Путь сердца / The way of heart

Новый мир оказался полон невиданных красок. Они мерцали повсюду, вызывая восхищение и вместе с тем головокружение. В глазах рябило цветом, но вот сами они свой цвет утратили. Гермиона всматривалась в своё новое отражение, с ужасом подмечая пусть пока и слабую, но белую пелену, застилающую привычную ореховую радужку. Нахмурившись, Грейнджер приблизила лицо к зеркалу, подмечая детали своей мерцающей ауры. — К этому нужно привыкнуть, — донёсся до неё мужской голос. Она повернула голову и посмотрела на Тома, с интересом наблюдающего за ней, сидя на расстеленных на полу шкурах. Он водил взглядом по её телу, любуясь видом магии. — Спустя время мерцание должно стать менее ярким, зрение адаптируется и уже не будет причинять дискомфорт, — пояснил он. — А что насчёт цвета? — Гермиона отвернулась от зеркала и подошла к Томасу, усаживаясь рядом и принимая из его рук горячий чай. — А вот он, боюсь, будет лишь бледнеть по мере твоего восхождения по ступеням сейда. Она взглянула на его глаза. В отличие от неё, у мужчины, как и у волхвов, пелена была с прожилками крови. У самой же Гермионы цвет был белым, словно у слепца. Заметив её интерес, Том улыбнулся. — Красный узор, я полагаю, появляется у тех, кому не раз доводилось отнимать жизнь. — Но… — она замялась и спряталась за кружкой, — я ведь тоже убивала. Том хмыкнул и, отставив кружку на низкий стол, приобнял девушку за плечи. — И, даже несмотря на это, душа твоя осталась чиста. Убив охотника на крыше, ты защитила меня, а убийство отца… Скажем так, это был вынужденный акт милосердия. Никакой корысти. Гермиона предпочла промолчать, мысленно признавая его правоту. Вспоминать об этом было неприятно, а говорить так, словно это было чем-то обыденным — ещё хуже. Впрочем, для душевных метаний времени не было. С момента первого ритуала прошло несколько дней, за которые Гермиона и Том должны были освоиться с новым зрением. Помимо магической адаптации, они много занимались с одним из волхвов — длинноволосым старцем Эиванном. Не считая сейдконы, он дольше всех прожил в этом племени, однако так и не смог назвать свой точный возраст. Гермиона предполагала, что ему много сотен лет — своей древностью и могуществом тот напоминал ей вампира из магловских фильмов, что она смотрела в детстве. Эиванн рассказывал им о первородной магии и учил различать её цвет. Он рассказал, что частицы в воздухе, напоминающие сверкающую пыль, — это свободное волшебство, которое при желании можно использовать как энергетические волны, двигая предметы или притягивая их к себе. Магию земли можно использовать как источник, усиливая собственное колдовство. Два этих умения открываются на второй ступени сейда. На третьей — образуется связь с миром духов. Про четвёртую и пятую Эиванн рассказывать не стал, аргументируя это тем, что знание открывается в процессе изучения. По этой же причине он не рассказывал про ритуалы, сопровождающие вход на каждую ступень. Поэтому сегодняшний вечер обещал стать сюрпризом, и Гермиона была готова поклясться, что он не будет приятным. Кроме Эиванна их общество нарушали лишь двое — встретивший их колдун Эибранн и Стиг. Последний всё больше замыкался в себе и при этом странным образом всё чаще ошивался рядом. Причём преимущественно рядом с ней. Вот и сейчас Грейнджер решила устроить себе прогулку перед закатом, чтобы привести мысли в порядок, а проводник назойливой тенью увязался следом. — Почему ты всё ещё здесь? — не выдержала Гермиона очередного раздражённого вздоха за спиной. Повернувшись к Стигу, она подошла почти вплотную. — Если тебе так ненавистны волхвы, почему ты не уйдёшь? Стиг, слегка сбитый её напором, замешкался. Однако, быстро придя в себя, он высокомерно вскинул подбородок. — Не тебе решать, где мне находиться, — процедил он сквозь зубы. Гермиона вздохнула, удивляясь, откуда в бывшем деревенском дурачке столько спеси. Но ругаться ей не