Путь сердца / The way of heart

Влияние Обета на свою жизнь Гермиона ощутила быстрее, чем предполагала. Дни слились в один сплошной круговорот, в котором она не знала отдыха — желание приготовить зелье стало навязчивой идеей, и она проводила всё свободное время за этим занятием. Доходило до того, что она забывала есть и спать, и если бы не Парвати с Алисией, буквально выталкивающие её из одного из кабинетов в особняке, переоборудованного под лабораторию, она бы свалилась с физическим истощением. Хотя в этом был даже своеобразный плюс — ей было некогда думать о Томе. Изучение метки и способов её подавления занимало все её мысли, не давая просочиться сомнениям и страхам. Лишь по ночам, возвращаясь в свою комнату, она сталкивалась с ними один на один. Каждый раз, закрывая глаза, она видела под веками его образ. И еще эти лживые сны… в них всё было иначе — не было никакого копья, никакого притворства, никакого предательства. Том был всего лишь Томом, мужчиной, рядом с которым ей было спокойно и хорошо. И она не знала, чего ей хочется больше — никогда не засыпать или никогда не просыпаться. Однако такие сны, наполненные отрывками их разговоров и близости, натолкнули её на мысль. Невилл в хижине обмолвился о возможности использования Омута памяти, и Гермиона решила воспользоваться этим предложением, взяв у него ключ от чердака. Попав туда в один из дней и найдя там небольшой каменный Омут, она долго стояла перед ним, не решаясь осуществить задуманное. Хватит ли у неё храбрости прожить это ещё раз, пускай и будучи сторонним наблюдателем? Гермиона не могла сказать наверняка. Но желание разобраться в себе и в Томе было сильнее. Ей было важно увидеть это снова, понять, как она могла быть такой слепой, что именно в Томе заставило её так безрассудно ему довериться. И последнее, пожалуй, было важнее всего. Все эти годы она изучала Тёмного Лорда, пытаясь понять его мотивацию. Анализировала историю, записи, рассказы Гарри и других знавших его лично волшебников. Но сейчас впервые она могла изучить его, подобравшись так близко, как, вероятно, не был никто. Она чувствовала невероятное возбуждение вперемешку со страхом, вытягивая серебряную нить из виска и опуская её в Омут. Глубокий вдох, и воспоминания накрыли её бескомпромиссной волной, выбивая весь воздух из лёгких. Картины недавнего прошлого замелькали перед Гермионой словно какой-нибудь магловский диафильм. Первая встреча и израненный Том — предельно вежливый и выверенный в каждом своём слове и жесте. Бесчисленные разговоры и его неподдельная заинтересованность в её рассуждениях. Наводящие вопросы и уместные паузы между ответами. Его пристальные оценивающие взгляды в моменты, когда она этого не замечает. Его аккуратные движения, будто случайные касания и многозначительные полуулыбки. Жаркие поцелуи, сильные руки, нежность, граничащая с грубостью… Стоп. Отмотать назад. Разговор после вылазки в Уэстхей, обсуждение книги, пробивающаяся сквозь маску безразличия настоящая заинтересованность. — Пути древнейшего колдовства. Редкая книга. Как ты ее достала? О чем эта книга? Выдуманное Бреговичем племя Полуночных Волхвов. Выдуманное ли? Они рассуждают о древних ритуалах и магии жертвоприношений. Почему именно эта книга? Какие ритуалы она в себе хранит? Гермиона наблюдает со стороны и силится вспомнить, но ничего не находит. Дальше. Крыша, облава Охотников… чуть раньше… вот оно! Пока Гермиона общается с Невиллом и ребятами, Том… вот же сукин сын! Гермиона чувствует, как в груди клокочет ярость, в первую очередь на саму себя — какой же пустоголовой идиоткой нужно быть, чтобы взять с собой малознакомого человека на встречу с Сопротивлением, да ещё и обсуждать при нём планы! Ладно, дальше. Сражение с Охотниками — Гермиона бежит спасать Тома и падает. Он смотрит на неё и… что это за выражение лица? Он злится? Волнуется? Что он шепчет? Вихрь закручивается дальше, перенося их домой. Сердце начинает вырываться из грудной клетки, когда она понимает, что сейчас будет, но