Дни без тебя

— Ген, я ничего не помню, — тихо произнесла она, чувствуя его нежные прикосновения пальцев на своей руке. — Тише, тише. Ничего страшного, мы все равно найдём того, кто... — Кривицкий, не надо, — она говорила тихо, практически шёпотом, дабы лишний раз не напрягать свои связки и не мучать и без того истерзанный организм, — ты всё равно никого не найдёшь, а если и найдёшь, то ничего не докажешь, я ни-че-го не помню. Пожалуйста, не занимайся самодеятельностью, — она начала кашлять, от чего дышать становилось труднее, увидев это, мужчина сразу же отреагировал, пододвинувшись к ней ближе. — Тебе дать кислородную маску? — судорожно поправляя повязки на ней, спросил он, — Убери руки, — несмотря на ужасную боль отрезала Павлова. — Ир, давай сейчас все выясним… — она закатили глаза, что не осталось без его внимания. — Ну, как, говорить буду я. Хватит, проходили диалоги уже, ничем хорошим не закончилось, — на секунду он замолчал, анализируя прошедшие события, — Я собирался улетать, ты это прекрасно знаешь. Когда все случилось…- он не стал упоминать, что именно, и так было все предельно понятно. — Я уже был в аэропорту, точнее одной ногой был практически в самолёте. И знаешь, я никогда не забуду того, что испытал. После слов врача всё стало настолько неважно… Мне все равно, что у вас там с Алениковым, честно, — конечно, не без фальши говорил он, ведь при одном упоминании его личности пробегали мурашки отвращения, — просто позволь мне быть рядом во время твоей реабилитации. Я просто хочу помочь сделать все, что будет в моих силах. Потому что только после этого смогу уехать. Иначе… — Иначе зачем все это? — перебила его блондинка, молчавшая до этого. — Зачем ты собираешься опять куда-то уезжать? Я тебя не гоню и тем более не выгоняю из страны, — удивилась Ирина Алексеевна вновь ощутив в своём сердце тревогу, ведь его слова резали без ножа, — И мне неважно, что происходит вокруг. Просто появляйся рядом, пусть мы будем только изредка видеться… — соврала она, держа свою руку в его тёплых прикосновениях. Она повернула голову на бок, с болью посмотрев на него, и с её глаз аккуратно упала слеза. — Прекрати… — физически ощущая, как тяжело ей говорить, он попытался остановить дальнейший ход её мыслей. — Прости, прости меня, — неловкая пауза, молчание, только шум от приборов, после чего он легко касается своими губами её лба, она рефлекторно закрывает глаза, всё также держа за руки, — я зайду завтра, хорошо? — не увидев никакой реакции в ответ, он продолжил. — Ты только поправляйся. Она аккуратно кивнула, пытаясь остановить поток новых эмоций. Кривицкий прервал их чуткие прикосновения и поспешил удалиться из реанимации. На душе было очень больно за своего родного любимого человека. Она всё такая же боевая и сильная, но очень ранимая. «Ну и зачем я ляпнул про этот отъезд? Старый дурак…» — подумал он, присев на край стула возле её двери. Павлову окончательно настигли слёзы. Ещё порядком десяти минут она давала волю эмоциям, почувствовав себя беззащитной. Его приход дал ей понять, что он действительно её человек. Попав в такую серьёзную ситуацию, он оказался рядом, а не Анатолий. Это дало ей понять, насколько она ошибалась. Да, она была близка к этому, но не действовала ради своего собственного счастья. Какая же я дура! — подумала она, вытирая минувшие слёзы. Состояние после операции было смутным, поэтому бодрствования хватило лишь на разговор с Кривицким. Чувствуя, как сознание мутнеет, а тело окончательно накрывает покой, Ирина погрузилась в сон. *** Второй день дался не легче первого. Кривицкий прокручивал весь их разговор в реанимации. Её состояние не отпускало сердце, от которого он выпил немалое количество болеутоляющих. Всё было так же, как и днём ранее. Перед тем, как ехать в больницу, Геннадий Ильич зашёл в цветочный магазин. Присмотрев там пару вариантов, он, безусловно, выбрал альстрёмерии нежно-розового цвета. Эти цветы всегда нравились Егоровой, они выражали ту необыкновенную женственность и некую простоту, которая очень нравилась ей. Купив букет, он с лёгкой улыбкой на лице направился в больницу. *** Аккуратно открыв дверь, просовывая туда голову, Кривицкий моментально встретился взглядом с Ириной. — Можно? — слегка смущённо произнёс он, улыбнувшись уголками губ. — Конечно, проходи, — спокойно произнесла она, подарив ему ответную улыбку. Когда он зашёл, её взор сразу же упал на её любимые нежные цветы. К слову, кроме Геннадия Ильича никто не знал о её страсти к цветам. Её губы настигла милая улыбка и заразительный блеск глаз. — Это тебе, Егорова, — произнёс он, ставя букет в вазу, которая стояла на тумбочке возле кровати. — Мои любимые, спасибо, — её улыбка не спадала с лица, теперь её взгляд был прикован от шикарных цветов на самого Кривицкого, — Ген, спасибо, что пришёл, — она мило смотрела ему в глаза, положив свою ладонь на его. — Егорова, я не мог не прийти, — он накрыл её руку своей, не прерывая зрительный контакт, — ты мой единственный родной человек, — эти слова были как бальзам на душу, он произнёс их настолько робко и нежно, что по её телу пробежали мурашки, вызывая ностальгию, — как ты себя чувствуешь? — он взглянул на показатели прибора, удостоверившись, что всё очень даже неплохо. — Можно я совру, что всё хорошо? — она слегка подняла свои веки, издав лёгкий смешок. — Егорова, если тебя что-то беспокоит, скажи об этом мне, пожалуйста, — Геннадий Ильич воспринял её слова всерьёз, по сравнению с ней. — Ген, когда ты рядом, мне очень хорошо. — спокойно произнесла она, мило глядя ему в самые зрачки глаз. Ощущение неподдельной любви накрыло обоих, необычное тепло, даже через банальные прикосновения рук, давало знать, что есть шанс у обоих. — Егорова, как я долго этого ждал… — он мило улыбнулся, нежно коснувшись её губ своими, делая всё очень нежно.