хотелось, поэтому в свой вопрос она не вкладывала претензию. Ей действительно хотелось понять, что на уме у этого загадочного человека. Ведь сейчас, обладая особым зрением, она могла рассмотреть его суть. И там, за напускной дуростью и дерзостью, пробивалась боль. У той был ржавый металлический оттенок, он сочился сквозь серую неволшебную ауру проводника. Сделав ещё один вдох, Гермиона протянула руку и дотронулась до его груди. — Вот здесь, — произнесла она, — здесь тебе больно. Стиг шарахнулся от её прикосновения и зашипел, словно дикий кот. — Много ли ты знаешь о боли? — вернул он ей однажды заданный подобный вопрос. — Выросшая в любящей семье, маглорождённая девочка, ставшая Избранной для волшебства. Знакомое слово резануло слух. Гермиона покачала головой. — Всё, что у меня было, я потеряла. И семью, и друзей, и будущее. Так что да, Стиг, я много знаю о боли, — выпалила она, наступая. — И твоя боль мне понятна. Тебе одиноко. Плечи проводника как-то поникли, словно это обличение сбило весь боевой запал. Опустив голову, он сел на камни, не спеша отвечать. Гермиона села рядом, давая ему время собраться с мыслями. — Когда я родился, меня отдали в жертву волхвам, — заговорил он наконец. — Но они пощадили меня и с помощью какого-то ритуала привязали к этому месту и к себе, наказав вести сюда только достойных. Мать, которой вернули её дитя, ненавидела и боялась меня. Остальные жители — тоже. Я хотел уйти к волхвам, но они не приняли меня. Я везде чужой. Он затих, а Грейнджер почувствовала горький укол сожаления. Заметив её сочувствующий взгляд, Стиг поморщился. — Я бы и рад уйти, да только вот куда? Мне нигде нет места. Гермиона протянула руку и дотронулась до его плеча. В этот раз он не скинул руку. — Когда… — она запнулась, подбирая верную формулировку. — Когда мы закончим обучение, ты можешь пойти с нами. Стиг вскинул на неё скептический взгляд и ухмыльнулся. — А ты уверена, что будет, куда возвращаться? Что твой Волдеморт, обретя силу, не уничтожит твой мир и всё, что тебе дорого? Грейнджер не нашлась, что ответить, ведь в его словах скрывалась та правда, которую она так боялась признать. И всё же какая-то упёртая внутренняя надежда заставила её покачать головой. — Он не станет… — Ой ли? — проводник уже откровенно веселился. — Разве он уже не делал так один или два раза? С чего ты вообще взяла, что он будет довольствоваться половиной силы и не попробует заполучить её всю, дойдя до верха ступеней и скинув оттуда сейдкону? Я видел таких людей, Гермиона. Им никогда не бывает достаточно. В груди противно заныло от осознания его правоты. Гермиона потёрла зудящие запястья, чувствуя, как жар приливает к лицу. — Но с ним-то мне всё понятно, — продолжил тем временем Стиг, — но вот ты… Что держит тебя рядом с ним? Неужели любовь настолько слепа? Разозлившись то ли на проводника, то ли на саму себя, Грейнджер вскочила на ноги, и от её эмоций магия вокруг пришла в движение, пуская по воздуху искры. Стиг зашипел, когда одна из них обожгла его лицо. — Я не слепа. Я знаю, с кем связалась. Хочешь знать, был ли у меня выбор? — Гермиона вскинула руки вверх, и на её запястьях ярко запульсировали нити клятвы. — Мне никогда не давали этого выбора. Поэтому я здесь, ведь будь иначе — я бежала бы со всех ног, пустила бы себе в голову Обливиэйт, лишь бы забыть его. Но я не могу, — она устало опустилась обратно на камень, успокаивая магию вокруг. — Я и правда его люблю. Признание едва не вспороло глотку — настолько колючим и безысходным оно было. — Помнишь, ты спросил, чего я хочу? — она тяжело посмотрела на Стига. — Я хочу, чтобы ему тоже было достаточно этой любви. Хочу, чтобы он остановился и ушёл вместе со мной. Потому что иначе мне придётся его остановить. У меня нет выбора. Стиг какое-то время молчал, обдумывая услышанное. Затем медленно кивнул. — Я искренне надеюсь, что твоё желание исполнится, Гермиона. И тогда ты заберёшь меня с собой.

