Разумовские

Мы были созданы, чтобы ненавидеть друг друга.

С самого детства у Серёжи не было возможности выспаться. Ночами в детском доме он просыпался от кошмаров. Сегодня мальчику приснились птицы, разрывающие тела обижавших его ребят. Он видел, как пернатые создания кусок за куском отрывают человеческую плоть, как они выедают глаза, как они дерутся между собой за свежее мясо. Настолько свежее, что оно ещё двигалось и молило о пощаде. Их истошные крики заставляли Разумовского метаться по подушке и тяжело дышать. Подобные сны были у Сергея каждую ночь. Он просыпался и трясущимися руками зарисовывал эти леденящие душу картины. Только после этого мальчик мог заснуть и провести пару часов в покое. Шестерых мальчиков, живших в одной комнате, поднял с постели неприятный звук будильника. Разумовский в полусне заправлял свою кровать. Его наволочка подозрительно шуршала. Парень прятал туда листы бумаги, карандаши и готовые рисунки, чтобы их не отобрали ни воспитатели, ни соседи по комнате. В столовой во всю шумели тарелки, кастрюли, приборы. Дети весело горланили и обсуждали планы на сегодняшний день. Кто-то переживал из-за грядущей контрольной. Кто-то планировал сбежать в город. А кто-то мечтал о первом свидании. Разумовского раздражала эта какофония голосов. Серёжа сидел один за столом и протирал глаза, глядя в тарелку с кашей. Только он зачерпнул ложку с сегодняшним завтраком, как получил подзатыльник. Справа прошла девчонка и ехидным голосом посоветовала: – Не зевай, Разумовский! Как только Серёжа повернул на неё голову, слева прилетела оплеуха гораздо больнее, а за ней уже последовал мужской голос: – Да! Не зевай, Разумовский! Старшеклассник кинул Серёже надкусанный кусок хлеба в овсянку и потрепал его по волосам. Они с девчонкой вышли из столовой, смеясь. Мальчик отодвинул тарелку. Сегодня он снова без завтрака. Выпив чай, Серёжа отправился на уроки. Самой тяжелой задачей для Разумовского на всех предметах было понять, что он тут делает. Его знания сильно опережали программу. Большая часть учеников вообще не хотела учиться и только тормозила весь учебный процесс. Педагогу было важно отсидеть эти несчастные 45 минут без происшествий и задать домашнее задание. Знания и возможности учеников волновали учителей только в периоды олимпиад. Первые два урока полностью оправдывали ожидания педагогов. Со звонком дети пришли. Посидели 45 минут, что-то написали. И со звонком ушли. На третьем уроке была контрольная по математике. Разумовский любил работать с цифрами и легко справлялся с любыми примерами и задачами. Контрольная не вызвала у Серёжи никаких вопросов, он с лёгкостью решил свой вариант и не знал чем себя занять. Наученный горьким опытом рисовать он не стал. Вместо этого парень решил разобраться и со вторым вариантом. Разумовский отложил свою работу на край стола и на новом листочке принялся решать другие задачи. Инна Григорьевна ходила по рядам и строго следила за учениками. Листок на краю парты Серёжи привлёк её внимание. Она встала в конце класса и принялась следить за Разумовским. Второй вариант оказался не сложнее первого, Серёжа решил его даже быстрее и отодвинул его на край стола. – У тебя есть ещё листочек? – прошептала в пол-оборота одноклассница, сидящая перед Разумовским. – Нет, я всё исписал, – Серёжа указал рукой на свои работы. Инна Григорьевна вспыхнула. – Вы что это себе позволяете? Никаких перешёптываний! Девочка быстро отвернулась и уткнулась в свою работу. Учительница стремительно приближалась к ним. Женщина увидела два решённых варианта на столе у Разумовского. – Ты что это тут всему классу списать хочешь дать? Нарешался примеров и сидит довольный! Смотрите, одноклассники, мою работу! – Но я только... Учительница не давала Сергею возможности закончить: – Что "я только", "я только"? Вы меня до инсульта своими выкрутасами доведёте. Два, Разумовский! Серёже хотелось доказать свою невиновность, но он начинал верить, что это невозможно. Четвертый и пятый урок он просидел, сохраняя молчание. Но последним уроком была литература. Ребятам задавали выучить любое стихотворение на свой выбор. Разумовский остановился на "Во всём мне хочется дойти..." Бориса Пастернака. Он уже знал, что одноклассники не оценят его выбор, но мальчишку это не остановило. Учительница литературы сидела на кресле, скрестив руки, и слушала детей. Взгляд её был направлен куда-то вглубь кабинета, мысли и вовсе