Отступник тёмного пути

      Была причина, по которой Мо Сюаньюй много двигался и практически не останавливался: пока мутишь воду, всё остаётся в ней скрыто; стоит лишь остановиться, как грязь оседает на дно, и её можно увидеть. Как и сейчас, выпав из жизни, он отнюдь не отдыхал, вместо этого страдая от видений, что будут забыты с первым подрагиванием ресниц. То были люди и лица знакомые и незнакомые, отрывки голосов и отголоски эмоций. Он будто был вынужденным зрителем чужого спектакля и не мог просто встать и уйти. И всё это было меньшим наказанием за несработавший ритуал пожертвования тела — в ином случае Мо Сюаньюй так и остался бы хладным трупом на залитом кровью полу разрисованного печатью сарая. Сейчас он был хотя бы свободен.       Очнувшись, Мо Сюаньюй резко втянул воздух ртом, ожидая, что захлебнётся кровью. Пусть воспоминаний о видениях не осталось вовсе, но по телу всё ещё гуляла фантомная боль, заставившая скривиться, как только он попытался сесть.       Резкая активность взбудоражила Лань Ванцзи, тихо сидевшего неподалёку, чтобы Мо Сюаньюй не испугался, когда очнётся в неизвестном месте совершенно один. Стоило Мо Сюаньюю подняться на кровати, как мужчина уже оказался подле него, обратив на себя внимание.       — Лань… Ханьгуан-цзюнь, как долго я был без сознания? — торопливо спросил юноша, оглядываясь вокруг. Комната была ему незнакома, но сам интерьер и вид за окном намекали, что сейчас они находились на территории Гусу, причём в стенах самого ордена.       — Третий день пошёл. — У Мо Сюаньюя мороз пробежался по коже.       — Быть такого не может!       — Пусть рана не была серьёзной, но скрытая в кинжале энергия нанесла значительный ущерб. Телу понадобилось время, чтобы восстановиться достаточно, — спокойно пояснил Лань Ванцзи. Мо Сюаньюй осознавал, что он говорит правду и мыслит рационально, но упустить столько дней, когда он сбежал из Башни Кои, устроив там самый настоящий бардак? Немыслимо! Что случилось с Цинь Су? Лань Сичэнем? Цзян Чэном? Цзинь Лином? Он мог непроизвольно поставить под удар всех людей, которые ему доверились.       — Где мы сейчас?       — В комнате моего брата, — ответил Лань Ванцзи, и глаза Мо Сюаньюя округлились. Мимолётно проскочила мысль о том, что он всё ещё спал, и лишь глухая боль в перебинтованной ладони мешала соврать об этом.       — Зачем Вы принесли меня сюда? Это может поставить под удар не только Вас, но и главу Лань! — возмутился Мо Сюаньюй и откинул одеяло с колен, собираясь встать и сбежать как можно дальше и как можно быстрее. Жаль, все его вещи остались в Башне Кои, не считая флейты, спрятанной за поясом, и меча, который Лань Ванцзи оставил у стены.       — Думаю, об этом могу побеспокоиться уже я сам, — раздался мягкий голос в стороне, и Мо Сюаньюй увидел, как из-за ширмы вышел Лань Сичэнь. Пусть он выглядел всё таким же мягким и любезным, однако брови его были нахмурены в неподдельном беспокойстве.       Мо Сюаньюй тут же вскочил на ноги, чуть не подогнувшиеся, и поклонился.       — Глава Лань, — поприветствовал он человека, спасшего его от будущего линчевания. Вряд ли Цзинь Гуанъяо позволил бы Мо Сюаньюю спокойно разгуливать по округе после того, как тот чуть не раскрыл самый страшный его секрет, да ещё и обнажил меч Вэй Усяня. Наверняка, теперь любой попытается убить «воскресшего» врага народа.       — Не стоит кланяться, Вы ещё не до конца восстановились, присядьте, — мягко ответил ему Лань Сичэнь, и Мо Сюаньюй повиновался. — Пусть лично у меня нет повода сомневаться в искренности Ваших намерений, однако у всех остальных он есть, довольно весомый. Уверены ли Вы, что мой названный брат прячет у себя голову Чифэн-цзуня?       Мо Сюаньюй закивал так, что искры заплясали в глазах.       — Иначе рука не указывала бы в ту сторону, очевидно. Да и в той комнате брат всегда хранил то, что хотел спрятать от чужих глаз, — сказал он уверенно, после чего встрепенулся: — Что стало с телом Чифэн-цзуня?       — Оно в безопасности, А-Яо не знает о том, что оно у нас. Сегодня я передам его Хуайсану, он заслуживает знать, — ответил Лань Сичэнь.       — Подождите, не надо этого делать, у меня есть ещё одна идея. — Мужчина приподнял брови, показывая, что готов выслушать её. — Я могу применить «Сострадание» и проникнуть в его воспоминания, чтобы точно узнать, что случилось с Чифэн-цзунем. Я понимаю, что подорвал Ваше доверие и поставлю под удар Ваше доброе имя, если кто-либо выяснит, что я нахожусь здесь, поэтому хочу помочь тем, чем смогу.       — Не думаю, что это хорошая затея. Тёмная энергия этого трупа слишком сильна и может навредить…       — Я должен попытаться, или Цзинь Гуанъяо так и продолжит водить всех за нос! А я навсегда останусь безумцем, вставляющим ему палки в колёса из чувства обиды, — вспылил Мо Сюаньюй, побледнев от лёгкого головокружения. По сути, этим он и являлся с самого начала. И пусть Лань Сичэнь был (или желал казаться) учтивым донельзя, его недоверие было видно невооружённым глазом. Он всё ещё до конца не верил, что Цзинь Гуанъяо мог быть виновным.       — Я помогу, — вмешался Лань Ванцзи. Мо Сюаньюй осоловело моргнул. — «Сострадание» можно использовать вместе, если дух одного слишком слаб, чтобы выдержать. Брат знает, что я не буду врать о том, что увижу.       Лань Сичэнь поджал губы, явно не одобряя принятое решение, но другого выбора у них просто не оставалось. Либо это, либо позволить концам уйти в воду и сделать вид, что никакого тела не существовало, а смерть Не Минцзюэ была результатом несчастного случая, как и хотел заверить Цзинь Гуанъяо.       — Тогда я должен присматривать. Всё-таки да-гэ был необычным заклинателем, его дух слишком силён, чтобы ему было легко сопротивляться, — сказал он со вздохом. Лань Ванцзи кротко кивнул в одобрении, а Мо Сюаньюй уже продумывал план. — Господин Мо, можно ли задать Вам один вопрос?       — Да, разумеется. Что угодно, — тут же отозвался тот, однако так и не сфокусировал взгляд, продолжая витать где-то в собственных мыслях.       — Почему Вы способны обнажить этот меч? — спросил Лань Сичэнь, кивнув в сторону стоявшего неподалёку от ложа Суйбяня. Мо Сюаньюй нахмурился и потянулся к нему, чтобы взять в руки, попытавшись вытащить из ножен снова. Клинок поддался без какого-либо сопротивления, будто и ждал этого всё время. — А-Яо не врал, меч всё время был запечатан с самого первого дня. И лишь Ваши руки смогли явить его миру, что, хочу заметить, может сделать только истинный хозяин.       Хотел бы Мо Сюаньюй засмеяться и пошутить, что какое имя — такой и меч, но сейчас было не до шуток.       — Известно ли главе Лань о ритуале пожертвования тела? — спросил он, чтобы понять, как далеко должен начать.       Лань Сичэнь нахмурился, но всё же кивнул. Разумеется, высшие мира сего должны знать обо всём, иначе они не были бы настолько влиятельны. Лань Сичэнь мог казаться добродушным и простым человеком, но он всё ещё оставался главой своего ордена.       — Я пытался провести этот ритуал, чтобы возродить Старейшину Илин, но провалился. В напоминание мне досталось это, — сказал он и задрал один рукав, чтобы продемонстрировать зажившие порезы, навсегда оставшиеся с ним толстыми полосами шрамов.       — Но какое отношение это имеет к клинку? — подтолкнул Цзэу-цзюнь.       — В момент проведения ритуала наши с Вэй Усянем души соприкоснулись, чтобы поменяться. Моя должна была без следа исчезнуть, а Старейшина Илин должен был вернуться в этот мир. Однако его душа отвергла меня, взамен навсегда наложив свой отпечаток. Его влияние не слишком сильно и никак не проявляется, но если бы Вы знали меня до… Вам была бы очевидна разница. Думаю, брат её заметил, из-за чего так легко сориентировался и повернул все стрелки, — пояснил Мо Сюаньюй, ласково проведя по ножнам, будто меч был ему другом, способным понять все страдания, через которые довелось пройти.       — Но зачем Вы пошли… на такое? — поражённо спросил Лань Сичэнь, пытаясь уместить в голове мысль, что на месте самоотверженного юноши сейчас мог восседать Вэй Усянь, забрав его тело и навсегда уничтожив душу. Лань Ванцзи отрешённо смотрел перед собой, и наверняка в его голове сейчас роились те же самые мрачные мысли.       — Не хотел ждать смерти. Да и, как Вы могли догадаться, я не самый лучший человек, — легко ответил Мо Сюаньюй, после чего поднял глаза, серьёзно посмотрев на мужчину. — Позвольте мне довести до конца хотя бы это дело, чтобы в будущем не появился ещё один такой человек, которому удастся довести до конца то, что я не смог.       Лань Сичэнь кивнул со сложным лицом, явно всё ещё не способный до конца осмыслить услышанное. Всё-таки действия Мо Сюаньюя расходились со всеми нравоучениями Гусу Лань.       — Когда Вы хотите начать? — спросил он в итоге.       — Прямо сейчас. Думаю, стоит использовать торс, потому что другие части тела просто попытаются убить меня, — сказал Мо Сюаньюй, резко посерьёзнев. Лань Ванцзи теперь смотрел на его лицо, словно пытался обнаружить что-то, скрытое от чужих глаз.       Лань Сичэнь кивнул и покинул комнату, чтобы взять свою сяо и мешочек, где хранился торс Не Минцзюэ. Лань Ванцзи и Мо Сюаньюй остались наедине.       — Думаю, Вы догадались обо всём ещё раньше, чем я рассказал. Прошу прощения за то, что скрывал это, — сказал юноша, опустив голову.       — Ты не обязан рассказывать, — снисходительно ответил Лань Ванцзи. Мо Сюаньюй усмехнулся.       — Когда я впервые увидел Вас, испытал страх и обиду, что не были моими. Но рядом с ними была и ностальгия от встречи со старым другом. Мастер Вэй хотел, чтобы Вы знали, что ему жаль, — сказал он. По лицу Лань Ванцзи пробежала тень, однако он быстро взял себя в руки, рассматривая согнутого тяжестью чужих воспоминаний юношу. Того, на чьём месте сейчас мог сидеть Вэй Усянь. Одна эта мысль заставляла пальцы непроизвольно сжиматься.       — Нельзя жить воспоминаниями о прошлом и жалеть о случившемся, — выдавил из себя он, не зная, кого из них хотел успокоить этим правилом. Уголки губ Мо Сюаньюя дрогнули, и он поднял глаза, смотря на Лань Ванцзи с неприкрытым состраданием. Оба они желали, чтобы на этом месте сейчас находился другой человек.       — Я постараюсь, — сказал он, и до прихода Лань Сичэня в комнате повисло молчание, разбавляемое лишь посвистыванием ветра снаружи.       В этот раз они не стали подавлять тёмную энергию «Покоем», потому что Мо Сюаньюй хотел, чтобы воспоминания были чёткими, а для этого эмоции должны быть чистыми. Положив ладонь на центр ледяной неподвижной груди, он нахмурился, как только тёмная энергия коснулась его. Неудивительно, что, несмотря на доступность знаний о тёмном пути, им пользовался не каждый второй — это было почти мучительно. Не будь у Мо Сюаньюя золотого ядра, с горем пополам помогавшего закрыть прорехи, он бы сократил свой жизненный срок уже раз в пять.       От руки по телу разлилось чувство невыносимой тяжести, и Мо Сюаньюй поддался ему, опустившись щекой на холодную кожу, будто стремился согреть её. Разум медленно окутало паутиной забвения, и через несколько мгновений он провалился в пучину чужих воспоминаний, став заложником разума Не Минцзюэ. Лань Ванцзи проследил за тем, чтобы всё прошло гладко, и Мо Сюаньюй плавно погрузился в транс, после чего положил руку ему на плечо и отправился следом.       Лань Сичэнь остался сидеть рядом, нервно сжимая свою сяо и наблюдая за каждой малейшей реакцией. В глубине души он понимал, что Мо Сюаньюй не стал бы обманывать его, несмотря на сомнительность своих мотивов, о которых он никогда не рассказывал до конца, однако в то же время некоторая часть Лань Сичэня желала верить, что Цзинь Гуанъяо невиновен и лишь недопонят из-за своего статуса и тёмного прошлого. Что было лицемерно, ведь история молодого господина Мо была едва ли лучше в разрезе.       Если Ванцзи продолжал сидеть ровно весь процесс, не двигаясь и, казалось, даже не дыша, то менее натренированный и сильный духом Мо Сюаньюй очень бурно реагировал на происходящее: порой он крупно вздрагивал, чтобы тут же затихнуть, порой хмурился или даже скалился, будто в раздражении. Каждая эмоция чётко отпечатывалась на его лице, и Лань Сичэнь жадно наблюдал за реакцией, будто лицо юноши могло дать ответ на все его вопросы. Лань Сичэнь пожалел, что позволил Ванцзи участвовать в ритуале, а не вызвался сам, неосознанно струсив.       Обычно «Сострадание» не затягивалось надолго, даже если приходилось переживать целые годы внутри чьего-то разума, однако в этот раз процесс затянулся: Не Минцзюэ очень хотел поделиться с кем-то своей яростью. Почти сутки Лань Сичэнь неподвижно провёл на одном месте, всё время настороже. Он чуть не пропустил момент, когда Ванцзи едва заметно вздрогнул и резко вдохнул, выныривая из омута чужих воспоминаний. Ему понадобилась пара мгновений, чтобы выровнять дыхание и несколько раз моргнуть, возвращаясь к реальности. Лань Сичэнь коснулся его руки, направляя поток энергии в тело, чтобы ускорить процесс.       Едва придя в себя, Ванцзи перевёл взгляд на Мо Сюаньюя: того начала колотить крупная дрожь, но глаза оставались плотно закрыты. Он так и остался в чертогах озлобленного разума, смотря и всё не в силах вырваться.       — Надо вытащить его, — обеспокоенно сказал Ванцзи, и Лань Сичэнь без лишних вопросов приложил сяо к губам, тут же подобрав нужную мелодию. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы Мо Сюаньюй подскочил, жадно хватая ртом воздух, словно выброшенная на сушу рыба. По его лицу и шее крупными каплями катился пот, а глаза покраснели. Взгляд оставался рассеянным, будто юноша всё ещё находился где-то далеко. Лань Сичэнь продолжил играть, помогая духу Мо Сюаньюя успокоиться. Как только тот осознал своё положение, тут же поспешил сказать:       — Это он его убил! И не только… Это всё из-за него!       Речь его была сумбурной, а слова путались между собой, однако Лань Сичэнь понял, что юноша получил свои ответы, какими бы ужасными те ни были. По его щекам вместе с каплями пота катились слёзы то ли от страха, то ли от боли, то ли от разделённой обиды.       В поисках объяснений Лань Сичэнь повернулся к младшему брату. Тот выглядел куда спокойнее, пусть был таким же бледным, а виски его намокли от пота.       — Цзинь Гуанъяо причастен к смерти Не Минцзюэ, — вынес свой приговор Ханьгуан-цзюнь, и сердце Лань Сичэня будто бы перестало биться в тот самый момент.       — Но как?       — Он вставил в «Очищение» элемент, ускоривший процесс отклонения ци. Все видели, что Не Минцзюэ сошёл с ума, а доказательства пропали вместе с нотами.       — Но каким образом тело да-гэ оказалось… в таком состоянии? Я был на похоронах, я помню, что он был погребён, — попытался схватиться за ниточку Лань Сичэнь, тем самым смягчая уже вынесенный приговор.       — Это всё Мэн Яо, — внезапно ответил Мо Сюаньюй, всё ещё дрожа. Взгляды мужчин тут же сошлись на нём, держащем руки поверх неподвижного торса. — В той самой комнате Не Минцзюэ очнулся под влиянием накопленной злости. Он был уже мёртв, но продолжал искать виновного. Пока ему не помешали.       Он говорил почти шёпотом, то и дело запинаясь от всхлипов или чтобы сделать вдох дрожащими губами. Под конец поток слёз стал ещё больше.       — Почему он так поступил? Сначала Цзысюань, потом Не Минцзюэ, потом я…       Лань Сичэнь не понимал, какое отношение ко всему этому имел погибший сын Цзинь Гуаншаня, а Мо Сюаньюй слишком глубоко ушёл в свои мысли, чтобы объяснить что-либо достойным образом. Влияние воспоминаний было слишком сильно, и его разум пребывал в смятении ещё большем, чем до этого. Он крупно вздрогнул, когда почувствовал прикосновение к своему плечу, а затем чистый поток энергии Лань Ванцзи влился в стёршиеся берега его сознания, смывая ужас, обиду, ненависть, злость. Однако перед глазами всё ещё стояло лицо Цзинь Гуанъяо, простодушно улыбающегося в один миг и ненавистно кривящегося в другой.       Мо Сюаньюй не заметил, как торс спрятали обратно в мешочек цянькунь, а кто-то принёс чай, насильно сунув его в ледяные руки. По неосторожности Мо Сюаньюй чуть не расплескал всё на себя, и Лань Ванцзи пришлось помочь ему поднести чашку к губам и сделать первый глоток. Даже воспоминания Вэй Усяня и вся его остаточная боль не ранили так сильно, как пережитые за часы годы в разуме Не Минцзюэ. Если где-то в глубинах разума Мо Сюаньюй и желал быть обманутым Цзинь Гуанъяо, позволить тому заманить себя тёплыми улыбками и ласковым словами, то сейчас эти остатки чувств превратились в пепел, будто вместе с телом Не Минцзюэ разрубили и сердце Мо Сюаньюя на мельчайшие кусочки. Совсем недавно Цзян Чэн спрашивал у него, стоит ли оно того. Этот же вопрос хотел бы задать Мо Сюаньюй своему брату, смотря ему в глаза. Стал ли тот счастлив, воздвигнув себе пьедестал из трупов?       