заставляет себя смотреть. Том выглядит собранным, но в движениях сквозит нервозность. Он растерян, но не расстроен, внимательно следит за состоянием девушки. Его глаза… Гермиона сглатывает. Неконтролируемая жажда обладания, он не играет. И оттого ей страшнее. Он нависает над ней, волосы неаккуратно обрамляют бледное лицо, грудная клетка бешено вздымается. В следующий миг поцелуй-укус, и она словно снова чувствует это саднящее ощущение на губах. Следующие воспоминания сливаются в водоворот, на дне которого они — обнаженные, одурманенные, безумные. Гермиона смотрит каждое, пытаясь убедить себя, что это важно для дела, но сердце предательски заходится тахикардией, стремясь пережить это снова. Дальше-дальше-дальше! Лес. Копьё. Раздирающая внутренности боль. Том отстранён, холоден и страшен. — Это копьё… копьё Каукет, богини тьмы и хаоса, позволяет забирать себе души. Видишь ли, вы с Поттером почти ничего не оставили от моей собственной, так что приходится довольствоваться малым. Но это пока, временное решение… Я давно ищу способ… вернуть… Что вернуть? Бессмертие? У Волдеморта почти не осталось души? Что это значит? Он… умирает? — Но не переживай, благодаря тебе я, кажется, нашёл то, что искал. Гермиона со стоном вынырнула из воспоминаний и опустилась на холодный пол, дрожа всем телом. Волдеморт умирает. Он ищет не бессмертие, он ищет способ выжить. И, кажется, он его нашёл. *** Планируя свой разговор с Невиллом, она заранее готовилась услышать отказ на свою просьбу. Поэтому его категорическое «нет» не стало для неё сюрпризом и лишь запустило заранее продуманную речь. — Невилл, у меня есть все основания полагать, что я знаю, какой следующий шаг предпримет Тёмный Лорд, — девушка чувствовала себя крайне неуютно, стоя перед столом, за которым сидел Невилл, словно какая-нибудь школьница на приёме у директора. Однако она лишь сильнее вздёрнула подбородок и пристально посмотрела ему в глаза. — Я просмотрела свои воспоминания, у меня есть зацепка. Во время наших разговоров он очень интересовался одной редкой книгой, которую нашёл у меня, в ней идёт речь о скрытом древнем племени. Я думаю, что он хочет его найти, чтобы вернуть себе бессмертие. Мне нужно вернуться и достать эту книгу, чтобы понять, как именно он собирается это сделать. Невилл откинулся на стуле, хмуро разглядывая девушку. Под его глазами залегли глубокие тени, и Гермиона невольно задалась вопросом, когда он последний раз отдыхал. Подготовка к проникновению в Сектор шла полным ходом, и абсолютно все в штабе были сейчас на пределе своих физических возможностей. В том числе и она — осунувшаяся, уставшая, но с горящими от своих догадок глазами. — Тебе нужно, — выделил он последнее слово, — работать над зельем. Меня не интересует, какие разговоры вы вели с Сама-Знаешь-Кем вечерами. Меня интересует только победа в нашем будущем сражении. Гермиона стиснула зубы, чувствуя, как в груди поднимается раздражение. Подорванное доверие вернуть непросто, но она не за тем решилась пройти через этот ад, чтобы каждый раз терпеть тычки в собственные ошибки. Девушка подошла ближе к столу и облокотилась на него руками, нависая сверху. — Неужели ты думаешь, что разрушить Сектор будет достаточно, чтобы свергнуть его? — она покачала головой. — Сколько раз мы думали, что уничтожили его, и сколько раз он в итоге возвращался, ещё более могущественный? Он словно Лернейская гидра — срубаешь одну голову, отрастает другая. Опустив голову, она тяжело выдохнула. — Сектор для него — не больше, чем стратегический объект, обидно будет потерять, но не смертельно. Война — привычные декорации, за которыми он прячет истинную цель. Если проиграет её, он просто начнёт новую. Мы должны уничтожить его самого. — Ты сама сказала: сколько раз мы пытались и ничего не получалось? Сколько раз Гарри нужно было умереть, чтобы понять, что это всё бессмысленно? Я не хочу тратить ресурсы на борьбу с тем, кого невозможно уничтожить. — Возможно… — тихо возразила Гермиона, вновь поднимая взгляд