***

Ритуальная арена в этот раз выглядела иначе. По её краю горело синее пламя, а в самом центре находилось ложе из мягких шкур. Увидев замешательство Тома и Гермионы, Эидис загадочно улыбнулась, стоя рядом со шкурами. — Сегодня вы будете учиться чувствовать. Сейд — это не про заклинания и рисование узоров в воздухе. Это про ощущения. Вторая ступень откроет для вас источник первородной магии, научит чувствовать её и взаимодействовать с ней. Эидис сделала пару шагов назад, плавно постукивая копьём-посохом по земле. Глухие удары задавали монотонный ритм, к которому присоединился уже знакомый низкий голос одного из волхвов. Кожа против воли покрылась мурашками, а ладони вспотели от предвкушения. В этот раз происходящее воспринималось иначе, ведь теперь Гермиона могла видеть, что происходит за гранью привычной реальности. Магия в воздухе словно сгущалась: сверкающие частицы закручивались в вихри и оплетали пространство арены водоворотом. Том взял Грейнджер за руку и провёл к ложу, усаживаясь вместе с ней напротив друг друга. Сейдкона, протянула кубок, наполненный какой-то жидкостью. — Это зелье поможет вам открыть свои чувства… Том потянулся к нему первым, без раздумий делая глоток и не отводя взгляда от Гермионы. Облизав губы, он протянул кубок девушке. Прикрыв глаза и внутренне готовясь к боли, она отпила зелье. К её удивлению, боли не последовало. Вначале ей даже показалось, что ничего не произошло. Однако новое зрение позволило уловить изменения в окружающей их магии. Танцующие частицы словно почувствовали их присутствие и потянулись к сидящим телам, оседая на коже. Стало жарко. Хотя Гермиона не была уверена, откуда именно идёт этот жар — изнутри от выпитого зелья или от прикосновения первородной магии. Неосознанно она потянулась к вороту своей рубашки, расстёгивая пуговицы и растирая горящую кожу. — Мне жарко… — выдохнула Грейнджер, совершенно переставая контролировать свои мысли и ощущения. Сознание словно затуманилось, а вместе с ним и зрение. Она перестала видеть что-либо, кроме потоков сверкающей магии вокруг. Гермиона опустила взгляд на руки, но вместо них увидела лишь оформленное в силуэт свечение своей ауры. Ей хотелось спросить, что происходит, или для начала хотя бы найти Тома в этом водовороте, но она не смогла найти свою гортань, чтобы издать звук. Потянулась к лицу и не обнаружила рук. «Я не чувствую тела», — с ужасом подумала Грейнджер, понимая, что сама превратилась в такой же магический вихрь, как и окружающая магия. Паника на короткий миг захлестнула её, но сквозь неразборчивый трескот частиц и еле различимое пение она услышала чьи-то слова: — Не думайте — следуйте за чувствами… Потянувшись за голосом, Гермиона почувствовала, что её оттолкнули. — Не ко мне, — насмешливый голос сейдконы раздался в голове. «А к кому тогда?» — возмущённо колыхнулась энергия. А затем Грейнджер почувствовала, словно что-то её пытается притянуть. Она ощутила что-то сильное, тёмное, жадное — оно взывало к ней и тянуло свои метафизические щупальца. Это что-то было таким чёрным, но вместе с тем таким ярким, оно словно засасывало её в себя — но почему-то совсем не хотелось сопротивляться. Поддавшись, Гермиона потянулась в ответ, и вдруг всю её суть пронзило наслаждение. Магия задрожала, заискрилась, пуская заряды тока по всему энергетическому водовороту. Мысли окончательно исчезли, оставив лишь обнажённые острые ощущения. Холодно, горячо. Хорошо. Хорошохорошохорошо… Боже… «Можешь звать и так», — усмехнулась тьма в ответ, такая знакомая и родная.

***

Эйфория достигла своего пика, а потом осыпалась песком, освобождая сознание из своего плена. Гермиона распахнула глаза, тяжело дыша. Она лежала на спине, глядя на ночное звёздное небо. Тело всё ещё подрагивало, избавляясь от пережитого наслаждения. Повернув голову, девушка обнаружила лежащего рядом Тома. Глаза округлились, заметив его наготу. Переведя взгляд на себя, она увидела собственное обнажённое тело. — Это… — выдохнула Грейнджер, приподнимаясь на локтях. Томас усмехнулся. — Да, именно, — его голос звучал хрипло, как бывало всегда после близости. Он медленно сел, прикрывая пах рукой. — Ритуал чувств или, как ещё его называют, ритуал плоти, — раздался голос сейдконы откуда-то сбоку. Грейнджер повернулась к женщине и обнаружила её и остальных волхвов, сидящих всего в нескольких метрах от них полукругом. Смущение затопило Гермиону, и она потянулась к шкурам, пытаясь скрыть наготу. Волхвы, казалось, не обратили на её суету никакого внимания. Эидис поднялась на ноги и подошла ближе. — Поздравляю с вхождением на вторую ступень. Гермиона перевела взгляд на Тома. Тот зачарованно смотрел на свою ладонь, на которой танцевала созданная впервые за много недель настоящая магия. Подняв руку к лицу, он подул на светящуюся сферу, и та превратилась в огненного змея, вырвавшегося в ночное небо.

