из машины и обнял брата за плечи, успокаивая, он не стал заострять на этом внимание.       В руках Минхо сжимал кошачью переноску, слишком маленькую для троих взрослых котов, но всё же. Хисын ожидал, что в дом они пойдут только вдвоём, но Чан подошёл к Минхо и взял его за руку, явно намереваясь идти с ним.       — Мама будет зла, — взволнованно пробормотал Хисын.       — Пусть. Она и так разозлится, мы ведь приехали забрать тебя, — Минхо поджал губы и крепче вцепился в руку Чана. — Всё равно она давно не рада мне.       Правда была в том, что каждый раз, когда Минхо появлялся, мать ждала, что он вернётся, снова станет её идеальным сыном, которого она пусть и любила понукать, но дорожила очень сильно. Но это знал Хисын, Минхо же слишком много получил от неё, чтобы даже задумываться о таком.       Когда они появились в гостиной, мать так и замерла. Она выглядела почти испуганной, особенно когда её взгляд остановился на Чане. Только после этого она посмотрела на переноску в руках Минхо и разочарование мелькнуло на её лице.       — Пришёл забрать своих котов? — пробормотала она скорее для себя, чем ему, а потом просто кивнула. — Забирай. И вещи их тоже.       На мгновение Хисыну стало очень обидно. Последний год именно он заботился об этих котах, они были и его тоже, но, разумеется, мать это не волновало. Главным ведь было то, что приехал Минхо. Но Хисын промолчал. Как всегда. Как будто присутствие матери насильно затыкало ему рот. Как будто он был собакой, на которую может и не надели намордник, но выдрессировали молчать, даже если бьют.       Хисын просто помог посадить котов в переноски, две из которых Минхо нашёл в своей комнате. В комнате, где ничего не тронули, потому что мать ждала возвращения Минхо. Обида от этой мысли зажглась с новой силой. У Минхо всегда был выбор — освободиться или остаться, ему же родители никогда его не давали.       Глубоко внутри Хисын понимал, что он не прав, но злость всё продолжала накапливаться. Потому что Минхо бросил его здесь одного, когда сбежал. Потому что Тэмин тогда приютил только Минхо, а Хисын остался здесь наедине с отчаянием родителей, которые потеряли своего ребёнка и всячески стали опекать его вместо Минхо. Потому что Джей всё же ответил на его чувства, и из-за этого Хисыну пришлось выбирать между ним и родителями. Потому что мать, вместо того, чтобы принять его, лишила его права голоса и оградила от мира. Потому что отец не стал даже никак это комментировать, а просто поступил так, как хотела мать.       Мать пыталась создавать видимость безразличия, сидя в гостиной вместе с Тэмином и ведя непринуждённую беседу. Жаль, что лишь пыталась, потому что на самом деле было очевидно, что ей ужасно некомфортно в этой ситуации. Хисыну внезапно стало её очень жаль, потому что эта женщина сделала абсолютно всё, чтобы её собственные дети не хотели находиться рядом, но не осознавала этого. И выйдя к ней, Хисын вдруг понял очень простую вещь — именно ему нужно об этом рассказать.       Можно было уйти просто, совершенно без слов, но он чувствовал потребность высказать ей всё то, что сидело там, глубоко-глубоко. Это рвалось наружу неистово, хотя умом Хисын понимал, что это только сильнее расстроит мать. Но он молчал до слов Минхо:       — Мы уходим.       Мать лишь бросила в его сторону разочарованный взгляд, прежде чем повернулась к Тэмину, но тот тоже поднялся, показывая, что уезжает с ними. Остался лишь Хисын, которого, впрочем, мать и не замечала. Это и стало последней каплей.       — Я еду с ними, — сказал он, и в тишине это звучало слишком резко.       — Ты никуда не едешь, — тут же взвилась мать.       Её окрик испугал лишь на мгновение, а потом Хисын снова ощутил весь тот наплыв злости, что, вроде как, почти угас в нём. Он глубоко вздохнул и на выдохе выговорил тихо, но чётко:       — Я твой сын, а не собака.       Она в ужасе замерла, глядя на него. Тэмин же подошёл к Хисыну и мягко обнял за плечи, то ли ради поддержки, то ли чтобы сдержать. Хисын не понимал наверняка, но ощущение появлялось такое, что на него снова надевают намордник, поэтому он сбросил его руку с плеч.       — Почему ты всю жизнь ждёшь от меня того, что я буду действовать, как ты прикажешь? Почему? — голос сорвался в конце. — Я… Старался быть именно таким, как ты хочешь, но я не могу. Просто не могу перестать любить Джея или… Или не разговаривать с Минхо-хёном. Или резко начать общаться со всеми девочками, которые так нравятся тебе. Я не могу, мам…       Слёзы покатились сами собой. Слёзы, которых никогда в их доме быть не должно, потому что мама как мантру с детства всегда повторяла «если ты плачешь, значит тебе физически больно. Если плачешь, а тебе не больно, значит ты поплакал перед тем, как тебе сделают больно». Сейчас вдруг эти слова зазвучали в голове ужасно не вовремя, заставив ещё сильнее заплакать. Хисын запрокинул голову к потолку, стараясь заставить слёзы пойти обратно, но это было бесполезно.       Минхо был тем, кто взял его за руку и вывел из комнаты, а затем и из дома. Что было дальше, Хисын помнил смутно, восприятие мира было смазанным из-за непрекрающающихся рыданий. Он помнил как его усадили в машину, помнил возмущённое мяуканье котов, которым сильно не нравилась перевозка, тихо переговариваюшихся Минхо и Чана. И объятия обоих братьев, согревающие что-то глубоко внутри.