на него. — Он уже умирает, Невилл. У него новое тело, да, но душа — вернее, то, что от неё осталось, — прежняя. Отсюда и его исчезновение, и поиски артефактов, и копьё, и даже долбаная книга! — она хлопнула ладонью по столу. — Он слаб, как, возможно, никогда раньше. Мы должны использовать этот момент! Она внимательно вглядывалась в его лицо, словно пытаясь найти брешь в каменной стене его непоколебимости. — Я должна сделать всё, чтобы его остановить, помнишь? Невилл тяжело вздохнул и посмотрел в сторону окна. Сумерки уже начали окрашивать небо в закатные тона, наполняя причудливыми тенями пространство кабинета. На сегодня у него ещё столько невозможно важных дел, что он, вероятно, опять закончит работу ближе к утру. Вернётся в комнату, поцелует спящую Ханну, которая сквозь сон недовольно пробормочет о том, что ему нужно больше отдыхать, урвёт свои пару часов сна и вновь окунётся в этот выматывающий режим подготовки. Задумчиво пожевав губу, он повернулся к девушке и кивнул. — Хорошо. Отправишься туда завтра. Гермиона облегчённо выдохнула, и сковывающее её напряжение покинуло тело. — Возьмёшь с собой Уильямсона и его ребят, — и, пресекая возможные возражения, добавил: — Это может быть опасно, Гермиона. Только книга. *** Почувствовав, как её оторвало от земли привычным невидимым крюком, Гермиона сильнее впилась пальцами в портал. Перемещение более одного человека всегда проходит тяжелее: к ощущению сдавливания внутренних органов добавляется давление и на внешнюю оболочку. Тебя словно вжимает в другого человека, и вместо необходимого кислорода в лёгкие поступает навязчивый запах чужого тела. В этот раз какофония запахов вызывала сильную тошноту — с ней отправились Уильямсон, Тэтчер и Макмиллан. Их лица, искажённые перемещением, выражали максимальную сосредоточенность, словно они были готовы вступить в бой, как только достигнут места назначения. Однако, когда ноги коснулись пола на до боли знакомой кухне с ванной по центру, отправленные с трёх рук чары обнаружения не нашли в доме никого постороннего. Какое-то время ещё ушло на проверку помещения вручную, но в доме было чисто — ни ловушек, ни отложенных проклятий, даже пыль не успела осесть на предметах за время её отсутствия. В убежище было пусто. Гермиона терпеливо ждала, пока Уильямсон и остальные закончат проверять все комнаты. Ей было немного не по себе — она словно снова очутилась в Омуте, просматривая застывшие воспоминания. Казалось, что сейчас из дальней комнаты выйдет Том, собирая на ходу свои волосы в низкий хвост. Подойдёт к ней, возьмёт протянутую чашку с отвратительным магловским кофе, улыбнётся и спросит, как ей спалось. Эта картинка так живо встала перед глазами, что, когда из комнаты вышел Тэтчер, кивая остальным, она почувствовала досаду, тут же загоняя это чувство подальше в себя. — Можешь приступать, — Уильямсон хлопнул её по плечу, отходя к столу и перебирая руками лежащие на нём предметы. Не теряя времени, Гермиона прошла в соседнюю комнату, на ходу расстёгивая рюкзак. Конечно, в первую очередь ей нужно забрать книгу, но по возможности она планировала прихватить и пару личных вещей. В конце концов, неизвестно, сможет ли она вернуться сюда вновь. В комнате Гермиона не глядя сгребла из комода несколько комплектов сменной одежды и обуви, затем подошла к столу и аккуратно положила в рюкзак свои тетради и свитки с наработками по метке и зелью. Затем открыла первый ящик — фотографии и памятные вещицы отправились вслед за свитками. Открыла второй — внутри что-то неприятно царапнулось о рёбра. Гермиона тяжело облокотилась о стол, чувствуя, как щеки заливает стыдливым румянцем. Мерлин, Том, скорее всего, видел этот ящик с пустыми крестражами… какой же дурой она ему наверняка показалась в тот момент. Самонадеянная идиотка, хранящая ничего не значащие трофеи, словно напоминание о собственном провале. Разозлился ли он, увидев свои прошлые вместилища души? Или, может, посмеялся над её наивностью? Досадливо хныкнув, Гермиона с силой