Любовь, скрытая шелковицами

      Прошёл сентябрь, начало холодать. Весь этот месяц Син Цю не выходил из дома. Пришлось отменить все встречи на ближайшие несколько месяцев. Накрыло чувство апатии.       С того дня, как он ушёл из дома Чун Юня, его искали. Каждый день экзорцист обходил всю гавань Ли Юэ, опрашивал каждого встречного, ходил в деревню Цинцэ и искал там, но всё было бесполезно.       После каждой неудачи он ходил к Ху Тао и едва ли не плакал, слишком уж больно было от потери столь близкого и дорогого человека.       В один день Чун Юня посетила мысль о том, что стоит зайти к Син Цю домой, вдруг он там. С собой он взял управляющую ритуальным бюро и направился к дому друга.       Мысли в его голове путались, он боялся, что и дома никого не найдёт. Двери дома никто не открывал, как бы сильно Чун Юнь не стучал в них. Однако он не собирался успокаиваться. Быстро парень подбежал к окну, за которым находилась комната Син Цю. В окно прилетело несколько маленьких камушков. Юнь стоял прямо под окном и едва ли мог разглядеть хоть что-то. Ху Тао же стояла поодаль и ей открывался вид на часть комнаты Син Цю.       Вдруг она увидела капну тёмно-синих волос. Юноша чуть высунулся из-за подоконника. Сил у него не было даже на то, чтобы стоять, поэтому, кое-как опираясь на всё, что попадётся под руку, он слегка привстал. Поднявшись ещё немного, он смог увидеть обеспокоенно кидающего мелкие камни в окно Юня, а за ним и Ху Тао.       Девушка поразилась тому, в каком ужасном состоянии был её друг. Но сильнее её поразило что-то, что было на его лице, прямо под глазом. Она присмотрелась..и тут же впала в ступор. Все её доводы тут же оправдались, когда, сильно прищурившись, вглядевшись как следует, она увидела явные очертания цветка.       Она безмолвно закрыла рот ладонью, чуть ли не плача смотрела на Син Цю, который так же, со слезами на глазах смотрел на неё. Им обоим крупно повезло, что Чун Юнь не мог увидеть друга в таком виде. Оба задавались вопросом, примет ли он такой расклад?       Для Чун Юня самым страшным кошмаром было потерять людей, которых он ценит более всего, и одним из этих людей был Син Цю. Он ни за что не смог бы смириться с тем, что его дорогой друг умрёт, да ещё и по его вине. Но мог ли Чун Юнь заставить Син Цю разлюбить себя? Нет, конечно нет, даже если бы он знал о его чувствах.       Чун Юнь взглянул на Ху Тао, которая, заметив его взгляд, тут же опустила свой и посмотрела в его сторону. В глазах парня теплилась надежда на то, что его друг всё же там, спокойно спит в своей постели.       Через силу девушка смогла улыбнуться. Она посмотрела на экзорциста и кивнула. Подойдя к нему, она положила руку на его плечо.       — Он там, не беспокойся. Я видела, как он….выходит из комнаты.       — Почему он не открыл…       — Полагаю сейчас он не в лучшем состоянии. Пойдём, поедим в Народном выборе.       Чун Юню оставалось лишь согласиться, ведь вытащить Син Цю из дома он просто не мог, пусть и очень хотел.       Еда в ресторане парню казалась пресной, он совершенно не чувствовал её вкуса. Даже сладости ощущались как кусок глины.       Не съев и половины от той еды, что была в тарелке, экзорцист поднялся из-за стола, извинился перед подругами и ушёл. Его терзала обида. Он желал помочь Син Цю, но не мог разобрать, что творится даже в его собственной душе.

