Obviously Someday (Очевидно, когда-нибудь)

— АРМИ сожрут это дерьмо, — бубнит Юнги. Он разглядывает Джина, который стоит слева от них в абсолютно белой форме с эполетами и капитанской фуражке. Его осанка неестественно прямая, как всегда, а эполеты привлекают внимание к его широким плечам. А ещё его волосы, чёрные и блестящие, и его кожа, каким-то образом сияющая, хотя он только что дремал. Он выглядит как чёртова горячая штучка. И это просто Джин. Остальные парни стоят в ряд, одетые в синюю форму морского флота, заведя руки за спину. Идеально скроенные брюки, полосатые воротники и белые платки на грани сексуального и милого. Стилисты со стороны восхищаются своей работой, явно впечатлённые собой. — Заткнись. Тебе нравится, — хихикает Чимин. Юнги усмехается и поправляет платок. Цель игры — найти маленьких рыбок из картона и обменять их на очки (в форме картонных якорей), играя с Джином, действующим ведущим в этом выпуске «Run BTS». Также есть киты из картона, которые приносят больше очков. Рыбки и киты разбросаны по верхней палубе пустого круизного лайнера, новейшего судна круизной компании, спонсирующей этот выпуск. Хотя остальные ребята пританцовывают от предвкушения, взволнованные новизной места съёмок после нескольких недель в студии, Чонгук уже на пределе. Этим утром он проспал свой будильник в третий раз за две недели, что повлекло за собой выговор от менеджера Седжина, и ещё у него лёгкое похмелье после вчерашнего пива, которого было немного больше, чем нужно. Море спокойное, и корабль стоит на якоре в порту, но от одного только взгляда на воду у Чонгука слегка крутит живот. Он почти не обращает внимание, когда Джин, переступая с ноги на ногу, зачитывает правила игры. — А теперь команды! — наконец говорит Джин. Он протягивает шесть свёрнутых листов бумаги, и все члены группы берут по одному и разворачивают их. Чонгук даже не успевает объявить, что на его листе внутри красная точка, как Тэхён забрасывает руки ему на плечи и вопит «Чонгуки!», как будто он в восторге от того, что они в одной команде. В последнюю секунду Чонгук напоминает себе улыбнуться. Намджун и Чимин тоже в паре, оставляя Хоби с Юнги последней командой. Когда все участники стоят возле своих товарищей по команде, Тэхён шепчет Чонгуку на ухо: — Пожимаем руки. Сейчас это кажется неискренним, после всего, что произошло, но Чонгук следует примеру Тэхёна. Они делают вид, что смотрят время на своих несуществующих часах, а потом они кружатся, хлопают в ладоши, разворачиваются в прыжке, складывают руки друг на друга, подбрасывают их вверх, и так далее, и тому подобное. Персонал улыбается, глядя на них, с явным умилением. Их приветствие всегда по душе публике. Посмеиваясь над ними, Джин говорит: — За это я позволю вам первыми выбрать имя команды. — Команда Ким Сокджина, — незамедлительно говорит Чонгук, лыбясь. — Только не снова, — стонет Джин. Он машет на них пальцем. — Только не ждите привилегированного отношения. Как только другие команды выбирают названия, Джин начинает игру, дуя в свисток. Мемберы разбегаются, за ними следуют усердные операторы. Чонгук бежит в противоположную от Тэхёна сторону и думает, что, может быть, не так и плохо, что они в одной команде. Больше поводов, чтобы держаться друг от друга подальше, чтобы охватить больше пространства. Пятнадцать минут Чонгук бегает по зоне отдыха на палубе, набивая карманы картонными рыбками. Рядом тихо ищет Намджун, и изредка мимо пробегают другие члены группы, но по большей части Чонгук сам по себе — ну, одинок, насколько это возможно с постоянно следующим за ним оператором. Когда он удовлетворён работой в этой зоне, он направляется обратно на прогулочную палубу, чтобы найти Джина и обменять некоторые из его рыбок. — Поберегись, Джейкей! — мимо проносится Чимин, таща Юнги за руку. Не обращая на них внимания — а также с лёгкостью забывая тот факт, что их товарищеский дух не имеет никакого смысла с учётом того, что они не в одной команде, — Чонгук пробегает дальше, пока не замечает капитанскую фуражку Джина. Он проигрывает в игру Чам-Чам-Чам, но дважды выигрывает в Камень-Ножницы-Бумага, добиваясь двух якорей (то есть очков) от Джина. Он уже готов снова убежать, как его плечи обвивает пара рук. Тэхён затягивает его в крепкие объятия. — Прекрасно, Чонгуки, — говорит он. — Получается, пять якорей команде Ким Сокджина. — Что? — говорит Джин, поворачиваясь на звук его имени. Они оба его игнорируют. — Окей, здорово. — Чонгук сбрасывает руки Тэхёна. — Давай искать дальше. Шесть месяцев назад, думает Чонгук, Тэхён постоянно его трогал, и он ничего об этом не думал. Теперь он остро осознаёт даже малейшее касание. Ему интересно, как это выглядит в кадре. Слишком много физического контакта? Недостаточно? Почувствуют ли зрители его дискомфорт? Он бежит в заднюю часть корабля, где перед баром расставлены шезлонги. Юнги ищет за стойкой, а Чимин тянет за воротник его рубашки, чтобы не дать ему достать до одного из картонных китов. Они возятся, хихикая, пока Юнги не вылезает с триумфом и не убегает прочь с Чимином на хвосте. Тихо мурлыча себе под нос песню, чтобы выглядеть перед АРМИ весёлым, Чонгук ищет под подушками на шезлонгах. Когда он наклоняется над одной, он чувствует, как чья-то рука шлёпает его по заднице: быстро, но сильно. Он оглядывается назад и видит Тэхёна, который сейчас делает вид, что ищет сам по себе. Чонгук бросает на него взгляд. — Думаю, пока что хватит фан-сервиса, — бормочет он достаточно тихо, чтобы не было слышно камерам. К сожалению, Тэхён тоже не слышит его. — Смотри! — кричит он. — Я нашёл две под этой! — Он снова убегает, и когда он передаёт их Джину, то игриво шлёпает по заднице и его тоже. Когда Чонгук видит, как он это делает, то сжимает зубы. Тэхён часто прикасается ко всем членам группы, старается не забывать он. Джин настолько привык к этому, что даже никак не отвечает. Так что, может быть, Чонгук слишком остро реагирует. Может, ему просто надо расслабиться. В течение следующих двадцати минут у него скапливается приличная коллекция рыбок — китов нет, к сожалению, — и ему удаётся обменять большую их часть на якоря, выигрывая всё больше игр с Джином. Потом он бежит в кафе корабля, кидаясь от стола к столу и заглядывая под стулья. В другом конце комнаты взвизгивает Хоби, когда находит своего первого кита. Расстроенный, что не он первым его нашёл, Чонгук идёт обратно на палубу. Морской воздух пахнет свежестью и бодростью. Захваченный возбуждением от игры, Чонгук до сих пор был в состоянии игнорировать похмелье. Сейчас взгляд на море больше освежает, чем отталкивает. В какой-то момент он опирается на перила и наслаждается видом — белые пенистые верхушки волн, качающиеся лодки вдалеке, зеленовато-синее море, встречающееся с лазурно-голубым небом. Его оператор устраивается в нескольких шагах от него, явно довольный получить такой замечательный кадр своего подопечного. Это происходит как раз в тот момент, когда Чонгук отворачивается от моря. Тэхён внезапно оказывается рядом, он хватает Чонгука за руку и переплетает их пальцы со словами: — Эгегей, дружище! Это на уровне инстинкта, больше, чем что-либо другое. Внезапное волнение. Отталкивание, которое отражает их прежнее притяжение. Чонгук выворачивает свою руку и огрызается: — Ты можешь прекратить? Тэхён таращится на него большими глазами. Операторы продолжают их снимать. Примерно в шести метрах от них молча наблюдает Намджун. — Прости, — мямлит Тэхён. Чонгук вздыхает и шагает к нему ближе. — Просто перестань вести себя так очевидно, — очень тихо произносит он. — Это становится нелепым. — Очевидно? — бормочет Тэхён. — Я только пытаюсь развлечься. Это должно быть весело. — Ты слишком прилипчивый. — Я всегда такой прилипчивый. Было бы более странно, если бы я тебя не трогал. — Просто — просто сосредоточься на рыбах, хорошо? И китах. Вот что сейчас важно. — Он осознаёт, насколько нелепо это прозвучало бы вне контекста. — Будет больше смысла, если мы не будем вместе. Я пойду в эту сторону — ты иди в ту. — Хорошо, только расслабься, окей? Ты переживаешь из-за пустяков. — Просто иди. Тэхён прикусывает губу, но кивает. Потом он убегает, за ним его оператор. Чонгук направляется в другую сторону, стараясь сохранять нейтральное выражение лица. Едва он начинает снова искать рыбок, как к нему проскальзывает Намджун. — Они это вырежут, — говорит он, — так что не беспокойся. Ты в порядке? Ты выглядишь слегка не в себе всё утро. — Всё хорошо. — Ему неудобно, что Намджун видел его срыв, не нравится, когда его воспринимают как обузу. Хотя он не хочет это признавать, он понимает, что от этого его раздражение теперь будет выглядеть только более логичным (в противовес странным образом связанному с Тэхёном), поэтому он добавляет: — Небольшое похмелье, но это не имеет значения. — Аа. Ну, может, просто давай помедленнее? Ты носишься всё утро. — Конечно. — И извинись перед Тэхёном, хорошо? До того, как мы уедем. — Да, хорошо. Прости, хён. Намджун гладит его по плечу, но потом вдруг — в приступе ребяческого ликования — он убегает с воплем: — Этот кит мой! В итоге команда Ким Сокджина уверенно финиширует в середине группы — Намджун с Чимином оказываются победителями, Хоби и Юнги плетутся позади. Пока персонал убирает все картонные рыбки, складывают звуковое и осветительное оборудование и упаковывают камеры, парни переодевают своё мореходное обмундирование. Чимин, растянувшись на полу в холле, спрашивает, может ли кто-нибудь принести ему бутылку воды. — С чего это мы должны? — спрашивает Хоби. — Я буду любить тебя ещё больше, если принесёшь. — Я отказываюсь, — безучастно говорит Юнги, скрещивая руки. Чимин стонет в притворном страдании. Хоби отвлекается на смс. Тэхён выходит из ванной, натягивая кардиган и взъерошивая волосы. Как только Чонгук его видит, он вскакивает под слова Намджуна, звучащие эхом у него в голове. В дальнем углу помещения Юнги тайком подаёт Чимину бутылку воды, но этого никто не замечает. Чонгук отводит Тэхёна на несколько шагов от остальных и потом чешет голову, не совсем уверенный, что он хочет сказать. — Прости меня, — наконец собирается он: просто, традиционно, кратко. — За то, что было раньше. — Всё нормально, — говорит Тэхён. Он чуть понижает голос и добавляет: — Я только пытался вести себя — нормально. Понимаешь, на самом деле было бы более странно, если бы я не — — Я знаю. Ты был прав. А я — мне надо было вести себя более профессионально в этом плане. Я не должен был срываться. — Хорошо. Да. — Хорошо. Ну, — Чонгук засовывает руки в карманы, — это всё. Тэхён слегка улыбается ему, и они бредут обратно к остальным. Прошёл месяц с той ночи — когда Тэхён пришёл к нему всё так же в берете, когда Чонгук таращился в темноту и всё закончил, когда Тэхён обнимал Чонгука, пока тот притворялся, что его глаза сухие. Не проходит и дня, чтобы Чонгук не вспоминал об этом. Он знает, что это было правильное решение. Он знает, и всё же его сердце по-прежнему болит каждый раз, когда Тэхён ему улыбается. Каждый грёбаный раз.