захлопнула ящик и отошла от стола. Запустила руки в волосы и сильно потянула за пряди у самых висков. Хуже всего было осознавать, что во всей этой ситуации самым большим чувством была не злость или ненависть к Тому, а липкое и мерзкое чувство стыда перед ним и самой собой. Вот тебе и самая умная ведьма десятилетия: Волдеморту даже не пришлось прилагать усилий, чтобы её обмануть. По сути, она сама вручила ему все карты в руки, будто приглашая зайти и растоптать весь её никчёмный маленький мирок. Ещё и раны ему обрабатывала, и еду готовила, и разговорами развлекала, и… «— Я не жалею о том, что между нами произошло, более того — мне понравилось…» Вспыхнув с новой силой, она закрыла ладонями лицо и застонала. Это просто невообразимо! Справившись с эмоциями, она выдохнула через рот и вернулась к сборам вещей и поиску книги. Бегло оглядев комнату ещё раз, она задумалась. Она точно видела, как Том читал эту книгу, значит, она должна быть где-то здесь… подойдя к дивану, она скинула с него плед и подушки, однако вместо книги обнаружила только знакомую резинку для волос, застрявшую между сиденьем и спинкой дивана — ту самую, которую одолжила мужчине в один из первых дней его пребывания. Нахмурившись, она бездумно потянулась рукой к предмету, подцепляя его пальцами, и в следующий миг почувствовала, как уходит земля из-под ног. В прямом смысле — ноги оторвались от земли, и её затянуло в светящуюся воронку, возникшую в воздухе из ниоткуда. Вначале ей показалось, что ничего не изменилось — она стояла посреди всё той же комнаты возле дивана с маленькой чёрной резинкой в руках. Отличие заключалось в освещении, в том, как преломлялся свет, пробивающийся сквозь заколоченные окна. Присмотревшись, Гермиона поняла, в чём дело — частицы пыли, обычно летающие в воздухе, сейчас словно застыли на месте, из-за чего создавалось ощущение, что окружающее пространство наполнено цифровым шумом. Достав палочку из заднего кармана, она попыталась наколдовать чары обнаружения, однако из палочки не вырвалось ни единой искры. Она попробовала снова, и снова, и снова, перебирая всевозможные заклинания — ничего. Сглотнув, она осторожно направилась в сторону кухни, силясь понять, куда она всё-таки попала. Определённо, это не было её убежищем, на воспоминания из Омута тоже было мало похоже. Если честно, это вообще не было ни на что похоже, и потому она чувствовала, как страх липкой дрожью гуляет вдоль позвоночника. Подойдя к проёму, она услышала, как кто-то делает шумный глоток из чашки. Глубоко вздохнув, она выставила перед собой бесполезную палочку. Шаг, и внутри всё оборвалось, когда она увидела за столом свой личный кошмар — Томас Элдрич спокойно пил чай на её кухне и читал нужную ей книгу. Услышав её шаги, он поднял взгляд и прищурился. Затем его губы тронула едва заметная ухмылка. — Интересно… — протянул Томас и медленно отставил чашку, поворачиваясь корпусом к Грейнджер. Пытаясь совладать с разогнавшим сердце адреналином, Гермиона подняла палочку выше и дрогнувшим голосом спросила: — Что происходит? Что это за место? Том усмехнулся, рассматривая её и думая о чём-то своём. — Ты наверняка уже выяснила, что заклинания здесь не работают. Опусти палочку, и мы поговорим как цивилизованные люди. Рука дрогнула, признавая его правоту, но Гермиона лишь сильнее сжала пальцами древко, не желая лишать себя единственной, пускай и бесполезной, защиты. Том насмешливо приподнял правую бровь, наблюдая за её мыслительными метаниями. — Если ты раздумываешь о том, чтобы затыкать меня насмерть, то вынужден огорчить — умру я в таком случае разве что от смеха. Гермиона стиснула зубы, пытаясь найти хоть какое-то решение, при котором она не выглядела бы совсем беспомощной. Однако, судя по всему, её нахождение здесь уже сделало её таковой. Шумно выдохнув, она опустила палочку и гордо вскинула подбородок, глядя прямо в глаза мужчине. — Умница, — одобрительно кивнул он. — Давай сразу договоримся: искренность за искренность. Я отвечаю на твои вопросы, а ты