Последний год

Рома лежал на диване, заложив руки за голову, и, хмурясь, глядел в потолок. Бессмысленное времяпрепровождение, но он не мог занять себя ничем другим. Неделя прошла для него как в тумане. Он почти не спал по ночам, а когда всё же засыпал, ему снился Боря. Снилось, как он улыбается, как они идут куда-то вместе. Во сне Боря рассказывал о чём-то Роме, но он не слышал его голоса. В школе он ходил озлобленный, принципиально игнорируя Борю, хотя тот и не пытался с ним заговорить. Рома сам не понимал, на что злился: то ли на Борю, то ли на себя, то ли на всю ситуацию в целом. Мысленно он всё время возвращался к утру понедельника. Проснувшись тогда от кошмарного звона в ушах, Рома с большим трудом приоткрыл глаза и не сразу понял, где он. Однако, услышав сквозь пелену похмелья голос Бори, он моментально пришёл в себя. На удивление Рома помнил всё, что произошло прошлым вечером: и как они шли мимо тёмных домов, и как он целовал Борю, и как уткнулся лбом в его ключицы. Рома побоялся обернуться — он знал, что Боря смотрит на него. В голове гудело, а сердце бешено билось. Он смутно помнил, как покинул квартиру, оставив Борю одного. Рома шёл домой, не разбирая дороги, пытаясь привести мысли в порядок, а внутри было только непонимание. Он хотел прийти в школу вовремя, но попросту побоялся. Когда в тот день Рома увидел, с каким разочарованием Боря смотрел на него, ему захотелось втащить самому себе, да посильнее. Чёрт, зачем он только тогда рот открыл? Но Рому переполняли эмоции настолько, что слова лились сами собой. Только когда Боря ушёл, он понял, что натворил. Сидя за последней партой, он всё время исподлобья смотрел Боре в затылок с одной мыслью: «Повернись. Повернись». Но тот ни разу не обернулся. Рома знал, что он не станет лезть к нему с разговорами, а тем более навязываться, и от этого становилось горько. Парень пытался забыться, разговаривая и смеясь с одноклассниками, но каждый раз по дороге из школы он оставался один, и тоска вновь накатывала. Ходить домой ему хотелось только с Борей. Рома с ужасом понимал, что хотел бы ещё раз почувствовать ту эйфорию, которая охватила его, когда он поцеловал друга. Хотелось отмотать время назад, снова увидеть его улыбку и горящие глаза, когда он рассказывал об очередной книге. Рома думал: «Да не, я ж не такой», но его мысли были заняты только одним человеком, и это не давало ему покоя. Он вспоминал слова Полины, и неизбежное осознание постепенно накатывало на него. Рома всё время пытался отметать эти мысли, но тщетно. Он терялся в собственных чувствах и понимал, что ему необходимо с кем-нибудь обсудить это. Но с кем? Рома моргнул, глядя в потолок. Полина. Точно. Парень потянулся за телефоном и, открыв мессенджер, написал ей сообщение:

«Привет. Слушай прости что опять задалбываю, но надо поговорить. Ты может сможешь сегодня?»