———

Проходит ещё несколько недель, и Тэхён начинает чаще ходить по клубам. Иногда только с Чимином, иногда с Хоби тоже. Несколько раз он встречается со своими друзьями-актёрами, с кем он работал в «Хваране» и с кем познакомился через других. В общежитии Чонгук слышит, как тот собирается и порой застаёт его перед зеркалом разглядывающим свой наряд. Делая вид, что это его не волнует, Чонгук обычно проводит время один в своей комнате за видеоиграми или рисованием. В такие вечера он всегда долго не ложится спать и оставляет свою дверь открытой, чтобы слышать, как Тэхён возвращается домой. Он сглатывает тревожный сгусток эмоций каждый раз, когда Тэхён прошаркивает в дверь в три или, может, четыре утра: радость, что он снова рядом, облегчение, что он дома, живой и невредимый, беспокойство из-за того, как он провёл последние несколько часов — из-за того, с кем он их провёл. А потом бывают ночи, когда он вообще не приходит домой. Чонгук пересиливает порыв написать ему. Спросить простое «Ты в порядке?» или «Скоро домой?» От этого он только будет выглядеть беспокойным занудой, и он не хочет, чтобы Тэхён знал, что он вообще заметил его отсутствие. В действительности это не его дело, если Тэхён хочет провести всю ночь где-то не дома. И всё же, его пожирает едкая боль, когда Тэхён приходит домой утром и кто-нибудь — обычно Хоби или Джин — спрашивает, весело ли прошла ночь, понимающе подмигивая. Тэхён обычно не отвечает словами, и за это Чонгук ему благодарен. Он не смог бы вынести его рассказы о людях, с которыми он встречается, пьёт, танцует, целуется… неважно, что с ними делает. В большинстве случаев он отмахивается от них по пути в свою комнату, забавно ухмыляясь. Прошло уже больше двух месяцев, напоминает себе Чонгук. А они даже не были… Так. У них ничего не было, не совсем. Возможно, Чонгуку стоит попытаться тоже двигаться дальше, однако он не может даже начать рассматривать эту идею. Это кажется абсолютно невозможным. Так что пока он дуется и выжидает, надеясь, что время сотворит какое-нибудь волшебство.

