Star Rise || Восход Звезды

      На следующих выходных Шэдоу снова приглашает его провести время вместе. Они гонялись наперегонки по всему континенту, и это было… весело. Соник не может вспомнить, когда ему было весело в последний раз. Больше ему не нужно заставлять себя постоянно улыбаться.       После их маленького спора о том, кто же победил (была ничья, кстати), они спускаются к пристани и садятся на одном из причалов, свесив ноги над водой и наблюдая за закатом. Они молчат, но Соник приятно удивлён тем, что наслаждается тишиной, а его разум спокоен.       В последующие недели Шэдоу всё ещё появляется, чтобы прервать его планы по саморазрушению; они сражаются постоянно, и несколько раз Сонику удавалось победить. Как ни странно, борьба с Шэдоу утомляет его достаточно, чтобы затем не иметь сил на порезы. К тому же, вероятно, помогает и то, что Шэдоу остаётся с ним до момента, пока он не уснёт.       Соник снова борется с двумя голосами в своей голове: один добрый, спокойный, он говорит ему, что Шэдоу поступает правильно, что Шэдоу помогает — а другой, гораздо более громкий, хочет, чтобы Шэдоу навсегда исчез из его жизни, потому что он постоянно рушит его планы. Потому что он имеет наглость заботиться о нём.       Однажды после сеанса терапии его разум предлагает ему компромисс.       Пока они с Шэдоу ждут лифт, тёмный ёжик поворачивается к нему.       — Мне очень жаль, но через несколько минут у меня встреча, которую я не могу пропустить, поэтому я не смогу проводить тебя домой.       Соник смотрит на него удивлённо. Он как-то и забыл уже, что у Шэдоу есть работа, несмотря на то, что именно его разрешение давало ему пропуск в здание. Шэдоу даже смог договориться, чтобы Сонику сделали его собственную идентификационную карту на случай, если он когда-нибудь захочет прийти на сеанс терапии один. И это, знаете, здорово. Соник ненавидит носить пропуск посетителя на шее, потому что иногда ему казалось, что он его душит.       — Я и не думал, что ты работаешь сегодня, — говорит Соник. — Думал, у тебя выходной по понедельникам или типа того.       — Нет, — Шэдоу качает головой. — Технически у меня обеденный перерыв.       То есть Шэдоу приходил к Сонику каждый понедельник в 13:30, сидел с ним на терапии в течении часа, а потом возвращался к работе?       — У тебя полуторачасовой обеденный перерыв? — удивлённо спрашивает Соник, приподняв бровь.       — М-м, вроде того, — Шэдоу пожимает плечами. — Таковы привилегии одного из лучших агентов G.U.N. — у меня достаточно свободы, пока я делаю работу. Но, как ты понимаешь, обязательства у меня тоже есть. С тобой всё будет хорошо, если ты пойдёшь домой один?       — Думаю, да, — говорит Соник, и именно тогда в его голову закрадывается идея. К счастью, сегодняшний сеанс терапии был не таким изматывающим, как обычно.       — Позволишь хотя бы до выхода тебя проводить?       — Ну что за джентльмен, — криво усмехается Соник.       — Неважно.       Соник смеётся громко и звонко, когда Шэдоу всё равно его провожает. Шэдоу всю дорогу просто хмурится, хотя и машет Сонику на прощание, когда придерживает для него дверь.       Соник ускоряется, чувствуя себя всё счастливее по мере того, как он приближается к дому. Он понял, наконец-то, понял! Он, наконец-то, понял, как обойти сверхъестественное чутьё Шэдоу — в это раз он ему не помешает.       Ночью обычно тяжелее всего. Ночью ему тяжело отвлечься, и именно тогда он тянулся за ножом — или, точнее, именно тогда Шэдоу появлялся на пороге его дома. Но… но…       Шэдоу на работе. Он занят днём — он занят прямо сейчас. Шэдоу не сможет его остановить.       Соник вздыхает с облегчением, когда режет кожу, и тёплая кровь снова стекает по запястью впервые за несколько недель. Он делает это не потому, что сегодняшний сеанс был тяжёлым, нет. Он делает это, потому что от этого ему комфортно. Он скучал по этому. А ещё… он хочет отомстить Шэдоу. Доказать, что Шэдоу не сможет ему помешать.       И он не смог. В этот раз Шэдоу не появился.       Но чего Соник не знает, так это того, что во время важной встречи Шэдоу чувствует такое ползущее… ощущение, из-за которого он рефлекторно приподнимает иглы. Он испытывает странное желание пойти и найти Соника, будто он в опасности, но он не может уйти прямо сейчас. Да и если Соник действительно в опасности, то это, вероятно, связано с Эггманом, верно? А если бы напал Эггман, G.U.N. узнали бы об этом, и Шэдоу отправили бы на подмогу.       С другой стороны, Соник доказал, что он может быть опасным для самого себя. Неужели он… Нет, он делает это только ночью. Соник, наверное, в порядке.       Во всяком случае, Шэдоу старается себя в этом убедить.       Ему едва удаётся не отвлечься, чтобы выполнить свою часть встречи, и когда всё заканчивается, Руж оттаскивает его в сторону.       — Ты в порядке? — спрашивает она. — Ты как будто отключился на минуту.       Шэдоу моргает несколько раз, пытаясь осознать свои чувства. Они уже померкли, но, вспоминая о них, он чувствует неприятный зуд. Это кажется ему странно знакомым, но он не может точно понять, почему.       На Руж он смотрит беспомощным взглядом.       — Я не знаю.