***

— Сконцентрируйся. Перестань колдовать так, как тебя учили, тебе не нужны заклинания, — старый Эиванн терпеливо объяснял девушке принцип обращения с первородной магией. — Призови камень. Гермиона раздражённо выдохнула и в очередной раз попыталась притянуть к себе небольшой валун, находящийся в паре метров от неё. Камень задрожал, сдвинулся на пару сантиметров и вновь остановился. Глядя на безуспешные попытки, Том хмыкнул. Мышление девчонки было слишком линейным и тугим — в нём отсутствовала гибкость. Он буквально видел, как, пытаясь призвать к себе предмет, Гермиона мысленно проговаривала Акцио. Но первородная магия не понимала придуманных людьми слов, она состояла из чистого намерения. И пока Гермиона не осознает это, она не научится колдовать. Словно в подтверждение его мыслей, Эиванн произнёс: — Ты слишком зациклена на правильности выполнения. Здесь нет выверенных движений и отточенных фраз. Представь, что камень уже у тебя. — Вы словно заставляете меня забыть, как ездить на велосипеде, чтобы научить делать это снова! — воскликнула Грейнджер, устало опуская руки. Старик непонимающе нахмурился, и Том не сдержал смешка. Гермиона кинула в его сторону гневный взгляд. — Боюсь, достопочтенный Эиванн не знаком с этим гениальным магловским изобретением, — заметил он. — Тебе нечем больше заняться, кроме как смеяться надо мной? — вспылила та. Томас усмехнулся, решая запомнить эту дерзость и вернуться к ней позже, наедине. На самом деле, ему действительно не нужно было тренироваться: первородная магия открылась ему моментально, словно бы только этого и ждала. Она понимала его намерения за долю секунды, наполняя кровь своей силой. Это было удивительно — то, как иначе она ощущалась. Магия буквально была в воздухе — бери и пользуйся. Том так и делал, наслаждаясь вновь обретённой способностью колдовать. Однако момент триумфа портило одно неприятное осознание — это было не всё. Он чувствовал, что источник открылся ему не полностью, что он едва ли обрёл половину желаемого могущества. Том видел Эидис и других волхвов и понимал, что даже близко не приблизился к ним. Это раздражало и зудело под кожей, заставляя всё сильнее желать пойти дальше. От мыслей отвлёк голос старика. — Я полагаю, Гермионе будет легче сосредоточиться без посторонних наблюдателей. Кивнув на вполне прозрачный намёк, Томас поднялся на ноги и направился прочь с небольшой поляны, служившей им с недавних пор тренировочным местом. Гуляя среди скал, он изнывал от скуки и нетерпения. Уже несколько раз Том пытался поговорить с Эидис, но та неведомым образом всегда ускользала. Вот уже несколько дней её, Эибранна и индейца Эивиндра не было в поселении. Обучающий их старик не ответил ни на один интересующий вопрос, поэтому Томасу не оставалось ничего, кроме как ждать. И это безумно раздражало. Когда цель была так близко, терпение буквально иссякало. Следуя за его раздражением, магия вокруг заискрилась, формируя энергетическую сферу. Взмахнув рукой, Том с силой направил её в ближайшую скалу, оставляя на поверхности выжженный злобой след. В этот же миг из-за этой самой скалы вышел самый молчаливый из всех волхвов — горбатый и нелюдимый, кажется, Эистеинн. Камень острова. Тот действительно был похож на скалу: его энергия была густой, прямой, словно щит, огораживающий волхва от остального мира. Колдун молча кивнул. — Кажется, нам так и не удалось пообщаться? — опустив руку, Том вложил в свой голос привычные обманчиво доброжелательные нотки. Когда волхв не ответил, мужчину вновь затопила злость. Кем себя возомнили эти колдуны? Он словно вновь очутился изгоем-полукровкой среди чистокровных выскочек. Сжав челюсти, Том сделал решительный шаг к волхву, однако раздавшийся знакомый голос остановил его. — Он не ответит на твои вопросы, — сейдкона коснулась его плеча холодной рукой, — не сможет. Обойдя Тома, она подошла к Эистеинну и ласково улыбнулась ему. — Эистеинн вырвал свой язык, чтобы ни одна живая