———

— Ну и как вы себя чувствуете, выпуская новый альбом? Все члены группы восторженно ликуют, а Хоби выкрикивает «Прекрасно!» на английском языке, сияя мегаваттной улыбкой. — Можете рассказать нам немного о концепции этого альбома? Пока Намджун декламирует свою тщательно отрепетированную речь, Чонгук почти сразу отключается от него. Наверно, потому, что он слышит это в двадцатый раз. Плюс ко всему, на этом интервью он говорит на английском, и эти слова звучат как мешанина в уставшей чонгуковой голове: незнакомый лексикон чередуется с базовыми словами, типа «концерт», «альбом» и, конечно, «АРМИ». Хотя он знает, что он должен постараться выглядеть, как будто он слушает — вероятно, кивать головой, задумчиво глазеть в затылок Намджуна — вместо того он таращится на Тэхёна, который сидит прямо перед ним. У него забавное желание прижать палец к завитку на тэхёновой макушке. Прошло уже три месяца с той ночи. Не то чтобы Чонгук отслеживал. Журналист что-то говорит, и переводчик быстро выдаёт: — Конечно, важно любить себя, но что вы все любите друг в друге? Может каждый из вас назвать что-то, что вам нравится в человеке, сидящем рядом? — Начинай ты, Чонгук, — говорит Намджун. Чонгук поворачивается к Джину, который сияет рядом с ним, и перебирает в голове английские слова, которые он знает: — Мне нравится его… лицо, — говорит он. — Он очень красивый. Джин подпирает ладонью свой подбородок и пожимает плечами, в то время как Намджун соглашается: — Мистер Всемирный Красавчик собственной персоной. Потом Джин поворачивается к Чимину и, немного поразмыслив, говорит: — Мне нравятся его… уши. Некоторые мемберы смеются, и процесс продолжается, но Чонгук не обращает внимания, потому как осознаёт, что, раз уж никто не сидит рядом с Тэхёном, его попросят сказать что-нибудь про Чонгука. Его сердце начинает громыхать, и он замечает, что Тэхён не улыбается от шуток остальных. Он сидит, уставившись в свои колени, обдумывая — явно усиленно стараясь, думает Чонгук, припомнить хоть что-нибудь, что вообще ему нравится в Чонгуке. Наконец Тэхён оборачивается к нему. У него весёлое выражение лица, однако Чонгук может заметить печаль в его глазах. — Мне нравится его голос, — говорит Тэхён. Поднимая взгляд в камеру, Чонгук слабо улыбается. Это идеально красивый ответ. Профессиональный. Простой. Переводит фокус обратно на музыку — прекрасный переход для журналиста. И остальные парни наваливаются на него сверху: — Наш главный вокалист! — Лучший! — Послушайте его новую сольную песню — она замечательная! Но всё же, он чувствует укол разочарования. Он даже не знает, на что он рассчитывал, что скажет Тэхён. Его глаза? Его мышцы? Его улыбка? Его бы даже не напрягло, если бы Тэхён упомянул его кроличьи зубы. Вообще-то ему бы очень понравилось. Позже, когда они загружаются в машины на пути в общежитие, Чонгук забирается в машину вслед за Намджуном. Как только они устраиваются на кожаных сидениях и выезжают с парковки, Намджун делает глубокий выдох. — Как идут уроки английского? Чонгук почёсывает голову и говорит на неестественном английском: — Прости. Я буду работать усерднее — практиковаться больше, чтобы я — смог помочь тебе в следующий раз. — Всё нормально, — усмехается Намджун. — Ты сейчас так говоришь, — говорит Чонгук, переключаясь обратно на корейский. — Подожди до конца промоушена. — Ты сильно продвинулся за последние пару лет. — Ты думаешь? — Да, определённо. Просто продолжай в том же духе. — Намджун вытаскивает свой телефон, недолго в нём что-то листает, а потом спрашивает: — Будешь с ними суши потом? Ранее Хоби с Чимином всё говорили и говорили о своей любви к суши, что закончилось решением заказать их сегодня вечером и позвать всех к ним присоединиться. Чонгук пожимает плечами. — Э, может быть. Пока не уверен. — Или, мне кажется, Тэхён упоминал бургеры, если ты в подходящем настроении. — Намджун внезапно смеётся и хлопает Чонгука по бедру. — Это напомнило мне тот раз, когда вы, парни, устроили что-то вроде спора, кто может съесть больше биг маков? Когда мы были в Техасе, мне кажется. — Ох, да. — Чонгук лыбится. — А потом в комнату зашёл Джин и сделал нас обоих. — Даже не понял, что это было соревнование. Намджун с Чонгуком оба начинают хихикать. Водитель оборачивается на них, когда Намджун ещё несколько раз хлопает Чонгука по ноге, и Чонгук таращится в окно, улыбаясь. Он думает о том дне, наверно, года три назад. Чуть тёплые бургеры, наваленные на столе, банки с кока-колой, Тэхён, закатывающий рукава, прежде чем затолкать второй бургер в рот. — Тебе стоит поесть с ним бургеры сегодня вечером, — говорит Намджун. — Я не знаю, — говорит Чонгук. — Не уверен, что в настроении. — Наверняка ему понравится, если ты пойдёшь с ним. Понимаешь, раз уж никто не стал вчера с ним есть чапче. Это правда. Прошлым вечером Тэхён оказался единственным членом группы, кто не мог договориться, что есть. В итоге он сделал заказ одному себе, явно слегка обиженный, что никто к нему не присоединился. Будучи самым придирчивым в группе в плане еды, Тэхён сталкивался с подобными ситуациями чаще, чем ему хотелось бы. — Ему надо было поесть фасолевую кашу со всеми нами, — говорит Чонгук, потирая заусеницу. — Он слишком привередливый. После короткого момента молчания Намджун спрашивает: — С вами двумя всё в порядке? — Он разглядывает в окно небольшой парк, и его интонация идеально непринуждённая. Как всегда Чонгук поражён, что он способен сделать так, чтобы нечто важное казалось совсем незначительным. — Ну да, — тихо произносит Чонгук. — А что? Он что-то сказал? — Нет. Он тоже сказал, что всё нормально. Уставившись на свои колени, Чонгук прикусывает нижнюю губу и втягивает её между зубов. Странное чувство — наконец-то получить подтверждение, что остальные (по крайней мере Намджун) заметили, что между ним и Тэхёном что-то происходит. Ещё более странно узнать, что Намджун уже поговорил об этом с Тэхёном. Ему интересно, когда это произошло. До интервью? После? Несколько недель назад? Стараясь, чтобы это не прозвучало так, словно он