ушли за пределы этой планеты. Она механически кивала и ставила в журнал оценки 4 и 5 наугад. Фамилия Разумовского находилась ближе к концу списка. Когда он вышел, все уже привыкли к звучащим шедеврам (большинство учеников рассказывали одно и то же – самое короткое стихотворение из учебника) и, слушая в пол уха, занимались своими делами. Серёжа начал неуверенно и тихо, но ритм стихотворения сам подталкивал голос Разумовского раскрыться. И вот дойдя до очередного перечисления мальчик помогал себе не только игрой голоса, но и руками, активно жестикулируя. Длина стихотворения и выступление Серёжи привлекло к нему больше внимания, чем хотелось бы. Даже учительница начала вслушиваться и осознанно посмотрела на Разумовского. Она ничего не сказала, но одобрительно закинула голову и улыбнулась. Одноклассники Серёжи молчать не собирались. Как только прозвенел звонок на перемену несколько ребят окружили парту Разумовского и начали пародировать его. Они поднимали руку к небу, обращаясь то ли к Творцу, то ли к мухам, смотрящим на них с потолка, и наигранно драматичным голосом пытались повторить какие-то строчки из стихотворения. Ни одну они, правда, не запомнили. Серёжу порадовало, что его выступление заставило этих крепколобых ребят обратиться к искусству. Но это обращение вызвало у Разумовского только отвращение, и он поспешил удалиться из класса. Единственным человеком в школе, с кем Серёже было приятно общаться, была Людмила Петровна, она заведовала библиотекой. Женщина всегда относилась к мальчику с добротой, она советовала ему книги по искусству, рассказывала о великих авторах, включала ему красивую музыку. – Здравствуй, Серёженька, твои одноклассники оценили Пастернака? – Ну... – парень выглядел уставшим и грустным, он не знал как именно можно охарактеризовать то, что случилось, – реакция определенно была, но я бы не назвал её положительной. Выверенная, почти компьютерная, речь Серёжи вызвала улыбку на лице женщины. Она подошла к Разумовскому и мягко погладила по спине, протягивая ему книгу свободной рукой. – Ничего, мой хороший, кто был способен понять, тот всё понял. Я наткнулась на одну книгу, тут собраны репродукции самых известных живописцев. Хочешь почитать? В глазах мальчика загорелся огонь. Он очень любил такие сборники. Любил читать про авторов, про их полотна, а потом пытаться нарисовать их самому. Осчастливленный Разумовский взял книгу и побежал к выходу, но остановился у двери: – Можно я возьму её почитать на улицу? Людмила Петровна нежно улыбнулась, её всегда радовала такая реакция. – Конечно можно. Серёжа устроился на своей любимой скамейке во дворе. Он долго любовался репродукциями в книге. У каких-то авторов от обилия цветов резало глаза, у других отсутствие красок наводило тревожные мысли. Мягкие линии и кричащие мазки. Реалистические работы и авангардные. Разумовский метался между противоположностями. Некоторые работы и стиль авторов Серёжа узнавал, он был дико доволен собой в такие моменты. За книгой он провёл пару часов, а потом принялся рисовать. Так парень проводил большинство вечеров. Разумовский утыкался в книгу, либо делая домашнее задание, либо ища вдохновение для творчества. Серёжа старательно выводил плавные линии в тетради с рисунками, когда услышал сзади неприятный голос: – Что? Опять голых баб рисуешь, Разумовский? – два парня лет 16 приближались к нему, – Малыш что, захотел трахаться? Ты покажи нам. Мы любим горячих красоток. Серёжа начал собирать вещи в рюкзак и собирался уйти. – А ты чего прячешь-то? – ребята почти подошли, – Или ты там голых мужиков рисуешь? Ты не педик ли, рыжий? – Да конечно педик, ему ни одна девушка и не даст, – второй парень подал голос, от чего его друг рассмеялся. – Мне пора идти, – Разумовский не знал, что делать в таких ситуациях, поэтому предпочитал убегать, пока есть возможность. Но его остановила крепкая рука на плече. – Ты не торопись так, покажи нам что там у тебя. Первый парень схватил рюкзак Разумовского и вытряхнул всё содержимое на землю. Они сразу нашли тетрадь с рисунками. Второй парень был высоким, он поднял над собой блокнот и начал им трясти, заставляя Серёжу прыгать за ним как собачку. – Отдайте! Парни принялись смотреть рисунки и давать им сальные комментарии. Ещё немного и мальчик был готов заплакать. Тут они заметили новую книгу Серёжи. – А это что? Ты этим вдохновляешься что ли? – увидев, что Серёжу это задело, мальчики