Через пару минут пришёл ответ: «Привет, я сейчас занята, но я буду в центре примерно в полчетвёртого. Если сможешь давай встретимся на центральной площади» Рома судорожно втянул воздух и написал:

«Хорошо, давай»

Он отложил телефон и потёр лоб пальцами. От недосыпа глаза щипало, и виски сдавила неприятная боль. В комнате стоял сумрак, а в квартире было тихо, и усталость накатила на Рому за какие-то пару минут. Он прикрыл глаза и сам не заметил, в какой момент заснул тревожным сном. Во сне Рома снова видел размытые образы и слышал знакомый голос, но слов разобрать не мог. С трудом приоткрыв глаза, он вдруг увидел, что в комнате стало ещё темнее. Пошарив рукой сбоку, Рома разблокировал экран телефона и с ужасом обнаружил, что на часах было 16:36. В уведомлениях было сообщение от Полины, отправленное час назад: «Ты придёшь? Я скоро буду». Рома порывисто сел на диване, стряхивая с себя остатки сна. Он включил свет и второпях стал собираться. В коридоре он подхватил сумку и почти выбежал из квартиры, попутно набирая сообщение с извинениями. Рома вышел из подъезда и увидел, что пошёл первый снег. Белые хлопья быстро спускались с неба, но почти сразу таяли, касаясь мокрого асфальта. До площади было минут сорок пешком, и Рома быстрым шагом вышел из двора. Он то и дело проверял телефон — ответа от Полины не было. Фонари уже зажглись, и чёрные деревья мелькали на фоне тёмно-синего неба. Рома вдыхал холодный воздух и иногда ускорял шаг, слабо надеясь, что Полина ещё не ушла. Прошло около получаса, когда парень добрался до площади. Он искал глазами девушку, когда увидел вдалеке возле ряда лип знакомый силуэт. Человек, видимо, тоже узнал его и смотрел в его сторону. Рома нахмурился и подошёл ближе. — Пришёл-таки, — Паша стоял, оперевшись плечом о фонарный столб, и держал в руке сигарету. — А где Полина? — спросил Рома, оглядываясь вокруг. — Ушла уже, — ответил Паша. — Она ждала тебя, сказала, что ты хотел поговорить. Но у неё дела сегодня, поэтому ушла. Рома поджал губы и взглянул на Пашу. Его лицо было спокойным; видимо, Полина не говорила ему о предмете их предыдущего разговора. Рома почувствовал облегчение. — Не рассчитал время, — запустив руки в карманы, сказал он. — Передай ей извинения. — Конечно. Рома достал пачку сигарет и хотел затянуться, но, похлопав по карманам, обнаружил, что забыл зажигалку. — Твою ж… Паша вздохнул, молча вынул зажигалку и дал Роме прикурить. — Мудак ты, конечно, — после паузы сказал он. — Хорошо, что нас расформировали всё-таки. — Тебе повезло, что так случилось, — ответил Рома, — а то помятой рожи тебе было бы не избежать. — В началке ты не такой борзый был, — хмыкнул Паша. — Помню, низкий, худой такой, драться ваще не умел. Ещё и плакал периодически. А щас шкаф такой стал. Но, если надо, я тебя всё равно отмудохаю. Рома покривил рот и отвернулся. — А Полина уверена, что ты не дерёшься уже, — сказал он. — Не разочаровывай её ещё больше. Паша закатил глаза и произнёс: — Ты чё у нас, моралистом стал? Боже, как только Боря тебя терпит? Рома потупил взгляд и ответил: — Да сам не знаю. Уже никак, видимо. Паша взглянул на Рому и усмехнулся: — Только не говори, что ты умудрился Борю довести. Рома не ответил. — Серьёзно? Я думал, это нереально. Он последний в мире человек, которого возможно выбесить, но ты и это смог? Не устаю тебе поражаться. — Видимо, ты прав, — выпуская дым, сказал Рома. — Я тот ещё мудак. — Спорить не буду, — пожал плечами Паша. — Что вообще надо такое сделать, чтобы поссориться с Борей? — Так, Полина когда освободится? — прервал его Рома. — Сама не знает, сказала, часам к восьми. Она сегодня фоткает на конкурсе этом. Рома вскинул голову и непонимающе