защищается, Чонгук говорит: — Тогда зачем спрашивать? — Просто на всякий случай. — Интонация Намджуна по-прежнему беззаботная. — Кажется, вы не очень близки, но, конечно, иногда это бывает. Ничего особенного. Просто интересуюсь. — Оу. Ну, да, мы в порядке. — Окей, классно. — Не совсем близки, наверно, как ты и сказал, — добавляет Чонгук. — Хорошо. — Не то чтобы мы поссорились или что-то ещё. Намджун с лёгкой улыбкой бросает на него взгляд. — Хорошо, рад это слышать. На протяжении всей оставшейся поездки, хотя Намджун и рассказывает ему забавную историю о том, как его петличный микрофон упал ему в штаны, Чонгук задумывается, что же думает Намджун о них с Тэхёном. Разве сейчас ты не должен быть счастлив? думает Чонгук. Теперь, когда мы не ведём себя так очевидно. Разве ты не рад, что мы ведём себя как сильные профессионалы вместо того, чтобы висеть друг на друге? Разве это не лучше? Возможно, есть небольшая неловкость, но разве это не лучше в целом для «Бантан»? Для нас семерых? Разве ты не рад, что мы больше не представляем угрозу, чтобы всё разрушить? В этот вечер Чонгук не идёт есть с Тэхёном гамбургеры. Вместо этого он проваливается в видеоигры и забывает про ужин, пока время не доходит до половины десятого, а он умирает с голода. Тогда он находит замороженные пельмени в морозилке и ставит их в микроволновку, постукивая большим пальцем ноги, пока не пищит таймер. Когда он возвращается в свою комнату, он налетает прямо в спину Чимина. — Воу. И тебе привет, — смеётся Чимин. — Прости, — говорит Чонгук, умудряясь удерживать пельмени на тарелке. Позади Чимина стоит Тэхён, подперев бока руками. Он тоже улыбается, слегка натянуто. — Я просто искал те рубашки, которые ты раньше стирал для меня, — говорит Чимин. Этим утром, как раз, когда Чонгук загружал стиральную машинку, Чимин украдкой подобрался к нему и с широкой улыбкой добавил две свои рубашки. — Кстати, спасибо. — О, конечно. Чонгук ставит пельмени на стол и идёт к своему шкафу, где висят и досыхают несколько его недавно выстиранных рубашек. Он трёт пальцами одну из них, проверяя, до конца ли она высохла. Две последние рубашки — Чимина. Он передаёт их, и Чимин тут же суёт одну Тэхёну. — Померяй вот эту. По Тэхёну кажется, будто он собирается выйти, но Чимин перекрывает дверь. — Здесь? — Да, давай. Чонгук тоже может сказать своё мнение. Как только Тэхён стягивает через голову свою футболку, Чонгук отводит глаза, только мельком взглянув на голую грудь Тэхёна — гладкая кожа, маленькие соски, мягкий живот. Он заталкивает в рот пельмень в попытке скрыть неловкость. Потом, до того, как ему удаётся полностью проглотить, он спрашивает: — Вы куда-то идёте? — Ага. Примерно через пятнадцать минут. Ещё есть время, чтобы к нам присоединиться, если хочешь, — говорит Чимин, однако все они знают, что Чонгук откажется. Он не ходил в клубы уже несколько месяцев. — Всё нормально, — говорит Чонгук. Чимин бросает взгляд на компьютер Чонгука и тарелку пельменей. — Большие планы на вечер? Чонгук не отвечает, но с силой пихает Чимина в плечо, отчего тот морщится. Одетый теперь в рубашку — синюю, без воротника, с тонкими серебристыми полосками — Тэхён поправляет рукава и заправляет край, глядя в зеркало Чонгука. — Я не знаю, — говорит он. — Это смотрится не в моём стиле. — Ну да, — говорит Чимин. — Это смотрится в моём стиле. Но ты сказал, что тебе ничего не нравится в твоём гардеробе. Что ты думаешь, Чонгуки? — Хорошо. Мне нравится, — говорит Чонгук. Он заталкивает ещё один пельмень себе в рот. — Видишь? — Я не знаю. Я ещё раз попробую ту красную, — говорит Тэхён, обходя Чимина, чтобы пойти в свою комнату. Чимин взъерошивает Чонгуку волосы, прежде чем последовать за ним. — Увидимся позже. — Ага, увидимся. Двенадцать пельменей, одно яблоко и два часа «Овервотча» спустя, Чонгук наконец-то поднимается из-за стола и вытягивает над головой руки. В общежитии тихо — только слабый звук экранного разговора доносится из гостиной, где Намджун и Юнги, развалившись на диванах, смотрят «Небесный замок». Пока Чонгук чистит зубы, он встаёт за диваном, ухватывая маленькие отрывки дорамы, прежде чем вернуться в ванную, чтобы умыться. Потом, зевая, он желает им спокойной ночи. Они оба едва слышно вторят ему, слишком поглощённые сериалом, чтобы замечать что-то ещё. Вернувшись в свою комнату, он снимает штаны и худи и уже готов надеть футболку, как замечает какую-то белую вещь на краю своей кровати. Это футболка Тэхёна. Должно быть, он забыл её после того, как мерил рубашку Чимина. Чонгук поднимает её к носу. Она пахнет Тэхёном: такой приятный, тёплый, необъяснимый запах, смешанный с капелькой его одеколона. Чонгук кладёт её обратно на кровать и смотрит на неё. Он делает глубокий вдох и потом резко выдыхает, повторяя процесс несколько раз, продолжая таращиться на футболку. Тебе надо остановиться, говорит он самому себе. Тебе надо преодолеть это. Ты не можешь так продолжать. Тэхён явно это пережил. В этот самый момент он, наверно, танцует с кем-нибудь другим, или принимает выпивку от незнакомца, или целует кого-то нового в тени приватной кабинки. Ты только делаешь хуже. Тебе надо остановиться. Тебе надо сейчас же остановиться. Он зажёвывает нижнюю губу между зубов. Потом он натягивает эту футболку и заползает под одеяло, как будто быстрые движения сделают его выбор менее значимым. Он выключает лампу, выключает вентилятор, несколько минут лежит тихо — на боку, подсунув ладони под подушку, закрыв глаза. Он делает очередной глубокий вдох, опять улавливая лёгкий намёк на запах. Через мгновение он погружается носом в горловину, проводя ноздрями прямо по мягкой ткани. Ничего особенного, говорит он себе. Мне всё равно нужна была футболка, чтобы спать. И это только одна ночь. Всего лишь одна. Я верну её утром. Однако он не возвращает футболку утром. Он держит её у себя неделю. Потом, парализованный страхом, что Тэхён учует на ней запах Чонгука, он стирает футболку дважды, сушит её, складывает и подсовывает в комод Тэхёна, когда он уверен, что никто не видит, как он это делает.

