Гадание на детях Минхо

      С одной стороны, Сынмин хочет сказать начавшейся течке Минхо огромное человеческое спасибо (ну, потому что был ли способ отложить разговор с Хёнджином лучше, чем этот?). С другой стороны, всё это, откровенно говоря, пахнет жареным.       Минхо всю жизнь мучался с нестабильным циклом, а после того как он начал играть в сомнительные игры со своим организмом, всё стало совсем плохо. И в данной ситуации Сынмин, как специалист в своём деле, любого другого пациента с такой проблемой отправил бы в дежурную гинекологию. Но не Минхо. Этот точно даже при смерти закатил бы истерику, что никуда он не поедет, потому что не доверяет никому, кроме Сынмина. И его можно понять.       Омега предпочитает не вспоминать, скольких гинекологов он прошёл (ни один из которых ничем не смог ему помочь), пока не наткнулся на недавно закончившего свои семь кругов ада (читать как медицинский) Сынмина, который оказался доктором от бога.       Так что нет никаких сомнений, что если Сынмин не поможет ему, то как бы никто не поможет. Хотя бы потому, что типичный способ скрашивания периода течки, более известный как секс, в данный момент бесполезен для Минхо.       О каком вообще получении удовольствия может идти речь, когда омегу плющит, как варёную картошку, которую мнут толкушкой на пюре?       Окей, Сынмин и так уже собирался уходить, пока Хван не пришёл, так что он просто хватает свою сумку для экстренных вызовов (складывая туда ещё какие-то вещи), помимо собственного рюкзака, пока альфа недоумённо смотрит на омегу, как-то не решаясь спрашивать о том, что случилось.       Только когда Сынмин в одном клике от того, чтобы вызвать такси, Хёнджин выбирается из комы, выхватывая телефон из рук омеги.       — Я тебя подвезу.       Для чего-то же у него есть машина, так ведь? Она просто должна была ему пригодиться в какой-то экстренной ситуации, вроде этой. Потому что уж сейчас-то Сынмин не станет выёживаться, что он в состоянии заплатить себе за такси или добраться на общественном транспорте — никто не довезёт его также быстро, как Хёнджин. Это факт. Так что Сынмин быстро соглашается, лишь несколько секунд сомневаясь в том, что же он творит. Почти сразу откидывает все моральные вопросы этого дела, вроде того, что он не должен говорить Хёнджину о случившемся и всё в таком духе, — Минхо друг Хёнджина даже дольше, чем его собственный, так что ничего страшного.       Хорошо, что он так скоро разобрался с этими мыслями, потому что всю дорогу, что оказалась невероятно короткой, то ли из-за Хёнджина, то ли из-за того, что омега был занят мозговым штурмом, Сынмин смог потратить на размышления о Минхо. Точнее о том, что именно могло вызвать такую реакцию у его организма, в чём заключается основная проблема появления именно этих симптомов, и как от них избавиться.       Это, пожалуй, самое сложное. Понять, как избавить Минхо от выебонов (тут иначе и не скажешь) его организма без хирургического вмешательства, без вреда его либидо и, что первостепенно, без прерывания течки.       Сынмин точно не помнит, сколько месяцев (у него куча пациентов, если он будет запоминать циклы каждого, то сойдёт с ума), но уже больше года организм Минхо бастовал против течек, решив, видимо, что омеге они не нужны с его образом жизни. Только вот не взял в расчёт то, что это ни черта не полезно для него.       В итоге они уже больше года пытаются искусственно вызвать у Минхо течку с помощью разных препаратов. Да всё без толку.       Но сейчас случилось что-то, что, наконец-то, её вызвало. Что-то, что остаётся загадкой для Сынмина, потому что прошлый препарат Минхо закончил пропивать примерно два месяца назад, и сейчас у него плановый перерыв. И в этот самый перерыв ничего не влияет на организм омеги именно в том смысле, который необходим для проявления течки. Так какого чёрта?       