взглянул на Пашу. — Подожди, каком конкурсе? — Ну этом, литературном. Я думал, ты знаешь, Боря же там участвует. — Он сегодня? — с ужасом спросил Рома. — Ну да-а, — протянул Паша, — ты заторможенный? — Твою мать, — процедил Рома. — Когда он начался? — Минут двадцать назад, — взглянув на время, ответил Паша. Рома судорожно всё обдумывал. Он ведь обещал Боре пойти на этот конкурс. Если поторопиться, может, получится успеть. Но захочет ли он сейчас его видеть? Стоит ли вообще пытаться? — Где конкурс проходит? — спросил Рома. — В здании универа, отсюда полчаса примерно на автобусе, — ответил Паша. — Думаешь, ты успеешь? — Не знаю. Паша смотрел на Рому, который стоял, как вкопанный, потупив взгляд. — Ну, ты ещё три часа тут стой, тогда точно не успеешь. Рома взглянул на него, а затем бросил бычок на мокрый асфальт и раздавил подошвой. — Ладно… ладно… — он стал медленно отходить. — Спасибо. Ладно, пока… — Ага, давай, — Паша посмотрел на него с непониманием и только хмыкнул, мотнув головой. Рома побрёл к автобусной остановке, до конца не понимая, нужно ли ехать. Но вспомнив, с каким воодушевлением Боря говорил о конкурсе, он всё-таки решил. Рома вскинул голову и ускорил шаг. Сердце сильно билось. Когда он подошёл к остановке, пришёл автобус, и парень увидел, что он битком забит людьми — все возвращались с работы. Рома стиснул зубы и повернулся в сторону тротуара, лежавшего вдоль домов. До университета около двадцати пяти кварталов, пешком добираться около часа. Рома нахмурился — выбора не было. Он пошёл вдоль домов, с каждой минутой ускоряясь. Затем он перешёл с быстрого шага на бег. Ноги скользили по мокрой снежной мешанине. Рома бежал, часто и тяжело дыша. С непривычки ноги быстро устали и начали болеть, но парень был крепким, а потому не замедлился. Мимо проносились деревья и люди, а Рома слышал только собственное дыхание. Спустя несколько домов он остановился, пытаясь отдышаться. Сердце бешено билось, а ноги гудели. Постояв пару минут и кое-как приведя дыхание в норму, Рома снова сорвался с места. Он сам не понимал, сколько уже бежит; горло болело от холодного воздуха. Он периодически останавливался для отдыха, поглядывая на часы. Было уже почти шесть вечера. Хоть бы Боря не выступал первым. Спустя ещё полчаса Рома наконец выбежал к зданию университета. На ватных ногах он поднялся по скользкой лестнице и дёрнул дверь. — Здрасьте, — тяжело дыша, сказал он охраннику, сидевшему у входа. — Я… на конкурс. Охранник с удивлением взглянул на запыхавшегося Рому и ответил: — Актовый зал, второй этаж. Рома кивнул и, стряхивая с волос снег, направился по коридору к лестнице. Боря сидел, судорожно перебирая листки бумаги и то и дело поправляя воротник рубашки. В актовом зале было много людей: университетские преподаватели, учителя и подростки. Они сидели на многочисленных рядах стульев перед сценой, на которой постоянно сменялись выступающие. Боря с волнением ждал, когда придёт его очередь, и не мог успокоить дрожь в руках. Школьники читали свои стихи, и парню казалось, что все они намного лучше того, что написал он, и от этого волновался ещё сильнее. Боря то и дело оглядывался назад, на дверь, всё время надеясь увидеть Рому. Вдруг он всё-таки придёт? Но каждый раз видя, что его нет, парень разочарованно утыкался взглядом в листы бумаги. Может, оно и к лучшему, что Ромы нет. Но как бы Боря себя не успокаивал, ему больше всего хотелось, чтобы он всё же оказался здесь. Неважно, что он сделает или скажет — Боре просто хотелось его увидеть. От навязчивых мыслей Борю оторвал голос ведущего: — Следующий выступающий — учащийся одиннадцатого класса школы номер сто четыре Борис Губахин. Боря вскинул