———

Через несколько недель Чонгук сидит на диване, листая инстаграм. Он устроился на спине, закинув ноги на спинку дивана. На другом диване сидит Джин, склонившись над дымящей чашкой рамена на кофейном столике. Он смотрит какой-то новый сериал про студентку колледжа, которая находит временной портал в эпоху Чосон в своей учебной библиотеке. В перерывах между пролистыванием и двойным кликаньем в телефоне Чонгук умудряется ухватить суть сюжета сериала. Он восхищается фотографиями из путешествий, когда Джин внезапно усмехается. — Эй, смотри-ка кто тут! — говорит он. И, прежде чем Чонгук увидит, он добавляет: — Наш давний приятель Сын-вон! Помнишь его? Чонгук поднимает взгляд, обнаруживая выставляющий в привлекательном свете крупный план Сын-вона, которого он не видел с того вечера в клубе несколько месяцев назад. Он одет в бледно-жёлтое худи под джинсовой курткой, его волосы чуть короче, уложенные в форме запятой. — О, ага, — мямлит Чонгук. — Готов поспорить на пятьдесят тысяч вон, что в конце всего эта девушка будет вместе с ним, — говорит Джин, всасывая ещё больше лапши. — Не с принцем Чосона? — Неа. Это очевидный выбор, — говорит Джин, махая Чонгуку палочками. — Его будут изображать в качестве романтической линии где-нибудь процентов семьдесят пять всего сериала, а этот парень, герой Сын-вона, будет её верным другом, пока она проходит через все испытания и невзгоды. Но потом — шокирующий поворот! — она осознает, что она была влюблена в него всё это время. — Ты ужасно самоуверенный. — Я смотрел много дорам. Ты в деле? — В чём? — Я о споре. Ты в теме? — Ну уж нет. Джин начинает хныкать, но быстро сдаётся, когда отвлекается на дораму. Чонгук делает вид, что смотрит что-то в телефоне, но продолжает посматривать сцены с Сын-воном. Ему кажется, что он делает это скрытно, но Джин явно замечает, потому что внезапно он снова начинает говорить о Сын-воне. — Знаешь, я видел его недавно, — говорит он. — На премьере Богома пару недель назад. Он подошёл поздороваться. — Он подмигивает и добавляет: — Правда приятный парень. Чонгук закатывает глаза и опять сосредоточивается на телефоне. — Класс. — Он спрашивал, был ли и ты там тоже. Кажется, расстроился, что там были только Тэ и я. — Мм, — отзывается Чонгук. Он уставился на фото с корги, пытаясь сфокусироваться на её прикольной коргишной заднице, но потом на экране опять появляется Сын-вон. Он с тоской присматривает за главной героиней, прижимая книгу к своей груди, его волосы развеваются на осеннем ветру. Чонгук не может не поглядывать на него. Джин это замечает и лыбится. — Ты должен ему написать. — Ты и пиши. — Конечно. Мне сказать ему, чтобы ждал от тебя звонка? — подмигивает Джин. — Пожалуйста, замолчи сейчас же. Посмеиваясь, Джин переключает внимание обратно на дораму. Это глупо, думает Чонгук, по стольким причинам. 1) Он отверг Сын-вона много месяцев назад. 2) Сын-вону это, вероятно, больше не интересно. 3) Джин скорее всего приврал, что Сын-вон спрашивал о нём на премьере. 4) Встречаться с кем-то в любом случае тяжело, и у него нет на это времени. 5) Недавно он целую неделю проспал в тэхёновой футболке. Но потом пиликает его телефон. В групповом чате Чимин выложил видео танцующего в клубе Хоби — который двигается в брейк-дансе под олдскульный рэп. Чонгук смотрит его с лёгкой улыбкой, но потом замечает, что на заднем плане видно Тэхёна. Он трогает какого-то мужчину за плечо и громко хохочет. Чонгук не узнаёт этого мужчину, но тот молодой и привлекательный — тёмно-каштановые волосы, яркая широкая улыбка, цепляющая глаз рубашка с бронзовым отливом. Кажется, будто в груди Чонгука рухнул якорь — процарапывая его насквозь, впиваясь в его бока, оседая в животе, вызывая тошноту. Он ненавидит этого мужчину. Он не знает, кто он такой, но он его ненавидит. Чонгук просматривает видео пять раз подряд, изучая все подробности взаимодействия между Тэхёном и этим загадочным мужчиной. Он хочет посмотреть его в шестой раз, но на него смотрит Джин, пробормотав: — Тебе обязательно это делать? Просто скажи, что тебе нравится танец, и дело с концом. — Хорошо, — говорит Чонгук. Он тыкает два раза по видео и добавляет сердечко. Мысль о том, чтобы сконструировать целое предложение, кажется непреодолимой. Несколько минут после этого он просто накручивает себя. Он смотрит в телевизор, но в своей голове он до сих пор видит Тэхёна и мужчину с каштановыми волосами. Улыбающегося. Смеющегося. Трогающего. Потом он мысленно осаждает себя. Потому что прошло почти пять месяцев. Пять грёбаных месяцев. Конечно же, Тэхён двигается дальше. Да и от чего? От нескольких поцелуев украдкой, в темноте? Блядь. Это только Чонгук такой жалкий. Только Чонгук не может представить себя с кем-то другим. Только Чонгук по-прежнему не спит ночью, думая о тех моментах, которые их связывали — тех моментах, которые теперь выжжены в его мозгу, как ярко-чёрные татуировки. Кто знает, когда Тэхён в последний раз думал о них? Не давая себе возможности передумать, Чонгук открывает телефон, нажимает «новое сообщение» и печатает имя Сын-вона. Затем, вместо того, чтобы несколько минут обдумывать слова, как он обычно делает, он набирает короткий текст и нажимает «отправить».

Чонгук Привет! Это Чон Чонгук

Он решает, что пройдёт какое-то время, прежде чем он получит ответ, но меньше чем через две минуты его телефон снова пиликает. Сын-вон Привет! Как дела?

Чонгук Просто смотрю «Красивую историю». Слышал про такую?

Сын-вон Ха! Я думал, ты не смотришь дорамы?

Чонгук Я нет. Вообще-то её смотрит Джин

Сын-вон Аа. Я так польщён, что ты написал мне, чтобы сказать, что ты не смотришь мой сериал

Чонгук Ты не староват, чтобы играть студента колледжа?

Сын-вон А ты не староват носить костюм морячка? Да, я иногда смотрю «Run». Моей сестре нравится

Чонгук Хаха. Всё по-честному

Сын-вон Плюс Ынджэ старше меня, а она звезда. Ей где-то 30

Чонгук Джин спорит, что в конце ты останешься с ней

Сын-вон Не участвуй в этом споре

Чонгук Рад это слышать

Сын-вон Ха! Как будто ты на самом деле будешь смотреть

Чонгук Возможно! Мне понравилось то, что я видел

Сын-вон Спасибо; -) На экране стоп-кадр Сын-вона с его партнёршей по фильму, Ынджэ. Изображение вокруг них подсвечивается, создавая некий эффект размытия, в то время как в динамиках раздаётся причудливый саундтрек, сигнализируя о завершении серии. Джин выключает телевизор и поднимается, чтобы убрать свою лапшу. Хотя Чонгук собирался закончить на этом переписку, он делает вдох и отправляет ещё одно сообщение. Отчасти это ложь — хорошо, это больше похоже на наглую ложь — но в настоящий момент ложь кажется необходимой.

Чонгук Сейчас я на более подходящей стадии

Сын-вон Что? Ох, подожди! Я помню Я сказал тебе написать, когда ты будешь на подходящей стадии, так? Чонгук чувствует, что задыхается и нервничает, и он разочарован. Ему не нравится, что он помнит их прошлый разговор лучше, чем Сын-вон. Теперь кажется, что ему не терпится, когда на самом деле ему просто… любопытно? Ну и ладно. Что сделано, то сделано.

Чонгук Точно

Сын-вон Ну и?

Чонгук Ну и что?

Сын-вон Так ты собираешься пригласить меня куда-нибудь или что? ; -) Блядь. Это действительно происходит. Теперь обратного пути нет. Хотя он и знал, что это произойдёт, сам завёл разговор в эту сторону, он всё же чувствует себя не готовым. Поэтому он просто делает то, что кажется необходимым, ставит точку над «i», потому что уже написал палочку.

Чонгук Не хотел бы ты со мной поужинать? Может, в эти выходные?