В комнату постучались, сердечно попросив Лань Сичэня выйти и принять послание от главы Цзинь. Тут же собрав эмоции в кулак, мужчина дождался, пока Лань Ванцзи отведёт растерянного Мо Сюаньюя за ширму, и вышел из комнаты. Мо Сюаньюй даже не попытался прислушаться, чтобы уловить, о чём говорили приглушённые голоса. Понемногу туман в разуме начал рассеиваться, а чужие воспоминания отделились от настоящих. Ухватившись за эту ниточку, Мо Сюаньюй погрузился в короткую медитацию, чтобы вернуть самообладание.       — Прошу прощения за свою реакцию, — сказал он позже.       — Техника не просто так носит своё имя, — ответил Лань Ванцзи. Пусть он и выглядел собранным, сам был обеспокоен не меньше, ведь следующей целью Цзинь Гуанъяо мог стать его собственный названный брат, если каким-то образом выдаст, что знает слишком много. Слухи о странном поведении госпожи Цзинь и возможном возрождении Вэй Усяня уже медленно поползли по верхушкам, чем можно было легко воспользоваться, чтобы отвести от себя внимание и замести следы. Действовать надо было быстро и точно.       Вернувшись, Лань Сичэнь выглядел потерянным.       — Брат, — позвал Лань Ванцзи, намекая, что неплохо бы поделиться услышанным.       Лань Сичэнь провёл языком по пересохшим губам.       — Они собирают карательный поход на Луаньцзан.       Мо Сюаньюй резко вскинул голову.       — Зачем?       — Во многих областях мертвецы внезапно восстали из могил и принялись идти в направлении Илин, как привязанные. Все считают, что это дело рук Вэй Усяня, и собираются искоренить напасть прямо на месте, — пояснил Лань Сичэнь.       — Но это не может быть дело рук Вэй Усяня — он давно как мёртв! Очевидно, что весь поход это либо ловушка, либо попытка собрать всех в одном месте с какой-то целью. Скорее всего, не для чаепития, — всплеснул руками Мо Сюаньюй, скривившись от прошившей ладонь боли.       — Я знаю, пусть и не могу понять, зачем Цзинь Гуанъяо это затеял. Он требует моего присутствия в Башне Кои, и я не могу отказать, не наведя на себя подозрения.       Лань Ванцзи посмотрел на него со сложным выражением лица. Заметив это, Лань Сичэнь обратился к нему:       — Я буду предельно осторожен и не позволю навредить себе.       — Я знаю, — ответил Лань Ванцзи, однако лицо его при этом не расслабилось.       — Я отправлюсь на Луаньцзан, — внезапно встрял Мо Сюаньюй, чем привлёк к себе внимание обоих мужчин. От былого наваждения не осталось и следа — он вновь выглядел собранным и решительно настроенным.       — Это слишком опасно, лучше переждать здесь, — попытался образумить его Лань Сичэнь.       — Будто я не знаю. Но вряд ли Цзинь Гуанъяо не предусмотрел, что сильнейшие ордена без заминки справятся с толпой мертвецов. Тут явно есть какой-то подвох, и промедление может стоить жизней, — настоял Мо Сюаньюй. Несмотря на импульсивность, в его словах было зерно истины.       — Я отправлюсь тоже, — сказал Лань Ванцзи. Не в силах спорить с братом, способным переупрямить даже их дядю, Лань Сичэнь вздохнул.       — Тогда разделимся. Но будьте осторожны.       Лань Ванцзи кивнул, и Лань Сичэнь ушёл, чтобы незамедлительно отправиться в Ланьлин Цзинь. Они тоже не стали медлить и тут же собрались в дорогу, захватив с собой лишь самые необходимые вещи. Перед самым выходом Лань Ванцзи настоял на том, чтобы Мо Сюаньюй взял с собой меч, раз уж тот признал его своим владельцем. Мо Сюаньюй попытался отказаться, сказав, что давно не фехтовал и не был в этом хорош, но Лань Ванцзи непреклонно ответил, что рядом должно быть оружие, чтобы в случае опасности постоять за себя.       Спускаясь по узкой тропе, Мо Сюаньюй заметил, как трава в стороне пошевелилась, и оттуда вынырнул кролик снежно-белого цвета. Не удержавшись, юноша присел и дождался, пока тот приблизится с любопытством, после чего протянул руку и погладил мягкую шёрстку. Не став долго задерживаться, он поднялся и продолжил свой путь.       — В детстве я хорошо ладил с животными, но после ритуала они стали бояться меня и разбегаться во все стороны. Хорошо, что сейчас всё наладилось, — тихо прокомментировал он, заметив, что Лань Ванцзи молчаливо наблюдал за ним, не торопя. Уголки губ мужчины едва приподнялись, и он тоже наклонился, чтобы погладить кролика перед тем, как они отправятся дальше.       Дойдя до границы внутренней территории ордена, Лань Ванцзи обнажил Бичэнь и сказал, что дальше они полетят, потому что так будет быстрее. Мо Сюаньюй попросил подождать и достал флейту, сыграв короткую трель. Через несколько минут среди деревьев мелькнула тень, и перед ними оказался Вэнь Нин.       — Я слышал о том, что случилось в Ланьлин Цзинь. Вы не пострадали? — обеспокоенно спросил он.       — Я в порядке, но сейчас не до этого. Ты слышал что-нибудь о походе на Луаньцзан? — торопливо спросил Мо Сюаньюй.       — Да, нежить по всей округе будто бы сошла с ума, и лютые мертвецы ринулись в Илин. С ними сложно бороться.       — Все считают, что это дело рук внезапно воскресшего Вэй Усяня. Мы направляемся туда, чтобы расследовать это дело. Ты волен присоединиться, если захочешь.       — Буду рад помочь очистить имя господина Вэй. На него и так повесили достаточно грехов, — ответил Вэнь Нин.       — Тогда встретимся там. Будь осторожен, — сказал Мо Сюаньюй, и на этом они разошлись.       Вэнь Нин был незаменимым союзником не только из-за того, что фактически являлся бессмертным существом со сверхъестественной силой, но ещё он был тем, кто ориентировался на территории Илин, в прошлом проведя там немало времени и ходя за Вэй Усянем, когда они обитали на горе Луаньцзан.       Встав на меч, Лань Ванцзи протянул Мо Сюаньюю руку, и они воспарили в небо, чтобы как можно скорее пересечь немалое расстояние. Всю дорогу Мо Сюаньюй раздумывал надо всем, что случилось с ним за последние месяцы и как это было связано между собой. Вместе с тем он думал над тем, как удачно он действительно мог оказаться Вэй Усянем в этот момент, если бы ритуал таки сработал. И как тайны Цзинь Гуанъяо могли рассеяться вместе с его душой. Вряд ли сейчас кто-то ему поверит после случившегося в Башне Кои, но Мо Сюаньюй давно привык к такому отношению. Главное было сделать своё дело и наказать виновного, остальное его мало волновало. Стоило признать, он не злился на Цзинь Гуанъяо даже тогда, когда тот с преувеличением описал поползновения Мо Сюаньюя в свою сторону. И все поверили ещё тогда, потому что Мо Сюаньюй почти всегда был там же, где был его старший брат, не скрывая своего почти благоговейного отношения. И вот теперь это безукоризненное обожание вышло ему боком, из-за чего на людях он закрывал своё сердце за семью замками, боясь снова быть униженным.       Чем ближе они подлетали к Илин, тем тяжелее ощущалась энергия в воздухе, будто сама местность была пропитана ею. Периодически внизу мелькали мертвецы, стремительными тенями бежавшие вперёд не видя препятствий. У Мо Сюаньюя волосы встали дыбом при мысли о том, что же такие чудовища могли сделать с беззащитными людьми у себя на пути. И как Вэй Усянь не боялся повелевать ими? Сердце холодело при мысли о том, что Цзинь Гуанъяо наверняка просто хотел устроить естественную резню на горе Луаньцзан, превратив её в большую братскую могилу и назвав всё великой трагедией, пока люди, способные усомниться в нём и его власти, навсегда были бы погребены там.       Прибыв, они дождались появления Вэнь Нина, едва отставшего от них, несмотря на то, что перебирался по земле. Неудивительно, что он считался лучшим созданием Вэй Усяня. Неудивительно, что Цзинь Гуанъяо был готов терпеть даже присутствие Сюэ Яна, чтобы приблизиться к чему-то подобному.       По склону они поднялись к пещере, некогда служившей Вэй Усяню домом. Не раз там бывавший, Вэнь Нин повёл спутников за собой, легко поворачивая в нужных местах. Перед входом в огромный зал он внезапно остановился, отступив в тень. Прислушавшись, Мо Сюаньюй понял причину. Голоса. В пещере кто-то был, причём не один и даже не два. Выглянув, он заметил, что на каменном полу расселись и разлеглись юноши из разных орденов, причём по фасону одежд можно было понять, что это были либо первые ученики, либо наследники. Но что они тут забыли и каким образом тут оказались? Это было решительно непонятно. Решив прислушаться, Мо Сюаньюй распознал знакомый голос, причём слышал он его совершенно недавно — говорил Цзинь Чань. Он причитал на всю пещеру, без толку сотрясая воздух, пока не довёл сидевшего рядом с ним Цзинь Лина до белого каления.       — Так и знал, что с этим Мо Сюаньюем что-то было не так! Надо было убить его ещё тогда.       — А ну заткнись, — злобно перебил его Цзинь Лин.       — Что ты сказал, — оскалился юноша.       — Что слышал. От твоих воплей уже уши вянут, сколько можно? От того, что ты похнычешь лишний час, верёвки не развяжутся.       Юноши продолжили обмениваться словесными тумаками, вскоре перешедшими во вполне себе физические. Поняв, что это надо прекращать, Мо Сюаньюй показался им на глаза.       — Эй, прекратите! — крикнул он, тем самым собрав на себе всё внимание молодёжи. По крайней мере, Цзинь Лин и Цзинь Чань перестали драться и сыпать проклятиями.       Заметив Мо Сюаньюя (бывшего, по их мнению, Вэй Усянем), все побледнели и принялись открывать и закрывать рты, не зная, то ли звать на помощь, то ли вопить от ужаса. Сидевший неподалёку от Цзинь Лина, Лань Сычжуй тут же просиял.       — Мастер Мо, Ханьгуан-цзюнь!       — Ханьгуан-цзюнь! — втрое громче повторил за ним Лань Цзинъи, разгорячившийся от восторга. — Вы пришли спасти нас?       Вместо ответа, Лань Ванцзи обнажил Бичэнь и заставил меч пролететь по рядам юношей, разрубая путы. Из-за спины Мо Сюаньюя вышел Вэнь Нин и решил помочь, используя силу своих рук, без труда способных порвать вервие. Начал он с Цзинь Лина, ведомый чувством вины перед ним. Завидев нависшего над собой мертвеца, Цзинь Лин прищурился, ожидая боли, однако вместо этого его руки оказались свободны, а Вэнь Нин без лишних слов направился дальше. Мо Сюаньюй обнажил меч и помог освободиться Лань Сычжую и Лань Цзинъи.       — Рад вас снова видеть, однако сейчас мне срочно нужно знать: кто вас запер, сколько у противника людей и есть ли поблизости ловушки или засады? — деловито спросил он, не став размениваться на долгие приветствия.       — У противника тьма народу, и у всех скрыты лица. Когда мы очнулись, были уже связаны, а они пустили к входу лютых мертвецов. Они не заходят сюда, но постоянно воют и орут, так что сбежать не получилось бы, — довольно лаконично пояснил Лань Цзинъи.       Мо Сюаньюй поблагодарил его за краткий экскурс и задумался над тем, зачем же Цзинь Гуанъяо организовывать похищение молодёжи, учитывая то, насколько это был опасный трюк. Стоило заметить, игра стоила свеч — даже самые равнодушные к политике заклинатели наверняка явятся спасти своё чадо. А тут их будет поджидать толпа мертвецов.       — Ханьгуан-цзюнь, присмотритесь, пожалуйста, — обратился Мо Сюаньюй к своему спутнику, тут же наклонившему голову навстречу. — Тут должны быть адепты из самых влиятельных и приближённых к верхушке орденов. Все ли на месте?       Поняв его намёк, Лань Ванцзи окинул толпу пристальным взглядом, не упуская никого, после чего наклонился к Мо Сюаньюю и шепнул:       — Молин Су.       Мо Сюаньюй широко улыбнулся. Вот и имена похитителей сами прыгнули к ним в руки. Цзинь Гуанъяо был таким человеком, что без зазрения совести бросил бы своих приближённых на жертвенный алтарь (чего не побоялся провернуть даже с собственной женой), но вряд ли его потенциальный помощник пошёл бы на такие жертвы. Излишняя осторожность его и выдала. К сожалению, Мо Сюаньюй не мог вспомнить лица главы этого ордена, но Лань Ванцзи наверняка узнает его с одного взгляда.       Пока он раздумывал и соединял точки, Цзинь Лин незаметно подкрался со стороны.       — Как твоя рука? — спросил он, смотря на покрытую бинтами ладонь. Рана медленно затягивалась, однако понадобится время, чтобы ядро залечило повреждённые ткани и потенциальный шрам. Учитывая то, каким кинжалом был ранен Мо Сюаньюй, след мог остаться с ним и до конца его дней.       — Всё в порядке, всего лишь небольшой порез, — отмахнулся он, тронутый заботой племянника.       — С тех пор, как вы сбежали, о вас не было ничего слышно, — пробормотал Цзинь Лин с лёгким осуждением.       — Надо было затаиться, чтобы не пришлось слышать о моей снятой с плеч голове. Главное, что сейчас мы успели вовремя, — оправдался Мо Сюаньюй, легко сжав плечо Цзинь Лина в знак благодарности. — Надо выбираться отсюда. С устройством этой пещеры нас легко перебить здесь, перегородив единственный выход.       Услышав это, Вэнь Нин вызвался быть первым, чтобы предупредить в случае опасности по ту сторону туннеля. Юноши были рады оказаться как можно дальше от Призрачного Генерала, поэтому с готовностью расступились, дабы не мешаться под ногами. Вэнь Нин, готовый помочь и завоевать доверие, метнулся к выходу, однако буквально через мгновение залетел обратно в пещеру, спиной пробив вмятину в дальней стене.       — Что случилось? — обеспокоенно спросил Мо Сюаньюй, а Лань Ванцзи на всякий случай обнажил меч.       Вэнь Нин насилу выбрался из отверстия и спрыгнул на землю, а вход в пещеру осветили знакомые искры, следом за которыми вперёд вышел человек в фиолетовых одеждах. Мо Сюаньюй сам не заметил, как просиял, едва завидев мужчину. Сердце тут же сорвалось в бешеный галоп.       — Дядя! — радостно воскликнул Цзинь Лина, и глаза Цзян Чэна тут же метнулись к нему, после чего их цепкий взгляд медленно перешёл к Мо Сюаньюю. Цзян Чэн выглядел предельно настороженным, впрочем, сложно было осуждать его за это.       — Что тут происходит? — требовательно спросил мужчина. — Почему на меня бросился Вэнь Нин?       — Я не бросался, — осторожно возразил мертвец, тщательно пытаясь отряхнуться.       — Не беспокойтесь, после того, как я извлёк гвозди, блокирующие его сознание, Вэнь Нин трезво оценивает ситуацию и не причинит нам вреда. Он помог освободить связанных и просто хотел разведать обстановку снаружи, — торопливо пояснил Мо Сюаньюй, встав между мертвецом и главой Цзян, чтобы отвлечь внимание на себя.       Цзян Чэн приподнял бровь и окинул Вэнь Нина пристальным взглядом, наверняка слабо поверив в услышанное.       — Дядя, он не врёт, — встрял Цзинь Лин, заметив его колебания.       — Ему же лучше, — сухо ответил Цзян Чэн, и за его спиной один за другим начали появляться другие заклинатели, тут же вызвав радостный ажиотаж у молодёжи. Сцена примирения была трогательной, но Мо Сюаньюй дёрнул Цзян Чэна за рукав, привлекая к себе внимание.       — Нам надо выбираться отсюда, снаружи ходят мертвецы, способные перекрыть выход в любую минуту.       Цзян Чэн выслушал его и кивнул.       Пройдя через толпу, к ним приблизился Лань Цижэнь. Мо Сюаньюй тут же поспешил поклониться и повторить то же, что ранее сказал Цзян Чэну.       — Чем дольше мы тут остаёмся, тем опаснее, — подытожил он, с надеждой смотря на старейшину.       Мужчина погладил бороду, задумчиво хмыкнув и смерив Мо Сюаньюя оценивающим взглядом. Тот уже привык и даже не моргнул, с готовностью встретив пристальный взгляд. Обидно было умереть там же, где погиб Старейшина Илин, после того, как Мо Сюаньюй приложил все усилия, чтобы этого не случилось.       Усилив голос, Лань Цижэнь командным тоном велел всем убираться быстрее и подальше, чтобы не позволить запереть себя в ловушке. Скажи это Мо Сюаньюй, его наверняка обругали бы, но сложно было посметь ослушаться приказа самого старейшины Лань. Люди ринулись к выходу, однако через пару минут оттуда послышались вскрики.       — Мертвецы! Новая волна!       — Дадим им отпор и пробьём себе выход. Медлить нельзя! — приказал Лань Цижэнь и обнажил свой меч. Лань Ванцзи стал подле него, готовый к сражению. Цзян Чэн шепнул Цзинь Лину не соваться на передовую и снова превратил Цзыдянь в сияющий кнут, готовый ринуться вперёд.       Несмотря на то, что они были готовы дать отпор, по толпе снова пронеслись возгласы. Мо Сюаньюй не понял, о чём говорили люди, однако со временем ответы пришли сами, когда он увидел, как Цзыдянь превращается в кольцо, а из носа у Цзян Чэна идёт кровь. Лань Цижэнь побледнел, прислушавшись к себе.       — Наши духовные силы были запечатаны, — сказал он, и Мо Сюаньюй поспешил проверить себя. Однако с его каналами всё было в порядке, да и меч Лань Ванцзи яркой дугой пролетел по воздуху, врезаясь в полк врагов — не похоже, что мужчина испытывал хоть какие-то проблемы с контролем.       В итоге запланированное нападение превратилось в срочное отступление. В процессе Лань Сычжуй обнаружил на полу пещеры защитный массив, который удалось быстро починить. Таким образом они закрыли себя внутри, но одновременно с тем и оградились от опасности. Повисло напряжённое молчание.       — Почему у всех так внезапно пропали силы? Вы с чем-то столкнулись по дороге? — спросил Мо Сюаньюй у Цзян Чэна. Тот нахмурился, пытаясь вспомнить.       — Ничего необычного, кроме тех мертвецов, — ответил он в итоге.       Мо Сюаньюй задумался, опустив голову. Молодёжь явно была при силах, да и они с Ханьгуан-цзюнем не пострадали.       — Может, это всё ловушка, чтобы легко перебить нас, заперев в одном месте, — предположил один из заклинателей явно не дружелюбной наружности. Лань Ванцзи шепнул, что это и есть лидер Молин Су — Су Миньшань. Тот злобно нахмурился, обвинительно ткнув в Мо Сюаньюя пальцем. — Если бы Вэй Усянь не начал активировать свои тёмные заклинания, у нас не было бы повода приходить на эту гору.       Мо Сюаньюй и Лань Ванцзи переглянулись с почти одинаковыми выражениями лиц.       — В Вашем предположении есть один маленький недочёт, — возразил Мо Сюаньюй уставшим голосом, понимая, что это затянется надолго. — Вэй Усяня тут нет.       — Кого ты пытаешься обмануть? В Башне Кои каждый видел, как ты обнажил этот меч, — парировал Су Миньшань, переведя палец на Суйбянь.       — Нет никаких доказательств, что до моего прихода он действительно был запечатан. Да и будь я Вэй Усянем, смысл мне запирать себя вместе с вами, когда я мог бы спокойно повелевать мертвецами из-за кулис? — спросил Мо Сюаньюй, добавив в голос немного насмешки, чтобы придать себе уверенный вид.       — Ты подразумеваешь, что глава Цзинь стал бы врать нам? — разъярился Су Миньшань. В контрасте с сохранявшим спокойствие Мо Сюаньюем он выглядел почти нелепо. Насколько нелепо мог выглядеть глава ордена, вступивший в словестную перебранку с бродягой с большой дороги.       — Не он ли уверял, что Призрачный Генерал будет убит и развеян по ветру? И что же мы наблюдаем прямо здесь? — Мо Сюаньюй повёл рукой в сторону застывшего на страже Вэнь Нина. Враждебные выражения на лицах сменились сомнением, и он порадовался тому, что смог отбить этот удар так кстати. Главное не дать спуску. — Я понимаю, в страхе вам хочется повесить на кого-либо ярлык виновного, и кто подходит лучше, чем уже готовый, как по заказу, безумец? Однако сейчас нам надо сосредоточиться на решении настоящей проблемы, а не разбрасываться обвинениями. Поэтому прошу перестать накрывать меня тенью уже мёртвого человека и в деталях вспомнить, что случилось с вами по дороге на гору. В этом может крыться ответ.       Люди пристыженно замолчали, после чего принялись тихо перешёптываться между собой, пока Мо Сюаньюй скрестил руки на груди, твёрдо держа свою позицию.       — Сдаётся мне, он только прикидывается слабоумным, — шепнул Лань Цзинъи на ухо Цзинь Лину, за что получил локоть под рёбра.       — Зато тебе и прикидываться не надо, — буркнул юноша, смотря на ровную спину Мо Сюаньюя, ловко парировавшего любые выпады. Если бы Цзинь Лин не знал, насколько пугливым может быть Мо Сюаньюй и как низко гнулись его плечи от возложенной на них тяжести, то решил бы, что тот абсолютно уверен в себе и каждом своём слове.       Мо Сюаньюй действительно испугался не на шутку, ведь после случившегося в Башне Кои могло случиться всякое, а он из первых рук знал, что человеческая жестокость не имеет границ. Станется, заставят выйти из пещеры, чтобы проверить, не Вэй Усянь ли он действительно — вдруг соврал. Лишь присутствие Ханьгуан-цзюня и Цзян Чэна, стоявших подле него будто на страже, несколько успокаивало и позволяло собраться с мыслями. Мо Сюаньюй переглянулся с Лань Ванцзи — они уже догадывались о том, кто был истинным виновником произошедшего, но нельзя было выдать себя, чтобы тот не смог выкрутиться. Надо было осторожно продумывать каждый шаг и каждое следующее слово.       Цзян Чэн наклонился к нему.       — У тебя есть план? — шепнул тихо, горячим дыханием коснувшись уха.       Глаза Мо Сюаньюя хитро блеснули, однако внешне он никак не выдал себя.       — Я бросил затравку, теперь остаётся только наблюдать. Пока массив нетронут, всё будет в порядке. Либо духовные силы вернутся через некоторое время, и мы сможем дать бой, либо враг сам проколется в суматохе. Толпа это всегда хаос, где побеждает большинство, — ответил он так же тихо, и губы Цзян Чэна подцепила едва заметная ухмылка, после чего он выровнялся, наблюдая за разворачивающейся дискуссией и краем глаза — за Цзинь Лином.       Людям действительно хватило одного толчка, чтобы телега покатилась, стремительно набирая скорость, и вскоре Мо Сюаньюй зацепился за жалобы адептов Гусу Лань на то, что адепты Молин Су ошибались в простейших мелодиях. Вскинув голову, он повернулся к Лань Ванцзи, и они кивнули друг другу, после чего Ханьгуан-цзюнь приблизился к своему дяде, заведя тихий разговор, неуловимый в шуме множества голосов. Лань Цижэнь сначала нахмурился, потом коснулся бороды, после чего несколько раз кивнул и что-то тихо сказал в ответ. Мо Сюаньюй не знал, о чём они говорили, полностью возложив свои надежды на Лань Ванцзи, пока сам отвлёкся, заметив, что Цзян Чэн уже некоторое время рассматривает его.       — Ты не шутил, когда говорил, что планируешь попасть в историю, — сказал он без всякого упрёка в голосе, и у Мо Сюаньюя будто камень с плеч свалился. — Цзинь Лин рассказал мне. Это правда?       Мо Сюаньюй кивнул.       — Я расскажу всё позже, когда придёт подходящее время, — пообещал он.       — Куда же ты денешься, — хмыкнул Цзян Чэн в привычной для него манере, и лицо Мо Сюаньюя смягчилось в выражении.       — Спасибо.       Цзян Чэн выпрямился, заметив, что Лань Ванцзи закончил свой разговор и идёт к ним.       — Если сейчас спровоцировать конфликт, они могут разрушить массив и сбежать, оставив проблемы на нас. Проще дождаться возвращения духовных сил и вынести вопрос на всеобщее обсуждение, — передал он слова Лань Цижэня, наблюдавшего так пристально, будто по губам читал каждый слог.       Цзян Чэн кивнул, покрутив кольцо на пальце.       — Территория Юньмэн Цзян ближе всего к этой местности. Приглашу всех передохнуть, и проведём обсуждение прямо на месте. А теперь скажи мне: кто?       Пару мгновений они с Лань Ванцзи молчаливо смотрели друг на друга, будто бы переговариваясь мысленно во время этих гляделок, пока Лань Ванцзи не уступил, ответив:       — Су Миньшань.       Цзян Чэн скрипнул зубами, насупившись и глянув в сторону, где адепты Гусу Лань и Молин Су устроили бурный спор, граничащий с кулачным боем. Не было бы тут Лань Цижэня, могло дойти и до последнего.       — Так и знал.       Проходя мимо Мо Сюаньюя, Цзян Чэн невзначай коснулся его плеча, коротко погладив, после чего подошёл к Лань Цижэню и завёл с ним разговор на приглушённых тонах. По окончании он велел адептам Юньмэн Цзян не разбегаться и быть готовыми к атаке, как только духовные силы вернутся. Под громкими приказами люди начали расходиться по веленым местам: главы орденов и старейшины должны были повести атаку вслед за Вэнь Нином, являвшимся воплощением разрушительной мощи, пока молодёжь шла сзади, где их должен был закрывать Мо Сюаньюй, чтобы следить за ситуацией. Лань Ванцзи без лишних слов подошёл к Су Миньшаню, не оставив тому и шанса попытаться применить какой-либо трюк снова. Спустя несколько часов духовные силы вернулись. Как только кольцо на пальце Цзян Чэна заискрилось, он подал знак готовиться. И сразу же, как Цзыдянь превратилась в кнут, глава Юньмэн Цзян с боевым кличем первый метнулся за пределы защитного массива. Пусть Мо Сюаньюй знал, что Цзян Чэн был героем Аннигиляции Солнца и одним из самых сильных заклинателей, он не мог не беспокоиться, нервно держа руку на Суйбяне.       Несмотря на все приказы держаться позади, Цзинь Лин воспользовался шансом и метнулся вперёд, продираясь к первым рядам, вступившим в жестокую схватку за жизнь. Вэнь Нин раскидывал трупы, расчищая проход, чтобы они могли выйти на открытую местность и рассеяться, не мешая друг другу в сражении. То тут, то там мелькал Бичэнь, летающий меж рядов и отрубающий конечности в хаотичном порядке. Стоило только выбраться наружу, как Лань Ванцзи нашёл пустой уступ и запрыгнул на него, достав свой гуцинь, мелодия которого привнесла значительный перевес в пользу живых. Лань Сычжуй остался подле Мо Сюаньюя, чтобы прикрыть его в случае надобности, потому что в мириадах одежд и голосов сложно было различить кто свой, а кто враг.       Когда последний мертвец пал на землю, главы орденов организовали свои войска, чтобы пересчитать погибших и раненых, которым была нужна срочная помощь. Цзян Чэн злобно посмотрел на Цзинь Лина, перепачкавшегося в тёмной крови, и наклонился к нему, шепнув, что о послушании они поговорят позже. Недавно блиставший искренним триумфом, Цзинь Лин побледнел, боясь нагоняя от дяди больше, чем щёлкающих зубов лютых мертвецов. Тогда же Цзян Чэн и предложил всем отправиться в Юньмэн Цзян, чтобы избавиться от последствий битвы и помочь пострадавшим.       Внезапная вспышка щедрости главы Цзян, пригласившего заклинателей перевести дух в Пристани Лотоса, поразила всех, и никто не посмел отказаться в страхе оскорбить непредсказуемого в своём гневе Саньду Шэншоу. Не став дожидаться новой волны мертвецов или чего похуже, все заклинатели направились в ближайший порт, чтобы арендовать всё, что могло плавать, потому что духовных сил даже самых умелых не хватило бы на столь долгий полёт.       Мо Сюаньюй занял одну лодку с Цзян Чэном, пока Лань Ванцзи присматривал за молодёжью. Вэнь Нин некоторое время мялся у причала, пока Цзян Чэн строгим голосом не скомандовал ему забираться и не показываться на глаза. Мертвец беспрекословно подчинился, и таким необычным составом они отправились в Юньмэн Цзян. Пусть Мо Сюаньюй ни разу не бывал там, сердце разрывало от неведомого волнения, и несмотря на невероятную усталость и последствия ранения, он так и не смог сомкнуть глаз, вместо этого сев на край лодки, чтобы наблюдать за мелькающими деревьями и животными. В стороне слышался смех Лань Цзинъи, снова принявшегося подшучивать над Цзинь Лином, следом слышались возмущения последнего. Способность детей к адаптации поражала, потому что Мо Сюаньюй до сих пор не мог успокоиться, а они уже будто бы забыли о случившемся и шутливо толкали друг друга, грозясь свалить в воду. Цзинь Лин делал вид, будто не замечал присутствия Вэнь Нина на соседнем судне, а мертвец стремился слиться с тенями, чтобы не привлекать к себе внимания.       Внезапно в стороне от Мо Сюаньюя раздались шаги, и рядом с ним сел Цзян Чэн, устало вздохнув и позволив плечам чуть-чуть согнуться, пока никто не смотрел. Между ними было приличное расстояние, чтобы любой посмотревший со стороны не уловил никаких пошлых подтекстов, однако Мо Сюаньюй чуть ли не кожей ощущал повисшее в воздухе напряжение.       — Думаю, у нас достаточно времени для разговора, пока мы в дороге, — сказал Цзян Чэн, обращаясь куда-то к водной глади. Он звучал тихо и почти устало, как когда-то в саду. Пусть прошло несколько дней, но по ощущениям минули чуть ли не месяцы.       — Думаю, да. Много чего случилось, — с неловким смешком ответил Мо Сюаньюй. Взгляд Цзян Чэна метнулся к мечу, лежащему между ними. — Надеюсь, ты не попытаешься назвать меня Вэй Усянем, я порядком устал от этого прозвища за последние дни.       Цзян Чэн хмыкнул.       — Будь это он, я бы понял с одного взгляда. Однако мне всё ещё интересно, как ты смог вытащить его меч? — спросил он непринуждённо.       — Сам не знаю, я просто боялся, что не смогу защититься, если меня атакуют. Руки сработали быстрее разума, а потом меня обвинили в том, что я, оказывается, являюсь давно мёртвым человеком, — скомкано пояснил Мо Сюаньюй, неумело пряча свой дискомфорт. Он был не единожды наслышан об истории Старейшины Илин и Саньду Шэншоу. О том, что за история была между Вэй Усянем и Цзян Чэном, оставалось только догадываться, однако Мо Сюаньюй мог рискнуть, поддавшись внутреннему голосу.       Цзян Чэн никак не прокомментировал это, но уголки его губ опустились сами по себе. Вэй Усянь доставлял проблемы даже годы спустя, когда его не было в этом мире. Только он был на такое способен.       — Можно посмотреть? — поинтересовался он, кивнув в сторону меча.       — Разумеется, не то чтобы он мне принадлежал, — тут же дал отмашку Мо Сюаньюй.       — Раз клинок откликнулся на твой зов, теперь он принадлежит тебе, — назидательно ответил Цзян Чэн и положил ножны себе на колени, проведя пальцами по размашистым иероглифам, после чего взялся за рукоять и обнажил сияющее лезвие, смотря на своё искажённое отражение. — Какой был хозяин, такой и меч.       Мо Сюаньюй не совсем понял, к чему это было сказано, но, учитывая имя клинка и те эмоции, что он испытывал при взгляде на Цзян Чэна, несложно было догадаться.       — И всё же ты вытащил его не просто так, если он действительно был запечатан, — сказал Цзян Чэн, издалека задавая вопрос.       Мо Сюаньюй вздохнул и повторил ту историю, что рассказал при Цзэу-цзюне и Ханьгуан-цзюне. Для наглядности он закатал рукава и показал шрамы, скрывать которые уже не было смысла.       Цзян Чэн отложил Суйбянь в сторону и трепетно коснулся одной из красных полос, очертив её пальцами, будто проверял на подлинность. Пальцы Мо Сюаньюя дрогнули от этого малейшего прикосновения, однако он не стал возражать и продолжил сидеть смирно, позволяя Цзян Чэну сделать свои выводы.       — И что его душа сказала тебе? — спросил он, со шрамов перейдя на покрытую бинтами ладонь, будто поглаживаниями стремился заживить рану под ними.       — Я не смогу вспомнить, даже если захочу, но я помню эмоции, наложенные его отпечатком. Когда я смотрел на Ханьгуан-цзюня, то испытывал чувство обиды и сожаления. Увидев тебя в первый раз, я потерялся от того, как много всего почувствовал в один миг: вину, тоску, страдание, желание убежать и в то же время желание подойти ближе, — тихо пояснил Мо Сюаньюй, уйдя глубоко в себя, чтобы дать честный ответ.       Тогда в его сознании была такая суматоха, но всё вылилось в короткое «ой».       — Все эти разы ты следовал за мной, потому что его дух велел тебе? — спросил Цзян Чэн, звуча несколько отстранённо, будто пытался за ровным тоном спрятать глубокую рану, продолжавшую кровоточить спустя многие годы.       Поняв смысл его предположения, Мо Сюаньюй тут же вскинулся.       — Нет! Чего бы ни желал Вэй Усянь, я всё ещё являюсь собой и мог бы оставить всё как было после первой же нашей встречи. Ты — известный на весь Цзянху глава одного из четырёх великих орденов, прошедший Аннигиляцию Солнца и более чем способный постоять за себя, принимая собственные решения. Пусть первичный мой интерес и мог быть спровоцирован удачно сложившимися обстоятельствами и отпечатком его души, но всё, что случилось дальше, было только моим, — сказал он, сжав ладонь Цзян Чэна поверх своей собственной, будто тот мог попытаться сбежать, не поверив. — Я не просто так выжил после этого ритуала, я не хочу терять свой единственный шанс, как когда-то. Даже тех коротких встреч хватило, чтобы я захотел узнать тебя ближе, несмотря на пропасть между нами.       Цзян Чэн терпеливо выслушал его, смотря в глаза, где ответы проскакивали раньше, чем срывались с губ. Он не мог даже представить, какового было Мо Сюаньюю, когда он решил отдать свою жизнь взамен на возвращение человека, для которого смерть была самым щедрым исходом. Какими были его чувства, когда у него не получилось. Зато теперь было понятно, почему он предпочитал скитаться в одиночестве, будто отбывая свой срок в этом мире. Почему его глаза странно сверкали каждый раз, когда Цзян Чэн обращался к нему. Почему они продолжали обмениваться бабочками даже после того, как их дороги должны были разойтись.       Сердце Мо Сюаньюя пропустило удар, когда Цзян Чэн медленно высвободил ладонь из его хватки, но мужчина сделал это лишь для того, чтобы переплести их пальцы, кожей ощущая шероховатость бинтов.       — Ты слишком честный для выходца из Ланьлин Цзинь, — сказал он, стараясь сгладить атмосферу, пусть в горле всё ещё стоял ком. Мо Сюаньюй тихо рассмеялся, как бы натянуто это ни звучало, и сжал свои пальцы чуть крепче, несмотря на пробежавшую до самого запястья боль. Он не собирался упускать свой шанс после того, как все остальные осыпались песком сквозь пальцы.       — Меня не просто так оттуда выгнали, — ответил игриво. Уголки губ Цзян Чэна приподнялись, пусть выражение глаз осталось таким же печальным. Сложно искоренить боль, пустившую корни в сердце многие годы тому назад. — Теперь, когда ты знаешь всё это… я всё ещё могу надеяться попасть в Юньмэн?       — У меня есть целебные мази, что могут справиться со множеством шрамов. Должны помочь с твоей рукой, — сказал Цзян Чэн, тем самым давая ответ на множество вопросов сразу. Даже если они сейчас были скрыты от человеческих глаз, Мо Сюаньюй не решился сделать что-либо дерзкое, вместо этого выразив свою благодарность и нежность поглаживанием большого пальца. Цзян Чэн ответил тем же, и лишь лежащий в стороне Суйбянь был свидетелем сего действа, напоминая о том, что Вэй Усянь умудрился вмешаться в их судьбы даже до того, как они встретили друг друга. Мо Сюаньюй надеялся, что проживёт эту жизнь достаточно счастливо, чтобы отдать дань уважения за то, что в роковой момент душа Вэй Усяня отвергла его тело, предоставив шанс попытаться бороться дальше. И сейчас, чувствуя тепло чужой руки в своей собственной, он верил, что это не зря.       