увлеклись книгой, – Тебе ещё далеко до этого, конечно, – с этими словами первый парень начал рвать тетрадь Разумовского на клочки, отправляя цветные куски бумаги по ветру. – А мне кажется, что ему и эта книжонка не поможет, – сказал второй парень и начал вырывать и мять страницы с репродукциями. – Нет! – голос Серёжи переходил на писк, он кинулся на старших ребят, но они повалили его на землю одним толчком. Разумовский приземлился рукой на камень. Из глаз брызнули слёзы. Ему было больно. Ему было обидно. Ему было мерзко от этой ситуации. В такие моменты к Серёже всегда приходил Птица, он пришёл и в этот раз, но не так, как обычно. Птица вдруг увидел свои руки, но это были руки Серёжи. Он даже не сразу понял, что может контролировать его тело. Но как только тёмная личность Разумовского приняла контроль и осознала свои возможности, она бросилась в бой. Обезумевший Разумовский увидел под скамейкой палку, он схватил её в правую руку, а в левой зажал камень, на который упал. Птица резко встал и со всей силы ударил ближайшего парня по лицу, из-за чего у него на щеке появилась широкая царапина. От неожиданности он упал и схватился за лицо. Пока второй пытался понять, что происходит, и разглядывал своего озадаченного друга, Птица треснул ему по затылку с ещё большей силой. Парень качнулся и, сделав несколько шагов, пытаясь удержаться на ногах, воткнулся лицом в землю. – Ты чё обурел?! Первый парень попытался встать на ноги, но Птица придавил его своим весом и сильно стукнул камнем по голове. Боевой настрой как рукой сняло, остались только звёзды перед глазами. Но Разумовскому было этого мало. Он откинул камень в сторону и продолжил бить парня по лицу своими небольшими кулачками. Но бил Птица с удивительной силой. Он вкладывал в эти удары всю злость и ярость. Остановился Птица только потому что отвлёкся на кряхтение второго парня. Разумовский подошёл к нему и со всей силы начал бить по животу, но удары ногами приносили меньше удовольствия, чем удары руками, поэтому Птица перешёл к ним. Он бил по голове, по телу, по ногам, ему было не важно куда бить, главное он попадал. Изначально Птица мог рассчитывать только на свой гнев. Он бил, и удар валил с ног оппонента за счет ярости, которую в него вкладывали. Злость делала Птицу практически непобедимым. Но ему нужна была абсолютная власть и уверенность в своей победе. Немного утолив жажду крови, Разумовский начал замечать свои пробелы – ему не хватало техники. Парень начнёт изучать основы боевого искусства и максимально закреплять новые знания на практике. Увлечение борьбой и попытки сделать своё тело более спортивным будут ещё больше отпугивать людей от Серёжи. Хотя рано или поздно он найдёт единомышленников. Только после совершеннолетия Птица сможет записаться к тренеру, но к этому времени он уже будет слишком самоуверенным, чтобы слушать кого-то, кто указывает на его ошибки. Разумовский быстро это поймёт и сведёт количество занятий к минимуму. Парень будет признавать только нескольких мастеров, ведущих аскетичный образ жизни. Сегодня Птица впервые контролировал тело Серёжи. Теперь тёмная личность Разумовского могла воплотить все самые страшные желания. Ему безумно нравилось чувствовать, как кровь растекается по его рукам, нравилось ощущать, как костяшки ноют после ударов, нравилось слышать, как мычат его поверженные противники. Птица сделал несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Он наслаждался осознанием того, что у него есть тело. Тёмный Разумовский прохрустел шеей, и с выдохом из его лёгких вышел пугающий смех, ребёнок не мог так смеяться. Обычный ребёнок точно не мог. Вдоволь наигравшись с сосудом, Птица вернул контроль Серёже. Да, ему нравилось ощущать себя полноценным человеком, но Птице этого более чем хватило. Он не претендовал на полноправное владение телом, только хотел защитить Серёжу. А возможность устроить кровопролитие была лишь приятным бонусом. Сложно представить, что знаменитый линчеватель Петербурга, держащий в страхе город, когда-то пытался уберечь от всех бед своего ненавистного соседа по телу. Птица нашёл Серёжу в совсем юном возрасте. Маленькому напуганному мальчику нужна была защита. И тёмный Разумовский делал то, что умел. Птица укрывал Серёжу своими крыльями забвения каждый раз, когда мальчика били и оскорбляли. Будущий Чумной доктор забирал все плохие воспоминания, все негативные эмоции Серёжи, он питался ими