Сын-вон С удовольствием

———

Вместо того, чтобы выбрать самый ультрамодный ресторан в городе, Чонгук и Сын-вон договариваются поужинать в скромной закусочной на окраине Сеула. Там полупусто, когда они приезжают, и почти пусто, когда уезжают — идеально для двух хорошо известных лиц на первом свидании. Они садятся в дальнем углу, вдали от любопытных глаз, и едят токпокки в больших чашках. С самого начала Сын-вон полон энтузиазма, у него горят глаза. Он делится забавными историями со съёмок «Красивой истории», что осталось за кадром. Он рассказывает Чонгуку о своей бабуле, которая, как он утверждает, готовит лучшее токпокки в Корее. Он задаёт много вопросов и внимательно слушает ответы, задавая уточняющие вопросы, да такие вдумчивые, что Чонгук говорит ему, что он должен рассмотреть роль ведущего ток-шоу в качестве второй карьеры. Это заставляет Сын-вона рассмеяться — таким неожиданно мальчишеским смехом, который Чонгук помнит с того вечера, когда они познакомились в клубе много месяцев назад. Странно, насколько нормально это всё ощущается. Чонгук постоянно ожидает, что ему не понравится Сын-вон, и он чувствует, как его мозг выискивает то, что можно в нём покритиковать, но он просто, ну — он чертовски милый. И выглядит он на самом деле охрененно хорошо в этих джинсах и бомбере. И ему явно по-прежнему нравится Чонгук, что одновременно и успокаивает, и как будто волнует. Чонгук забыл, как это приятно — нравиться кому-то новому, кто осязаем, и реален, и не ослеплён его известностью. Это мило. Это действительно так мило, что на протяжении всего ужина он ни разу не вспоминает о Тэхёне. И только когда они оказываются в безопасности затемнённых стёкол чонгуковой машины, в его сознании мелькает образ Тэхёна. Машина стоит на парковке жилого комплекса Сын-вона — где-то вдали, подальше от охраны, чтобы они могли пожелать друг другу спокойной ночи наедине. — Я хорошо провёл сегодня время, — говорит Чонгук. Это правда, но это также звучит настолько заученно, как будто он актёр, играющий парня на свидании. — Да? — улыбается Сын-вон. — Я тоже. — Поэтому, то есть, если ты захочешь встретиться ещё — я был бы не против. Улыбка расползается шире. — Хорошо, класс. Может, мы могли бы пойти на пешую прогулку, о которой я упоминал раньше? Это довольно далеко от города, так что там тихо. Чонгук знает, что он имеет в виду, когда он говорит тихо — ни папарацци, ни туристов, ни сумасшедших фанатов. — Да, — говорит он. — Было бы здорово. — Хорошо. Ну, эмм, тогда я напишу тебе? — Звучит неплохо. Воздух кажется густым. Сын-вон поджимает губы, увлажняя их. Чонгук терзает свой мозг, чтобы сказать что-нибудь ещё. Вдалеке сигналит машина — неожиданно громко, так что они оба подскакивают. Сын-вон улыбается Чонгуку, словно они замешаны в какой-то шутке, но Чонгук не может сделать того же в ответ, потому что теперь чувствует напряжение. Он сидит лицом к рулю, постукивая по нему костяшками пальцев. Он знает, что Сын-вон его ждёт. В конце концов они уже выяснили, что им понравился ужин, они договорились на второе свидание, и раньше они уже целовались — даже если это было много месяцев назад. Сын-вон смотрит на него с надеждой, приглашая его, ожидая, когда Чонгук повернётся к нему. Это неизбежно, думает Чонгук. Поэтому он делает вдох, поворачивается и быстро подаётся вперёд, закрывая глаза. Чуть поздновато он осознаёт, что не рассчитал как расстояние, так и расположение Сын-вона, оставив его ждать неловкие несколько секунд. В тишине машины он слышит, как легко посмеивается Сын-вон, как будто тот очарован наивным промахом Чонгука, а потом он чувствует прикосновение губ к его губам. Это лишь лёгкое нажатие, некое одобрение. Потом он чувствует, как одна ладонь Сын-вона подхватывает его челюсть, и его рот добивается, чтобы губы Чонгука разомкнулись. Его вторая рука опускается Чонгуку на бедро, нежно поглаживая, в то время как его язык скользит сквозь губы. Какое-то время Чонгук просто позволяет языку Сын-вона дразнить и изучать, но потом понимает, что он тоже должен последовать его примеру. Так он и делает, осторожно толкаясь языком Сын-вону в рот. И он хорош, этот поцелуй. Сам процесс. Правда. Но Чонгук не может в нём раствориться. Он ощущает себя в полном сознании, и он обнаруживает, что думает о всех этих перемещениях: как их языки скользят друг по другу, об углах их раскрытых ртов, о воздухе, входящем и выходящем из их ноздрей. И он обнаруживает, что прислушивается, слегка испуганно, к тихим стонам и вздохам Сын-вона и к влажным звукам, которые издают их губы, встречаясь и расходясь. Он думает, это то, что было слышно, когда они с Тэхёном целовались? Руки Тэхёна тоже так двигались? Его губы тоже так ощущались? Тэхён задумывался о механике их поцелуев так же, как и Чонгук сейчас, или он в них растворялся? Когда рука Сын-вона плавно движется в направлении внутренней стороны чонгукова бедра, Чонгук прослеживает движение, как будто с измерительной линейкой. И он рад, осознаёт он, тому факту, что они ограничены машиной. Из-за положения их сидений и коробки передач у них нет возможности прижаться друг к другу, как могло бы быть в другом случае. Вместо этого Сын-вона благополучно сдерживает его собственное сиденье. Только его руки могут блуждать — всё так же настойчиво гладить Чонгука по бедру, иногда почёсывать шею сзади, пробегать по волосам. Когда они наконец отстраняются, Сын-вон блаженно улыбается. В ответ Чонгук выдавливает (лёгкую, нервную) улыбку. — Я весь вечер хотел это сделать, — говорит Сын-вон. — Да? — Чонгук чешет ухо, отводя глаза. — Да, — говорит Сын-вон, и он наклоняется, оставляя ещё поцелуй в уголке губ Чонгука. — Спасибо, что позвал меня на ужин, Чонгук. — Тебе тоже, — машинально говорит Чонгук, а затем мотает головой. — Прости. Я имел в виду, спасибо, что пришёл. И я — ну, хорошей ночи тебе. — Тебе тоже. Спокойной ночи. — И потом, как будто не может удержаться, Сын-вон снова целует Чонгука — нежно, сладко, неожиданно лизнув языком — перед тем, как открыть дверь и выскользнуть, повторив «Спокойной ночи». Отходя, он машет, и Чонгук машет ему в ответ. Когда Чонгук приезжает обратно в общежитие, в гостиной Тэхён учит Юнги играть в видеоигру. Хотя они явно увлечены, они быстро здороваются и спрашивают, хороший ли был ресторан. — Ага, хороший, — говорит Чонгук, устремляясь в кухню, чтобы взять воду, прежде чем изолироваться в своей спальне. Но в последнюю секунду он решает прихватить ещё и пачку медовых чипсов, и именно тогда Тэхён забредает на кухню. — Сколько ещё осталось забить голов? — спрашивает он. — Эмм, я не уверен. У Чонгука горят щёки. Он думает, наверно, они красные. Он даже не уверен, знает ли Тэхён, что он ходил на свидание, но всё равно у него такое ощущение, что живот скручивает от кислоты. Прежде чем Тэхён сможет сказать что-то ещё, Чонгук уносится в свою спальню. Он забыл свой стакан с водой, но уже слишком поздно, решает он. Сейчас этим необходимо пожертвовать во имя его душевного равновесия.

