Зажги ночь

      Гарри встает из-за стола с неохотным вздохом. Он снимает Кена с плеча Джорджа, хватает свое пальто с вешалки и останавливается, наблюдая, как Молли вытаскивает из духовки огромный поднос с дымящимися пудингами. Он уже наелся ростбифом и овощами, но от запаха сахара, масла и лимонов у него снова текут слюнки.       — Мне нужно идти, — говорит он главным образом себе.       Все сидящие за столом смотрят на него с одинаковым растерянно-печальным выражением лица.       — Но это колодезный пудинг , — протестует Артур.       — Я знаю, — говорит Гарри. — Но мне нужно попасть в Кардифф, а фестиваль открывается в пять, и мы все должны быть там очень рано, потому что приедет министр и…       — Но это лучший десерт, дядя Гарри! — прерывает его Камилла, заставляя Молли улыбнуться.       — О-о? Я думала, ты говорила, что мой ile flottante был лучшим десертом, — поддразнивает Флер.       Камилла бросает панические взгляды то на мать, то на бабушку, пока Роза не наклоняется и не шепчет ей на ухо.       — Ile flottante — лучший французский десерт, — сообщает она беззаботно, как будто сама пришла к такому выводу, — а колодезный пудинг — лучший английский.       — Очень дипломатично с твоей стороны, Камилла, — говорит Перси, зарабатывая себе немного смущенный хмурый взгляд, а затем улыбку, когда Роза снова наклоняется, чтобы помочь.       — Говорят, снова пойдет снег, Гарри, — говорит Артур, как будто этот факт имеет какое-то отношение к вопросу о том, следует ли разрешать людям пропускать десерт.       — Мне не нравится мысль о том, что ты будешь стоять снаружи всю ночь без нормальной еды, — замечает Молли, хватая его за плечо так, что Гарри кажется, будто его оценивают на прочность.       — Мам, он собирается на фестиваль еды, — указывает Джинни. — Он не будет голодать.       Молли хмурится.       — Джинни, это валлийская еда. Ты же знаешь, они едят морские водоросли.       — Правильно, мам, — невозмутимо отвечает Джордж. — Одни водоросли. Просто готовят их по-разному. Бургеры из морских водорослей, оладьи из морских водорослей, суп из морских водорослей…       — Как ты думаешь, Гленда сделала водоросли на палочке? — спрашивает Гермиона, а затем, потому что ничего не может с собой поделать, добавляет: — Я просто хочу отметить, что это называется лавровый хлеб.       — Ты вот шутишь, Гермиона, а она, вероятно, так и приготовила, — говорит Гарри, уже представляя себе ужас Драко.       — Пока вы разговариваете, — говорит Молли, уперев руки в бока, — Гарри, ты мог бы уже съесть свой пудинг и уйти.       Гарри секунду или две выдерживает ее строгий взгляд, а затем капитулирует, снова садится и без лишних слов принимает креманку десерта.       — Итак, как продвигаются свидания? — спрашивает Джордж, но рот Гарри полон восхитительного лимонного пудинга, и все, что он может сделать, это пожать плечами.       — Дай человеку поесть, Джордж, — упрекает Артур. — Он может рассказать нам все об этом на следующей неделе. Я делаю spotted dick и шоколадный заварной крем для вечеринки.       — Это не смешно, — говорит Молли, наконец-то садясь со своей порцией десерта и понимая, что по крайней мере трое ее взрослых детей хихикают и подталкивают друг друга локтями.       — Немного, — признает Артур. — Но все равно будет приятно на вкус.       Хихиканье только усиливается, и Гарри решает очень крепко сосредоточиться на пудинге, который, похоже, содержит целый, хотя и крошечный, запеченный лимон. Он очень маленький и очень лимонный, и в идее вкусного spotted dick Артура нет ничего смешного. Ничего.       