Особое блюдо для тебя

      Первое, что почувствовал Кэйа – это мягкость подушки и родной позабытый запах. Аромат свежей выпечки, древесины, винограда и одуванчиков. Этот запах он ощущал всегда в детстве по пробуждению на винокурне. А подушки здесь всё такие же мягкие, что не хотелось поднимать головы.       Открыв глаза, он попытался сморгнуть призраков прошлого с сетчатки. Обеспокоенное лицо Аделинды и строгое выражение лица мастера Крепуса никак не хотели исчезать. Даже с закрытыми глазами он продолжал ощущать их присутствие. Теперь ещё ко всему прочему присоединились слуховые галлюцинации.       – Мастер Кэйа, как вы себя чувствуете? – голос Аделинды полон заботы и тревоги. Он так скучал по нему.       – Ужасно. Так всё болит. Можно мне ещё поспать? – пожаловался Кэйа горничной.       Она всегда любила его баловать. Лишние полчаса сна, лишний блинчик на тарелке, лишняя сказка перед сном. Она скрывала его маленькие шалости, обрабатывала содранные локти и коленки после них. Когда он подрос, то покрывала его ночные вылазки в город и оправдывала похмелье после них внезапной болезнью. Может и сейчас она уговорит мастера Крепуса, что Кэйа болен и ему надо отдохнуть побольше?       – О, больше не строишь из себя отважного рыцаря? – прозвучал рядом знакомый голос.       – Мастер Дилюк, ну что вы! – упрекнула того горничная.       Кэйа опять распахнул глаза. На лице Аделинды виднелась паутинка морщинок около глаз, а носогубные складки стали глубже. Главная горничная уже не так молода. Перепутать Дилюка с мастером Крепусом было даже стыдно. Те на самом деле были не так уж и похожи. Разные черты лица, отсутствия даже легкой щетины на лице, другой разрез глаз и оттенок. Да и отец его был выше и более широкоплеч, когда сын даже во взрослом возрасте оставался более утончённым.       – Да шучу я, шучу, – успокоил главную горничную Альберих. – Всё в порядке, я встаю.       На самом деле всё не было в порядке. Чувствовал Кэйа себя действительно неважно. Всё болело, рука напоминала о ранении тупой болью при движении, в теле ощущалась слабость. Но показывать своё состояние перед постаревшей Аделиндой и Дилюком (перед ним особенно) не хотелось.       Убрав одеяло, которым его накрыли, Кэйа обнаружил, что его успели переодеть в чистую и просторную одежду. Повреждённая рука была перебинтована и очевидно, что обработана. Необходимо потом поблагодарить Аделинду. Но сейчас Альбериха волновала одна деталь: он не помнил, как попал на винокурню. Последнее воспоминание как он подлетает на планере к виноградникам и крики сзади.       – А как я сюда добрался? – улыбаясь и почесывая затылок, решил спросить Кэйа.       – Не помнишь, да? – поинтересовался Дилюк. – Это не удивительно. Свалился с планера прямо на виноградник. Дуракам везёт, поэтому обошлось без новых травм, да и высота была небольшая. Мало того, что сломал хороший куст и планер, так ещё одежду всю измарал виноградным соком. Паймон поверила, что это кровь, и так раскричалась, что работники винокурни тут же сбежались и дотащили тебя сюда.       – Ясно. Ну, наверное, мне стоит извиниться?       – Извиняйся перед Аделиндой, которая всю ночь не отходила от кровати, и перед сломанным кустом винограда, – ответил Дилюк.       – Ох, – только растерянно промолвил Кэйа и смущенно посмотрел на главную горничную.       – Не смейте передо мной извиняться, – тут же запротестовала женщина. – Я так за вас переживала и так давно вас не видела, мастер Кэйа. Я рада вас видеть, хоть и при таких обстоятельствах. Вы, наверное, проголодались? Я принесу вам поесть.       – Не стоит так меня называть, – произнёс Альберих. – Я сам могу поесть. Доберусь до города и там поем. Спасибо за заботу, Аделинда. За всё спасибо. Извини, что заставил тебя не спать, – Кэйа поднялся с кровати, старясь не показывать слабость. – Где моя одежда?       – Да что вы такое говорите! Мастер Дилюк, пожалуйста, скажите ему! – воскликнула горничная.       Альберих непонимающе посмотрел на Рагнвиндра. Тот поспешил отвести взгляд и начал заинтересованно разглядывать занавески на окнах. Отвечать что-либо он явно не спешил.       – Прекратите уже это! – встрепенулась женщина. – Сколько можно жить старыми обидами. Будьте уже наконец взрослыми. Мастер Дилюк… Мастер Кэйа…       Голос Аделинды надорвался. Она извинилась и поспешила выйти из комнаты. С её уходом повисла тишина, в воздухе стояла недосказанность. Кэйа неловко теребил край длинной рубашки, разглядывая бинты на руке. Дилюк продолжал прожигать взглядом занавески. Они действительно находились в опасном положении.       – Я пойду, – решил напомнить о себе капитан. – Только можно получить обратно мои вещи?       – Твоя одежда ещё сушится, – ответил Дилюк.       – Ох, неловко. Могу и в мокрой дойти, может Архонт подсобит тёплым ветерком, – отшутился Кэйа.       – Оставайся, – произнёс негромко Дилюк.       – Что? – спросил Кэйа.       – Что слышал. Упрашивать не буду, – Рагнвиндр наконец повернулся к собеседнику.       – Это… даже не знаю, – замялся Альберих. – Ну, хорошо.       Им обоим было неловко. Да, они иногда общались, иногда даже не по делу. Но их общение происходило на более нейтральной территории в естественной обстановке. В таверне каждому было комфортно. Дилюк – бармен, а Кэйа – посетитель. На улицах города. Дилюк – мрачный владелец крупнейшего бизнеса, Кэйа – беззаботный житель города. За стенами Мондштадта. Дилюк – защитник и Полуночный герой, Кэйа – капитан кавалерии и ненавистный рыцарь. Но здесь, в этом месте, где столько общих воспоминаний, сложно спрятаться за привычными масками и ролями. Кто здесь они друг другу?       На мгновение их взгляды пересеклись. В глазах можно прочитать многое: ложь, радость, любовь, обиду, надежду. Глаза выдают человека, поэтому так тяжело врать, смотря в глаза. Они искусные лжецы, но почему так сложно выдержать прямой взгляд?       – Если хочешь есть, то попроси у прислуги снизу, – отводя взгляд, сказал Дилюк.       – Да, спасибо, – разглядывая расправленную постель, ответил Кэйа. – А где наши странствующие друзья? – поинтересовался он следом.       – Когда я их успокоил, что с тобой всё в порядке, они отбыли с утра пораньше. Что-то про эту Лунную охоту и Ли Юэ. Идиотские праздники.       – Когда-то ты любил подобные праздники, – грустно улыбнулся капитан.       – Когда-то… – тихо повторил Рагнвиндр, направляясь из комнаты.       Дверь закрылась за спиной хозяина винокурни, оставляя Кэйю наедине с мыслями. Но думать особо не хотелось, от этих мыслей становилось лишь тяжелее. Лишние вопросы возникали в сознании. Непонятные переживания сжимали сердце, от которых появлялась грустная улыбка на губах.       Урчание живота так кстати напомнило о физиологических потребностях. Интересно, что там на завтрак?