———

Он не говорит остальным мемберам ничего конкретного или официального, однако они знают, что он «зависает» с Сын-воном. Возникают лёгкие подколы и незаметные подмигивания — так же, как и не-такие-лёгкие подколы и не-такие-уж-незаметные подмигивания от Джина, который явно хочет, чтобы эти отношения развивались, чтобы он мог претендовать на звание сводника. Хотя подшучивание приносит Чонгуку небольшой дискомфорт, на самом деле он возражает только тогда, когда в комнате находится Тэхён. Как в один из вечеров, через несколько дней после его первого свидания с Сын-воном, когда Чонгук складывает грязную чашку в посудомоечную машину, на кухню заходит Тэхён, чтобы взять газировку из холодильника. — Тебя требует Джин, — говорит он, проходя мимо. — Он сказал, что начался твой любимый сериал. Чонгук прищуривается, включая посудомоечную машину. — Любимый сериал? Но у меня нет — — Чонгуки! — Джин вбегает в комнату. — Иди сюда, иди сюда. Я только что включил твою непревзойдённую, родную и близкую, самую любимую дораму. — Дораму? Но… — Внезапно Чонгук выдыхает, потому что Джин его хватает за бёдра, закидывая на плечо и утаскивая его с кухни. Если бы он хотел выкрутиться, он бы смог, но он так сбит с толку, так потерялся в мыслях — моя любимая дорама? — что он позволяет Джину утащить себя. Как только они доходят до гостиной, он хлопает Джина по лопаткам и говорит: — Не надорви спину, старик. Не обращая на него внимания, Джин скидывает его через спину на диван так, что он приземляется, отскакивая от подушек. — Видишь? — радостно говорит он, указывая на экран. — Твой любимчик. И как только Чонгук смотрит в телевизор, на экране появляется лицо Сын-вона. Это вступительные титры «Красивой истории». Ветерок раздувает волосы Сын-вона, а рядом с его улыбкой появляется его имя, написанное красивым белым шрифтом. Чонгук громко вздыхает. — Хён — Склоняясь над спинкой дивана, Джин пытается пощекотать подмышки Чонгука, но тот увёртывается. — Но это твой любимый, Куки — твой любимый! Естественно, тогда же заходит Тэхён. Он садится на другой диван и переводит взгляд с них на телевизор. — Что это за сериал? — непринуждённо спрашивает он, щелчком открывая свою газировку. — Я не знал, что ты смотришь сериалы, не говоря уже о том, что у тебя есть любимый. — Это не мой люби- — Это всего лишь самый горячий на сегодня сериал на телевидении, — перебивает Джин, сияя. — Самый горячий сериал с самым горячим актёрским составом. «Красивая история». Будучи в замешательстве, Тэхён делает глоток газировки и удобно устраивается на диване. — О чём он? — Ну. В современном Сеуле, — с налётом драматичности произносит Джин, — юная студентка колледжа обнаруживает способ путешествовать назад во времени… — Когда Чонгук делает попытку встать с дивана, Джин хватает его за руку и тянет обратно вниз. — … в эпоху Чосона! С помощью прекрасного студента-выпускника она перескакивает туда-сюда во времени, что вызывает целую цепочку волнующих и романтических событий. — Никогда не слышал о таком, — говорит Тэхён. Он хмурит брови, глядя на Чонгука, определённо в замешательстве от его дискомфорта. — Но звучит вполне хорошо. Одетый в огромные очки, зажимая стопку библиотечных книг, на экране снова появляется Сын-вон. — Ай, ай! — присвистывает Джин. — Кто этот сексуальный библиотекарь? — Чонгук пытается снова встать, но Джин хватает его за пояс и опять тянет обратно, открывая его боксеры и хихикая, когда Чонгук выворачивается, чтобы вернуть на место свои штаны. — Это тот студент-выпускник? — спрашивает Тэхён, явно не узнавая Сын-вона. Прежде чем Джин может ответить, заходит Намджун и опирается на спинку дивана. — Тебе не странно видеть своего бойфренда по телевизору? — спрашивает он. — Должно быть, как-то странно. — Просто… — Чонгук снова пытается вырваться, но Джин удерживает его. Жар поднимается ему до щёк. — Мы не… Он мне не бойфренд. Было всего одно свидание. — Уупс. Извини, — говорит Намджун. — При том, как об этом говорит Джин, я думал, должно было быть дольше. — Нет, только одно свидание. Взгляд Чонгука перескакивает на Тэхёна — быстрый, как колибри, нервный, как ничто иное, с надеждой на какой-либо знак. Чувствует ли он огорчение? Предательство? Ревность? Невозможно сказать. Тэхён отличается непроницаемыми, невозмутимыми выражениями лица. Лицо его бесстрастное, когда он делает очередной глоток газировки, сосредотачиваясь на телевизоре. Может, ему и правда всё равно, думает Чонгук. — Одно грёбаное волшебное свидание, — говорит Джин. — И кто подсказал тебе написать ему, Чонгуки? Кто этот гений, который за всем этим стоял? — Пожалуйста, просто будь адекватным, — стонет Чонгук, — или я больше никогда не буду тебя слушать. — Тебе больше не придётся — по крайней мере что касается романов. Потому что ты женишься на Сын-воне, и у вас будут детишки, и — О! Может, мы могли бы записать песню для его следующего проекта. Как мы делали для «Хварана». Было весело — так ведь, Тэ? — Ммхм, — отвечает Тэхён, взглядом прикованный к экрану телевизора. Сейчас в дораме герои переместились назад во времени, так что они разодеты в традиционную одежду эпохи Чосон. Главная героиня вышагивает в милом зелёно-голубом ханбоке, разговаривая с кем-то, кто прячется за дверью. — Ты скучаешь по историческим костюмам? — спрашивает Тэхёна Намджун. — Ага, иногда. — Тэхён почёсывает шею сзади. — Они были такие красивые. Хорошо получалось вживаться в персонажа. На экран возвращается Сын-вон, медленно кружась, демонстрируя своё искусно выделанное пальто турумаги. Это первый раз, когда его персонаж переносится в прошлое — и поэтому это его первый раз в одежде эпохи Чосон. Персонаж Ынджэ наблюдает за ним, заворожённая на мгновение, и тут вступает саундтрек. Затем она мотает головой, стряхивая с себя это ощущение, и помогает ему найти подходящую шляпу. Джин хлопает Чонгука по бедру. — Вау. Вот это огонь. Я прав, Джейкей? С таким же бесстрастным лицом Тэхён оглядывает его. Чонгук весь словно взрывной пучок нервов. Вскакивая с дивана он обрушивается на Джина с тумаками — возможно, чуть более сильными, чем уместно, судя по писклявым воплям Джина. По большей части он просто пытается спрятать своё лицо, которое сейчас, он уверен, красное, как гранат. Он колотит Джина по рукам, потом по животу, а потом он хватает подушку и втирает её Джину в лицо. Хотя это немного и помогает, чуть подавляет волнение, которое вибрирует в нём, как электрическое напряжение, этого недостаточно. Он больше не может спокойно сидеть. Он не может рисковать, пытаясь. Он сойдёт с ума. Только не при Тэхёне, сидящем в другом конце комнаты, наблюдающем за ним так тихо, так безучастно. Так невообразимо загадочно. Внезапно он перелезает через спинку дивана (так как это почему-то кажется быстрее, чем обойти его). Ни с кем не прощаясь, игнорируя просьбы Джина — «Вернись обратно, Чонгук! Ты обязан посмотреть хотя бы одну серию! Хён приказывает!» — он изолируется в своей спальне. Главная песня «Красивой истории» грохочет по общежитию.