взамен оказываешь мне такую же услугу, идёт? Сжав кулаки, Гермиона медленно кивнула. Она не знала, чего ожидать от этого диалога, и потому не торопилась идти на поводу у эмоций и принимать опрометчивые решения. Том выглядел спокойным и даже доброжелательным, однако она прекрасно знала, насколько ложной была эта видимость. Она чувствовала себя глупой мышкой, в очередной раз попавшейся в ловушку хитрому хищнику, но вести переговоры в такой слабой позиции не хотела. Поэтому решила пойти от обратного: небрежным жестом подняла руки к волосам, собирая их в высокий хвост, перевязала злополучной резинкой, а затем уверенным шагом прошла к шкафчикам сбоку от Тома, доставая оттуда свою кружку и наливая в неё кипяток. В конце концов, они всё ещё в её доме (пусть и номинально), и раз уж она попала в это зазеркалье на безумное чаепитие, то предпочитает быть на нём гостьей, а не заложницей. Однако стоило ей занять стул напротив Тома и поднять на него взгляд, как напускная уверенность пошла трещинами при встрече с его голодным пристальным взглядом. Почувствовав, как по открытой шее стремительно поднимается жар, она прочистила горло и попыталась звучать как можно более непринуждённо. — Где мы находимся? Том медленно моргнул, словно сбрасывая наваждение, отвёл глаза от тонкой девичьей шеи и улыбнулся, принимая правила игры. Подавшись чуть вперёд и едва не дотронувшись до её руки, он пододвинул в её сторону сахарницу, с удовольствием отмечая, как вздрогнула Гермиона от этого случайного контакта. — Это разновидность углублённых замораживающих чар, вряд ли ты о подобном слышала. Чары застывшего времени — фиксируют определённый момент, создавая что-то вроде провала в полотне. Чтобы было проще понять, представь, что кто-то сделал колдографию и поместил тебя внутрь неё. — Зачем ты её создал? Это ловушка? — нахмурилась Гермиона. — Не совсем, — он задумчиво постучал пальцами по обложке книги, лежавшей перед ним. — Хотя, конечно, если какой-то человек дотронется до заколдованного предмета, то рискует застрять в этой петле, если только ему не сказать, как можно выбраться. Но создал я её всё же не за этим. — Зачем же тогда? Том склонил голову набок, будто решая, стоит ли отвечать на этот вопрос. — Давай пробежимся по теории хрономагии, ты же не понаслышке знакома с этим предметом, верно? Судя по твоим рассказам о третьем курсе обучения в Хогвартсе. Расскажи мне о теории пространства-времени. — Согласно специальной теории относительности, существует четыре точки измерения пространства: три пространственные и одно временное. Объединяясь, они создают единое пространство Минковского, где каждому событию соответствует своя мировая линия, состоящая из этих точек, — не задумываясь, на одном дыхании выпалила она, а затем покраснела. Том довольно улыбнулся, наблюдая за её смущением. Точно — заучка. Но именно таких людей он ценил больше всего. Определённо, она заслуживала того, чтобы вести с ней диалог. — Умница, — похвалил он, на что её глаза возмущённо сверкнули. — Маховики времени могут перемещать человека по этой линии, однако при их использовании всегда есть риск нарушить её целостность и создать временной парадокс. Чары же застывшего времени не перемещают тебя по линии, они скорее создают на ней что-то вроде петли. События не прерывают свой ход, просто на определённом этапе случается провал — маленькая петля, которая никак не влияет на общий ход событий. Просто застывшее мгновение, не имеющее ни начала, ни конца, ни значения. Более того, оно не существует вне контекста стороннего наблюдателя и служит скорее в качестве маленького разрыва, позволяющего выкачивать из этой петли небольшое количество материи времени. — То есть это всё нереально? — Можно сказать и так… — протянул Том, наблюдая за ней из-под опущенных ресниц. — Я всего лишь проекция, застывший образ, который знает всё, что было, но не то, что будет. По сути, это всё — иллюзия, из которой ты в любой момент вольна уйти, если того пожелаешь, — он слегка усмехнулся. Гермиона