Почему-то Сынмин сразу откинул все свои предположения о том, что есть какие-то детали в жизни Минхо, которые он не знает. И то, что ему, почему-то, позвонил Хан, да ещё и с телефона Минхо — для него не стало аргументом. Потому что, да, если бы он знал, что у Минхо появился постоянный половой партнёр, его недоумений стало бы меньше, как и нерешаемых вопросов в этой задачке.       Наверное, это стресс. Из-за Хёнджина, разумеется.       — Ты не пойдёшь со мной, — предупреждает Сынмин, когда они останавливаются у дома Минхо и Феликса.       — Я и не напрашивался. Меня это не касается.       Жизнь снова напоминает Сынмину о том, какой Хёнджин (временами) хороший человек, заставляя накидывать плюсики в столбик с названием «ответить взаимностью».       Сколько ещё Сынмину придётся продлевать этот столбик и переносить его на следующую страницу мысленной тетради, дабы уместить все плюсы, прежде чем он действительно последует названию и перестанет сопротивляться?       Возможно, сейчас. Именно сейчас та самая последняя точка отсчёта.       — Только не уезжай пока, — тихо говорит Сынмин, буквально клюёт Хёнджина в щёку и вылетает из машины, не забыв прихватить все свои вещи.       Хёнджин растерянно касается своей щеки и улыбается.       Рано или поздно его настойчивость просто обязана была окупиться. Даже если Сынмин оправдывает себя тем, что это всё стресс (перекладывать на кого-то ответственность он, определённо, научился от Минхо).       С остальным они разберутся позже.       Поднимаясь по лестнице, Сынмин надевает респиратор, и когда Хан открывает ему дверь, убеждается, что сделал это не зря. Омега буквально кожей ощущает концентрацию феромонов в помещении. Что интересно, это был не только феромон Минхо, но ещё и очень яркий феромон альфы. Видимо, Хана, который ошивается здесь всё это время.       Самое странное, что феромон альфы даже сильнее, чем у Минхо. В сложившейся ситуации — это крайне странно.       Неужели у Джисона настолько сильный феромон? И как вообще Минхо позволил кому-то распыляться тут, если обычно все альфьи феромоны вызывают у него только отвращение и агрессию?       — Привет. Ты можешь идти, спасибо, что присмотрел за ним, — кивает Сынмин, решая, что эту задачку можно и отложить.       Но вот Хана такой расклад не устраивает.       — Привет, конечно, но я не собираюсь никуда уходить, — Джисон за прошедшее время немного успокоился (его больше не трясло, как миксер при замешивании теста для блинчиков), но он всё равно неловко поглаживает затылок, как будто в чём-то провинился.       — Не думаю, что оставаться здесь, это хорошая идея для тебя, — не отступает Сынмин, привыкший, что особенно консервативные партнёры его пациентов часто не принимают многие его указания и рекомендации.       Джисон не первый и не последний. Да и никакой не партнёр его пациента.       — Эм, не думаю, что заставлять меня уходить хорошая идея для нас всех, — Джисон качает головой и кивает в сторону комнаты Минхо, — сам посмотри.       Вот теперь Сынмин хмурится. Потому что Хан очень убедителен.       Он, как и сказал альфа, проходит в комнату и осматривает, свернувшегося в позу эмбриона, Минхо.       Оу.       Возможно, Сынмин поспешил с выводами. С очень многими, видимо. Потому что Минхо лежит в своём гнезде, стискивая руками чью-то одежду и полными лёгкими втягивая впитавшийся в неё феромон. Сынмину не нужно ни единого пояснения о том, чья это одежда. Всё и так кристально ясно.       Он оборачивается, смотря на оставшегося обтирать спиной стены в гостиной Джисона: на то, как альфа нервно теребит край своей футболки, на то, как бегает взглядом по комнате, стараясь не смотреть в сторону Сынмина. Боже, ну что за ребёнок.       