голову и нервно посмотрел на сцену. Он поднялся с места с краю ряда и спешно пошёл вдоль сидящих в зале, попутно надевая очки для чтения. Он старался не поднимать на людей взгляда, потому что знал, что они смотрят на него. Боря тяжело дышал от волнения, а сердце бешено заходилось. Он поднялся на сцену и увидел стойку с микрофоном. Руки била мелкая дрожь, но юноша попытался успокоиться и проследовал на середину сцены. Он увидел перед собой ряды людей, которые все как один смотрели прямо на него. Парень в надежде поискал глазами Рому, но не обнаружил его. Боря перевёл взгляд в сторону и увидел, что с другой стороны возле сцены стояла Полина. На её шее висел фотоаппарат на ремешке, и она улыбнулась и кивнула Боре головой. Парень ответил ей слабой улыбкой и опустил взгляд в написанное на бумаге. Он глубоко вдохнул и в полной тишине начал: — В моей душе… Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и Боря от неожиданности резко вскинул голову. Рома влетел в зал и остановился, часто дыша. Почти все сидевшие в зале обернулись на шум, и теперь Рома стал объектом всеобщего внимания. Он оглядел толпу и, одёрнув куртку, отошёл к стене. Парень посмотрел на сцену и встретился взглядом с Борей. Тот стоял, не шевелясь, и смотрел на Рому широко раскрытыми глазами. Рома только опустил голову, исподлобья глядя на него. У Бори в душе смешались радость, страх и волнение. Он медленно опустил взгляд обратно в записи и, набравшись смелости, стал читать: «В моей душе всегда царит смятенье, В твоей же вечно правит только скорбь, И радость промелькнувшего мгновенья В растопленной тоске погаснет вновь. И я бы мог сказать тебе о многом, Но каждый раз мой голос мне претит, И суждено вторым нескладным слогом Надежде расколоться о гранит. Я знаю, что твоё желанье слепо, И ты не станешь горьких слёз моих терпеть, Моя душа развеется, как пепел, Меня оставив только с горечью робеть. И мутных глаз надрывное молчанье, И острые, жестокие черты, И голос твой надломленный, печальный Мне перекрыл наивные мечты. И каждый взгляд твой тут же обернётся Незримой, неизбежною тоской, Былая беззаботность не вернётся, А я отравлен страшною чумой. И перед тем, как боль закрыть пологом, Ответь, мои сомненья запрети: Не будь твоя реальность столь жестокой, Мог бы хоть раз я в твоё сердце путь найти?» Боря замолчал. Сердце бешено билось. В зале раздались аплодисменты. Юноша поднял взгляд на Рому: тот стоял, безотрывно глядя прямо ему в глаза. — Спасибо, Борис, — сказал ведущий, выходя на середину сцены. Боря кивнул и, развернувшись, направился вон со сцены. Спустившись, он увидел, как Рома взглянул на него, а затем вышел за дверь. Боря быстрым шагом последовал за ним. Выйдя в пустой коридор, парень увидел Рому, стоявшего у одного из окон. Он молчал. — Стих классный, — наконец сдавленно произнёс он. — Ты что, бегом сюда бежал? — спросил Боря, глядя на промокшую от снега одежду парня. Рома кивнул. — Я говорю, стих классный, — повторил он, от волнения постукивая пальцами по подоконнику. — Я, конечно, других не слышал, но твой сто процентов самый лучший. — Спасибо, — ответил Боря. Они замолчали. — Слушай, Борь, — сказал Рома, взъерошивая волосы, — ты… прости меня. Я столько дерьма наговорил, что… — Да нет, это всё правда, — покачал головой Боря. — Нет, — отрезал Рома. — Это всё полная херня. Ни слова из этого не правда. Я просто повёл себя как кусок говна, вот и всё. Я… никогда в жизни я не хотел тебя обидеть. Поэтому прости меня. Пожалуйста. Боря взглянул в хмурое лицо Ромы. Никогда он не видел, чтобы тот говорил так искренне. Боря слабо улыбнулся. — Хорошо, — кивнул он, подходя к подоконнику и опираясь на него спиной. — Я тебя