———

Сын-вон прав насчёт пешей прогулки. По пути наверх им встречается три человека: женщина средних лет с золотистым ретривером и пожилая пара, бредущие вдвоём, рука в руке. И, несмотря на относительную уединенность, Чонгук рад, что Сын-вон сразу даёт понять, что он того же мнения по поводу выражения привязанности на людях: то есть, таковых никогда не должно быть, даже если они вполне уверены, что вокруг никого нет. Большую часть трека Чонгук подсознательно идёт чуть впереди Сын-вона, наслаждаясь тренировкой для ног и тем фактом, что утром у него всё будет слегка болеть. На вершине тропы, на склоне горы, выходящем на пышную лужайку, они достают обед, который подготовил Сын-вон: кимпаб, обжаренные креветки, кимчи, груши и рисовое вино. Еда вкуснейшая, вино восхитительное, и они смешат друг друга, имитируя печально известную отвратительную рекламу соевого соуса. На обратном пути вниз Сын-вон держится рядом с Чонгуком так, чтобы их руки случайно соприкасались. Когда они приехали на парковку несколько часов назад, Чонгук удивился, почему Сын-вон поставил свой внедорожник почти у края, напротив выступа, но теперь он понимает. Они забираются назад, и Сын-вон оставляет заднее стекло открытым, чтобы они могли смотреть на долину — вид не такой захватывающий, как на вершине тропы, но всё равно живописный. Чонгук устраивается у края, локтями цепляясь за стенку. — Так красиво, — вздыхает он. — Я не знаю, почему я никогда не приезжал сюда. — Рад, что тебе нравится, — говорит Сын-вон, улыбаясь. Он хватает Чонгука за край футболки. — Может, ты уже заберёшься сюда? — Что? — Иди сюда. Чонгук садится на задницу и двигается назад, пока не усаживается рядом с Сын-воном. — Что? — снова спрашивает он. — Ты и правда милый — ты знал об этом? — бормочет Сын-вон, легко вытягивая волосы за ушами Чонгука. — А ещё я потный, — говорит Чонгук. — Ты знал об этом? — Мне всё равно. — Ты уверен? Потому что я — — Ты не против, если я… — перебивает Сын-вон, укладывая ладони на бёдра Чонгука. Потом он перекидывает одну ногу так, что он сидит на Чонгуке верхом — и всё же его пах на приличном расстоянии от паха Чонгука. — Так нормально? — Да, — выдыхает Чонгук. Когда Сын-вон обхватывает его плечи, Чонгук очень осторожно кладёт руки Сын-вону на бёдра. — Я шёл за тобой три часа. Думаешь, меня волнует то, что ты потный? — спрашивает Сын-вон, улыбаясь, проводя руками по бицепсам Чонгука. — Я слишком быстро шёл? Ты мог бы пойти вперёд. — Нет, я… Ты думаешь, я хотел вести? Если бы я не шёл сзади, я не смотрел бы на твою задницу всю дорогу наверх — не смог бы таращиться на эти абсурдные бёдра. — Сын-вон укладывает ладони на бёдра Чонгука, проводит вверх-вниз, сжимает над коленями, пока Чонгук не извивается, улыбаясь. Потом он склоняется вперёд, крепко прижимаясь губами к губам Чонгука. У поцелуя вкус кимпаба, и когда Сын-вон отстраняется, то зубами оттягивает нижнюю губу Чонгука. — Боже, мне до зуда хотелось тебя потрогать, — бормочет он. — Всё время. Даже почти дотронулся, один раз, но не хотел скандала от той пожилой пары. — Я просто думал, что ты медленно ходишь, — признаётся Чонгук. — Чёрт, нет. Я постоянно хожу. Мне просто понравился вид. — Его руки обвивают чонгукову шею, притягивая его в очередной поцелуй. Чуть более долгий в этот раз. Тёплый и влажный. — К тому же, ты, похоже, такой тип парней, который хочет быть лучшим, когда речь идёт о спорте. Решил, что лучше мне не стоять у тебя на пути. Чонгук усмехается. — Не притворяйся, что ты просто позволил мне победить. — Победить? — Сын-вон лыбится. — Для тебя это было соревнование? — Я мог бы выиграть у тебя. Могу хоть сейчас, — говорит Чонгук и двигает ногами, как будто хочет встать, из-за чего Сын-вон едва не падает с его коленей. — Я даже не устал. Какая-то часть его по-настоящему хочет это сделать — вскочить, выбраться из внедорожника, бежать обратно в эту гору. Однако руки Сын-вона крепко лежат у Чонгука на плечах, а его зад приятной тяжестью у него на коленях. Они соприкасаются лбами. — Шшш, — шепчет Сын-вон. — Прямо сейчас я лучше бы занялся другими делами. Сначала Сын-вон целует его верхнюю губу — всего лишь слегка чмокая. Потом он целует в оба уголка чонгуковых губ. После этого он целует подбородок Чонгука, носом проводя по его губам. Только потом, когда Чонгук слегка тянется за его губами, только тогда он позволяет их губам соприкоснуться. Думая об этом позже, Чонгук признает, что Сын-вон отлично целуется. Он знает, как подразнить, как усилить напряжение. Он смешивает лёгкие чмоканья с более продолжительными, затяжными поцелуями. Его язык, похоже, знает абсолютно точно, куда двигаться, а его руки мягко исследуют: плечи Чонгука, его руки, его шею. Они скользят ему по волосам, следуют по ключицам, мнут мышцы в верхней части его спины. Чонгук знает, он, должно быть, кажется очень неопытным (или очень сомневающимся) по сравнению с ним, но Сын-вон, похоже, не возражает. И в этот раз всё проще. Сначала Чонгук опять думает о механике поцелуя, но вскоре он обнаруживает, что тает в нём. Прежде чем он это осознает, он думает только о том, какими мягкими кажутся губы Сын-вона, и как близко Сын-вон сидит к полувставшему члену Чонгука. Он тихо стонет, когда губы Сын-вона перемещаются вниз, к его шее. Но потом за окном пролетает птица, и Чонгук подскакивает. — Чёрт! — Он шумно выдыхает и признаётся: — На секунду я подумал, что это какой-то человек. Всё так же сидя у него на коленях, Сын-вон улыбается ему. — Неа. Не переживай. — Я не переживаю, я просто… Не обращай внимания. — Может, хочешь вернуться ко мне? — тихо спрашивает Сын-вон. — Оу, — мямлит Чонгук, теперь уже широко открыв глаза. — Нет. Нет, всё хорошо. Я в порядке, правда. — Хорошо. — Сын-вон целует Чонгука в нос. — Но эмм… — Чонгук знает, что должен это сказать. Он думал об этом всё утро, пытаясь решить, как донести эту необходимую информацию таким образом, чтобы он не выглядел совсем уж зелёным или скромным. Он мог бы попытаться обрисовать это как забавный эксперимент или что-то такое, как способ повернуть время вспять и представить, что они снова подростки, но вместо этого он говорит просто: — Мы можем не торопиться? Он боится, что Сын-вон будет задавать уточняющие вопросы, сбитый с толку тем, что именно он имел в виду, или что он выставит это шуткой, но вместо этого он говорит: — Конечно. Мы можем двигаться настолько медленно, насколько тебе хочется. Они снова целуются, и Чонгук старается сделать это хорошо. — Это нормально? — спрашивает он между поцелуями. — Ты не возражаешь? — Конечно, нет. — Сын-вон обводит край ушной раковины Чонгука. — Почему бы тебе с этого момента не взять всё в свои руки? Я в прямом смысле готов на что угодно, так что давай, если ты хочешь — или не хочешь. С невозмутимым лицом Чонгук спрашивает: — Так значит, если я захотел бы, чтобы ты трахнул мою подмышку, это было бы нормально? — Абсолютно. В итоге они вытягиваются в задней части внедорожника — вытягиваются, насколько это возможно. Сначала оперевшись на локти, переплетаясь ногами, медленно целуясь. Иногда Чонгук берёт инициативу в свои руки, нависая над Сын-воном. В другие моменты Сын-вон склоняется над Чонгуком. В конце концов Чонгук делает так, что они прижимаются друг к другу пахом — слегка, потом сильно, — и он слышит низкий стон удовлетворения Сын-вона — или облегчения, восторга, чего-то подобного. Чонгуку тоже приятно, по большей части. Это приятно, если он держит глаза закрытыми, просто сосредотачиваясь на лёгком трении, мягком удовольствии. Но он не может удержать полёт мысли. Он думает о том, насколько это приятно — быть открытым с кем-то, кому он нравится, слышать, что этот внимательный и привлекательный мужчина без всякого стеснения признаёт, что он без ума от Чонгука. Он обнаруживает, что думает, каково это было бы с Тэхёном. Если бы им не приходилось скрываться, тонуть в этом чувстве стыда. Он представляет, как Тэхён объявляет, что он таращился на задницу Чонгука, представляет, как Тэхён шутит про подмышку, представляет, как Тэхён с радостью седлает его в задней части внедорожника. Мысль о том, что с Тэхёном могло бы быть так же, похожа на облако, лёгкая и несвязная. Она проплывает мимо. А когда он открывает глаза, её уже нет.