Сынмин снимает респиратор и вздыхает. В комнате ещё отчётливее ощущается сильный феромон альфы и ничуть не уступающий ему омежий, но Сынмин уже достаточно привык, чтобы они не душили его.       Ну, теперь хотя бы одной нерешаемой задачкой меньше, а вместе с тем в голове доктора начинают решаться и остальные. Сынмин закрывает дверь в комнату, полностью сосредотачиваясь на Минхо. Проблема никуда не делась, как-никак. Даже если Джисон слегка помог в её решении.       Осматривать омегу в течке — это самая нелюбимая работа Сынмина. Не потому что это мерзко или вроде того, а потому что большинство становятся не слишком адекватными в этот период (особенно, если им действительно требуется осмотр), и к ним чёрт подберёшься.       К счастью, Минхо особенного сопротивления оказывать не начал (возможно, только потому, что Сынмин не стал отбирать у него толстовку Джисона), и доктору удалось его нормально осмотреть.       Всё было не так плохо, как изначально решил для себя Сынмин. Он всегда надеется на худшее, предполагая самые ужасные варианты развития событий, чтобы точно не упустить ничего. Даже сейчас он берёт экспресс анализ крови, хотя такое делают, обычно, только в совсем критических ситуациях, в список которых течка не входила. Но в связи с последними, ещё не подтвердившимися диагнозами Минхо, Сынмин просто не мог позволить себе не сделать этого. Присматривать за такими, как Минхо, — его работа. И он отлично с ней справляется.       — Почему сейчас? — тяжело вздыхает Минхо, которому стало немного легче с тех пор, как он не выпускает из рук толстовку Джисона.       — Сколько у тебя не было течки? — игнорируя вопрос, спрашивает Сынмин, всё ещё ожидая результат анализа крови.       Минхо отвечает быстро, точно уверенный в этой цифре.       — Почти шестнадцать месяцев.       — И сколько ты уже спишь с Ханом?       А вот этот вопрос заставляет Минхо задуматься. Действительно, сколько? И как давно они вообще познакомились и начали общаться? Минхо кажется, что целую вечность. Рабочие будни настолько сжирали его время, что он начинал путаться в нём. Но сейчас нужна была конкретика, так что пришлось сильно напрячь мозги.       Скрывать правду (да и вообще то, что они спят вместе) перед Сынмином, когда тот видит в каком Минхо состоянии, было бы крайне глупо, так что он говорит, как есть.       — Около двух месяцев?       Сынмин задумывается. Не о том, что Минхо просто взял и выдал ему всё, а реально серьёзные подсчёты в голове проводит.       — Почти сразу после того, как закончил курс своих препаратов?       Минхо кивает, на что доктор только хмыкает (с явным облегчением).       — Вот и делай выводы.       После этих слов Сынмина ему приходится задуматься обо всём случившемся.       Ответ получается воистину ироничным. Чёртова череда случайностей, которая обошлась Минхо адскими спазмами и тошнотой.       Выходит, так уж совпало, что почти сразу после того, как Минхо перестал пичкать свой организм какой-то синтетикой для искусственного поддержания репродуктивной системы, он начал подвергать себя влиянию одного и того же сильного альфьего феромона на постоянной основе. Если проще, то вместо заслуженного отдыха вся репродуктивная система омеги получила нагрузку в несколько раз превышающую прошлую.       Полный восторг, праздник и фейерверки. Это сарказм, естественно.       Любой был бы в шоке от такого. Вот, видимо, и организм Минхо оказался бомбой замедленного действия.       После такой шоковой терапии ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, а после отомстить Минхо по полной.       Минхо лишь цокает, прикрывая рукой, согнутой в локте, глаза.       — Я кретин.       — Я рад, что ты это понял.       