Когда они прибыли к воротам Юньмэн Цзян, на глаза Мо Сюаньюя навернулись слёзы. Цзинь Лин, ещё не знавший всей правды, смерил его странным взглядом, пока Цзян Чэн лишь молча коснулся пальцами локтя перед тем, как ушёл раздавать команды.       Странно было испытывать ностальгию по тому месту, в котором ты ни разу не бывал, но сердце Мо Сюаньюя разрывалось от мириад разнообразных эмоций, будто сама его душа тянулась к Пристани Лотоса, стремясь найти в ней вечный покой. В каком-то смысле так и было, поэтому он позволил странному импульсу толкать себя дальше, пока сам покорно шёл за основной процессией с Цзян Чэном во главе. Ноги будто сами знали все нужные повороты, а глаза ожидали увидеть некоторые вещи прежде, чем Мо Сюаньюй поворачивал голову им навстречу.       Как бы ему ни хотелось предаться веренице нахлынувших чувств, впереди предстояло много работы, и поэтому главы орденов сразу же направились в главный зал, чтобы провести совещание относительно дальнейших действий. Мо Сюаньюй думал, что не имеет права пересекать порог вслед за всеми, но Ханьгуан-цзюнь замер на шаг впереди него и повернул голову, смотря в ожидании, пока Мо Сюаньюй не шагнул следом. Некоторые взгляды тут же устремились к нему в недоумении, но никто не посмел открыто выражать свои сомнения, памятуя, что именно Мо Сюаньюй был тем, кто освободил выкраденных юношей и призвал Вэнь Нина, чтобы расчистить дорогу. Если кого-то и беспокоило его присутствие, отсутствие всякой реакции со стороны главы Цзян достаточно прозрачно намекало на то, что Мо Сюаньюй имеет право здесь находиться.       Процесс решили рассматривать задом наперёд, и Лань Цижэнь начал с основного вопроса — внезапной пропажи духовных сил у заклинателей в самый неподходящий момент. Основным показанием стал факт того, что адепты Молин Су играли ошибочную мелодию, и это могло привести к подобным последствиям.       Услышав скрытое обвинение в свой адрес, Су Миньшань вскинулся.       — Вы хотите обвинить меня в том, что я намеренно лишил всех духовной энергии, чтобы запереть в той пещере? Напомню, что я был заперт вместе с вами и к выходу прорывался с не меньшим старанием, — возмутился он, приподняв подбородок.       — Что никоим образом не отрицает факта влияния сыгранной мелодии на исчезновение духовных сил. Я попросил одного из учеников сыграть её для меня и действительно обнаружил ошибку. Но как бывший ученик Гусу Лань, — Су Миньшань скривился, будто напоминание об этом являлось для него оскорблением, — глава Су не может допустить столь конкретной ошибки.       Су Миньшань хлопнул ладонями по столу.       — Вы организовали это собрание, чтобы прилюдно переложить вину на меня и мой орден? — яростно спросил он, и это обвинение было небеспочвенно, учитывая натянутые взаимоотношения между орденами Молин Су и Гусу Лань. — В таком случае я лучше уйду отсюда прежде, чем окажусь врагом народа, потому что кто-то, — его взгляд остановился на Мо Сюаньюе, — слишком убедительно врёт.       Встав из-за стола, он собрался покинуть главный зал, однако был остановлен ледяным голосом Цзян Чэна.       — Нельзя покинуть совещание до его окончания, так как на кону стоят судьбы множества орденов, твоего включительно. Вернись, сядь и ответь с достоинством, если ты действительно невиновен, — приказал он.       — Не желаю принимать участие в этом карикатурном спектакле, — не поворачиваясь ответил Су Миньшань, что было очень дерзко, учитывая факт их нахождения на территории Юньмэн Цзян.       — Это был не вопрос. Если ты отказываешься признавать свою вину, тогда объясни, почему адепты твоего ордена одновременно сыграли ошибочный мотив? — требовательно спросил Цзян Чэн. У Мо Сюаньюя невольно мороз пробежал по коже от контраста между этим Цзян Чэном и тем, которого он наблюдал совсем недавно. Это был человек, почти два десятка лет удерживающий свою позицию на вершине заклинательского мира и не собиравшийся её отпускать.       — Я не обязан отвечать на этот вопрос, — сказал Су Миньшань, сжав кулаки.       — В таком случае ты признаёшь себя виновным. Вернись за этот стол, иначе придётся усадить тебя силой.       Следом несколько вещей случились одновременно: Су Миньшань попытался сделать шаг, ему навстречу вышли два адепта Юньмэн Цзян, он схватился за меч, чтобы дать отпор, однако Ханьгуан-цзюнь выбил оружие из его рук своим Бичэнем. Су Миньшаня схватили за руки и прижали к полу, не давая шанса предпринять что-либо. Цзян Чэн наблюдал за всем с почти скучающим видом. Удовлетворённо кивнув, щёлкнул пальцами.       — В подземелье его. И проследите, чтобы не попытался сбежать или использовать талисман перемещения. Связать вервием бессмертных и ждать моего прихода, — коротко велел он, каждую команду отдавая резко, будто удары кнутом. Даже близко знакомые с нравом Цзян Ваньиня люди покрылись холодным потом. Лишь Лань Цижэнь остался непреклонен, ничем не попытавшись возразить, и Ханьгуан-цзюнь непринуждённо позволил мечу вернуться в ножны.       Повернувшись к застывшему по левую сторону адепту, Цзян Чэн отдал приказ и ему:       — Приставить надзирателей к адептам Молин Су. При любом признаке агрессии атаковать на поражение.       Ему даже не надо было пытаться звучать внушительно, чтобы быть таковым. Язык тела Цзян Чэна оставался расслабленным, будто ничего не произошло, и это настораживало ещё больше. Вот откуда пошли слухи о его несоизмеримой жестокости. Или до чего они довели.       — Кто-то ещё желает высказаться? — спросил Цзян Чэн, изящно приподняв тонкую бровь. Когда никто не ответил, он удовлетворённо усмехнулся. — Замечательно. В таком случае следует обсудить защиту внутри орденов присутствующих здесь господ, чтобы инцидент не повторился. И также придётся очистить Луаньцзан от призванных туда мертвецов, этим вопросом детально займётся Юньмэн Цзян после того, как мы выясним, кто стоит за кулисами происходящего.       К сожалению, процесс переговоров не удалось продолжить, потому что дверь в главный зал открылась снова, демонстрируя стоявших на пороге двух женщин. Мо Сюаньюй глянул на Цзян Чэна, но тот, судя по нахмуренным бровям, сам был несколько растерян внезапным поворотом событий. Тихо извинившись, он встал и прошёл к женщинам, чтобы поинтересоваться целью их визита. Пока глава Цзян отсутствовал, в зале повисла напряжённая тишина, будто его присутствие всё ещё парило в воздухе. Мо Сюаньюй наклонился к Лань Ванцзи, чтобы поинтересоваться, не знакомы ли ему эти женщины, на что мужчина покачал головой в отрицании. Пришлось ждать возвращения Цзян Чэна, чтобы тот лично объяснил случившееся. Он не заставил себя долго ждать и вскоре вернулся с очень сложным выражением лица, чем тут же привлёк всеобщее внимание. Две женщины зашли следом, и за ними учтиво закрыли дверь.       — Уважаемые господа, предлагаю их выслушать, — сказал Цзян Чэн, и ни у кого не возникло даже мысли возразить. Все взгляды тут же сошлись на женщинах, и заклинатели застыли в немом ожидании.       Одна из них выступила вперёд, представившись как Сы-Сы, и взяла речь на себя, пока её спутница безмолвно держалась рядом, оставив лицо закрытым. Несмотря на весь живой интерес, услышанное поразило умы всех присутствующих в зале — даже Мо Сюаньюй на несколько мгновений потерялся в своих мыслях, пытаясь соединить все точки. Он уже давно не пытался отбелить образ Цзинь Гуанъяо в своих глазах, ведь с каждым новым скрытым фактом о нём это становилось всё сложнее, но даже после этого Мо Сюаньюй не мог просто представить себе, что Цзинь Гуанъяо поступил с их отцом столь жестоким и унизительным образом. Цзинь Гуаншань не был добрым человеком и далеко не был честным или верным мужчиной, однако именно он был тем, благодаря кому Мо Сюаньюй получил шанс увидеть мир, и одного этого поступка было достаточно, чтобы вызвать малую искру уважения. То, что сотворил Цзинь Гуанъяо, было немыслимо даже учитывая то, сколько о нём Мо Сюаньюй уже знал. И ведь он продолжал свято верить словам брата, с печалью сообщившего, что их отец больше не откроет глаза, тихо покинув мир в одну из ночей. Неудивительно, что следом за отцом от Мо Сюаньюя избавились ещё быстрее. Удивительно, что не убили каким-либо жестоким образом.       Ещё больше шокировал тот факт, что жена Цзинь Гуанъяо являлась ему сестрой по отцу. От одной этой мысли голова шла кругом, и Мо Сюаньюй вспоминал все те слова, что слышал годами, пока не убежал от них сам: «соблазнять своего брата», «совсем не ценит семейную связь», «знал бы об этом их отец», «позор, недостойный даже имени», «братолюб обрезанный рукав, какой разврат, ни стыда ни совести». И вот карма сыграла в обратную сторону — уже Цзинь Гуанъяо поносили за его же свадьбу.       Остальные присутствующие были поражены не менее, обмениваясь тихими комментариями и шокированными вздохами. Резко всплыли воспоминания о происхождении Цзинь Гуанъяо, о его нелёгком пути на вершину, о его стремлении захватить власть и смотреть на всех свысока, пока все внимали каждому его слову. Даже самые казавшиеся благородными поступки возымели злой умысел в глазах толпы, ещё недавно готовой признать, что Мо Сюаньюй призвал Вэй Усяня в этот мир, чтобы перебить их всех.       Лань Цижэнь тихо кашлянул в кулак, и все замолчали без единого приказа.       — В свете новых… фактов решение о суде над главой Цзинь придётся отложить до тех пор, пока не будет услышана его сторона истории. Поэтому призываю уважаемых глав ничем не демонстрировать то, что сейчас было услышано, иначе вы легко можете оказаться среди скоропостижно скончавшихся свидетелей, — сказал он и посмотрел на Цзян Чэна, тут же подхватившего мысль.       — Пока что приглашаю всех, кому предстоит дальняя дорога, остаться и отдохнуть в стенах Пристани Лотоса, чтобы потом вернуться в свои ордена и подготовиться к большому Совету. Можете быть свободны.       Даже если главы орденов были рады молоть языками ещё несколько часов напролёт, обсуждая всё случившееся, никто не посмел спорить с главой Юньмэн Цзян, на территории которого они находились. В зале остались только Лань Цижэнь, Лань Ванцзи, Цзян Чэн и Мо Сюаньюй.       — Каковы будут наши следующие действия? — спросил Лань Цижэнь.       — От главы Лань ничего не слышно? — поинтересовался Цзян Чэн. Мужчина покачал головой. — Его могли взять в заложники, чтобы шантажировать Гусу Лань. Бесполезно будет гоняться за Цзинь Гуанъяо, с таким же успехом мы можем ловить ветер. Следует взять его элементом неожиданности, пока он не подозревает, что его репутация разрушена, и вокруг не осталось союзников.       — Не думаю, что он не знает, — возразил Мо Сюаньюй и поежился, когда взгляды трёх мужчин собрались на нём. Лань Цижэнь склонил голову, намекая, что желает услышать продолжение этой мысли. — Цзинь Гуанъяо — очень осторожный в своих подходах человек и не делает ничего до тех пор, пока не будет уверен в этом на все сто. Наверняка он насторожился ещё тогда, когда я пробрался в его секретную комнату — нет, даже раньше. Он рассчитывал на то, что после скандала я не посмею вернуться в Ланьлин и попытаться очернить его, ведь мне никто не поверил бы. Теперь, когда меня не получилось убрать, он попытался убрать всех остальных, заставив отвлечься от него или убив по счастливой случайности. Вряд ли он не ждёт ответного удара, учитывая то, что Ханьгуан-цзюнь открыто встал на мою сторону.       — И что предлагает господин Мо? — спросил Лань Цижэнь, внимательно выслушав его.       — Действовать как можно быстрее, даже если на опережение уже не получится. И поговорить с Су Миньшанем. Как я подозреваю, он был далеко не последним элементом в планах Цзинь Гуанъяо, — ответил Мо Сюаньюй, пожав плечами. Будь он один, наверняка не выстоял бы против Цзинь Гуанъяо и мгновения, поэтому мудрым решением было оставить всё опытным заклинателям, прошедшим не одну битву.       — Я велю подготовить его к допросу, — сказал Цзян Чэн.       — Могу ли я присутствовать? — спросил Мо Сюаньюй.       — Разумеется, ты догадался обо всём раньше, чем любой из нас даже подумал усомниться.       «Мне просто не повезло оказаться его братом», — подумал Мо Сюаньюй, вежливо улыбнувшись.       Цзян Чэн откланялся, пообещав сообщить результаты допроса, и они покинули главный зал, оставив мужчин наедине со своими мыслями.       — У тебя есть план? — спросил Цзян Чэн.       — Как ты догадался? — удивился Мо Сюаньюй.       — На горе Дафань ты пытался примерно так же навязать свою помощь, не раскрывая своих намерений, — ответил Цзян Чэн и повернул к нему голову, усмехнувшись. — Я не первый день живу на свете и успел заметить мелочь-две даже с теми короткими встречами, что между нами были.       Мо Сюаньюй усмехнулся в ответ.       — В который раз убеждаюсь, что не ошибся в своём выборе мужчины, — сказал он, очевидно сбив Цзян Чэна с толку. Судя по бледному румянцу, тот не часто слышал комплименты, причём столь откровенные.       — Об этом мы поговорим позже.       — Жду с нетерпением.       И он не соврал. Не только ему хотелось схватить Цзян Чэна за эту тонкую талию, подчёркнутую поясом, но так же хотелось убедиться, что они на одной строке. Что у них есть будущее после этой наполненной расследованиями и заговорами страницы жизни. Мо Сюаньюй не был дураком и прекрасно понимал разницу в положениях между главой целого ордена и каким-то бродягой с дороги, ещё и с не самой лучшей репутацией. Но он хотел надеяться, что Цзян Чэн осознавал свои действия, когда давал своё согласие на ухаживания, пусть у них сейчас не было времени с толком и с чувством углубиться в процесс.       Вместе они дошли до камеры, где держали Су Миньшаня. Его уже привязали к стулу, рядом с которым стоял столик с разнообразными пыточными приборами. Взмахом руки велев адептам выйти и закрыть за собой дверь, Цзян Чэн отступил в сторону, пропуская Мо Сюаньюя.       — Не стесняйся использовать всё, что видишь перед собой, если это даст тебе результат, — сказал он, мрачно усмехнувшись, будто в предвкушении.       — Смотрю, некоторые слухи были небезосновательны, — прокомментировал Мо Сюаньюй, проведя пальцами по краю стола.       — Не могу же я не дать людям того, что они от меня требуют, — пожал плечами Цзян Чэн. Мо Сюаньюй сухо рассмеялся, оценив иронию — сам охотно прикидывался дурачком, если того требовала ситуация.       — Я знаю, что вы запугиваете меня, поэтому переходите сразу к делу. Всё равно я вам ничего не скажу, даже если вы отрежете мне все пальцы, — сказал Су Миньшань, сжав кулаки от злости. Одна мысль о том, что он сидит связанный перед безумным обрезанным рукавом, наверняка просто раздвинувшим ноги в нужный момент, вызывала отвращение, и лучше было умереть, чем прогнуться под такого.       Мо Сюаньюй легко скользнул в образ, подражая Цзинь Гуанъяо, за которым наблюдал достаточно, чтобы уловить мотив. Он почти нежно улыбнулся и прошёл мимо стола с инструментами, встав перед Су Миньшанем и пальцами приподняв его голову за подбородок, чтобы заставить смотреть себе в глаза. Пусть Су Миньшань храбрился как мог, но что-то в образе обрезанного рукава напомнило ему о главе Цзинь, и волосы на руках встали дыбом сами по себе. Всё-таки эти двое были братьями, пусть и наполовину.       — Зачем сразу отрезать? Жаль портить столь хорошее тело, — сказал Мо Сюаньюй, кончиками пальцев проведя по твёрдой щеке, чувствуя напряжение от стиснутых зубов. Су Миньшань почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу от этих прикосновений. Чтобы к нему, главе ордена, самым развратным образом прикасался обрезанный рукав? Будто не заметив чужого отвращения или не желая его признавать, Мо Сюаньюй повернулся к главе Цзян. — Я могу воспользоваться чернилами и бумагой? Лучше сделать всё быстро.       Мужчина коротко кивнул и ещё раз повёл рукой в сторону стола, приглашая свободно им пользоваться. Мо Сюаньюй светло улыбнулся ему и взял небольшой кинжал, чтобы проколоть подушечку пальца Су Миньшаня и капнуть кровью на бумагу, после чего сосредоточенно принялся выводить заклинания. В этот самый момент Су Миньшань вспомнил, что Мо Сюаньюй являлся не просто хитрым лисом, но ещё и тёмным заклинателем, использующим любые трюки, чтобы добиться желаемого. Он был так низок, что падать было уже некуда, поэтому случиться могло всё, что угодно. Сердце невольно начало биться чуть быстрее от страха, что его таки заставят предать главу Цзинь.       Мо Сюаньюй зашёл за спину и налепил талисман на одежды, чтобы нельзя было рассмотреть надписи на нём, после чего положил два пальца на центр лба Су Миньшаня, второй рукой то же самое повторив с собой. Закончив читать заклинание, он убрал руки и сложил несколько нехитрых печатей.       — Пока связь налаживается, я буду говорить. Мне не нужны никакие ответы, можете продолжать хранить молчание. Всё выдадут Ваши мысли, — сказал Мо Сюаньюй и прикрыл глаза, будто прислушался. — Цзинь Гуанъяо перепрятал голову ещё до того, как я отправился её искать, и договорился с Вами заранее, чтобы собрать заклинателей и застать меня прямо на месте преступления. После того, как Ханьгуан-цзюнь вытащил меня, вам пришлось срочно менять план, используя Ваш орден для похищения господ из других. — Открыв глаза, он посмотрел на реакцию и, удовлетворённый тем, что увидел, продолжил: — В случае провала ты должен был вернуться к Цзинь Гуанъяо и доложить ему о случившемся, но у него наверняка есть источники, что доложат об этом ещё раньше. И сейчас надо узнать, где он и чем занимается. Из Башни Кои… в Гусу, — каждое слово он произносил нарочито медленно, немигающе смотря Су Миньшаню прямо в глаза, — держа главу Лань подле себя… в Юньпин… нет, скорее обратно на Луаньцзан, потому что там никто не будет искать.       Он назвал ещё несколько мест, после чего хмыкнул и повернулся к Цзян Чэну.       — Начинайте приготовления, мы отправляемся в Юньпин.       Цзян Чэн кивнул, а лицо Су Миньшаня исказилось неподдельной гримасой ужаса, пока Мо Сюаньюй снова зашёл ему за спину и деловито снял талисман, разорвав его на части, чтобы похоронить свои секреты. Положив руку на плечо дёрнувшегося Су Миньшаню, он тихо добавил:       — Брату очень повезло, что при его характере остались ещё люди, настолько преданные ему, — это было сказано без насмешки — Мо Сюаньюй просто поделился своими мыслями. Не будь Цзинь Гуанъяо таким параноиком, он мог бы с лёгкостью склонить и его самого на свою сторону, заманив сладкими речами и тёплыми улыбками, как когда-то.       Вместе с Цзян Чэном они покинули камеру, оставив адептов присматривать за пленником. Дождавшись, пока они останутся наедине, Цзян Чэн схватил Мо Сюаньюя за локоть, заставив остановиться.       — Как ты узнал, что именно Юньпин? Я ни разу не видел такой техники, — спросил он с искренним любопытством. К удивлению мужчины, Мо Сюаньюй запрокинул голову и рассмеялся.       — Прошу прощения, что не рассказал заранее, но желаешь обмануть врага — обмани и друга. На самом деле, не было никакой техники: я просто выкладывал те факты, что мне были уже известны, и Су Миньшань выдал себя реакцией. Когда я перестал упоминать Юньпин, он испытал явное облегчение, — пояснил он, и Цзян Чэн недоумевающе нахмурился.       — Но каким образом ты вообще подумал о Юньпине? Этот город принадлежит территориям Юньмэна, — спросил он.       — У меня очень хорошая зрительная память: я прямо сейчас могу процитировать правила, что прочитал на Стене Послушания, и сказать, что один из юношей, который сейчас зашёл в камеру, присутствовал на ночной охоте на горе Дафань. — Брови Цзян Чэна приподнялись в удивлении, однако он промолчал, ожидая продолжения. — Ты уже знаешь, что мне доводилось бывать в секретной комнате Цзинь Гуанъяо, и он не считал нужным скрывать от меня какие-либо документы. Там же я увидел бумаги, описывающие ритуал пожертвования тела, а почти рядом с ними стояли документы на выкуп земли в Юньпине. Не странно ли то, что глава Ланьлин Цзинь интересуется столь отдалённым местом? Теперь ты ответь мне на вопрос: что связывает Цзинь Гуанъяо и Юньпин?       Цзян Чэн задумался, скрестив руки на груди, как вдруг глаза его округлились в осознании.       — Храм! — Теперь настала очередь Мо Сюаньюя хмуриться в недоумении. — Цзинь Гуанъяо родился и вырос в Юньпине, после чего выкупил часть земли в этом городе, чтобы построить на ней храм богине Гуаньинь. Он очень популярен у местных жителей. Разумеется, он будет скрываться там: хочешь что-то спрятать — прячь у всех на виду.       Цзян Чэн ненадолго замолчал, обдумывая свои следующие действия, после чего взглянул на Мо Сюаньюя сверкающими от триумфа глазами.       — Цзинь Гуанъяо совершил ошибку, недооценив тебя. Останься ты при нём, никто бы даже не заподозрил о том, что творится за закрытыми дверями Ланьлин Цзинь, — сказал он.       — Если бы на горе Дафань ты отказал мне и отправил своей дорогой, ничего этого не случилось бы. Мне всего лишь повезло, — пожал плечами Мо Сюаньюй и скрестил руки на груди, смотря в пол.       Внезапно его лицо накрыли тёплые ладони, заставив поднять голову и посмотреть в глаза Цзян Чэна.       — В таком случае повезло нам двоим.       Мо Сюаньюй коротко оглянулся по сторонам, но никто даже не подумал спускаться в подземелье, поэтому он смело подался вперёд и ненадолго захватил губы Цзян Чэна своими. Тот резко выдохнул и прижался к нему вплотную, позволив себе на пару мгновений уйти в забытие. Отстранившись, они едва сдержались, чтобы не поцеловать друг друга снова, но сейчас было неподходящее время для проявления своих чувств. У них даже не было времени, чтобы подробнее обсудить эти отношения, что раз за разом переступали через ступеньку. Мо Сюаньюй устал от неопределённости, поэтому хотел бы хоть раз быть уверенным в своём будущем.       Не став тратить время попусту, Цзян Чэн решил тут же собрать лучших своих учеников, организовав небольшой отряд, потому что брать Цзинь Гуанъяо числом было изначально глупым решением. Мо Сюаньюй прибился следом, пользуясь возможностью больше времени провести вместе и заодно увидеть Пристань Лотоса с разных углов, предавшись неведомому чувству ностальгии. Если Цзян Чэн замечал его наполненный тоской взгляд, он никак не комментировал это, позволяя Мо Сюаньюю побыть наедине со своими мыслями. Да и что можно было сказать, когда всё было предельно ясно?       Атаковать решили с наступлением ночи, потому что днём, когда в храме и по округе было полно людей, в этом не было смысла, учитывая то, что Цзинь Гуанъяо не гнушался методами и не стеснялся разводить спектакли на ровных местах. Тем временем Цзян Чэн вспомнил о том, что Мо Сюаньюй был вынужден провести много времени в дороге, после чего оказался посреди засады на Луаньцзан, следом без промедления попав на совещание, превратившееся в допрос и военный сбор. Ему не помешало бы помыться, сменить одежду и хоть немного отдохнуть. Цзян Чэн с годами привык к беспрерывной работе на своём пределе, но Мо Сюаньюй был из совершенно другого теста, пусть и не был особо избалован жизнью.       Мо Сюаньюй удивился, когда людей в коридорах стало совсем мало, и они оказались в той части Пристани Лотоса, куда практически никто не ходил.       — Куда мы идём? — спросил он, оглядываясь по сторонам.       — В мои покои. Тебе стоит помыться и отдохнуть, потому что потом шанс вряд ли представится, — ответил Цзян Чэн.       Мо Сюаньюй был искренне поражён тем, что удостоится чести увидеть покои главы ордена. Ванна уже была готова к тому моменту, как они пришли, и Цзян Чэн указал в сторону изящно разрисованного экрана, приглашая Мо Сюаньюя раздеться, пока сам тактично ушёл по делам и не возвращался до тех самых пор, пока Мо Сюаньюй не завязал последний узел на сменной одежде. Слуги захлопотали вокруг, меняя воду и забирая грязную одежду в стирку, несмотря на то, что Мо Сюаньюй попытался заверить их в том, что сам способен это сделать.       — Что насчёт тебя? — поинтересовался он у Цзян Чэна, пока сушил волосы заклинанием. Тот приподнял брови.       — Не волнуйся, про себя не забуду, — сказал он с загадочной полуулыбкой и зашёл за экран.       Послышался шорох одежды, металлический звон отставленного гуаня, топот босых ног и тихий всплеск воды. Одних этих звуков было достаточно, чтобы в голове Мо Сюаньюя нарисовалась не одна картина, и он пожалел о своём внезапном недостатке дерзости, проявлявшемся в самые ненужные моменты. Откинувшись на руках, чуть спружинил на мягкой кровати и уставился в потолок.       — Тебе не бывает одиноко в такой большой комнате? — спросил он бездумно, чтобы заполнить тишину.       Цзян Чэн некоторое время молчал.       — Я не слишком часто в ней бываю, — приглушённо ответил он в итоге.       — Это не отвечает на мой вопрос, — весело заметил Мо Сюаньюй, упав на спину, чтобы вдохнуть запах чистого белья. Ему давно была неведома подобная роскошь, и всё же почему-то аромат казался знакомым.       — У меня нет времени развлекать себя чужой компанией.       — Всё равно не отвечает.       Цзян Чэн замолчал, укрывшись за всплесками воды. Мо Сюаньюй подумал, что перегнул палку со своим любопытством, однако только он разомкнул губы, чтобы извиниться, как Цзян Чэн едва слышно сказал:       — Бывает.       Его честность поразила ещё больше, чем скользнувшая в голосе печаль.       — Как так получилось? Без обид, но ты видел себя? У твоих ног мог быть любой, не только я, — спросил Мо Сюаньюй, попытавшись перевести всё в шутку.       Цзян Чэн тихо рассмеялся, оценив старания. Похоже, сейчас он ничего не делал и просто сидел в ванной, ведя этот незамысловатый разговор. Хотел бы Мо Сюаньюй заглянуть за экран и узреть, как же выглядел глава Цзян в момент абсолютной беззащитности, но даже несмотря на свои извращённые предпочтения, он оставался приличным человеком. Тем более, ощущение приватности помогло Цзян Чэну быть честнее в своих чувствах.       — Я не хочу, чтобы кто-то лежал у меня в ногах. Сначала у меня просто не было времени и желания кого-либо искать, потом я просто привык. Да и разве ты не слышал, что говорят от страшном-жестоком Саньду Шэншоу? — тихо сказал он, положив руку на край ванной, чтобы устроить щёку на предплечье, смотря куда-то вдаль. — Я всё ещё не могу понять, что пришло тебе в голову, чтобы увлечься именно мной из всех людей. Даже Ханьгуан-цзюнь выглядит более логичным вариантом.       — Разве ты не слышал, что говорят о дурачке из деревни Мо? — в тон переспросил Мо Сюаньюй. — Вкусы у него самые извращённые из всех. А если говорить серьёзно, я могу тебя понять. Про красоту я не шутил, ты очень привлекателен, но впервые я подумал о том, что хочу узнать тебя ближе в тот момент, когда ты начал подыгрывать моему амплуа дурачка. Остальные либо скривились бы, либо сделали вид, что не заметили, но ты превзошёл все мои ожидания. Тогда я подумал: «Этот человек наверняка сможет понять меня, если я расскажу». И я не ошибся, — сказал Мо Сюаньюй, пальцами поглаживая покрывало, будто там была чужая рука. — Поначалу я сомневался, что у меня есть шанс, но потом ты закинул мою ногу себе на плечо, и я понял, что не всё потеряно.       Раздался влажный шлепок ладони по лбу.       — Не напоминай, мне всё ещё стыдно перед Цзинь Лином, — простонал Цзян Чэн, вызвав у юноши светлый смешок.       — Думаю, он уже смирился. А что насчёт тебя? Каким образом бродячий заклинатель смог зацепить твоё внимание? — поинтересовался Мо Сюаньюй, за шуткой скрывая немалую долю интереса.       — Ты сделал достаточно количество первых шагов, чтобы я поверил в искренность твоих намерений. Не каждый решился бы на это, услышав всё то, что говорят обо мне.       — Не боишься разочароваться?       — Боюсь. Но девиз моего ордена велит пытаться.       Честность поразила Мо Сюаньюя подобно удару кнута, и больше он ничего не сказал, лениво прокручивая слова у себя в голове. Он понимал Цзян Чэна больше, чем показывал, — сам не знал, к чему приведёт эта необычная игра между ними.       Пока он раздумывал, за экраном послышался всплеск воды, вскоре после которого Цзян Чэн подошёл к кровати. Он успел натянуть штаны и слой нижних одежд, чтобы сохранить видимость приличия, однако распущенные волосы всё ещё влажно поблёскивали, оставляя разводы на плечах и спине. Мо Сюаньюй молча созерцал его, наслаждаясь видом, пока Цзян Чэн не шевелился, будто хотел дать себе привыкнуть к ощущению этого взгляда. Дать им обоим привыкнуть, пока было время, ведь никто из них не знал, что принесёт наступившая ночь. А солнце висело над самим горизонтом, словно лезвие гильотины.       Цзян Чэн скользнул взглядом по фигуре Мо Сюаньюя и остановился на красной почти сошедшейся ране на ладони, которую тот не стал бинтовать, пока не собирался вредить себе в очередной раз.       — Точно, мазь, — пробормотал Цзян Чэн, и его голос будто бы тоже лишился напускной строгости. Он подошёл к небольшой тумбочке и недолго перебирал её содержимое, после чего вернулся с небольшим сосудом и рулоном бинта.       Мо Сюаньюй сел, позволив Цзян Чэну взять его руку и делать с ней что душе угодно. В очередной раз Цзян Чэн поразил его своей трепетностью, касаясь раны так, будто боялся причинить ещё больше боли, пока втирал мазь.       — Смотря поближе, сомневаюсь, что шрама не останется, — сказал он, проверяя и без того безупречную повязку на прочность, будто не завязывал по сотне таких же младшим ученикам в лучшие годы, когда те умудрялись стереть ладони в кровь.       — Я рассчитывал на подобное: всё-таки то был необычный кинжал, — пожал плечами Мо Сюаньюй и осмелился свободной рукой накрыть щеку Цзян Чэна, застав того врасплох в момент полной беззащитности.       Цзян Чэн медленно поднял глаза, всматриваясь в лицо Мо Сюаньюя в поисках своих безмолвных ответов. Нельзя было сказать, нашёл ли он что-то, но мужчина отложил сосуд и накрыл тёплую ладонь своей собственной, позволив Мо Сюаньюю соединить их губы в неторопливом поцелуе, будто судьбы множества людей не свалились на их плечи. Прежде, чем Мо Сюаньюй успел понять случившееся, Цзян Чэн оказался у него на коленях, разведя бёдра, чтобы без проблем прижаться ближе и сесть удобнее. Он и без того был выше, а теперь Мо Сюаньюю пришлось слегка поднять голову, чтобы продолжать поцелуй. Ощущение чужого веса было неожиданным, но приятным, и Мо Сюаньюй быстро адаптировался под ситуацию, положив руки на скрытую свободными одеждами талию. Цзян Чэн довольно выдохнул через нос и отстранился, чтобы взглянуть на Мо Сюаньюя слегка затуманенным взглядом. Похоже, это была одна из его привычек, и Мо Сюаньюй с радостью открылся тёплому взгляду, позволив до невозможности нежным рукам играть со своими волосами, пока Цзян Чэн завороженно пропускал пряди сквозь пальцы. От него исходил запах лечебных трав, а без защитного фасада и строгого взгляда он был так же прекрасен, о чём Мо Сюаньюй не постеснялся заявить. Цзян Чэн фыркнул и закатил глаза, будто его не выдавал расцветший на лице румянец.       Когда Мо Сюаньюй принялся покрывать короткими поцелуями розовые щёки, Цзян Чэн пробормотал: «У нас нет времени». Уловив намёк, юноша снова вернулся к манящим губами, а ладони его скользнули к упругим бёдрам, смело сжав, чтобы ощутить тугие мышцы под пальцами. Цзян Чэн одобрительно провёл языком по его нижней губе, будто Мо Сюаньюй выполнил его мысленный приказ.       Несмотря на всё напряжение, они двигались предельно медленно: Цзян Чэн обхватил шею Мо Сюаньюя руками будто в захвате, пока Мо Сюаньюй держался за него так, словно от этого зависела жизнь. Цзян Чэн хотел перестать думать, перестать волноваться и перестать сомневаться, поэтому позволил Мо Сюаньюю делать всё, чего тот пожелает. Тем более, тот будто бы знал, что будет ощущаться лучше всего — не то чтобы Цзян Чэн был излишне богат опытом, чтобы сравнить и придраться. Он излишне громко выдохнул, когда ловкие пальцы скользнули под полы задравшихся одежд и коснулись оголённой талии, удивив шероховатостью бинтов: Цзян Чэн был не слишком привычен к столь откровенным прикосновениям и ничего не мог с собой поделать, желая отпрянуть и податься навстречу одновременно. Он всё ещё не мог до конца отдаться порыву, отпустив все сомнения. Будто чувствуя это, Мо Сюаньюй не стал заходить дальше, остановившись на лёгких поглаживаниях в такт поцелуям. Постепенно Цзян Чэн расслабился и осмелел, запустив пальцы в пахнущие его маслами волосы, чтобы наклонить голову Мо Сюаньюя под нужным углом. Они настолько растворились друг в друге, что с закрытыми глазами сложно было ощутить, где расходились их тела.       Только Мо Сюаньюй решил скользнуть пальцами к слабо завязанному поясу штанов, как в дверь постучали с небывалой настойчивостью, заставив обоих мужчин крупно вздрогнуть и отстраниться друг от друга с широко раскрытыми глазами от столь резко рухнувшей иллюзии. К счастью, стучавший не осмелился зайти, оставшись по ту сторону.       — Глава Цзян, Вы внутри? — спросил обеспокоенный юношеский голос.       — Да. Говори, — велел Цзян Чэн, не вставая с коленей Мо Сюаньюя, так и не успевшего вытащить руку у него из-под одежды, второй продолжая сжимать напрягшееся бедро.       — Молодой господин Цзинь пропал!       Глаза Цзян Чэна округлились, и резко вернулся весь тот ледяной фасад, скрывавший внутренние переживания.       — Где его видели в последний раз и куда он направился? — спросил он всё тем же ровным голосом.       — Он проходил мимо главного зала со своей собакой, после чего никто не видел обоих, — отчеканил адепт.       — Понял. Свободен, — отрезал Цзян Чэн, и за дверью послышались торопливые шаги.       Мо Сюаньюй мгновенно убрал руки, позволив Цзян Чэну встать на ноги, после чего подпрыгнул следом, торопливо натягивая остаток одежд.       — Скорее всего, он каким-то образом узнал про Юньпин или подслушал разговор в главном зале и сейчас решил своими силами выведать правду. Я сиюминутно отправлюсь в погоню, а ты делай всё в соответствии с планом. Я потяну время, сколько понадобится, — протараторил он, выхватив из своей походной сумки яркую ленту, чтобы впопыхах перевязать ею волосы.       — Как ты собираешься догнать его один? — спросил Цзян Чэн, мгновенно высушив волосы и накидывая на себя одежды слой за слоем с поразительной точностью.       — Со мной отправится Ханьгуан-цзюнь, вдвоём мы справимся, а потом останется только дождаться тебя, — ответил Мо Сюаньюй, закинув сумку за спину и схватив меч, пусть от того будет мало толку в неумелых руках. Он собрался вылететь из комнаты и вихрем понестись по коридорам, как вдруг Цзян Чэн поймал его за локоть, развернув к себе, чтобы посмотреть в глаза.       — Береги себя и Цзинь Лина, — сказал он серьёзно, до боли сжав руку юноши.       — Я помню: сохранить голову для подзатыльника, — пошутил Мо Сюаньюй и без лишних слов отправился на поиски Ханьгуан-цзюня. Тот будто прочитал его мысли, буквально выскочив навстречу по дороге к главному залу.       — Цзинь Лин пропал! — крикнули они хором и, не сговариваясь, кивнули, и Лань Ванцзи обнажил Бичэнь, подав руку Мо Сюаньюю, после чего они устремились навстречу небу.       — Куда? — коротко спросил Лань Ванцзи.       — Юньпин, — ответил Мо Сюаньюй, вцепившись в плечо мужчины, чтобы тот мог без опасений набрать скорость. Неизвестно, сколько времени прошло с исчезновения Цзинь Лина. Он мог как преодолеть половину пути, так и уже влипнуть в неприятности по самые уши. В обоих случаях Мо Сюаньюй собирался лично дать ему подзатыльник при встрече.       Ночь накрыла улицы, когда они добрались до Юньпина, и Мо Сюаньюй внимательно глядел по сторонам, запоминая местность. Храм сложно было не заметить даже издалека, и Лань Ванцзи спикировал к нему сразу же, как только заметил. Они тихо спрыгнули на стену, чтобы заглянуть во внутренний двор, и кровь застыла в жилах при виде множества до зубов вооружённых адептов Ланьлин Цзинь, смешавшихся с монахами. Внезапно Лань Ванцзи резко вдохнул, и Мо Сюаньюй проследил за его взглядом, наткнувшись на мужчину в белых одеждах. Лань Сичэнь не был связан или стеснён чем-либо, возвышаясь над всеми, не смевшими и слова поперёк ему сказать. У него даже не отобрали оружие, и Мо Сюаньюй насторожился. Ужас на лице Лань Сичэня, когда тот увидел собравшийся воедино труп Не Минцзюэ, был неподдельным, так что вряд ли мужчина оказался здесь по своей воле. Скорее всего, его держали как заложника на тот случай, если кто-то решится атаковать Цзинь Гуанъяо, как и планировалось изначально. Осмотрев всех, Мо Сюаньюй облегчённо вздохнул, однако расслабляться не стал. Раз их ещё не раскрыли, следовало вернуться и сказать Цзян Чэну…       Поток мыслей прервал разнёсшийся по улицам лай, в тишине казавшийся в три раза громче обычного. И Мо Сюаньюй знал, что это не случайно забредшая к храму собака. Сюда направлялась Фея! А где была она, явно неподалёку был её хозяин. Словно по указке, вскоре раздался недовольный юношеский голос:       — Фея, а ну заткнись, ты перебудишь всех в округе, — возмутился Цзинь Лин, безошибочно направляясь к воротам храма, ведомый собакой.       Услышав его, адепты во внутреннем дворе напряглись и вложили стрелы в луки, готовясь превратить молодого господина Цзинь в подушечку для иголок, стоило тому ступить за порог. У Мо Сюаньюя кровь застыла в жилах, и он повернулся к Лань Ванцзи.       — Оставайтесь в засаде, а я попытаюсь увести его отсюда. Если не получится, отвлеку внимание на себя. Вас не должны заметить, это наш единственный шанс, — сказал он и тенью спрыгнул со стены, слившись с красками ночи. Создав бабочку, он нашептал ей пару коротких фраз, отправив ту в путь, пока сам метнулся к собравшемуся снова начать голосить юноше.       У Цзинь Лина все возмущения встали поперёк горла, когда за спину внезапно метнулась тень и закрыла ему рот ладонью. Прежде, чем он попытался локтем отбить печень нападающему, тот показал своё лицо. Мо Сюаньюй прижал палец к губам, веля молчать, после чего рукой показал, что надо бежать в противоположном от храма направлении, и лишь тогда отпустил юношу. Первой приказа послушалась Фея, будто поняла, что хотели донести до её хозяина. На самом деле, она почувствовала густые потоки убийственной ци и принялась бежать от них, ожидая, что хозяин направится следом. Изначально такой и был план, однако в тот момент, когда Мо Сюаньюй и Цзинь Лин сделали первый шаг к лестнице, их остановил ледяной голос за спиной:       — Стоять.       Повернувшись, Мо Сюаньюй увидел, что один из адептов в золотистых одеждах успел взобраться на стену и сейчас безошибочно направил лук на Цзинь Лина, тем самым заставив замереть обоих.       Внезапно ворота открылись, и адепт всё так же непреклонно велел:       — Внутрь.       Цзинь Лин хотел протестовать и возмутиться тем, почему это ему смеют приказывать куда идти, но Мо Сюаньюй вовремя сжал его руку, молча предупреждая, что стоит повиноваться. Как говорится, врага стоит держать ещё ближе, и таким образом всё хотя бы будет на виду. У Ханьгуан-цзюня всё ещё останется элемент неожиданности в запасе, даже если его старший брат ничем не мог помочь.       Пока они шли по внутреннему двору под прицелом сотен стрел, Мо Сюаньюй безостановочно думал о том, сколько времени ему понадобится, чтобы дождаться прибытия Цзян Чэна. Как только двери храма закрылись за его спиной, игра началась.       — Не ожидал вас здесь увидеть, — раздался мягкий голос, и Мо Сюаньюй повернул голову, столкнувшись взглядом с Цзинь Гуанъяо. Тот продолжал до последнего отыгрывать само дружелюбие. — А-Лин, что ты забыл на улице так поздно?       Будто раньше его волновало то, где пропадал Цзинь Лин, когда тот чуть не погибал, влипая в разные истории, чтобы повысить чувство собственной значимости.       Стоило отдать Цзинь Лину должное, он ничего не сказал и лишь поджал губы, думая о чём-то своём. Его глаза округлились, наткнувшись на застывшую неподалёку фигуру Цзэу-цзюня, чего Цзинь Гуанъяо будто бы не заметил, повернувшись к Мо Сюаньюю.       — А-Юй, я думал, после прошлого раза ты поймёшь, что не стоит везде совать свой нос, — сказал он назидательным тоном, от которого у Мо Сюаньюя скрипнули зубы.       — Я пришёл не за тобой, а за ним, — холодно сказал он, кивнув головой в сторону Цзинь Лина.       — Внезапно воспылавшая ответственность? Похвально. Однако теперь вы оба будете вынуждены тут остаться, пока я не придумаю, что с вами делать, — сказал Цзинь Гуанъяо тоном, не предвещавшим ничего хорошего.       Услышав необычную интонацию, Лань Сичэнь решил вмешаться:       — Глава ордена Цзинь, Цзинь Лин — лишь ребёнок. И к тому же твой племянник, — сказал он строго, будто бы с угрозой. Однако Цзинь Гуанъяо лишь беспристрастно ответил:       — Я прекрасно это помню.       — А господин Мо твой единокровный брат, — продолжил давить Лань Сичэнь. Из-за того, что Цзинь Гуанъяо стоял к нему спиной, мужчина не увидел, как скривилось его изящное лицо при этом напоминании.       — Не стоит беспокоиться, глава Лань, этот факт всё равно мало что значит, — с едкой усмешкой возразил Мо Сюаньюй, заслужив острый взгляд в свою сторону.       — Вот какова твоя благодарность за то, что я сохранил тебе жизнь? — мрачно спросил Цзинь Гуанъяо, прищурив уголки глаз.       — Будто ты сделал это не из-за того, что просто не считал меня угрозой. Уверен, если бы ты мог предвидеть подобный исход, то я не ступил бы за порог Башни Кои в первый же день, — с готовностью ответил Мо Сюаньюй.       Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза, не собираясь отступать, пока Цзинь Гуанъяо не осознал, что попусту тратит своё время.       — Как тебе угодно, — отмахнулся он и повернулся, чтобы крикнуть: — Ещё не раскопали? Вели рабочим поторапливаться!       Один из монахов тут же встрепенулся и побежал в сторону главной залы, пока Цзинь Гуанъяо продолжил раздавать указания:       — И поставьте магическое поле на тот случай, если Ханьгуан-цзюнь решит наведаться сюда следом.       — С чего ты решил, что он решит сделать подобное? — недоумевающе спросил Мо Сюаньюй. Цзинь Гуанъяо улыбнулся, цокнув языком и снисходительным тоном пояснив:       — Потому что я знаю тебя лучше, чем могло показаться. Ты всегда прячешься за чужими спинами: сначала отец, потом я, теперь Лань Ванцзи. Годы идут, что-то не меняется. — Цзинь Гуанъяо вплотную подошёл к брату, слегка подняв голову, чтобы насмешливо смотреть тому в глаза. Когда Мо Сюаньюй впервые оказался в Ланьлин Цзинь, ему приходилось задирать голову. Тогда Цзинь Гуанъяо казался таким возвышенным и мудрым, способным понять всё на свете.       — Спешу тебя огорчить, нас с Ханьгуан-цзюнем мало что связывает, и он не станет рисковать жизнью ради меня, — парировал Мо Сюаньюй, чуть приподняв подбородок, будто кончики пальцев не покалывало от волнения.       — Поживём увидим. Даже если некоторые слухи о тебе я специально преувеличил, часть из них всё же была правдивой, — пожал плечами Цзинь Гуанъяо. Услышав это, Цзинь Лин удивлённо воззрился на Мо Сюаньюя. Почему тот не попытался открыто сказать о том, что всё, доселе известное Цзинь Лину и остальным, было клеветой?       Ответ был проще, чем могло показаться: Мо Сюаньюй прекрасно знал, что между ними двумя Цзинь Лин охотнее поверит человеку, его вырастившему, чем случайному бродяге с улицы, вот и не стал даже пытаться улаживать это недопонимание до тех пор, пока не придёт подходящее время.       На полпути в главной зале, Цзинь Гуанъяо остановился.       — Пока не забыл: как ты узнал, что я буду здесь? Сомневаюсь, что Су Миньшань прокололся.       Услышав это имя, уже Лань Сичэнь вытянулся в лице, поражённо уставившись на профиль Цзинь Гуанъяо, спокойно смотрящего перед собой с заложенными за спину руками.       — Нет, его преданности можно позавидовать. Я просто видел бумаги в твоей секретной комнате, — честно ответил Мо Сюаньюй.       — Ох, таки мой прокол. Не стоило пускать тебя к ним, кто же ожидал, что ты будешь так внимателен? — довольно сказал Цзинь Гуанъяо и оставил их наедине, прекрасно зная, что никто ничего не попытается сделать, когда враг окружил со всех сторон.       Мо Сюаньюй сжал дрожащие кулаки тряхнул головой, чтобы собраться с мыслями, после чего перевёл взгляд на Лань Сичэня. Стоило увидеть его меч, как все вопросы отпали сами по себе — похоже, Цзинь Гуанъяо заставил мужчину заблокировать собственные меридианы.       Заметив пристальный взгляд, Лань Сичэнь неловко улыбнулся.       — Боюсь, сейчас от меня будет мало толку. Я бы атаковал его без сомнения, но не смог ничего сделать, когда на кону стояла жизнь госпожи Цзинь, — сказал он.       — Это не Ваша вина, Цзинь Гуанъяо не один год плёл свою паутину, чтобы убедиться, что никто не сможет стать ему помехой. Госпожа Цзинь в порядке?       — В целости и сохранности заперта в собственных покоях. Глава Цзинь пообещал мне, что не тронет её.       Несмотря на всю двуликость своей натуры, Цзинь Гуанъяо не собирался нарушить данное Лань Сичэню обещание, в этом можно было не сомневаться. Даже если доверительные отношения между ними рухнули и рассыпались в пыль, Цзинь Гуанъяо не изменил своего поведения относительно Цзэу-цзюня, разве что стал ещё более учтив с ним, поэтому за судьбу главы Лань можно было не переживать. А вот Мо Сюаньюй и Цзинь Лин первыми попадут под раздачу. За себя Мо Сюаньюй не переживал, а вот младшего стоило уберечь любой ценой.       Повисло тяжёлое молчание, и Мо Сюаньюй глянул в ту сторону, где должен был притаиться Лань Ванцзи. Так как он уже находился внутри барьера на момент его создания, заклинание не регистрировало его как чужака, и мужчина мог свободно перемещаться по округе, наблюдая издалека на тот случай, если ситуация выйдет из-под контроля.       Услышав звук шагов, Мо Сюаньюй тут же повернул голову обратно, будто всё это время осматривал убранство храма, коль уж представилась такая возможность.       — Нравится? — спросил Цзинь Гуанъяо, словно они пребывали в гостях, а не в плену.       — Неплохо, — признался Мо Сюаньюй, не видя смысла лишний раз закатывать скандал и провоцировать мужчину, пока тот был спокоен и абсолютно уверен в своей непобедимости. — Напоминает о тех временах, когда ты украшал мои покои, потому что я не привык жить в роскоши и совершенно не знал, что делать со всем этим пространством.       По лицу Цзинь Гуанъяо пробежала тень, пока тот не взял себя в руки снова.       — Всё могло продолжаться, если бы ты не начал спорить, — сказал он неожиданно спокойно.       — Я всё ещё считаю, что тогда поступил правильно. После всего, что узнал, — тем более. Ты зашёл слишком далеко, — так же спокойно ответил Мо Сюаньюй, будто этот разговор случался между ними уже не первый раз.       — У меня не было выбора.       — То же самое слышал Не Минцзюэ, когда ты разрубил его на части, — меланхолично заметил Мо Сюаньюй. Глаза Цзинь Гуанъяо округлились, а лицо Лань Сичэня побледнело на три тона. Услышанное ударило по нему настолько сильно, что мужчина пошатнулся, несмотря на то, что был совершенно здоров.       — Ты…       — Пошёл даже на это, чтобы узнать правду. Хочешь знать, какими были его последние мысли? — поинтересовался Мо Сюаньюй, приподняв уголки губ в подобии улыбки.       — Нет! — резко воскликнул Цзинь Гуанъяо и развернулся на каблуках, чтобы снова скрыться в главной зале, будто там слова Мо Сюаньюя не могли достать его.       Похоже, услышанное задело Цзинь Гуанъяо достаточно, чтобы он не пытался выйти навстречу ещё раз, вместо этого подослав к ним монаха, сообщившего, что скоро соберётся дождь, и им лучшей зайти внутрь, чтобы не промокнуть. Мо Сюаньюй чуть не рассмеялся от подобной заботы, но не стал устраивать сцену, молча последовав за Лань Сичэнем и краем глаза следя за Цзинь Лином.       — Ты правда видел смерть Чифэн-цзуня? — спросил юноша.       — Его же глазами, — ответил Мо Сюаньюй честно, и Цзинь Лин замолчал, смотря в пол. — Зачем ты пришёл сюда? Говорили же сидеть тихо и не ввязываться.       — Я просто хотел убедиться, что он не… на самом деле…       Строгое выражение на лице Мо Сюаньюя смягчилось пониманием, и он легко погладил Цзинь Лина по плечу, тут же опустив руку.       — Я знаю. Но это всё равно было глупо, — сказал он.       — Смешно слышать это от тебя, — огрызнулся Цзинь Лин. — Ты вообще пришёл сюда один при том, что даже на мече не летаешь.       — Я торопился спасти чью-то голову!       — Я тебя не просил!       Несмотря на перепалку, они прекрасно понимали друг друга и вовсе не злились, просто подобным образом выражали своё беспокойство. Как только они оказались в главной зале, Мо Сюаньюй первым делом увидел огромную статую, черты лица которой повторяли черты лица Цзинь Гуанъяо, что тот унаследовал от матери. Его благоговению можно было лишь поражаться, потому что Мо Сюаньюй не решился бы сотворить что-то настолько невероятное. Подумав об этом, он стянул ленту со своих волос и дал Цзинь Лину, велев повязать на запястье.       — Она досталась мне от матушки и обладает парочкой полезных свойств. Если мне не слишком повезёт сегодня, обидно будет потерять столь ценную вещь, — сказал он почти ласково.       Лента была пёстрой и явно должна была принадлежать женщине, поэтому Цзинь Лин не решился бы повязать ею свои волосы, но случившееся поразило его настолько, что он забыл открыть рот, чтобы возразить, и позволил старшему затянуть узел. Лань Сичэнь отошёл в сторону, чтобы найти подушки для сидения и дать юношам шанс на единение, не желая вмешиваться.       Сев так, чтобы в любой момент быть способным подскочить на ноги, Мо Сюаньюй принялся изучать окружение. В этой части храма было куда меньше людей, и у них даже был шанс отбиться при попытке сбежать, но выход был всего один. Учитывая то, что меридианы Лань Сичэня были заблокированы, а Цзинь Лин был слишком юн, чтобы удержать на своём мече нескольких человек, шанс стремился к нулю. Да и при попытке поднять шум Цзинь Гуанъяо пресечёт все пути к отступлению, воспользовавшись возможностью пополнить ряды пленников Вторым Нефритом Гусу Лань. Следовало играть паиньку и сидеть тихо, пока не начнётся настоящая битва, а потом сосредоточиться на том, чтобы вывести Цзинь Лина в безопасное место.       Внезапно со стороны главного зала раздался шум, за которым последовал резко прервавшийся человеческий крик. Лань Сичэнь и Мо Сюаньюй вскочили на ноги, но не решились броситься навстречу, не желая стать жертвой случайной атаки. Вскоре до них донёсся навязчивый неприятный запах, и Мо Сюаньюй поспешил поднять рукав к лицу.       — Яд, — сказал он, напряжённо всматриваясь вдаль. Адепты насторожились, но не осмелились нарушить приказ главы Цзинь, оставив пленников без присмотра, поэтому остались на месте, на всякий случай положив руки на рукояти мечей.       Через некоторое время раздался натужный кашель, и в переднюю залу покачиваясь вышел Цзинь Гуанъяо. Едва оказавшись в безопасности, он тут же рухнул на колени, сплюнув на пол кровь. Пара адептов с испуганным возгласом бросилась к нему, чтобы помочь принять удобное положение.       — Глава Цзинь, что случилось?       — Минутная неосторожность, — просипел Цзинь Гуанъяо, ещё раз сплюнув тёмный сгусток. Похоже, по этой самой неосторожности он вдохнул яд и позволил тому повредить свои органы.       Больше всего пострадала левая рука, безвольной плетью повиснув вдоль тела. Здоровую Цзинь Гуанъяо вытянул в сторону.       — У меня в рукаве лекарство. Достаньте и откройте, — велел он, и один из адептов тут же засуетился, бережно поднеся склянку к губам своего главы. Несмотря на то, что Цзинь Гуанъяо выглядел ужасно потрёпанным, его лицо всё же разгладилось в облегчении, стоило яду замедлить своё распространение.       — Что там было? — спросил Лань Сичэнь.       — Ничего, — ответил Цзинь Гуанъяо и ударил кулаком здоровой руки по полу, стиснув зубы. — В том-то и дело, что ничего! Кто-то добрался туда раньше меня. Это был ты? — спросил он, вцепившись взглядом в Мо Сюаньюя, невольно вжавшего голову в плечи.       — Стал бы я сюда бежать, если бы опередил тебя так давно, — сказал он.       — Тогда кто? — всё не унимался Цзинь Гуанъяо.       — Будто я знаю!       — Ты всё знаешь! Каким-то образом ты всегда это делаешь! Неужели так сложно было просто сидеть в той деревне и не лезть куда не следовало? — Похоже, боль от ран взбудоражила его разум, ведь обычно Цзинь Гуанъяо не позволял себе столь яркие эмоциональные всплески, а в этот раз решил выплеснуть всё своё негодование на самого виновного по его мнению человека.       — На что ты ещё надеялся после того, как отправил меня в ту деревню? Что я спокойно буду сидеть у окна и терпеть? — спросил Мо Сюаньюй, злобно оскалившись.       — Но ты хотя бы остался жив! — взбесился Цзинь Гуанъяо.       — И это было ещё хуже, чем смерть! Будто ты не знаешь, что такое ежедневное гонение за то, что ты не в силах изменить. Мне оставалось только ждать, пока меня убьют, раз у меня самого не получилось раньше! — вспылил Мо Сюаньюй ответ. Сейчас, будучи друг напротив друга, они были невероятно похожи, несмотря на то, что большинство черт унаследовали от своих матерей. Их связь была глубже, чем можно было заметить извне. — Не тебе, Мэн Яо, рассказывать мне об этом!       Внезапно весь запал покинул Цзинь Гуанъяо так же резко, как и вспыхнул. Его всегда прямая спина ссутулилась под давлением внутренней боли, а уголки губ печально опустились.       — Надо было не отговаривать отца тогда, — сказал он тихо, совсем поникнув.       — Надо было, — со вздохом признал Мо Сюаньюй. Теперь на том месте, где когда-то клокотала едкая обида, осталась пустота. Будто последняя нить, тянувшаяся между ними, лопнула от напряжения. — Может, нам обоим стало бы легче.       На это Цзинь Гуанъяо лишь покачал головой. Как бы идеален ни был его план, рано или поздно ему предстояло споткнуться, а срок зависел лишь от удачи. Фундамент из костей и лжи никогда не был прочным, как показала ещё смерть Вэнь Жоханя, и странно было бы не предвидеть свой провал. Но даже в самом кошмарном своём сне Цзинь Гуанъяо представить не мог, что его глуповатый и наивный младший брат, улыбавшийся на любую похвалу и заглядывающий ему в рот, когда-нибудь будет возвышаться над ним. Мо Сюаньюй изменился за эти годы. Можно сказать, вырос. Цзинь Гуанъяо не следил за ним, выбросил из своей жизни во всех смыслах, а услышав новости о страшной смерти семейства Мо, подумал: «По крайней мере, это забудут».       Когда Мо Сюаньюй предстал перед ним рядом с Ханьгуан-цзюнем на своей стороне, Цзинь Гуанъяо показалось, что он видит мёртвого, и в какой-то момент он сам был готов поверить в ложь о том, что Вэй Усянь вернулся в мир живых. Всё обернулось таким образом, что впору было только смеяться. Тот, от кого Цзинь Гуанъяо ждал удара меньше всего, поставил крест на его жизни, просто решив собрать воедино случайно встретившийся по пути труп с Ханьгуан-цзюнем за компанию. Прав был Сюэ Ян, когда говорил, что от самых верных жди беды, как только они окажутся твоими врагами.       Успокоившись, Мо Сюаньюй сделал несколько глубоких вдохов, не решаясь повернуть голову, потому что знал, что Лань Сичэнь и Цзинь Лин наверняка будут смотреть на него, с чем он ещё не был готов столкнуться. Если Лань Сичэнь смотрел на юношу с выражением неприкрытой жалости, без труда соединив все точки после услышанного, то Цзинь Лин был совершенно потерян, впервые услышав, чтобы оба так яростно кричали. Он привык считать, что Мо Сюаньюй опозорил его младшего дядю, за что получил по заслугам и должен был радоваться, что сохранил жизнь из-за доброты Цзинь Гуанъяо, но теперь он не был так уверен в этом. Вспоминая толстые красные полосы на руках, сомневался с каждым мигом всё больше. Пусть раньше Мо Сюаньюй и Цзинь Гуанъяо казались ему разными, будто из других миров, сейчас они были почти похожи друг на друга, оба с распущенными волосами и осунувшимися от жизненных невзгод лицами. У детей Цзинь Гуаншаня, видимо, на роду было написано своей кровью платить за его грехи.       Передохнув достаточно, чтобы боль унялась, Цзинь Гуанъяо снова поднялся на ноги при помощи одного из адептов. Его лицо снова было собранным, будто и не было вспышки годами копившегося гнева.       — Яд должен был рассеяться к этому времени. Проверьте содержимое ямы, обыщите всё, — приказал он, и адепты незамедлительно сорвались с места. Кто-то сделал подкоп заранее и наполнил гроб газом. Сам он был пустым. Услышав это, Цзинь Гуанъяо позеленел. Чтобы ни скрывалось внутри, он явно дорожил этим. Мо Сюаньюй даже предположил, что именно сюда была перепрятана голова Не Минцзюэ, чтобы на видном месте её никто не нашёл.       Внезапно снаружи вместе с раскатами грома раздались человеческие крики, что заставило Цзинь Гуанъяо повернуть голову.       — Что там?       Ответом на его вопрос стали яростно распахнувшиеся ворота, и следующая вспышка молнии осветила обтянутую фиолетовыми одеждами фигуру. Цзян Чэн сжимал в одной руке Саньду, в другой Цзыдянь, пестрившую белыми искрами, выдававшими его злость. За спиной у мужчины кричали адепты Ланьлин Цзинь и монахи, безжалостно атакованные адептами Юньмэн Цзян. Не став медлить, Цзян Чэн парой взмахов запястья отправил тех немногочисленных воинов, что находились внутри, разлететься в разные стороны, потеряв сознание от столкновения со стенами. Он был ужасающе прекрасен.       — Дядя! — крикнул Цзинь Лин и подскочил на ноги, воспрянув духом.       Казалось, все были удивлены его появлением, кроме Мо Сюаньюя, с плеч которого наконец свалился камень. Он почти обрадовался, но в следующую секунду суровое лицо Цзян Чэна изменилось в выражении неподдельного ужаса, когда Цзинь Гуанъяо неожиданно выбросил правую руку вперёд.       Мо Сюаньюй в последний момент успел толкнуть Цзинь Лина, из-за чего тот распластался на полу. Подняв голову, чтобы возмутиться, он увидел, как старший замер на месте, не решаясь вдохнуть. Вокруг его шеи была обмотана почти невидимая золотая струна. В этот самый момент к шее Цзинь Гуанъяо прижалось ледяное лезвие Бичэня. Он даже не услышал, как Лань Ванцзи подкрался сзади.       На несколько долгих мгновений всё замерло, и лишь хаотичные крики снаружи прерывали тишину.       — Спокойно. Моя вторая рука, несмотря на плачевное состояние, всё ещё способна двигаться, и я успею добиться желаемого за миг до смерти, — обратился ко всем сразу Цзинь Гуанъяо. Лань Ванцзи ослабил давление, но клинок не убрал.       — Убери струну, — велел сурово.       — Пока что она единственное, что гарантирует мою безопасность. Пожалуй, воздержусь, — почти насмешливо ответил Цзинь Гуанъяо.       — Не беспокойтесь, Ханьгуан-цзюнь, — сказал Мо Сюаньюй. Его руки мгновенно сложили несколько печатей, и глаза Ханьгуан-цзюня округлились, когда он узнал их.       — Что ты делаешь? Не сомневайся, что я обезглавлю тебя, — обратился к нему Цзинь Гуанъяо.       — И в мыслях не было, — сказал Мо Сюаньюй и провёл пальцем по струне, намеренно ранив себя. Такая же рана открылась на пальце Цзинь Гуанъяо. — Так не достанемся же мы никому, брат.       Рука Цзинь Гуанъяо едва заметно дрогнула, и ему показалось, что он почувствовал, как затягивается на шее воображаемая струна. Отсутствие какого-либо страха на лице Мо Сюаньюя напрягало ещё больше, чем эта техника.       — Как ты сумел? Я не подпускал тебя к себе, чтобы не дать соприкоснуться, — спросил он. На это Мо Сюаньюй усмехнулся и ногтем заставил струну вибрировать.       — Повезло, что мы делим одну кровь. Сомневался, что это сработает, но Вэй Усянь был своего рода гением, не так ли?       Поняв его намерения, Цзинь Лин округлил глаза. Мо Сюаньюй планировал применить это с самого начала и использовать себя как мишень, если Цзинь Гуанъяо пойдёт в атаку! Похоже, мужчина осознал это в то же время, тихо рассмеявшись. Струна ослабла, и Лань Ванцзи перерубил её потоком духовной энергии.       — Тебе таки удалось переиграть меня.       — Учился у лучших, — ответил Мо Сюаньюй, потерев шею пальцами.       Поняв, что опасность миновала, Цзян Чэн превратил Цзыдянь в кольцо и твёрдыми шагами подошёл к Цзинь Лину и Мо Сюаньюю. Строго глянув на своего племянника, отметил отсутствие каких-либо ран и сказал:       — Дома тебя ждёт серьёзный разговор.       Цзинь Лина уже множество лет не пугали никакие выговоры, потому что так его дядя проявлял свою заботу. И этот раз ничем не отличался: он возрадовался вместо того, чтобы испугаться. Хоть кто-то всегда был на его стороне в этом наполненном обманами мире. Следом в храм забежала Фея, бросившись на хозяина с радостным лаем, и Цзинь Лин обнял её так, будто не расстался пару часов назад. Мо Сюаньюй наблюдал за этим, стоя в стороне с едва заметной улыбкой на губах. Непривычно было видеть столь крепкую семейную связь, и он не решался нарушить момент.       К сожалению, его нарушило влетевшее в зал тело, врезавшееся в дальнюю стену.       — Вэнь Нин?! — воскликнул Мо Сюаньюй, когда мертвец упал и отряхнулся, бесцеремонно приделав обратно отпавшую руку. Цзян Чэн толкнул Цзинь Лина за спину и выставил Саньду перед собой.       — Вам лучше уходить отсюда, приближается нечто очень опасное, — предупредил Вэнь Нин, и внезапно подобно очередному раскату грома стены храма сотряс нечеловеческий рык, и на пороге встала фигура, закутанная в едва держащиеся лохмотья. Последние силы покинули Цзинь Гуанъяо, а Лань Сичэнь пошатнулся, будто бы от удара.       — Брат? — пробормотали оба: один с ужасом, другой с печалью.       Услышав голос Мэн Яо, Не Минцзюэ разъярился и бросился прямо в его сторону. Теперь к его телу пришили ещё и голову, вернув мертвецу все недостающие чувства. Лань Ванцзи схватил Цзинь Гуанъяо поперёк талии и отскочил в сторону, оттаскивая следом подальше от разрушительной мощи, оставившей вмятину на полу там, куда ударил Не Минцзюэ. От одного этого вида волосы становились дыбом.       — Голову! Рубите его голову, тогда он не будет нас видеть и потеряет ориентацию! — крикнул Мо Сюаньюй.       Сияние Бичэня рассекло зал, и голова мертвеца упала на землю. Однако вместо того, чтобы потеряться, Не Минцзюэ пришёл в ещё большее неистовство и принялся с невероятной скоростью сыпать ударами в разных направлениях, ища свою жертву. Все тут же расступились как можно дальше. Цзян Чэн снова превратил Цзыдянь в кнут и попытался зайти к Не Минцзюэ со спины, чтобы обездвижить его. Тот двигался слишком дёргано и хаотично, чтобы можно было его поймать, поэтому пришлось выжидать нужный момент.       Внезапно мертвец повернулся в сторону оставшегося без защиты Цзинь Лина, испуганно застывшего на месте. Нечеловеческая скорость превысила все ожидания, и юноша успел лишь вскинуть руки в бесполезном стремлении защититься. В этот самый миг Мо Сюаньюй сложил простую печать, и пёстрая лента, обвитая вокруг предплечья Цзинь Лина, засияла, и мощный поток духовной энергии оттолкнул мертвеца, дезориентировав того на пару драгоценных мгновений, которыми Цзян Чэн воспользовался, чтобы пустить Цзыдянь в ход. Однако Не Минцзюэ будто бы не почувствовал хватки божественного оружия и продолжил трепыхаться. Удержать его было практически нереально, и Цзян Чэну приходилось то и дело передвигаться, чтобы хаотичные подёргивания не сбили его с ног.       — Вэнь Нин, не стой! — крикнул он, едва не надорвав горло, и мертвец сорвался с места, врезавшись в Не Минцзюэ всей своей массой, включающей цепи, и придавив его к земле.       — Что будем с ним делать? — спросил Цзян Чэн, не выпуская кнут из рук. Лань Ванцзи подошёл ближе, фактически волоча Цзинь Гуанъяо на себе. Тот широко раскрытыми глазами смотрел на будто бы бьющееся в конвульсиях безголовое тело.       Как только он попытался отвернуться, Лань Ванцзи обратился к нему:       — Не отводи взгляд. Это ты сделал, возьми ответственность.       Цзинь Гуанъяо почувствовал головокружение то ли от яда, то ли от пережитого шока. Ничто не могло напугать его так сильно, как Не Минцзюэ, живой или мёртвый.       — Мы достали гроб из земли. Можно запечатать его на время, чтобы он не причинил вреда никому, — предложил он, желая как можно скорее избавиться от страшного зрелища.       — Только в таком состоянии вряд ли он согласится залезть в этот гроб, — возразил Цзян Чэн.       Лань Ванцзи посмотрел на Лань Сичэня.       — Брат, твои духовные силы…       — Уже вернулись, — кивнул мужчина и снял с пояса свою сяо. Не сговариваясь, Лань Ванцзи вооружился своим гуцинем, и вместе они сыграли песнь подавления неисчислимое количество раз, пока буйствующий дух Не Минцзюэ не поддался, и его тело не перестало сопротивляться, обмякнув, словно поломанная марионетка.       — Надолго этого хватит? — спросил Цзян Чэн, не ослабляя хватку. Вэнь Нин тоже не торопился вставать без команды.       — Мы могли бы опечатать сам гроб, будь у нас талисманы, — предложил Лань Сичэнь, не отрывая взгляда от неподвижного трупа.       — У меня есть, — встрял Мо Сюаньюй, о присутствии которого все позабыли на некоторое время, которое он потратил на то, чтобы помочь Цзинь Лину подняться и осмотреть юношу на предмет наличия повреждений.       Сбросив на пол порядком потрепавшуюся сумку, он выудил из неё связку пустых талисманов, рядом с которыми лежали защитные, воспламеняющиеся, звукопоглощающие и множество других, что могли пригодиться в дороге.       Обнажив Суйбянь, Мо Сюаньюй резко провёл пальцами и ладонью здоровой руки по блестящему лезвию, окропив его своей кровью, и принялся выводить на бумаге заклинания, торопливо поясняя:       — В рукописях Вэй Усяня упоминался способ запечатывания мертвецов с помощью тёмной энергии. Он надёжен тем, что для него заклинатель не должен даже обладать золотым ядром. Тёмная энергия, испускаемая мертвецом, замыкается в круг с помощью талисманов, и таким образом он не приходит в неистовство, ведь её уровень остаётся стабильными и не повышается. Но такое работает только с теми, кто ещё не успел стать лютым и не пробудился, поэтому придётся нарисовать несколько талисманов и сверху добавить несколько классических защитных и очищающих, чтобы уровень энергии вдруг не повысился сам по себе.       Мужчины едва не пораскрывали рты от удивления, пока юноша закончил талисман и продемонстрировал им, ожидая реакции. Цзинь Гуанъяо выглядел не менее ошарашенным, хотя именно он был тем, кто дал Мо Сюаньюю возможность прочитать эти рукописи. И он пояснял то, как работают подобные талисманы, научив Мо Сюаньюя кровью дополнять изначальный рисунок, чтобы менять саму суть заклинания. Он и не подозревал, что его учения будут настолько полезны, а в любопытстве Мо Сюаньюя скрывался такой потенциал.       — Нам лучше поторопиться, пока он не принялся бороться снова, — напомнил юноша. — Я могу взять голову. Вэнь Нин, поможешь с телом?       Мертвец кивнул и без труда перекинул мёртвый груз через плечо, убедившись, что не будет избит за такую дерзость. Подойдя к откатившейся голове, Мо Сюаньюй склонился к ней, присев на корточки.       — Вот мы и встретились, глава Не, — сказал он, печально усмехнувшись, после чего коснулся лишь кончиками пальцев. Концентрация тёмной энергии была настолько высока, что у него закружилась голова, а в разум тут же ударили чужие воспоминания, которые он уже пережил.       — Господин Мо, Вы в порядке? — позвал его Лань Сичэнь, заметив, что Мо Сюаньюй уже с минуту сидит неподвижно.       Подняв растерянные глаза, тот будто бы не узнал людей перед собой, после чего моргнул пару раз. Из носа потекла кровь, потому что тело не выдерживало такого давления, но он всё равно кивнул и поднял голову, чтобы отнести её в гроб, после чего принялся резво рисовать талисманы, не жалея крови, и один за другим передавал в руки уже стоявшего наготове Лань Ванцзи.       Когда гроб был запечатан, Лань Сичэнь не выдержал и упал на колени перед ним, горько заплакав и бормоча извинение за извинением. Лань Ванцзи оставил главу Цзинь под присмотром Цзян Ваньиня и подошёл к брату, гладя его по спине в знак поддержки, однако никакая забота не могла закрыть столь глубокую рану. Смотря на дрожащие плечи названного брата, Цзинь Гуанъяо сам скривился, однако не проронил и слезинки, утратив способность искренне плакать уже давно.       