***

      — Господин Бай Чжу..       — Болезнь прогрессирует очень быстро. Видишь, цветы почти полностью покрыли твоё горло, начали переходить на грудь и лицо.       — это..очень плохо? — в янтарных, уже полумёртвых глазах всё ещё можно было разглядеть отблеск надежды. Надежды на хоть какое-то спасение. Надежды на выздоровление, жизнь в любви дорогого человека. Однако этим глазам было суждено навсегда потухнуть. — Может есть хоть какой-то шанс..?       Но Бай Чжу лишь грустно вздохнул. Он не хотел разбивать последние надежды юноши, но сложившаяся ситуация требовала правду и только правду. Он и без того скрыл от Син Цю слишком много, чтобы не лишить его смысла жизни окончательно. Сегодня лекарь должен был раскрыть всю правду, рассказать всё, что он знает.       Он прекрасно понимал, что это окончательно добьёт юного наследника, знал, как громко и долго тот будет заливаться слезами. Бай Чжу и сам хотел бы заплакать, смотря на то, как медленно гаснет от неразделённой любви ещё одна яркая звёздочка на небе Тейвата. Но может, где-то там, вне времени и пространства, этой звёздочке будет спокойнее, лучше?       — К сожалению, нет. Единственное, что может вылечить тебя - настоящее, искреннее признание от человека, в которого ты так влюблён. И то, что цветы стали расти так быстро, и такими большими скоплениями - очень плохо. Не вырывай их. Я не могу сказать точно, когда пробьёт..твой последний час, но могу сказать, что с каждым выросшим цветком этот час приближается. — Бай Чжу заметил, как по мягким щекам юноши текут прозрачные, горячие слезинки и тут же обнял, начал гладить тёмно-синие волосы, всячески утешать.       Он чувствовал, как и на его собственных глазах появляются слёзы, может потому что он проникся болью парня, а может по какой-то другой причине. Всё же лекарь смог сдержать порыв слёз. Он чуть отстранил от себя Син Цю и тепло улыбнулся.       — Син Цю, я верю, что твоя любовь будет взаимной. Нередко истории, подобные твоей, заканчиваются хорошо. И твоя история тоже закончится хорошо. Поверь в это, и станет легче.       Разумеется, Бай Чжу пришлось соврать. Поразительно редко болеющий человек выздоравливал и слышал от любимого слова «Я тоже люблю тебя!». Однако взгляд Син Цю, такой жалобный и словно безжизненный, заставил сказать о том, что всё будет хорошо.       — Пойдём, я налью тебе отвар из успокаивающих трав. Они помогут тебе расслабиться и придти в чувства. — Мужчина вновь мягко улыбнулся, внушая своей улыбкой уверенность в том, что всё и в правду наладится.       Син Цю улыбнулся в ответ, уже более уверенно. Подойдя к своему рабочему месту, лекарь начал искать какие-то травы. Наконец на столе появилось несколько пучков засушенных трав, перевязанных тонкими верёвочками. Вытащив по несколько ростков каждого растения, мужчина положил их в ступку и начал переталкивать в порошок, перед этим убрав остальные травы обратно.       Когда порошок был готов, Бай Чжу высыпал его в небольшой заварной чайничек, после чего залил в него горячую воду. Со временем напиток приобрёл зеленоватый, травяной цвет.       Мужчина взял чайничек с уже заварившимся напитком и налил его в небольшую чашку. Он имел приятный аромат, но слегка горьковатый вкус. Приложив небольшие усилия, Син Цю смог выпить всё до последней капли.       После этого Бай Чжу позволил юноше вернуться домой, перед этим дав ему несколько советов. Наследник торговой гильдии возращался домой в слегка приподнятом настроении. Когда он уже подходил к дому, подействовал травяной напиток, юношу с головой захлестнуло спокойствие, расслабленность.       Но вдруг на его голову, плечи, руки, что-то закапало, заставив поднять голову вверх. Небо было скрыто тучами. Пошёл дождь. Он начинался ещё когда Син Цю вышел из хижины «Бубу», но заметил он его однако только сейчас.       Дома царила уютная атмосфера: в камине уже потрескивали дрова, удобный, просторный диван так и манил к себе. Недолго думая, парень побежал в комнату, чтобы переодеться во что-то более лёгкое.       Не прошло и десяти минут, а Син Цю уже расположился на диване с книгой в руке, попивая иногда чай с различными сладостями, слушая, как капли дождя бьют по стенам, крыше и окнам дома. Огонь в камине разгорался и своим трещанием добавлял некую изюминку, что-то особое, в этот момент.       Именно сейчас юноша чувствовал себя как никогда хорошо. Из его сознания будто выпали все плохие воспоминания, все плохие эмоции, что он пережил за эти пару месяцев.       «Нужно взять себя в руки. Доктор Бай Чжу наверняка знает, что говорит! Раз всё действительно закончится хорошо, то и волноваться нечего. В конце концов..я сильный. Я смогу пережить это. Нужно просто успокоиться. Вернуться в прежнее течение жизни. Вернуться к Чун Юню..вернуться к Ху Тао…Сян Лин…»       Захлопнув достаточно толстую книгу, парень положил её на стол рядом с собой, после чего взял чашку с уже подостывшим чаем. Попивая едва тёплый чай, он уже думал, как будет извиняться перед своими друзьями за то, что пропал куда-то и заставил их волноваться.       Мысли о друзьях быстро переросли в мысли о Чун Юне. Больше всего Син Цю боялся его реакции. Что он скажет на такой поступок? С этой мыслью наследник торговой гильдии поплёлся в свою комнату, лёг в постель, и вскоре уже уснул, с неким страхом ожидая завтрашнего дня.       Рано утром, настолько рано, что ещё даже солнце не показалось на горизонте, а небо не начало заливаться своей утренней розово-жёлтой краской, Син Цю проснулся от очередного приступа. Изнутри на горло давил ком. Дыхание перекрывало, дышать было невозможно, невыносимо больно. Юноша начал отчаянно кашлять, в надежде на то, что это поможет. Рот он закрыл руками, чтобы этот кашель было слышно не так сильно.       Наконец, когда он откашлялся и перестал задыхаться, осторожно убрал руки и замер. В бледных ладонях темнели сгустки крови. Лепестки цветов и даже целые цветки шелковиц также лежали в них, залитые алой жидкостью. Син Цю хотел заплакать, но не смог.       От вида кровавых цветов, что были выкашляны с какими-то тёмными сгустками, юношу словно выворачивало наизнанку. Глаза наполнились слезами, он закрыл их и поднял голову вверх.       «О, Архонты….почему именно я должен мучаться от этого всего? Неужели это наказание за то, что я полюбил другого парня?»       Он хотел, чтобы всё это поскорее закончилось, но не мог просто подойти и сказать о своих чувствах. Парень ещё долго смотрел в потолок, обдумывая всё, что он сделает и скажет сегодня.       Когда Син Цю уже устал ощущать на своих руках всю эту грязную, тёмную субстанцию, он встал с постели, и, сдерживая тошноту, вышел из комнаты.       Дома было тихо, видимо никого не было, или все были заняты своими делами в своих комнатах. Оглянувшись и не увидев никого, юноша пробежал в ванную, где смог быстро смыть кровь, что уже начала густеть и сворачиваться.       Цветки шелковиц он выбросил, было страшно. Син Цю не мог понять, что же такое сейчас произошло, ведь до этого всё было нормально. Всё тело дрожало, терялось равновесие. Юноша шатался, в глазах темнело, но вдруг он взглянул в зеркало и едва ли не сошёл с ума:       Вся шея и почти половина лица была покрыта цветами, там, где совсем недавно пробились новые цветки, текла кровь. Кое-где кожа была разодрана так сильно, что выглядывало мясо. Видимо, во сне он сильно чесал эти места, даже не замечая, как раздирает собственное тело. Но боли он не чувствовал. Не чувствовал до момента, пока очередной цветок не начал пробиваться через щёку. Лицо парня исказилось гримасой боли и отчаянья, он закрыл рот ладонью, чувствуя, как к горлу вновь подступила тошнота.       По его лицу текли слёзы. Как бы ни пытался, он всё никак не мог понять, чем он заслужил эти мучения. О встрече с друзьями не могло быть и речи. Забившись в угол ванной, Син Цю рыдал от безысходности, от того, как скучает по своим друзьям, как скучает по Чун Юню.       Как скучает по временам, когда всё было хорошо…       Он не помнил, сколько просидел в ванной. Когда он поднял голову, всё вокруг было размыто, скрыто за тёмной пеленой. Тело противно болело, чувствовалось, словно каждый цветок, что на нём вырос, начал пульсировать, пускать корни глубоко в вены, направляя их прямиком в сердце.       Всё это отражалось резкой, пронзающей болью, которая была сравнима, разве что, с сотней острых ножей, что медленно рубят кожу, раздирают плоть, разрезают мышцы и пробивают насквозь кости.       Син Цю не отпускала дрожь. Весь он трясся, желая поскорее умереть и прекратить свои мучения. Наконец это ужасное чувство стало слабеть. Вновь в горле встал ком. Кое-как, держась за всё, что попадалось под руку, парень приподнялся, и, встав возле зеркала, пугаясь собственного вида, начал с силой выдирать из себя цветы.       