К этому моменту как раз готов анализ крови, и Сынмин смеряет его серьёзным взглядом, но почти сразу облегчённо выдыхает, откладывая небольшой листок с результатами в сторону.       — На твоё счастье — ничего страшного. Просто твой организм такой же мстительный, как ты. Решил напомнить тебе о своём существовании очень своеобразным способом. — Сынмин усмехается и достаёт шприц из своей сумки, а следом ещё несколько вещей. — Я вколю тебе лёгкое обезболивающее, чтобы тебя отпустило, а дальше ты уж как-нибудь сам разбирайся. — Доктор делает небольшую паузу и смотрит на закрытую дверь, намекая слишком уж очевидно. — Если ещё не забыл, как.       Сынмин усмехается и готовит препарат для инъекции, пока Минхо недовольно бурчит что-то, ложась на спину.       Что ж, не первый раз ему делают укол в живот. Это он уж точно переживёт, в отличие от продолжения этих адских спазмов. К тому же, Сынмин очень осторожный и делает инъекцию почти незаметно. Правда, после укола Минхо всё равно не шевелится ещё некоторое время, но это уже его личные проблемы. Он всего-то глушит отголоски болезненных ощущений. Зато, когда Сынмин уже собирается уходить, Минхо в состоянии поднять себя на ноги.       Они проходят мимо Джисона, которой при виде Минхо подскакивает с насиженного на диване места, но омега жестом говорит ему сесть обратно, и тот слушается, оставаясь там, где был.       — Не говори никому пока про меня и Хана, — говорит Минхо прежде, чем Сынмин успевает открыть входную дверь.       Доктор лишь усмехается и хлопает друга по плечу.       — Хёнджин ждёт меня в машине, и я не думаю, что он внезапно лишился своего нюха. Но я передам ему твои пожелания.       После этого он уходит, оставляя удивлённого Минхо и дальше стоять в прихожей.       Сынмин просто обязан был это сказать. Именно ради такой реакции Минхо.       И когда Сынмин такой довольный садится в машину к Хёнджину, тот сначала опешивает. На его лице вообще миллион эмоций сменяется за несколько секунд, потому что сначала эта чудесная улыбка на лице омеги вводит его в транс, затем он ощущает хорошо знакомый феромон Минхо, буквально въевшийся в одежду Сынмина, а затем, чуть принюхавшись, понимает, что ничуть не меньше к омеге пристал ещё и феромон какого-то альфы, отчего на Хёнджина накатывает неудержимый всплеск агрессии. Но почти также быстро, как приходит, — эмоция отступает. Хёнджин понимает в чём вся соль.       — Это феромон Хана на тебе?       — Ага, — довольно говорит Сынмин, абсолютно точно не собираясь передавать альфе ни одно из слов Минхо. Ни в каком виде.       — Он с Лино? — Хёнджин удивлённо вскидывает брови.       Ну да. Он-то никаких теорий заговора против этих двоих не строил. В отличие от Феликса, который ещё просто не успел поделиться ни с кем программой, запланированной лично им, счастливой свадьбы Минхо с Джисоном.       — Да. Долгая история. Отвезёшь меня домой переодеться, а потом на свидание, или ты с первого раза не понимаешь?       Сынмин не знает откуда в нём столько уверенности и наглости. Чувствует только, что после встречи с Минхо на душе стало так… легко? Чёрт его знает с чем это связано, возможно разрешение истории друга так повлияло на него, а может быть что-то ещё, но сейчас он был безумно решителен.       Может быть, это передалось ему от Хёнджина, не так давно ворвавшегося к нему на работу, а может быть и нет.       Это не так важно, как довольная улыбка Хёнджина, как его большая ладонь поверх ладони Сынмина, и совершенно точно не так важно, как пухлые губы альфы, которые оставляют нежный поцелуй на щеке омеги.       Сынмин чувствует, как его щёки краснеют (взрослый человек и всё ещё смущается таких простых жестов), и отворачивается к окну.       Кто бы мог подумать, что именно такое стечение обстоятельств, поможет им разрешить повисшую давным-давно проблему?