душа не смогла узнать, на что ему пришлось пойти, чтобы обрести силу сейда. Горбатый колдун никак не отреагировал, продолжая стоять каменным изваянием. — Тогда, быть может, это сделаете вы? Сейдкона медленно кивнула и развернулась к нему. — Пройдёмся? Неспешный шаг прогулки никак не вязался с внутренним нетерпением Томаса. Глядя на дикую красоту гор, он не испытывал восхищения, терзаемый жаждой получить большее. — Я вижу твою злость, Волдеморт, — нарушила тишину Эидис, — однако эта эмоция отнюдь не самый лучший советчик, тебе ли не знать. — Вы не настолько хорошо меня знаете, сейдкона. Злость помогает двигаться вперёд, даже когда не осталось сил. Эидис покачала головой. — Знаешь, что ещё помогает? Надежда. Гермиона много могла бы тебе об этом рассказать, если бы ты спросил. Том усмехнулся, останавливаясь и тем самым вынуждая сейдкону замедлить шаг. — Надежда — удел безвольных глупцов, неспособных взять жизнь в свои руки. — Как и любовь? — спросила Эидис, склонив голову. — Как и любовь. — И все же тебе знакомы оба чувства, не так ли? Разве это делает тебя безвольным или глупым? Том скривился, словно проглатывая неприятную горечь. — Это делает меня слабым. Вам ли не знать, сейдкона, ведь вы отказались от всего людского по этой причине. Она грустно улыбнулась и развела руками, признавая его правоту. Отойдя на пару шагов, Эидис опустилась на колени перед небольшим кустом, на котором росли уже знакомые Томасу цветы магического леса. Проведя ладонью над ещё пока спящими бутонами, она заставила их раскрыться и потянуться к безоблачному небу. — Отказаться от человеческой сути… — произнесла сейдкона, — это не только отвергнуть такие чувства, как любовь, надежда, страх, боль. Это значит уничтожить в себе в том числе и собственную корысть, алчность, злость. Готов ли ты к этому? Уверен ли, что действительно этого хочешь? Эидис сорвала распустившийся цветок и поднялась, держа его в ладонях. — Ты сейчас похож на этот цветок, Волдеморт. Ты силён и полон жизни. Любовь, что нашлась в твоём сердце, исцелила твою изодранную в клочья душу. Ты и сам это чувствуешь. Теперь ты словно чистый лист — можешь писать новую историю и жить эту жизнь в гармонии с собой и со своей силой. Неужели тебе этого недостаточно? Ведь именно этого хочет для тебя Гермиона. Для вас обоих. Слова сейдконы когтями царапнули изнутри. Переведя взгляд на цветок в её руках, Томас задумался. Довольствоваться имеющимся, жить в гармонии, начинать всё с чистого листа… У него ведь и правда есть практически всё: пусть и неполная, но магия волхвов, которая сильнее той, что была у него раньше; целая душа, а вместе с ней и жизнь, возможно, даже способная стать счастливой; Гермиона… открывшая для него ту самую любовь, которую он так избегал все эти годы. Достаточно ли этого? Способен ли он остановиться? Способен ли быть счастливым? Тёмная аура Томаса заклубилась и замерцала алыми всполохами. В груди поднялись знакомые испепеляющая решимость и хладнокровие. Нет. Он не такой, как остальные люди. Ему никогда не будет достаточно простых мирских благ. Он выше человеческих слабостей, выше чувств и пороков, выше заурядности, жизни, выше самой смерти. И ничто не способно остановить его на пути к достижению своей цели — стать великим и изменить этот мир по своему образу и подобию. Наблюдавшая за его магической аурой сейдкона распрямилась и перестала улыбаться. Опустив взгляд вниз, она увидела, как белоснежный цветок почернел и обуглился, задушенный магией тёмного волшебника. — Мне недостаточно… — прошептал хрипло Том, едва контролируя свою магию, которая поползла по земле иссушающей смертью. Встряхнув головой, он повторил: — Мне недостаточно простой жизни и лишь части силы. Мне нужно бессмертие и всемогущество, сейдкона. И вы мне его откроете. Медленно кивнув, Эидис стряхнула с ладоней пепел, в который обратился цветок. — Да будет так. Третья ступень откроется тебе на рассвете. Тебе предстоит пройти ритуал сердца.