Под звуки болезненных стонов, что срывались на крики время от времени, на пол летели лепестки шелковиц. По лицу и шее ручьём текла кровь, мешаясь с юношескими слезами. Наконец в руках Син Цю оказались первые вырванные цветки. Он сжал их, посмотрел с такой ненавистью, с которой никогда ещё ни на кого не смотрел, и наконец швырнул их в раковину, перепачканную кровью.       На то, чтобы вырвать все цветы лишь на лице и шее ушло более двух часов. Каждая вырванная шелковица сопровождалась криками боли. И вот, наконец, дрожащая рука, покрытая кровавыми пятнами, выдирает последнюю шелковицу.       Син Цю опирается на раковину. В его глазах с каждой секундой мутнеет, ноги становятся ватными, он едва дышит. Ещё хуже становится от вида собственного лица в зеркале: измученное, заплаканное, покрытое кровоточащими ранами, оно словно просило смерти, просило, чтобы его избавили от страданий.       От безысходности юноша хочет заплакать, но и слёзы уже не идут. Из глаз сыпятся лишь нежно-розоватые лепестки. Голову проедали мысли о том, что стоит самому оборвать свои мучения, оборвать их вместе со своей ставшей такой отвратительной, такой бессмысленной жизнью.       Но Син Цю так и не решился на это. Он уверил себя, что шанс ещё есть, и упускать его ни в коем случае нельзя. Он надеялся, что после признания Чун Юню все эти цветки погибнут и болезнь пройдёт. Как наивно и глупо…       Всё же парню хватило сил на то, чтобы наконец успокоиться и взять себя в руки. Быстро, но весьма осторожно он умыл лицо, шею и руки. Теперь смотреться в зеркало было не так страшно. Губы наследника торговой гильдии едва видно искривились в улыбке. Он вздохнул и убежал в свою комнату, чтобы привести своё лицо в хоть сколько-то приятный вид.       Проведя ещё час за замазыванием ран, он наконец был готов и уже собирался выходить из дома. Но неожиданно взгляд его упал на зашторенное тёмным полотном окно. Как давно он в него не смотрел..отодвинув ткань, цвет которой был схож с цветом ночного неба, Син Цю изумился: на дорожки гавани, деревья, крыши домов, падал самый настоящий снег. Белые хлопья кружились в нежном вихре, будто танцуя.       Совершенно незаметно от юноши пролетел очередной месяц. Ещё на один месяц сократилась его жизнь. Чтобы осознать это, юноше потребовалось ещё несколько минут. Он сидел в раздумьях какое-то время, но вскоре вновь пришел в себя, почувствовав какую-то странную боль во всем теле, но особенно сильно болела голова. Её будто сдавливало откуда-то изнутри.       «Плакал много, вот и болит..» — пронеслось на секунду в голове парня. Потерев виски, он подошёл к шкафу, дабы одеть что-то потеплее. Шорты сменились на тёплые, тёмно-синие штаны с золотистыми узорами. Лёгкий камзол поменялся на пушистую голубого цвета накидку, вместо сапожек были надеты тёплые ботинки в цвет накидки.       Помявшись с минуту около входной двери, подумав немного, взвесив все «за» и «против», Син Цю дёрнул за ручку и вышел из дома, навстречу своей судьбе.       Он предположил, что Чун Юнь мог быть в бюро «Ваншен» вместе с Ху Тао. Быстрым шагом юноша направился к зданию, в надежде на то, что он и вправду там.       Видимо на этот раз фортуна улыбнулась ему, экзорцист и вправду сидел в похоронном бюро, разговаривая со своей, ставшей за эти месяцы близкой, можно сказать даже лучшей подругой. Син Цю тихо постучал в массивную дверь, а после, приоткрыв её немного, вошёл в зал.       Стоило ему увидеть стоящего перед его лицом Чун Юня, ноги подкосились, он облокотился на входную дверь бюро и даже рот не смог открыть, чтобы поздороваться. Сердце заколотилось, как бешеное. Но Чун Юнь смотрел на Син Цю как-то холодно, небрежно. Он словно и не скучал все эти месяцы по своему некогда дрожайшему другу. На лице парня не было ни боли, ни грусти, ничего.       Кое-как сдержав слёзы, вновь подошедшие к горлу, наследник торговой гильдии чуть улыбнулся и всё же подошёл ближе, обняв того, по кому так сильно скучал.       — Чун Юнь! Мой дорогой Чун Юнь! Как же я скучал! Мне так жаль! Прости меня! Я эгоист, самый настоящий эгоист! Умоляю…прости меня, если сможешь…       — Син Цю..? Так это ты? Ох, Архонты! Я даже не узнал тебя! Ты так изменился за это время!..мне так жаль! Ты даже не представляешь как я скучал по тебе!       Экзорцист тут же накинулся на друга, обняв его настолько крепко, что в глазах потемнело. Он был неописуемо рад тому, что наконец вновь увидел Син Цю.       