Когда креманка наконец становится чистой, Гарри позволяют уйти. Он обнимает Молли и делает вид, что не слышит, как она суетится по поводу «такого долгого пути до точки аппарации, Гарри», потому что по опыту знает, что ничто из того, что он говорит, не успокоит ее волнения. Вокруг полно людей, которые могут ее отвлечь, и скоро она будет разогревать свой самый огромный чайник для послеобеденного чаепития, мысль о котором вызывает у Гарри укол сожаления, когда они вместе с Кеном отправляются в Кардифф.       — Пойдем поищем чего-нибудь горячего, окей? — говорит он Кену, который хватает его за кончик пальца и крепко сжимает.       Гарри осматривает большой двор, замечая фургон Гленды в одном углу, зажатый между волшебной палаткой Джима и Лорны и ларьком, где две молодые женщины расставляют подносы с яркими сладостями и покрывают их слоями защитной магии. Многие другие владельцы прилавков все еще выставляют свой товар, но каждый прилавок, трейлер и фургон украшен мерцающими огнями, придающими дворику вид праздничной уютной пещеры. В центре благоухающая ель, украшенная мишурой, безделушками и еще большим количеством огней. На самом верху на почетном месте вращающаяся серебряная звезда, а Селвин смотрит на нее и скручивает измерительную ленту. Качает головой.       Забавляясь, Гарри ныряет за ним, когда тот убирает ленту, и ворчит себе под нос. Ветер проносится по двору, пока Гарри шагает, унося чистый аромат вечнозеленых растений и смешивая его с восхитительным набором ароматов еды, пока Гарри не чувствует запах Рождества повсюду, и его сердце подпрыгивает от обещания праздника.       — Ты как раз вовремя, — говорит Драко. — Министр будет здесь с минуты на минуту.       Гарри делает осторожный вдох и оборачивается. Драко весь в черном, в своем лучшем пальто, застегнутом поверх идеально отглаженных брюк и безупречного черного джемпера. Его волосы почти слишком аккуратно причесаны, и Гарри хочет их взъерошить, но он держит руки при себе, одну засунутой в карман, а другую крепко держащей чемодан.       — Ты выглядишь так, словно собрался на похороны, — говорит он, и у него пересыхает в горле.       Драко выгибает бровь.       — А ты, как я часто повторяю, последнее слово стиля.       Гарри удается улыбнуться.       — Так и есть.       — Вообще-то, — говорит Драко, подходя ближе и теребя свой шарф, — тут есть тонкая полоска, смотри. Пожалуйста, скажи мне, что ты бы не надел вещь с бирюзовой полоской на похороны.       Теперь Гарри улыбается по-настоящему. Он качает головой.       — Нет, Драко. Я бы не надел вещь с бирюзовой полоской на похороны. Да даже сама мысль об этом…       Драко усмехается.       — Иди посмотри, что приготовила Гленда. Я понятия не имею, как ей удается держать все это в секрете.       Гарри бросает взгляд на трамвай, где Гленда пишет на доске меню на ночь.       — Мне нужно приготовиться, — вздыхает он, издавая стон, когда замечает, что Джим и Лорна наносят последние штрихи в дымящийся котел с глинтвейном. — Оставайся тут. Я сейчас вернусь.       С удвоенной энергией Гарри подбегает к Селвину и умудряется перепроверить свое место, не вовлекаясь в возмущения о высоте рождественской елки. После этого незначительного чуда он без происшествий расставляет снаряды фейерверков, пока Кен перебирается по его плечам и пробует воздух любопытным языком.       — Тебе это понравится, — говорит ему Гарри. — И не только из-за драконов.       Однако драконы, похоже, действительно являются темой ночи, и Гарри совсем не удивлен, видя их повсюду, куда бы ни кинул взгляд. На нескольких палатках развеваются валлийские флаги с изображением красного дракона короля Гвинедда, а многие другие демонстрируют валлийскую зелень на своих знаменах или униформе. В одном ларьке оранжевый дракон размером не больше бордер-терьера жарит каштаны огненным дыханием, и когда Гарри подходит ближе, чтобы получше рассмотреть, улыбающийся бородатый мужчина сообщает ему, что дракона зовут Джеффри, а каштаны будут готовы примерно через пятнадцать минут.       — Он еще малыш? — спрашивает Гарри, наблюдая, как Джеффри ведет головой, прежде чем снова выпустить пламя.       — Нет, ему тринадцать лет, — говорит мужчина и гладит дракона по голове, что говорит об огромном доверии и тренировках. — Он уже не станет больше.       — Удивительно, — говорит Гарри.       Он то и дело оборачивается, чтобы посмотреть на Джеффри, пока бродит по дворику, рассматривая фестивальные угощения.       Гленда полностью посвятила себя валлийской теме со своими треугольными кусочками редкого мяса на палочках, гламорганскими сосисками и шариками из лаврового хлеба, которые Драко изучает с пристальным вниманием.       — Они сделаны из морских водорослей, да?       — Да, дорогуша, — говорит Гленда, бросая взгляд на Гарри, который просто пожимает плечами, задаваясь вопросом, что выберет Драко: «разве это вообще должно быть на палочке?» или «как это держится на палочке?»       — Как ты удерживаешь его на палочке? — спрашивает Драко.       Гарри смеется и заказывает у Лорны чашку глинтвейна. Он подносит его к носу, вдыхая согревающие ароматы специй и апельсиновой цедры, и потягивает горячую жидкость, обходя прилавки. Гленда, возможно, предлагает свою лучшую валлийскую кухню, но местные жители отчаянно гордятся своей едой, и качество сегодня налицо. Ягненок — популярный пункт меню, появляющийся практически в любой форме. Гарри может только вообразить: жареный на медленном огне ягненок, отбивная из ягненка, тушеный ягненок, фаршированный специями ягненок, а в одной палатке, в изобилии маленьких золотистых пирожков, наряду с надписями «Кайрфилли и сладкий перец» и «Картофель и лук-порей», ягненок представлен даже в виде сытного супа со свежим хрустящим хлебом.       — Мороженое Бара Брит , Гарри? — спрашивает Джим, когда заканчивает с посетителями и возвращается к друзьям. — Оно почти готово.       Гарри собирается сказать, что ему, вероятно, понадобится немного больше времени, чтобы переварить пудинг Молли, когда Селвин спешит к нему, держа планшет, как оружие.       — Они опаздывают. Все готовы раньше, как и просили, а они опаздывают.       — Я полагаю, министр очень занятой человек, — мягко говорит Гленда. — Никто из нас не торопится, не так ли, милые?       Все качают головами. Селвин вздыхает.       — Посмотри на всю эту прекрасную еду. Это неправильно.       — Вот для чего нужны Согревающие чары, — говорит Джим. — Все в порядке, Селвин. Успокойся, пока у тебя не случился сердечный приступ.       Селвин топает прочь, пока не остается видно только его ярко-красное пальто. Драко наблюдает за ним, нахмурившись.       — Я никогда не смог бы работать в Министерстве. Слишком много драмы.       Лорна смеется.       — Потому что ты не любитель драмы, да, Драко?       — Думаю, ты… — начинает Драко, и Гарри поворачивается к Джиму.       — На самом деле, я попробую мороженое.       Он ест его медленно, прислонившись к фургону-палатке и наслаждаясь восхитительным смешением горячего и холодного, а также удивительными кусками настоящего пряного чайного хлеба. К тому времени, когда он заканчивает, министра все еще не видно, а несколько владельцев палаток начинают беспокоиться. Когда Селвин бросается на поиски камина, Гленда выходит из своего фургона и, не ставя чашку чая, наколдовывает розовое кресло прямо там, во дворе. Она сидит в нем и смотрит на остальных, как бы говоря: «Ну и что вы об этом думаете?»       Лорна мгновение смотрит на нее, а затем выходит и создает собственное кресло, аккуратное и маленькое из мягкой коричневой кожи. Она садится и скрещивает ноги.       — Я весь день на ногах.       — Я тоже, — указывает Джим.       — Тогда присоединяйся, — говорит Лорна, похлопывая по подлокотнику своего кресла. — Здесь достаточно места для всех.       Ее слова, похоже, задевают за живое других владельцев прилавков и артистов, потому что внезапно возникает неистовая активность, когда люди покидают свои места и наколдовывают собственные кресла. Гарри с интересом наблюдает, как группа артистов балета складывает себе большие подушки и садится на них, чтобы продолжить растяжку, а несколько участников мужского хора совместными усилиями создают длинную скамью, достаточно большую, чтобы вместить их всех.       Драко одним из последних капитулирует, наконец-то наколдовав себе темно-зеленое кресло рядом с мягким красным креслом Гарри, и он садится в него с такой уверенностью, что Гарри задается вопросом, не собирается ли он произнести речь. В ларьке с каштанами владелец Джеффри соорудил себе кресло, из которого ухмыляется и показывает два больших пальца вверх, пока дракон продолжает работу.       — Я мог бы привыкнуть к этому, — говорит Джим, потирая руки о вельветовые подлокотники кресла. — Может быть, нам стоит устраивать сидячий фестиваль каждый год.       — Никаких клиентов… никаких представлений… просто сидим в красивых креслах, — говорит дама с надписью «Пирожные Кардиффа» на переднике.       — Я думаю, что все равно хотела бы станцевать, — говорит одна из балерин. — Но нам действительно следовало подумать о подушках раньше.       — Почему мое кресло стало блестящим? — удивляется мужчина с супом, сдвинув брови.       — Добрый вечер, — раздается знакомый голос, и все вскакивают на ноги.       — Министр, — приветствует Селвин, пробегая через двор и в ужасе глядя на своих коллег, затаив дыхание. — Что вы все делаете?       Кингсли по очереди смотрит на каждого из своих телохранителей и медленно улыбается.       — Успокойся, Селвин. Почему бы вам всем не присесть? Мне жаль, что я так поздно, но ничего не мог поделать.       В течение нескольких секунд никто не двигается, пока Кингсли не достает свою палочку, на мгновение задумывается и наколдовывает собственное кресло. Это большое кресло для крупного мужчины, но оно простое: обтянутое богатой синей тканью, которая резко контрастирует с его ярко-оранжевыми одеждами. Гарри улыбается, ловя его взгляд, когда садится, и получает дружеское подмигивание в ответ. Два телохранителя стоят за его креслом с палочками за спиной, пока Кингсли не вздыхает и не говорит им, чтобы они присаживались.       — Как чудесно все это выглядит, — говорит он, окидывая взглядом украшенную елку, огни и горы дымящейся еды. — Чем занят тот мужчина?       — Он не захотел оставлять дракона, пока тот жарит каштаны, министр, — объясняет один из владельцев палатки, и Кингсли смеется.       — Звучит разумно. Итак, Гарри, чего мы можем ожидать от сегодняшнего фейерверка?       — Ну, я не хочу выдавать слишком много, — говорит Гарри, давая Кингсли ответ, который, как он надеется, будет достаточно интригующим.       Министр кивает и улыбается, задавая вопросы всем присутствующим и внимательно выслушивая их ответы. Вскоре люди начинают расслабляться, и к тому времени, когда все они убирают кресла и готовятся к началу фестиваля, атмосфера во внутреннем дворе становится яркой и сияющей от предвкушения. Кингсли — человек из народа, и, похоже, ему искренне нравятся такие светские мероприятия, он легко болтает со своими телохранителями с бесстрастными лицами, покупая у Лорны дымящееся мороженое и настаивая на том, чтобы заплатить за него.       — Какой до смешного очаровательный мужчина, — говорит Драко, следуя за Гарри в его угол двора и садясь рядом с ним.       — Да, — говорит Гарри. — Я буду таким же, когда вырасту.       