ошарашенно откинулась на спинку стула. Ни разу ни в одной из книг она не сталкивалась со столь невероятной и могущественной магией. В очередной раз Том поразил её своими магическими умениями, и в очередной раз она почувствовала себя несущественной и мелкой в сравнении с ним. Ей было жутко это признавать, но она действительно восхищалась им. Эта эмоция перечёркивала даже страх и ненависть, заставляя Гермиону ловить каждое его слово. Однако ей следовало держать эти желания при себе — в конце концов, она всё ещё находилась в опасности рядом с ним. И ей всё ещё нужно было выяснить очень многое. Например, зачем ему понадобилось создавать петлю, и как ей из неё выбраться. Грейнджер отпила чай и задала следующий вопрос. — Зачем тебе понадобилось создавать эту петлю? — Вероятно, ты и сама догадываешься об ответе, — уклончиво ответил Том, и она кивнула. Время — именно та субстанция, которая была у Тёмного Лорда в дефиците. А с помощью этих чар он мог добывать себе дополнительные месяцы для поисков способа выжить. Однако что-то не складывалось в её голове, и она решилась спросить. — Сколько таких провалов можно создать? Том удивлённо поднял брови, признавая, что Гермиона обладает хорошей проницательностью и задаёт правильные вопросы. — Не так много, как хотелось бы. В противном случае этого было бы более чем достаточно для жизни. Временная магия забирает слишком много сил, и при злоупотреблении можно легко застрять в этом провале навсегда. Повисло недолгое молчание. Гермиона анализировала услышанное, в то время как Том спокойно за ней наблюдал. Спустя какое-то время она нарушила тишину. — Почему ты мне всё это рассказываешь? Он хмыкнул. — Эта информация вряд ли сможет тебе как-то помочь меня остановить: временные провалы не влияют на реальность, и их нельзя уничтожить. Кроме того, мне нравится с тобой разговаривать, а теория магии времени действительно очень интересная тема. Поджав губы, Гермиона была вынуждена согласиться. Впервые с момента событий в лесу ей было спокойно, и это заставляло её испытывать странное волнение. — В какой момент ты её создал? — продолжила она допрос. — Накануне нашего путешествия за копьём. К слову, вижу оно прошло не совсем так, как предполагалось, хотя я и рассматривал такой вариант. Расскажешь, что произошло? Гермиона отвела взгляд, делая вид, что её очень интересует узор салфетки на столешнице. Было странно сидеть здесь, разговаривать с Томом, обсуждать то, что произошло, вернее, произойдёт по его вине. Ещё более странным ей казалось то, что, несмотря на настороженность, волнение и злость, она не испытывала страха перед мужчиной. Более того, было что-то предательски комфортное в том, как они сидели за столом и пили чай, обсуждая то, чего ещё даже не случилось. Словно этого действительно не происходило. И это ощущение притупляло ту жгучую ненависть, которую Гермиона взращивала в себе все эти дни. Пытаясь отрезвить себя и воззвать к ней вновь, она ответила: — Ты нашёл копьё, убил Оливера, пытался убить меня… — Если бы пытался, то ты была бы уже мертва, — возразил Том. Она скривилась. — Да-да, могущественный Тёмный Лорд не совершает ошибок. — Очевидно, что совершает, раз ты всё ещё здесь. На это ей нечего было возразить, поэтому она просто замолчала. Притворная беспечность разговора приобрела опасные нотки, и каким-то шестым чувством Гермиона почувствовала, как ступает на тонкий лёд. — Книга Бреговича… зачем она тебе? От неё не укрылось, как после этого вопроса Том ощутимо напрягся. Нет, маска идеального самообладания не слетала ни на миг, но пальцы, сжимающие книгу, словно побелели. — Люблю почитать на досуге, — сухо ответил он. — Ты лжёшь, — она улыбнулась, впервые чувствуя, как берёт ведущую роль в диалоге. — Скорее недоговариваю, — отмахнулся он. — Расскажи я тебе всё, боюсь, мне пришлось бы запереть тебя в этой петле. Но если ты настаиваешь… правда или возможность выбраться? Гермиона внутренне сжалась. Триумф её догадки длился недолго, и она вновь ощутила, что