***

К концу дня у Гермионы уже начало понемногу получаться управлять магией сейда. Пока ещё не в совершенстве, но она уже могла двигать предметы и творить хоть и простое, но настоящее волшебство. Довольная и счастливая, Гермиона вернулась в их с Томом пещеру, мечтая лишь о сытном ужине и крепком сне. Ужин действительно, как и всегда, был уже на столе, как и Томас, ожидающий её. Однако что-то в его взгляде заставило её желудок сжаться. Мания. Несмотря на белизну, его глаза вновь горели алым. — Что-то случилось? — осторожно спросила Грейнджер, подходя ближе и усаживаясь за стол. Томас загадочно улыбнулся. — Пока ещё нет, но скоро случится. Его аура взволнованно мерцала, и Гермиона почувствовала тревогу. Считав её эмоции, Том пояснил. — Эидис и остальные вернулись. Сегодня на рассвете нас ждёт восхождение на третью ступень. Сердце испуганно бухнуло вниз. — Вот как? — растерянно спросила она, пытаясь совладать с эмоциями. Судя по внимательному взгляду Тома, получилось у неё паршиво. Отложив приборы, тот развернулся к ней корпусом и дотронулся до лица, привычным жестом убирая непослушные пряди. — Тебе не стоит бояться, Гермиона. Мы зашли уже так далеко, что останавливаться было бы неразумно, — он погладил её по щеке. — Разве тебе не хочется узнать, что находится дальше? Грейнджер прикрыла глаза, позволяя себе проникнуться этой нехитрой лаской. Хотела ли она пойти ещё дальше? Она не знала. Неизвестность пугала её — какие ритуалы поджидали их дальше? Не просто же так Эиванн и остальные молчали об этом. Но если ритуал в теории она могла бы пережить, то что насчёт открывающейся на третьей ступени силы? В голове всплыли слова Стига, сказанные несколькими днями ранее. До какой ступени готов дойти Том, чтобы унять свою жажду власти? И, главное, чем эта сила будет грозить ей и остальному миру? — Как далеко ты хочешь зайти? — спросила она тихо, открывая глаза. Лицо его было спокойным и безмятежным, но Гермиона знала, что это лишь видимость. Она видела нетерпеливые колыхания его ауры, его волнение и желание. Том приблизился к ней, оставляя слабый поцелуй на губах. Не отстраняясь, он прошептал: — Так далеко, как это только возможно. И ты пойдёшь вместе со мной.

***

Они проснулись ещё до наступления рассвета. Гермионе казалось, что она спала всего пару часов — душевные метания мучили её практически всю ночь. Том сказал, что их ждёт какой-то ритуал сердца. Ни он, ни она не имели представления, что это значило. Но, судя по описанию третьей ступени, им предстояло отказаться от человеческого в себе. И каким-то образом это было связано с сердцем. Лишить себя сердца? Возможно ли это? Кем она станет без него? Мысли крутились в голове, вызывая тревогу и мигрень. Ей оставалось надеяться, что, как и в случае других ритуалов, название — лишь метафора. Выпьют очередное зелье, испытают боль или наслаждение (та ритуальная близость на глазах волхвов всё ещё заставляла Гермиону краснеть), получат ещё один новый навык. Возможно ли, что всё окажется так просто? — Пора идти, — раздался тихий голос Тома. Кивнув, Гермиона в последний раз плеснула в лицо холодной водой и повернулась к нему. Том, уже собранный, стоял у выхода из пещеры и протягивал ей руку. Почему-то в голове мелькнула мысль, что сейчас она словно делает какой-то выбор. Замешкавшись буквально на секунду, Грейнджер посмотрела мужчине в глаза. — Ты не оставишь меня? — зачем-то спросила осипшим голосом. Том улыбнулся, хватая её подошедшую за руку. — Никогда. К арене подходили в полной тишине. На горизонте только-только начал подниматься рассвет, окрашивая горы в нежные тёплые тона. Вокруг было непозволительно умиротворённо и красиво, словно бы сейчас не должен был начаться очередной пугающий или кровавый ритуал. Гермиона поёжилась от предрассветной свежести, забравшейся под тонкий дорожный плащ. Сейдкона и остальные волхвы уже ждали их на месте. В этот раз не было никаких дополнительных шкур или пламени. Отсутствовали также какие-либо кубки, наполненные зельями. Поприветствовав подошедших коротким кивком, Эидис взмахнула посохом и ударила им по центру арены, посылая искры по земле и зажигая рунические символы. Повинуясь её молчаливому приказу, волхвы разошлись, вставая таким образом, чтобы образовать круг. — Взойти на третью ступень сейда можно, лишь отказавшись от самой сути человека. Отринув всё мирское, все чувства и все страхи. Через третью ступень вы ступаете на тонкую плоскость мироздания, отсекая своё прошлое кинжалом смерти, дабы обрести вечную жизнь. С этими словами она подняла свой посох-копьё и схватилась рукой за один из его острых костяных наростов. Закрыв глаза, Эидис с силой дёрнула рукой. Послышался жуткий треск, и нарост откололся от копья, образуя обоюдоострый клинок. Повертев его в руке, она положила кинжал в самый центр арены. Затем вновь обратилась к Томасу и Гермионе. — Вам предстоит пройти путь сердца. Духи будут вести вас, слушайте их и отбросьте все сомнения. Сейдкона подошла к высокому каменному трону и, словно подхваченная порывом ветра, взлетела на него. Присев на холодный камень, она ещё раз ударила копьём. В этот раз из его основания вырвалось пламя, оно спустилось по камням и поползло к центру, где лежал кинжал. Огонь взметнулся вверх, образуя огромный столп пламени, достающий, казалось, до самого неба. Гермиона испуганно вжалась в Тома, вспоминая, как её чуть не сожгли заживо жители деревни. Раздалось знакомое пение, но в этот раз вместо ритмичной мантры до них донеслась полная скорби песня. — В первую очередь вы должны отказаться от страха и зайти в огонь. Грейнджер шокированно взглянула на женщину, надеясь, что ослышалась. Однако выражение лица сейдконы было решительным и мрачным. Выдохнув, Гермиона покачнулась. Сильные руки удержали её на месте, а до слуха донёсся свистящий шёпот: — Лишь преодолевая страхи и сомнения, ты можешь обрести небывалую силу. Она повернула голову и столкнулась с бледно-алыми глазами Томаса. Улыбнувшись краем губ, тот потянул её за руку прямо к огню. Ноги стали словно ватными — если бы не хватка Тома на её запястье, Гермиона бы осела на землю. Вместо этого она медленно шла вперёд, успевая лишь бегать глазами вокруг. Сбоку, в тени скал, она увидела Стига — тот стоял чуть поодаль, сжав руки в кулаки. Проводник, казалось, был напуган не меньше её, но не решался сделать и шага. В шевелении его губ ей привиделось лишь одно слово: «Не надо». Однако подумать об этом Гермиона уже не успела — сделав последний шаг, она почувствовала, как пламя поглотило её. Первым чувством было облегчение — боли действительно не было. Раскрыв глаза, она увидела Тома, стоящего совсем близко. Одежда на нём истлевала и сгорала, однако ему самому пламя не причиняло вреда. Как и ей. Томас удивлённо озирался по сторонам, пытаясь понять, что делать дальше. Кинув взгляд вниз, он наклонился и поднял клинок. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Грейнджер взялась за него с другого конца. Ладонь словно обожгло: лезвие вспороло кожу, и по руке потекла горячая густая кровь. Гермиона попыталась разжать пальцы, но они будто приросли к кинжалу. Том с интересом разглядывал собственную руку, по которой также текла кровь. А затем они услышали это. Это был не голос сейдконы или кого-либо другого из волхвов. Гермиона была готова поклясться, что этот голос вообще не принадлежал человеку. По загривку поползли мурашки, а сознание затопил страх.