прощаю. — Спасибо, — тихо произнёс Рома. Он взглянул на Борю, и его глаза блеснули. — Я ещё хотел… Он вдруг замолчал. Он не отрываясь смотрел в спокойное лицо Бори и хотел что-то сказать. — Твою налево, эта херня опять грязная, — вдруг сорвав с Бори очки, сказал Рома. — Ты их… вообще не протираешь?.. Боря с улыбкой смотрел на то, как парень неловко схватил очки дрожащей рукой. Рома попытался протереть их тканью кофты, но затем зажмурился, мотнув головой, бросил очки на подоконник и, обхватив ладонями лицо Бори, порывисто припал к его губам. Боря закрыл глаза и подался вперёд, отвечая на поцелуй. Рома целовал его нетерпеливо, словно пытаясь насытиться этим моментом. От него веяло холодом с улицы, но его губы и руки были горячими. Так они стояли, не боясь, что кто-нибудь пройдёт мимо и увидит их. Сейчас им было плевать на весь мир, словно они остались в нём только вдвоём. Боря не понял, сколько прошло времени, когда Рома отстранился, молча прислушиваясь. — …все выступления. Через несколько минут мы объявим мнение жюри, — послышалось из зала. — Пошли, — Рома схватил Борю за запястье и потянул за собой, попутно беря его очки с подоконника и кладя в нагрудный карман куртки. Когда они вошли в зал, на сцене было пусто, а люди в зале тихо переговаривались. — Если они не дадут тебе первое место, я их всех нахер урою, — сказал Рома. Боря посмотрел на него и тихо усмехнулся. — Итак, мнение жюри было получено, и мы готовы огласить результаты, — сказал ведущий, выйдя на сцену. — Первое место занимает учащийся одиннадцатого класса школы номер сто четыре Борис Губахин. Боря стоял как вкопанный и не мог поверить тому, что услышал. — Ну, чё стоишь? Иди! — подталкивая его, с улыбкой сказал Рома. Боря направился к сцене и поднялся под звук аплодисментов. Он кивнул ведущему, который вручил ему грамоту, и услышал голос с краю сцены: — Боря! Парень увидел, как Полина навела на него фотоаппарат, и неловко улыбнулся. Сверкнула вспышка, и Полина показала ему большой палец. Рома стоял в конце зала, хлопая и глядя на Борю. Тот посмотрел на него с улыбкой. Рома кивнул и ответил ему тем же. На улице было темно. Снег кружился в жёлтом свете фонарей, и парни шли по полупустым улицам, разговаривая и смеясь. — Всё-таки решил про любовь писать? — спросил Рома. — Да, — кивнул Боря, глядя себе под ноги. — Депрессивненько так-то. — Ну, мне же надо было вылить куда-то эмоции. В итоге сам не заметил, как написал про тебя. — Прости, прости меня ещё раз, — сказал Рома. — Всё нормально, — ответил Боря. — Я понимаю, что тебе было тяжело. Мы оба просто запутались, наверно. — На самом деле, я так скучал… ужасно. Не знал, куда себя деть. Понимал же, что ты… — он запнулся. — …что ты… мне нравишься. Но всё равно отрицал, как дебил. Боря с улыбкой посмотрел на Рому. Ира оказалась права. — Я тоже скучал, Ром. Они остановились у дома Бори. Стояли под фонарным столбом, и снег падал им на головы и плечи. Рома посмотрел на грамоту в руках Бори. — Молодец, поэт, — с улыбкой сказал он. — Спасибо, что пришёл, — сказал Боря. — Я хотел только, чтобы ты был там. — Я же обещал, — пожал плечами Рома. Они постояли ещё немного. — Иди, не мёрзни, — сказал Рома. Боря посмотрел в глаза Ромы, освещённые фонарным светом, наклонился и легонько поцеловал его. В голове не было ничего, только облегчение и счастье. — Спасибо, — шепнул он, отстраняясь. Рома улыбнулся и кивнул, и Боря, задержав на нём взгляд, медленно побрёл к подъезду. — До завтра, Ром. Рома махнул ему рукой на прощание. Когда Боря скрылся за дверью, он постоял ещё немного, распинывая снег носком ботинка. Затем медленно развернулся и пошёл дальше вдоль домов, улыбаясь собственным мыслям.