ничего не решает. — Возможность выбраться, — сглотнула она. Уголки его губ удовлетворённо дёрнулись вверх. — Чтобы разорвать петлю, нужно положить предмет, перенёсший тебя, туда, где его взяла, — медленно произнёс он, и Гермиона почувствовала, как развязался внутри неё тревожный комок. Вразрез с предыдущим желанием выяснить как можно больше информации о временных провалах и планах Тома появилась тупая усталость и нежелание ни о чём говорить. Эта беседа напоминала хождение по минному полю — Гермиона чувствовала себя вымотанной до предела. Был лишь один вопрос, который она одновременно хотела и до дрожи боялась задать. Стиснув пальцами салфетку на столе, она подняла глаза на Тома, который, казалось, не испытывал и сотой доли её внутренних противоречий. — Там, в лесу, ты собирался убить меня, я знаю. Почему ты этого не сделал? Том ответил не сразу. На мгновение ей показалось, что по его лицу пробежала тень растерянности, но, возможно, это лишь была игра света. — Не могу знать наверняка. Вероятно, твоя жизнь показалась мне более интересным вариантом, чем твоя смерть. Гермиона хмыкнула. Ну конечно, всё дело в банальном интересе: посмотреть, что будет делать маленькая глупая бабочка, если оторвать ей крылья. Она почувствовала, как где-то глубоко внутри поднимается такая необходимая ей злость. Злость на Тома, на себя, на нелепую шутку судьбы, которая привела её тогда в лес к бездыханному телу. Эмоции кипели в её груди, пытаясь найти выход, и, не находя его, отравляли кровь чем-то очень тёмным. Пытаясь отвлечься, Гермиона резко поднялась со стула и заходила по комнате, старательно цепляясь взглядом за что угодно, кроме Тома. Тот же в свою очередь аккуратно поднялся следом, внимательно следя за каждым движением, за каждой эмоцией, пробегающей по такому живому лицу. Она резко остановилась и повернулась прямо к нему. — Ты… Всё, что ты делал… — она запнулась. — Тебе было просто интересно? Гермиона буквально прошипела последнюю фразу, едва сдерживаясь, чтобы не начать кричать. Том прищурился, наблюдая за разгорающейся внутри неё яростью — грудная клетка вздымалась всё быстрее, щёки покрылись красными пятнами, а глаза метали искры. Казалось, будто они должны проткнуть его насквозь — такой сильной ненавистью пылал её взгляд. Не смея сдерживать этот огонь, он наклонил голову набок и, улыбнувшись, произнёс: — Мне было очень интересно. Искры всё же вылетели из глаз и, долетев до его лица, отразились на нём звонкой пощечиной. Красная царапина рассекла бледную поверхность скулы, оставляя под ногтями Грейнджер частицы чужой кожи. Том дотронулся до царапины и растёр между пальцами выступившую каплю крови, отмечая, что в ненастоящей реальности ощущения — вполне себе настоящие. Затем перевёл уже абсолютно алый взгляд обратно на Гермиону. Та замахнулась вновь, но в этот раз рука была моментально перехвачена. Она почувствовала грубый толчок в грудь и больно врезалась поясницей в столешницу. Откинув с лица выбившуюся из хвоста прядь, она напряглась всем телом, готовясь вновь кинуться в атаку. Меньше всего происходящее походило на цивилизованный разговор, о котором они условились вначале. В месте, лишённом магии, они лишились масок, представ перед друг другом примитивными существами с примитивными эмоциями и потребностями. Том усмехнулся, чувствуя, как внутри разгорается пламя. — Девчонка… — прошипел он, когда Гермиона вновь попыталась добраться до его лица, и, не церемонясь, оттолкнул. Та совсем не грациозно споткнулась и упала на пол, больно ударившись локтем. Зарычав от досады, она пнула Тома по голени, отчего его ноги слегка подкосились. Воспользовавшись моментом, Гермиона повалила его на пол, взбираясь сверху и замахиваясь. Сжатый кулак прилетел по многострадальной скуле. Голова Тома метнулась в сторону от удара, и, повернувшись обратно, он оскалился, демонстрируя жуткую кровавую улыбку. Гермиона ударила вновь, но, услышав смех, остановилась, выныривая из помутнения и тяжело дыша. Мужчина, распластавшийся под