Сказка о трех братьях

      Призрачный огонёк надежды на то, что Джей действительно написал ему после всего, не могло погасить ничто. Собственно говоря, именно благодаря этой надежде, Хисын и вывез следующие несколько дней материнской истерики.       Но так же, как он цеплялся за эту надежду, он прекрасно понимал и то, что Джей мог не написать. Или написать что-то, что Хисыну бы видеть не хотелось.       Поэтому даже оказавшись у брата, Хисын не стал пытаться войти в соц.сети. Хотелось сохранить надежду на лучшее, ведь можно было притворяться, что всё в порядке до тех пор, пока он не сталкивался с этим лицом к лицу.       Мать атаковала Тэмина звонками каждый день по несколько раз. Минхо очень раздражался этим поначалу, а потом просто однажды стащил у Тэмина телефон и добавил номер матери в блок-лист. Только к вечеру следующего дня Тэмин понял, что она не успокоилась, а была вынуждена молчать и потом долго на Минхо ругался, но тот не выглядел так, будто хоть сколько-нибудь об этом сожалел.       Тем не менее, спустя три недели Тэмин всё же съездил к матери, вернулся оттуда в расстроенных чувствах и вручил Хисыну его телефон. Как оказалось, мать отдала его лишь на условиях, что Хисын будет ей отвечать. А вместе с телефоном пришла и необходимость проверить соц.сети.       Сообщений от Джея было… Много. Из всех соц.сетей, которые у него были и которых не было, Джей нашёл всё, что смог. Сообщения, в которых было сначала грусть, потом волнение, потом гнев и наконец смирение. "       я знаю, что ты не пишешь мне, потому что на то есть причина, но подай хоть какой-то знак, что ты в порядке».       Хисыну стало невыносимо стыдно, потому что это сообщение пришло два дня назад. Мысль о том, что человек, которым он так дорожит, волновался так сильно, не могла не ранить. Никто прежде никогда не волновался о Хисыне настолько. Все его друзья знали, что временами Хисын пропадал из соц.сетей из-за родителей, поэтому не спрашивали, но Джей сделал всё, чтобы найти его.       Пролистав диалог снова, Хисын крепко зажмурился. Джей улетел в Сиэтл. Джей улетел в Америку, потому что ему нужно было увидеться с дальними родственниками и переоформить какие-то документы, но процесс затянулся. Джей звал его поговорить в день отлёта, но Хисын не пришёл. Джей был зол на него так сильно за это. Джей сдался. Джей скучал.       «Извини, я в порядке. Многое случилось и мне есть, что новое сказать тебе», напечатал Хисын.       Ответ пришёл почти сразу. Сдержанное «я рад, что с тобой всё хорошо», а потом «я прилетаю послезавтра, придёшь?»       «Приду. Во сколько?»       И времени отсрочки до того момента, как погаснет призрачный огонёк надежды, осталось не так много, всего полтора дня, но этого достаточно, чтобы Хисын набрался мужества.       Мать позвонила, когда он уже стоял в аэропорту Инчхона. Разговор вышел безумно коротким, всего несколько фраз, но Хисын был уверен, она его услышала.       — Даже если сегодня он скажет, что не хочет быть со мной, я не могу перестать быть самим собой. Я люблю его, я люблю парней. Понимаешь, дело не в Чонсоне, а во мне. Я люблю его. Это то, кто я есть. Это никак не исправишь.       На этом их разговор завершился. И всё ради того, чтобы увидеть сияющие счастьем глаза Джея, который, оказывается, стоял рядом и вслушивался в его слова.       — Я тоже тебя люблю, хён, — тепло сказал он.       Родители Чонсона были где-то поблизости, но разве это имело значение, когда они могли так же спокойно, как и другие парочки, правильные по мнению всех вокруг парочки, стоять посреди зала и обниматься так, будто они не виделись куда больше месяца?