Сердце

Отдай его нам

Твоё сердце

Грейнджер испуганно вскрикнула: шёпот причинял физическую боль где-то в груди. Её собственное сердце забилось как сумасшедшее.

Твоё сердце

Отдай

Получишь бессмертие

Сердце

Она замотала головой, пытаясь скинуть наваждение. Рёбра словно сдавило железным обручем, и каждый вдох причинял боль.

Ты же этого хочешь?

Волшебник

Твоё сердце взамен на бессмертие

Ты слабый

Гермиона вскинула глаза и увидела, что взгляд Тома стал стеклянным. Он беззвучно шевелил губами, глядя сквозь неё вникуда.

Слабый, слабый, слабый

Сердце — это слабость

Любовь — это слабость

Отдай его

Грейнджер вновь вскрикнула, почувствовав, как остриё кинжала уткнулось в грудь, пуская маленькую струйку крови. Попытавшись отстраниться, она с ужасом поняла, что не может. Клинок упёрся ей в кожу, грозя вот-вот проткнуть. — Том! — крикнула она, пытаясь привести того в чувства. Однако он будто не слышал ничего, кроме шёпота.

Отдай нам своё сердце

Ты станешь сильным Могущественным

Великим

Отдай его

Ты знаешь, где оно?

Посмотри, волшебник

В ком твоё сердце?

Осознание медленным ужасом сковывало тело. Гермиона болезненно скривилась, пытаясь удержать кинжал на месте. Но напор с другой стороны, с той самой, где мужские руки крепко вцепились в клинок, был слишком силён. — Не слушай их, Том! Пожалуйста! Мне больно!