и стал их воплощением, поэтому мог предложить маленькому Разумовскому только тьму. Птица принимал его в свои мягкие объятия и отправлял падать в темноте. На выставке воспоминаний Сергея было слишком много повторяющихся работ, а именно полотен Малевича. Неизвестно какие эмоции мальчик испытывал в то время, но в итоге с ним остался только страх. Сложно оценить успешность деятельности Птицы, но сейчас, когда Серёжа вернулся в реальность и увидел, что случилось с его обидчиками, он испытал удовлетворение и облегчение. Хотя улыбка быстро пропала с лица мальчика. За спиной послышался голос воспитательницы. Она никак не ожидала, что беззащитный с виду Серёжа изобьёт двух задир. Глаза женщины широко распахнулись, она вскрикнула от удивления и потащила Разумовского за ухо к директору. Мальчик не понимал из-за чего с ним так обращаются, и в его синих глазах начали наливаться слезинки. – Дел натворил, а теперь ревёт! Слёзы тебе не помогут, – учительница крепко держала Серёжу за ухо и с каждой фразой всё больше его дёргала, – С чего ты решил, что можешь бить кого-то?! Насилие никогда не выход! Ты понимаешь, как ты себя ведёшь?! Такой спокойный хороший мальчик был! И в кого ты превращаешься?! Разумовский уже не слышал, что она ему говорила, парень мысленно прощался со своим ухом. Уставший директор, осознавший своё отвращение к детям уже в первый год работы, непонимающе смотрел на заплаканного парнишку. Красное опухшее ухо, разорванная куртка – мужчина совершенно не хотел с этим разбираться. – Ольга Юрьевна, что вы хотите от меня? – Как что? Фёдор Никифорович! Этот парень, – учительница указала на Разумовского рукой, ударив его по плечу, – избил двух мальчиков и даже не раскаялся! Ещё мне Инна Григорьевна рассказывала, что он пытался сорвать урок математики сегодня. Ещё и эти истории о том, как он голых женщин рисует! – Но это... это "Венера" Боттичелли... – Серёжа прошептал это в горловину своей кофты, но ему всё равно прилетел подзатыльник от воспитательницы. – И вот он опять! Слов себе напридумывал и умничает! "Голые женщины, драки, дерзость – парнишка живёт мою лучшую жизнь". Эти мысли немного расшевелили директора. – Разумовский, я раньше видел твоё имя только в отчётах из лазарета. Понимаю, что ты пытаешься себя защитить, но поощрять я это не могу, – мужчина задумался и кивнул своим мыслям, – и не хочу. Неделю будешь убираться в столовой после ужина, у нас как раз Нина Ивановна в отпуск ушла. Фёдор Никифорович жестом попросил увести нарушителя. Довольная своей работой Ольга Юрьевна спустила Разумовского в столовую. О побитых парнях она и не вспомнила. Их самочувствие её не интересовало. Ужин был ещё не скоро, поэтому на кухне никого не было. Ольга Юрьевна зашвырнула Серёжу в комнату для работников, как щенка, и ушла по своим делам. В помещении было холодно и темно. Мальчик не знал, где находится выключатель, он осел на пол у двери и обхватил ноги руками. Серёжа очень тихо плакал, позволяя слезам впитываться в плотную ткань штанов. Никто бы и не понял, что в этом помещении кто-то есть, так беззвучно сидел Разумовский. Это место научило его плакать без лишнего шума. Неизвестно сколько прошло прежде чем мальчик смог успокоиться, но всё это время рядом с ним была его тень. Длинный непроницаемый силуэт сидел подле Серёжи и мягким спокойным голосом шептал: – Не переживай, – длинные черные пальцы гладили мальчика по рыжим волосам, – мы им всем отомстим, мы всех накажем. – Но я не хочу никому вредить, – Серёжа почти успокоился, но ещё продолжал всхлипывать. – Разве ты не хочешь, чтобы они поняли, что ты чувствуешь? Испытали такую же боль? Такое же унижение? Мы ведь можем это устроить. – Я просто хочу перестать чувствовать эту боль. – Тогда отдай её мне, – чёрный человек обнял парнишку, и тот провалился глубоко в темноту. Серёжа отдавал всю боль, раздражение, грусть и злость, даже не представляя, как пожалеет об этом в будущем. Птица питался этими эмоциями, питался яростью и гневом, оставляя Серёже только страх. Страх, за который Чумной доктор будет презирать Разумовского в будущем. Они создали друг друга, и каждую внесенную ими черту ненавидели всем сердцем. Точнее, возненавидят. Но позже. В жизни Сергея появятся люди, которые будут о нём заботиться, которые будут его защищать и которые станут для него всем миром. Тоже позже. Сейчас же у рыжеволосого мальчика был только Птица. И у Птицы был только Серёжа.