Юноша и вправду изменился за пролетевшие месяцы: волосы отрасли почти до плеч и сильно посеклись, глаза, когда-то сиявшие ярче всех звёзд на небосводе Тейвата, погасли, и от их прежнего блеска почти ничего не осталось, а из-за того, что они были заплаканными, Син Цю было почти невозможно узнать.       Ху Тао не медлила, она так же подлетела к Син Цю и обняла его даже крепче, чем это сделал Чун Юнь. Ещё раз они обнялись все вместе и засмеялись. Экзорцист взял своего друга за руку и приоткрыл дверь бюро. Его хозяйка не могла пойти с ними из-за работы, но она пообещала погулять вместе с ними после неё, вечером.       Целый день они провели в компании друг друга, обсуждая всё на свете. Уже ближе к заходу солнца они решили пойти к большому, красивому дереву, растущему близ горы Хулао. Вечером оно выглядело особенно красиво, а цветы, растущие под этим деревом, раскрывались и начинали заливать своим золотым свечением все корни и землю ещё в десятке метров от них.       Они часто ходили в это место, и каждый раз Чун Юнь сравнивал ярко-жёлтые, блестящие цветы с глазами друга. Сегодня он тоже сделал это. В янтаре заплаканных глаз наконец мелькнул свет жизни. Свет, который раньше разливался по всем улицам гавани Ли Юэ, начиная от торговой площади Фэйюнь.       И вот, солнце уже село, друзья посидели под корнями дерева ещё немного и уже собирались уходить. Чун Юнь хотел было подняться, но его руку схватила слабая рука Син Цю. Он быстро дышал. Сердце вновь заколотилось. На самом деле он даже не знал, что делать дальше. И всё же, вздохнув, постаравшись взять себя в руки, смирившись со своей, возможно, печальной судьбой, он решил признаться во всём.       — Мой дорогой Чун Юнь, — начал он дрожащим голосом. — скажи, что ты ко мне чувствуешь?       Руки парня дрожали, но руку голубоглазого они держали крепко, словно мёртвой хваткой. Экзорцист насторожился и присел обратно. Вопрос его сильно смутил, он даже не знал, что ответить.       — Ну…ты очень близок мне. Ты мой лучший друг. Мне кажется, что ты..действительно самый дорогой для меня человек. Никто не сможет заменить тебя..       — Правда? Я правда так близок тебе? Тогда.. — юноша сжал руку в кулак. Ногти впились в бледную кожу, оставив кровавый след в ладони. — прошу, пойми меня..Ты стал мне очень близок за все эти годы нашей дружбы. Я пытался признаться тебе в этом и раньше, но мне вечно мешали обстоятельства. Я…ты мне нравишься, Чун Юнь. Нравишься больше, чем просто друг. Я больше не могу это скрывать. Я больше не хочу это скрывать. Я люблю тебя..умоляю тебя..       Однако экзорцист не стал его слушать. Молча поднявшись, он быстро начал уходить. Когда Син Цю начал отчаянно звать его, просить вернуться, он никак не отреагировал. Силуэт парня скрылся из поля зрения Син Цю.       Сейчас он не плакал, нет, у него уже не было сил на это. Да и смысла в этом больше не было. Чувствуя, как сердце разрывается на куски, а дышать становится всё тяжелее, он ложится на землю и закрывает глаза.       Он больше не чувствует, как сквозь его тело растут цветы.       Он больше не чувствует, что его сердце бьётся, а лёгкие наполняются кислородом.       Он чувствует лишь боль. Боль потери.       Всего за одно мгновение он потерял того, кто являлся смыслом всей его жизни.       Того, кто мог спасти его быстро утекающую жизнь. «Чун Юнь…»       Это было последним, что он успел подумать, перед тем, как…       Его руки легли на шею, начали царапать её, юноша пытался вздохнуть, но ничего не получалось. Сквозь лёгкие цветы пробивались до горла, перекрывали собой дыхательные пути.       Наконец в глазах окончательно потемнело и они закрылись. Страданиям Син Цю всё же было суждено прекратиться.       Попав на грань - место, в котором души уже не живых, но ещё не совсем мёртвых людей, могли попращаться с близкими - юноша не стал долго думать. Прощаться ему было уже не с кем. Подготовившись морально, он сделал свой выбор.       В ту ночь на небе загорелась новая звёздочка. Она светилась ярко, прямо как светился раньше сам Син Цю.       О его смерти узнали лишь через неделю после праздника Морских Фонарей, когда Чун Юнь вновь решил сходить в то место, где он виделся с другом в последний раз, и нашёл на месте их разлуки тело, покрытое окровавленными шелковицами.       Экзорцист не смог выдержать такого удара в своё сердце, и спустя ещё неделю он совершил самоубийство рядом с «могилой» Син Цю.

Может быть, в следующей жизни они будут счастливы.