ней, даже не пытался сопротивляться. Раскинув руки в стороны, он заливисто смеялся, гляди на неё снизу вверх. Скула налилась синим цветом, из уголка рта сочилась кровь из разбитой губы, а на дне алых глаз плескалось настоящее безумие. Закончив смеяться, Том вытер рукой кровь с губ и этой же рукой дотронулся до лица Гермионы, что словно застыла, загипнотизированная открывшимся видом. — В тебе столько злости, Гермиона… — прошептал он, поглаживая её по щеке. — Столько боли… и она никак не может найти выход… Теряясь в своих ощущениях, она прикрыла глаза, неосознанно утыкаясь в его ладонь. После такого выброса адреналина она чувствовала себя словно пьяной. — Гермиона… — низкий голос отдавался вибрацией где-то на загривке. — Выплесни её всю, моя девочка… отпусти её… освободись из этого кокона… Она ощутила, как в уголках закрытых глаз скапливается влага. Почувствовала, как Том меняет положение, отталкиваясь руками от пола. Теперь они оба сидели — он на полу, она на нём. Двусмысленность положения и позы долетала до неё словно сквозь туман, но она отказывалась её осознавать, предпочитая быть убаюканной этим дьявольским шёпотом. Том нежно обнял её одной рукой за талию, а второй — за шею, водя губами по щеке и продолжая шептать. — Ты можешь остаться здесь… со мной… — он слегка прикусил её за мочку уха, отчего Гермиона тихо выдохнула, чувствуя, как внизу живота скапливается сладкое томление. — Ты можешь делать со мной всё, что тебе захочется… Она непроизвольно качнулась на его коленях, прижимаясь ближе. Слепо ткнулась вперёд, пытаясь поймать этот сладкий шёпот. Почувствовала, как Том улыбнулся, а в следующий миг его губы накрыли её, вытесняя все мысли из головы. Он целовал медленно, тягуче, словно дразня. Руки свободно блуждали по телу, оглаживая изгибы и сжимая кожу сквозь одежду. — Моя девочка… — голос раздался гортанным урчанием. — Здесь ты сможешь убивать меня бесчисленное количество раз… Момент рассыпался на сотни осколков, впившихся в Гермиону осознанием, что она делает и главное — с кем. Распахнув глаза, она наткнулась на совершенно безумный взгляд Тома, который, казалось, и сам находился в изменённом сознании. Неловко вывернувшись, она вскочила на ноги, прижимая пальцы к горящим губам. Том улыбнулся, не спеша подниматься. На его брюках отчётливо выделялась эрекция, и он, не стесняясь, провёл по ней рукой. — Искренность за искренность, помнишь? — он подмигнул ей. — Скажи, тебе понравилось причинять мне боль? Она в ужасе попятилась. — Чего тебе больше хотелось — убить меня или трахнуть? Столь грубая, но точная формулировка резанула слух. Она в отрицании замотала головой. Что-то очень гадкое выбиралось наружу прямо из её грудной клетки. — Замолчи… — прошептала она. — Тебе хотелось остаться со мной? Скажи это! Скажи, что ты хотела остаться! Не в силах выносить разъедающее чувство неправильности происходящего, она развернулась и бросилась вон из комнаты. — Постой! — окликнул он её уже в проёме. Гермиона остановилась, не смея взглянуть на него. — Когда мы снова встретимся, не медли — сразу беги. Потому что в следующий раз я тебя не отпущу. Подгоняемая его смехом, она на ходу сорвала резинку со своих волос, выдирая её вместе с волосами, добежала до дивана и швырнула обратно в подушки. Секунда невесомости, и время вновь пустилось в бег, когда она вырвалась из петли и ощутила долгожданное движение воздуха вокруг. Содрогнувшись всем телом, она осела на пол рядом с диваном, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик. — Гермиона! — в комнату влетел Тэтчер, обводя палочкой помещение в поисках причины её состояния. — Что стряслось? Она замотала головой, поднимаясь на ноги. — В-всё в порядке… — она подняла с пола плед, накидывая его обратно на диван и скрывая из виду резинку. — Сколько прошло времени? Тэтчер непонимающе нахмурился, обеспокоенно глядя на неё. — Минут пять, как ты зашла в эту комнату. Ты в порядке? Нашла, что искала? Она качнулась на месте, делая глубокий вдох. — Здесь ничего нет.