Цзинь Лин, последовавший за всеми, был единственным, кто заметил, как пошатнулся Мо Сюаньюй, чуть не потеряв равновесие из-за того, сколько крови ему пришлось потратить на талисманы. Оказавшись рядом, Цзинь Лин подхватил его, позволив опереться на себя. Его самого всё ещё потряхивало от случившегося, пусть он даже не успел до конца всё осознать. Однако он навсегда запомнил тот момент, когда Мо Сюаньюй оттолкнул его. Если бы он этого не сделал, то струна обвилась бы вокруг шеи Цзинь Лина, и одна мысль о том, что Цзинь Гуанъяо был готов пойти на такое, внушала отвращение и вызывала едкое чувство обиды.       Хотел бы Мо Сюаньюй собственными глазам увидеть результат своих героических подвигов, но в какой-то момент его совсем повело: кровь хлынула из носа и встала поперёк горла, перед глазами запрыгали чёрные точки, и он начал медленно сползать по телу Цзинь Лина, теряя сознание. Дальнейшее он узнал уже из рассказов, когда очнулся в лекарском крыле Юньмэн Цзян, и Цзинь Лин, дежуривший у его кровати денно и нощно по собственной инициативе, убежал звать Цзян Чэна, не имевшего шанса на подобную роскошь, учитывая то, что формально Мо Сюаньюй приходился ему никем, а Цзинь Лин хотя бы мог встать в стойку и заявить, что переживает за родственника, спасшего его жизнь.       Мир заклинателей стоял на ушах, и вокруг творился сплошной бардак, поэтому судьбам глав больших орденов сложно было позавидовать. О ситуации с телом Не Минцзюэ знали немногие, поэтому данное преступление Цзинь Гуанъяо удалось сохранить в тайне, зато все остальные, стремительно обнародованные, уничтожили его репутацию в пух и прах. Толпа требовала крови, но Лань Сичэнь как единственный названный брат Цзинь Гуанъяо взял всё на себя и провёл честный суд. Пусть он и был сторонником справедливости, сам по себе глава Лань всё ещё оставался невероятно мягким по натуре и просто не пережил бы смерть когда-то близкого человека. Принятие правильного решения стоило ему множества бессонных ночей и долгих разговоров с младшим братом и дядей, и в итоге было принято решение аннулировать брак Цзинь Гуанъяо с Цинь Су, лишить первого всех титулов и любого влияния, навсегда выбросив за границы политики заклинательского мира. Если бы он попытался вернуться в Ланьлин Цзинь или вступить в какой-либо орден, его мгновенно бросили бы в тюрьму с подозрением на мятеж и злодейский рецидив.       За душой Цзинь Гуанъяо не имел ничего, все свои богатства оставив как компенсацию за невосполнимые потери. Куда он отправился, не знал никто, а через несколько месяцев в одну деревушку, зарабатывающую продажей специй и речной добычи, явился бродячий даочжан, решивший сойти с тропы совершенствования и осесть на одном месте до конца жизни. Никто не знал его настоящего имени и не слышал о том, откуда он пришёл, однако простым людям было достаточно того, что он не приносил проблем и честно работал. У него было красивое лицо, каждый раз светлеющее от улыбки, стоило кому-либо обратиться к даочжану с каким-либо вопросом. Лишь изуродованная шрамами рука портила этот вид, но её можно было легко спрятать длинными рукавами. За исключением затяжных приступов кашля, оставшихся от старой болезни, если судить по рассказам, даочжана больше ничего не донимало, и он был всегда открыт к разговору и готов помочь. Однако даже самая широкая улыбка не могла скрыть глубоко осевшую в глазах печаль, тенью накрывшую чуть ссутулившиеся плечи. С того момента никто не слышал о жизни Цзинь Гуанъяо, к добру или к худу, и его имя стало лишь очередной строчкой в истории, пока сам он доживал дни в образе другого человека, чтобы каждую минуту существования помнить о содеянном.       Су Миньшаня судили следом, так как его участие было не менее значимым. Его постигла столь же печальная участь: меридианы были навсегда запечатаны из-за агрессивного сопротивления, а сам глава Молин Су лишился своего звания и был сослан в сторону противоположную той, куда отправили Цзинь Гуанъяо. Орден Молин Су пришлось чистить от соучастников, на что ушло довольно долгое количество времени, после чего он перешёл под контроль Гусу Лань. Пусть последние не слишком хотели возиться с кучкой беспризорников, на которых отныне висело клеймо угрозы, пришлось взять это на себя, а у Лань Ванцзи заодно появилась работа, чтобы он наконец перестал скитаться в поисках смысла жизни и смог помочь брату. Он даже не стал возражать, с готовностью вжившись в роль. Сначала подобная перемена выглядела подозрительно, но путешествие с Мо Сюаньюем дало Лань Ванцзи пару уроков, и он решил воплотить их в реальность, спустя полтора десятка лет таки перевернув страницу своей прошлой жизни.       Гроб, в котором запечатали Не Минцзюэ, передали Не Хуайсану, пролившему слёзы над незавидной судьбой брата. Лань Сичэнь поклялся регулярно наведываться и играть песнь Очищения до тех пор, пока дух Не Минцзюэ не успокоится достаточно, чтобы вернуться в круг перерождений. Сколько времени ни пройдёт, в будущем Лань Сичэнь не перестанет чувствовать вину за случившееся, однако он мог бросить все силы на то, чтобы подобного не случилось впредь. Мо Сюаньюй был уверен, что Не Хуайсан не даст ему забыть об этом.       Тяжелее всего пришлось Цзинь Лину, который был вынужден перенять бразды правления орденом в слишком юном возрасте. Разумеется, главой он стал скорее формально, чем действительно, и в результате первое время Цзян Чэну приходилось отвечать за два ордена сразу. Повезло, что Юньмэн Цзян был достаточно организован, чтобы не загнуться, если глава задержится в соседнем ордене на месяц-другой. Правда, так не могло продолжаться долго, и Цзинь Лин стремительно обучался всему сразу, лишившись последнего шанса на подобие светлой юности. Из-за сильного давления он регулярно срывался и хотел бросить всё, а следом за ним недолго держался и Цзян Чэн. Казалось бы, единожды пройдя через восстановление своего ордена с нуля, он должен был закалиться, но управление Ланьлин Цзинь значительно отличалось от управления Юньмэн Цзян, поэтому он был вынужден срочно переучиваться, чтобы не подвести племянника и убедиться, что оставит тому твёрдую почву под ногами.       Как только Мо Сюаньюй восстановился достаточно, он настоял на том, чтобы вернуться в Башню Кои и сопровождать Цзинь Лина на каждом шагу. Пусть он никак не был приближён к власти, но он всё ещё был сыном и братом прошлых глав ордена, поэтому знал вещь или две. А также выступал примирителем, когда Цзян Чэн или Цзинь Лин были готовы взорваться.       Когда Цзян Чэн был вынужден вернуться в Юньмэн Цзян и играть в политические шахматы уже на своей стороне, Мо Сюаньюй, будучи единственным, кому можно было довериться, остался в Ланьлин Цзинь, следя за порядком, что было чертовски иронично после того, как он раза три пообещал себе никогда больше сюда не вернуться. Если раньше обитатели Башни Кои не гнушались в выражении своего презрения, то сейчас имя юноши, раскрывшего злодеяния Цзинь Гуанъяо и остановившего их, было на слуху, поэтому отношение к Мо Сюаньюю несколько улучшилось. Меньше всего он ожидал подобного от Цинь Су: женщина долгое время пребывала в затяжной депрессии и наблюдалась лекарями. Мо Сюаньюй ждал, что его обвинят в её разрушенной жизни, но неожиданно из всего случившегося Цинь Су запомнила то, что он остановил её от самоубийства в той проклятой комнате, приняв удар кинжала. Между ними установилось глубокое понимание, пусть слишком часто они не пересекались.       Мир постепенно оправился от потрясений, поставивших точку на прошлой странице истории. Пусть сейчас положение Ланьлин Цзинь не могло и вполовину сравниться со своим былым величием, Цзинь Лин прилагал все усилия, чтобы под его руководством и с поддержкой дяди всё находилось в балансе, дабы потом было от чего отталкиваться, когда он наберётся достаточно опыта, чтобы оторваться от протекции Юньмэн Цзян. Однажды Мо Сюаньюй обмолвился, что Цзинь Лин занимает место, которое по праву рождения оставил ему Цзинь Цзысюань, и это простое напоминание внезапно придало юноше уверенность в том, что он делает. Их с Мо Сюаньюем отношения в корне переменились, пусть Цзинь Лин так и продолжил звать дядю по имени. Мо Сюаньюй сопровождал юного главу на собраниях, до глубокой ночи засиживался с ним в кабинете или в библиотеке, составлял компанию во время тренировок, стремясь улучшить и свои собственные навыки, чтобы стать достойным меча, который теперь звал своим.       Цзян Чэн регулярно писал в Ланьлин Цзинь и обменивался личными бабочками с Мо Сюаньюем в свободное время, однако видеться им доводилось лишь на больших совещаниях, где Мо Сюаньюй неизменно сопровождал Цзинь Лина. С одной стороны, у них было время пережить всё случившееся и успокоиться, а с другой стороны расстояние без возможности коснуться и убедиться, что всё, случившееся до храма Гуаньинь, было реальным, вызывало почти физическое желание бросить всё, встать на меч и улететь в Ланьлин Цзинь, однако Цзян Чэн не один десяток лет привык отказывать себе в радостях жизни, поэтому продолжал героически держаться.       Однажды он вышел на тренировочную площадку, чтобы посмотреть, как справляется новый учитель, пусть и не сомневался, что тот будет на высоте после того, как лично обучался у Цзян Чэна. Внезапно среди адептов прошёлся шепоток.       — Кто это?..       — Чужой?..       — Гость?..       Проследив за линией взглядов, Цзян Чэн обернулся и увидел сидевшего на стене человека, по-юношески помахивавшего ногами, пока с улыбкой взирал на всех сверху вниз. Он поначалу и не признал Мо Сюаньюя без пестрящих золотых одежд, однако широкая улыбка от уха до уха выдала того с головой, и Цзян Чэн отдалённо почувствовал, как его губы растягиваются сами по себе, а в груди открывается второе дыхание.       — Надеюсь, глава Цзян примет этого незваного гостя? — спросил Мо Сюаньюй и спрыгнул со стены, после чего махнул рукой. — Не останавливайтесь, не хочу мешать.       Оставшись в тени, он скрестил руки на груди и бесстыдно созерцал Цзян Чэна, растягивая удовольствие и в то же время испытывая собственное терпение. Кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться, и Мо Сюаньюй заслуживал награду за то, что не сделал ничего постыдного на глазах юных адептов.       Отстояв приличное время, Цзян Чэн одобрительно кивнул, оставив несколько комментариев учителю и ученикам, после чего откланялся.       — Продолжайте тренироваться, а я проведу нашего гостя, — сказал он, пальцем поманив Мо Сюаньюя к себе, и тот побежал следом, словно цепной пёс. — Ты не говорил, что планируешь возвращаться так скоро.       — Решил сделать приятный сюрприз, — самодовольно ответил Мо Сюаньюй, оглядываясь вокруг. Казалось, в последний раз он был в Пристани Лотоса сто лет назад, и почему-то возвращение сюда всё ещё ощущалось как возвращение домой, хотя он смог избавиться от влияния души Вэй Усяня. — Цзинь Лин обещал, что продержится две недели без меня, как раз проверим его на самостоятельность. — Почувствовав на себе взгляд Цзян Чэна, он поспешил добавить: — Цзинь Люань обещал присмотреть за ним, а Цинь Су обещала присмотреть за обоими. Думаю, они справятся.       — В наших же интересах, — многозначительно ответил Цзян Чэн.       — Определённо. Двух недель мне мало, в будущем я надеюсь растянуть их насколько возможно, — с ухмылкой пожаловался Мо Сюаньюй, пусть добровольно вызвался сопровождать Цзинь Лина на его пути становления великим главой.       До покоев Цзян Чэна они дошли на приличном расстоянии друг от друга, внутри Цзян Чэн даже позволил Мо Сюаньюю снять с пояса Суйбянь прежде, чем обхватил руками его лицо и поцеловал. Мо Сюаньюй будто бы ждал этого всё время и ответил с двойным напором, прижав к себе за талию и заставив упереться в стену спиной.       Стоило ему отстраниться, чтобы поцелуями спуститься к шее, как Цзян Чэн, по привычке запрокинувший голову, внезапно принялся толкать Мо Сюаньюя в плечи.       — Подожди, есть кое-что… — попытался сказать он, вздрогнув, когда почувствовал, как руки с талии скользнули на бёдра и сжали. Прошло много времени с тех пор, как они позволили себе уединиться в последний раз.       — Что-то важнее, чем это? — спросил Мо Сюаньюй, не отрывая губ от тёплой кожи. — Я думал, ты соскучился по мне.       — Да, просто дай мне секунду, — настоял Цзян Чэн, и Мо Сюаньюй всё же позволил оттолкнуть себя, поправив одежды. Цзян Чэн направился к своему письменному столу, ключом открыв небольшой ящик. Когда он выровнялся, Мо Сюаньюй снова обнял его, прижавшись к спине и приподнявшись на носках, чтобы заглянуть через плечо, что же такое важное хотел показать ему Цзян Чэн.       В руках мужчина держал продолговатую коробочку, перевязанную лентой для надёжности.       — Хотел поговорить с тобой об этом, когда собирался навестить вас перед конференцией в Ланьлине, — которая была первой полностью организованной Цзинь Лином конференцией, стоившая ему и Мо Сюаньюю множества бессонных ночей и безвозвратно потраченных нервов. Стоило отдать Цзинь Гуанъяо должное за то, как непринуждённо и легко он заставлял всё выглядеть, когда реальность была так сурова, — но раз уж ты так вовремя пришёл, нет смысла ждать.       Сказав это, Цзян Чэн развязал ленту и положил её на стол, после чего поднял крышку, позволяя Мо Сюаньюю увидеть лежащий внутри коробки колокольчик, поблёскивающий в лучах утреннего солнца. Работа была настолько филигранной, что на него страшно было даже дышать, пока Мо Сюаньюй с приоткрытым ртом смотрел на выгравированный узор, повторявший лепестки лотоса.       — Цзян Чэн…       — На следующем собрании я хочу официально объявить о своём намерении ухаживать за тобой.       Мо Сюаньюй высвободил одну из рук, чтобы пальцами провести по предплечью Цзян Чэна, скользнув по ладони и остановившись у самого края коробки, не решаясь коснуться колокольчика.       — Прямо в Башне Кои, чтобы Цзинь Лину было проще снять мою голову? — спросил он, смешком скрыв свою нервозность, будто похолодевшие кончики пальцев не выдавали с головой.       — Скорее мою, это я покушаюсь на его правую руку, — хмыкнул Цзян Чэн в ответ.       — Ты переоцениваешь мою значимость.       — Будто это возможно, — парировал Цзян Чэн, однако в следующее мгновение посерьёзнел, второй рукой накрыв ладонь Мо Сюаньюя, что всё ещё покоилась у него на талии. Пальцы сами принялись поглаживать выступающую полосу шрама. — Знаю, это неожиданно, но я хочу подарить тебе будущее, которого ты достоин. Я надеюсь, ты примешь этот подарок и согласишься принять мои ухаживания, став моим спутником на тропе совершенствования.       — Для меня большая честь стать объектом симпатий главы Цзян, я с гордостью приму его предложение, — завороженно ответил Мо Сюаньюй. Подняв глаза, он заметил, что Цзян Чэн повернул голову, чтобы наблюдать за его реакцией, подавляя собственное волнение. Мо Сюаньюй не скрывал своего отношения, осыпая Цзян Чэна вниманием каждый раз, когда им доводилось пересекаться на совещаниях или во время коротких встреч в Башне Кои, когда Цзян Чэн прилетал проведать Цзинь Лина. Однако ухаживание было серьёзным шагом, и нельзя было не переживать, учитывая то, что Цзян Чэн впервые в жизни сам готовился сделать кому-то предложение.       Мягко забрав коробочку из рук мужчины, Мо Сюаньюй осторожно опустил её на стол, чтобы повернуть Цзян Чэна к себе и поцеловать куда медленнее, чем намеревался с первого взгляда. Колокольчик вскоре был забыт, померкнув перед чувствами и эмоциями, что нельзя было выразить словами. Пусть двух недель действительно было мало, но Мо Сюаньюй стремился вкусить каждый миг, что был у него в распоряжении.       На следующий день Цзян Чэн отвёл его в Зал Предков — место, куда Мо Сюаньюй и не надеялся попасть. Встав на колени перед табличками, Цзян Чэн представил родителям и сестре человека, которого желал сделать своим спутником на тропе совершенствования. Мо Сюаньюй сидел рядом с ним, и слёзы стояли в глазах при мысли о том, как долго Цзян Чэн должен был выносить всё один. А у самого Мо Сюаньюя даже не было шанса представить своего возлюбленного предкам, потому что его никогда не пускали к тому месту, где была захоронена мать, а Зал Предков Ланьлин Цзинь был наполнен незнакомыми ему людьми, с которыми говорить он не имел права. Поэтому он покорно слушал, как Цзян Чэн говорит с людьми, от которых остались лишь имена на табличках и дымящие палочки благовоний.       — Матушка, знаю, ты была бы против, но я достаточно вырос, чтобы принимать собственные решения, и достаточно постарался, чтобы позволить себе побыть эгоистом хоть раз. Отец… наверняка ты был бы разочарован, но я делаю всё возможное, чтобы наш орден стоял нерушимо, следуя традиционному девизу.       Взяв Мо Сюаньюя за руку, Цзян Чэн глубоко поклонился и пообещал вернуться с должной церемонией, после чего покинул зал. Оглянувшись через плечо, Мо Сюаньюй взглянул на новую табличку, стоявшую чуть поодаль всех остальных. На алтаре перед ней в свете свечей поблёскивала начищенная чёрная флейта.