Драко смеется, подтягивая колени и обхватывая их руками.       — Если ты вырастешь.       Гарри высовывает язык. Кен забирается к нему на колени, и они втроем наблюдают за элегантными вращениями балерин и слушают гремящую смесь хора из колядок и традиционных валлийских песен. Место битком набито людьми, но Гарри удается заметить Хагрида, около которого возбужденная Тост на поводке, и Джорджа, который держит за руку обдуваемую ветром, но улыбающуюся Анджелину Джонсон.       — Ага, — бормочет он, ловя взгляд Джорджа и наслаждаясь смесью смущения и гордости на его лице.       — Что?       Гарри ухмыляется.       — Ничего.       Когда голос Кингсли объявляет о начале фейерверка, Гарри позволяет себе бросить один взгляд на Драко, прежде чем сосредоточиться на работе. В сегодняшнем шоу представлены рептилии всех видов, и Гарри заполняет небо змеями, черепахами, аллигаторами и хамелеоном, который выглядит точно так же, как Кен. Драконов встречают одобрительными криками, которые переходят в свист и радостные возгласы, поскольку каждый ящер, взлетающий в небо, больше и ярче предыдущего.       Гарри создает огромного Валлийского Зеленого, который, повинуясь осторожному движению палочки, хватает знак «Северный полюс» и уносится с ним куда-то, сверкающими крыльями посылая дождь искр над толпой. Два красных дракона рычат с визгом и шипящими взрывами и улетают вслед за Зеленым, оставляя небо пустым на несколько секунд. Как только люди внизу начинают аплодировать, хамелеон появляется снова и начинает менять цвет каждые несколько секунд. Гарри сильно кусает губу, сосредоточившись, запускает сразу три маленьких снаряда и взмахивает палочкой по спирали. Он знает, что Драко смотрит на него, но ему хотелось бы, чтобы он не смотрел. Наконец хамелеон разворачивает хвост и заменяет им указатель, прежде чем крутануть глазом и взорваться тысячей точек потрясающе яркого света.       — Кен, ты знаменит, — тихо говорит Драко, когда толпа разражается громовыми аплодисментами.       Гарри поворачивается и видит его всего в нескольких дюймах от себя, он наклоняется, чтобы погладить хамелеона по грудке.       — Мхмм, — удается выдавить ему, стараясь не подпрыгнуть, когда поднятый лацкан Драко задевает его щеку. — Вау, тут действительно чертовски много народу. Я даже Гленду отсюда не вижу.       — Она все еще на месте, — говорит Драко, поднимая глаза, чтобы встретиться взглядом с Гарри. Он всматривается в шумный двор и морщит нос. — Давай. Пойдем.       Чувствуя себя странно виноватым, Гарри собирает вещи, убирает стульчик и встает на ноги. Нет никаких причин, чтобы оставаться тут. Он сделал свою работу. Все в порядке. Несмотря на это, он чувствует, будто идет тайком туда, куда не следует, и когда Драко хватает его за запястье, а земля уходит из-под ног, Гарри не может удержаться от смеха.       — Что тут смешного? — спрашивает Драко, проскальзывая в их кабинку и снимая пальто.       Гарри качает головой, пытаясь удержать веселье в узде, и полностью терпит поражение, когда понимает, что на нем все еще надето пальто, а на Драко его нет. По какой-то причине это кажется ему самой смешной вещью из всех возможных, и, трясясь от смеха, он задается вопросом, достаточно ли быть влюбленным, чтобы свихнуться.       — Ты снял пальто и… — Гарри замолкает, поджимает губы, а затем снова смеется, потому что растерянное выражение лица Драко одновременно красиво и смешно.       — Хорошо, да, это имеет смысл, — говорит Драко, подзывая официанта и заказывая кофе для них обоих. — Сегодня рома тебе не будет.       Гарри вздыхает, ухмыляясь и все еще прерывисто дыша.       — Я чувствую, что что-то будет, но не знаю, что именно.       — Мне следует беспокоиться? — спрашивает Драко, приподнимая бровь.       — Я не могу сказать, — говорит Гарри, и, по крайней мере, это правда.       Официант быстро возвращается, ставит их чашки на стол, держа в руках кувшин с чаем со льдом и несколько высоких стаканов.       — Два кофе и… черт, — громко выдыхает он, когда кто-то проходит позади и случайно толкает его в спину, от чего он теряет равновесие.       Официант пытается удержаться на ногах, но водопад неизбежен, и Гарри в замедленной съемке видит, как это происходит. Официант с силой хватает стаканы, звякая ими друг о друга, костяшки его пальцев белеют от усилия; он изо всех сил пытается удержать кувшин, но уже слишком поздно, и содержимое выливается на Драко, пропитывая его холодным чаем, кубиками льда и ломтиками лимона. Напуганному официанту удается дернуть кувшин на себя, но почти вся жидкость уже впитывается в джемпер Драко.       — Мне так жаль… то есть, это сущий позор, — говорит официант, вовремя вспомнив о своей роли. Он слегка пожимает плечами. — Случается… э-э… что что-нибудь разливается. Я могу принести вам полотенце?       — Было бы очень любезно с вашей стороны, — говорит Драко, и когда официант возвращается с полотенцем, он вытирает джемпер и хмурится.       — Все в порядке? — спрашивает Гарри, решив не говорить, что на самом деле чай со льдом пахнет довольно приятно.       Драко вздыхает.       — Извини за это.       Он бросает полотенце и стягивает через голову мокрый джемпер. Под ним тонкая белая футболка - не сильно промокшая, но достаточно влажная, чтобы ткань прилипала к телу мокрыми пятнами. На мгновение оба слоя одежд тянутся вверх, обнажая участок бледного живота и пояс темных брюк, которые свободно сидят на угловатых бедрах. Драко стягивает кофту, и Гарри заставляет себя отвести взгляд, но это не помогает. Он напряжен, у него пересохло во рту, и он не может вспомнить, как взять свою чашку с кофе.       — Все не так уж плохо, да? — спрашивает Драко, дергая себя за футболку. — И, пожалуйста, не говори «нет», потому что я не хочу сейчас идти домой и тратить заказанный кофе впустую.       — Все не так уж плохо, — говорит Гарри, наконец-то приходя в себя настолько, чтобы отхлебнуть из собственной кружки.       Слишком жарко, ему слишком жарко, а Драко… что ж, в этом и заключается безумие.       — Хорошо. Кстати, ты видел Джорджа Уизли? Я не знал, что он встречается с Джонсон.       — М-м, нет… то есть, да. Я тоже не знал, — говорит Гарри, жалея, что не может достать палочку и высушить одежду для Драко. К черту Закон о секретности. Это вполне может быть чрезвычайной ситуацией.       Когда Драко допивает кофе и решает отправиться домой за сухой одеждой, Гарри молча благодарит Мерлина и аппарирует домой, прежде чем кто-нибудь заметит, что он возбужден сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Вернувшись в номер двенадцать, он валится на кровать, все еще полностью одетый, и грубо сжимает себя в кулаке, пока не стонет и не кончает, задыхаясь и сильно вспотев.       — Нехорошо, — говорит он себе, заклинанием убирая свое освобождение и сбрасывая одежду.       Ему все равно, насколько сейчас раннее утро. С него хватит. Он забирается под одеяло и быстро засыпает беспокойным сном, в котором мелькают серые глаза, влажный хлопок и мягкие холодные губы, прикасающиеся к его шее. Прямо посреди особенно яркого момента соприкосновения кожи с кожей он резко просыпается. Что-то холодное и скользкое касается его, и ему требуется мгновение, чтобы понять, что кто-то уронил кусочек манго ему на лоб.       — За что? — бормочет он. Кен молча смотрит вниз со своей платформы. — Ах, да, «Пошел ты, Гарри Поттер», вот за что.       Гарри поворачивается и закрывает глаза. Открывает их снова. На подоконнике сидит сова.