Она хочет тебя остановить

Она либо сделает тебя слабым

Либо убьёт

Отдай её нам

Отдай нам сердце

Что стоит напротив

Из глаз брызнули слёзы. Зажмурившись, Грейнджер, прошептала: — Я люблю тебя… Давление резко исчезло, как и шёпот. Руки соскользнули с гладкой поверхности кинжала. Открыв глаза, Гермиона наткнулась на абсолютно осознанный взгляд напротив. Лицо Томаса было совершенно нечитаемым, однако в глазах горела боль. Он опустил остриё. Второй раз за вечер Гермиона испытала невероятное облегчение и улыбнулась. — Я люблю тебя, Том, — повторила она. Губы его дрогнули, но так и не сложились в ответную улыбку. — Я знаю, моя девочка, — опустив взгляд на кинжал, Том выдохнул. — Но любовь — это слабость. И лишь она отделяет меня от шага в величие. Когда он вновь поднял голову, его глаза горели решительным алым. Гермиона покачала головой в неверии. — Ты не можешь… — Мне жаль. Взметнувшаяся вверх рука сверкнула остриём, и время будто остановилось. Гермиона смотрела на лицо человека, которого смогла полюбить, несмотря на всю тьму, что таилась в нём. Человека, что разрушил её жизнь, забрал свободу и насильно привязал к себе. Что заставил её поверить, будто ей есть, за что бороться. Ей не было страшно: в глубине души она всегда знала, что Лорд Волдеморт не способен измениться. Что никогда не выберет её, если она встанет между ним и властью. И всё же это было больно. Так сильно, что ещё до того, как кинжал должен был вспороть грудную клетку, Гермиона почувствовала, что умирает. По щекам текли слёзы, а изо рта вырывался отчаянный крик. Жизнь неслась перед глазами сломанным диафильмом. «Умирать не страшно», — шепнул Гарри в её голове. «И почти не больно, лишь самую малость», — вторил ему голос Рона. «Всё закончится очень быстро», — её мать и отец. Хотелось поверить этому шёпоту и закрыть глаза раз и навсегда. Лишь бы не видеть безжалостную боль во взгляде напротив. Но вместо этого в груди поднималось что-то давно утерянное и забытое. Храбрость. Гермиона не просто отделяет Волдеморта от восхождения на третью, а затем и последующие ступени сейда. От небывалой силы и бессмертия. Сейчас она — единственный, пусть и бесконечно слабый, заслон между ним и остальным миром. Миром, который он уничтожит. Имеет ли она право сдаться? Неужели ей действительно не за что больше сражаться? Понимание вспышкой уняло все сомнения и страхи. И, прежде чем секунды вновь пустились в бег, она призвала всю свою и первородную магию, сосредоточиваясь на свечении нитей непреложного обета, что обвивали её запястья. Нить поддалась и разомкнулась, отдавая ей своё намерение. Небывалая сила наполнила тело, формируясь в единственный импульс. Увернувшись от прямого удара, Грейнджер с нечеловеческой скоростью перехватила кинжал, вырывая его из любимых рук. Взмах, удар — лезвие легко прошло сквозь рёбра, на лицо брызнула кровь. Судорожно вздохнув, Гермиона моргнула, возвращаясь из какого-то транса. Том всё так же стоял перед ней, но его лицо было искажено болью и удивлением. — Что? — произнёс было он, но продолжить не смог: густая кровь булькнула в горле, вырываясь из него с частыми толчками. Опустив глаза ниже, Грейнджер увидела свои руки, сжимающие кинжал, что вонзился в самое сердце Тома. Задрожав всем телом, она всхлипнула. — Нет… нет-нет! Выпустив кинжал из рук, она отступила назад. Томас тяжело рухнул на колени, глядя на неё снизу вверх. — Мне так жаль… Том… — опустившись вслед за ним, Гермиона обхватила кровавыми ладонями его лицо. Тот слабо улыбнулся и через дикую боль произнёс: — Вот видишь… — очередной сгусток крови скатился по подбородку. — Ты стала такой же сильной, как и я… Он завалился на бок и из последних сил перевернулся на спину. Склонившись над ним, Гермиона зарыдала. — Я люблю тебя, Том… Пожалуйста, не оставляй меня! — Прости… Алые глаза вцепились в неё, словно пытаясь запомнить. А затем их цвет потух, оставив после себя лишь стеклянную бледную гладь. Из груди вырвался нечеловеческий крик, что заглушил даже рёв пламени вокруг. А затем пламя погасло. Сейдкона плавно спустилась со своего трона и медленно подошла к центру арены, где рядом с неподвижным мужским телом сидела испачканная чужой кровью обнажённая девушка. Белые глаза смотрели вниз — на руки, в которых лежало совершенно чёрное человеческое сердце. — Гермиона, — позвала её Эидис. Та поднялась на ноги, продолжая держать в руках мёртвую плоть, словно это была самая большая ценность. — Боль скоро утихнет. Мы все прошли через неё, — в голосе сейдконы послышалась глухая тоска. Гермиона подняла на неё совершенно потерянный взгляд. — Это того не стоит. Разжав руки, она позволила сердцу упасть на землю бесполезным кровавым ошмётком. Сейдкона тихо вздохнула. — Да будет так.