***

      Соник лениво напевает, нарезая овощи — для чили-догов, очевидно. Это его маленькая награда за то, что он выдержал сегодняшний сеанс терапии, хотя он и знает, что может есть чили-доги, когда захочет. Тем не менее, на сеансе они говорили о том, что надо быть добрее к себе, и пускай Соник считает это чушью собачьей, Шэдоу предложил ему время от времени вознаграждать себя чили-догами, и Соник неохотно согласился, так что как-то так.       — Чёрт! — ругается, когда режет слишком близко к пальцам, и вдоль трёх из них остаётся прямой порез, который видно через тонкую щель в перчатке.       С благоговением он смотрит на свои пальцы, с широко раскрытыми глазами наблюдая, как кровь продолжает пропитывать перчатку. Он не резался уже несколько дней — из-за постоянного присутствия рядом Шэдоу — и, хотя это не то, чтобы прям здорово, но хоть что-то. И прежде чем он успел бы обдумать все последствия, он слышит странно знакомый звук.       — Что ты, чёрт возьми, делаешь?!       Соник подпрыгивает испуганно и настороженно оглядывается. Он замечает, что Шэдоу появился прямо на его коврике у двери. Соник прикладывает ладонь к груди, пытаясь сделать несколько глубоких вдохов.       — Господь милосердный, Шэдоу, что ты тут делаешь? Разве ты обычно не стучишь?       Шэдоу молча приближается, пока не оказывается прямо перед Соником. Даже слишком близко… Соник чувствует, как его лицо теплеет. Шэдоу щурится, осматривает его с головы до ног, а затем грубо хватает за раненую руку и переворачивает её, оценивая рану.       Соник слегка морщится, когда из-за резкого рывка кожу вокруг пореза неприятно жжёт, хотя он и не пытается вырвать руку из хватки Шэдоу.       — Серьёзно, да что с тобой, Шэдоу?       Шэдоу смотрит на него, и от выражения его лица у Соника сердце падает в пятки. Разочарование.       — Ты снова режешься? — бормочет.       Ох. Так вот почему он так себя ведёт. Это, конечно, не очень объясняет его внезапное появление, и, наверное, ничто не объяснит. С губ Соника срывается раздражённый смешок, он качает головой и нежно улыбается.       — Лук режу, да. Я немного отвлёкся, рука соскользнула.       — А. Понятно, — Шэдоу неловко прочищает горло и отпускает руку Соника, отступив назад. Слабый запах лаванды на мгновение задерживается, и этого почти достаточно, чтобы подсознательно ему стало комфортно, учитывая, сколько уже раз он плакал на плече тёмного ёжика. Теперь Шэдоу выглядит слегка растерянным, пока потирает затылок и отводит взгляд. Это довольно мило.       Шэдоу ещё раз прочищает горло, но всё ещё избегает встречи взглядом.       — Извини, что я так остро отреагировал. Мне нужно… идти, прямо сейчас. Увидимся позже.       И он исчезает с тихим з-з-зип и во вспышке света.       Соник смотрит на свои пальцы. Порезы давно затянулись, но… у него появляется новая идея. Уже стало проблематично скрывать от Шэдоу, что по вечерам он наносит себе увечья, но-о-о он может замаскировать это под неуклюжесть в процессе готовки. Повар из него так себе, а Шэдоу определённо придурок и обязательно посмеётся над этим.       А ещё Шэдоу был таким растерянным — Соник может использовать это в собственных интересах. Шэдоу, вероятно, постучит в следующий раз, и это даст Сонику время завуалировать то, что он делает. Или Шэдоу вспомнит, как остро он отреагировал, и подумает дважды, прежде чем снова появиться.       Соник знает, что ему нужно быть осторожным. Шэдоу иногда слишком умный. Скоро ему придётся найти другой, более креативный способ обвести его вокруг пальца.       К концу ночи перчатки были изрезаны на ленты. От их прежнего белого цвета не осталось и следа.       В ту ночь Соник ложится спать с улыбкой на лице. Ему всё сошло с рук. Терапия будет намного проще, если он сможет просто на просто вырезать свои плохие чувства — а он ведь может. Возможно, теперь он и правда может сосредоточиться на исцелении.

***

      Как и всегда, Соник и Шэдоу прибывают на сеанс терапии примерно на двадцать минут раньше, устроив гонку от дома синего ёжика до офисного здания. Этих двадцати минут обычно хватает Сонику, чтобы подавить свои невероятно сильные порывы сбежать, да и молчаливое присутствие Шэдоу тоже его достаточно сильно успокаивает.       Сегодня, однако, по какой-то причине он не чувствует такого уж сильного желания сбежать. Может, это потому, что он сжёг часть тревожной энергии во время гонки? Не поэтому ли Шэдоу всегда предлагает её устроить? Он и правда умён… Сонику, наверное, стоит его поблагодарить.       Он смотрит на Шэдоу, чтобы сделать это, но в замешательстве хмурится, когда видит, как Шэдоу достаёт сэндвич.       — Ты принёс сюда свой обед?       — Я всегда так делаю, — говорит Шэдоу, прежде чем откусить немного сэндвича.       Серьёзно? Как, чёрт возьми, Соник никогда этого не замечал?       — Я и не знал, что тебе нужно есть.       Шэдоу усмехается и проглатывает кусочек еды, прежде чем снова заговорить:       — Всем иногда нужно есть, даже мне. Думаю, это просто привычка, которую я приобрёл за то время, сколько здесь работаю. А ты не очень-то наблюдательный, да? — дразнит он.       — Ой, да заткнись.       По крайней мере очень приятно снова болтать ни о чём. Пока они продолжают дружески препираться, Соник с ужасом наблюдает, как Шэдоу съедает ложку кофейных зёрен — не кофе, а именно зёрна — после того, как доедает сэндвич.       — Вот это вот, — говорит Соник, стараясь не смотреть на Шэдоу, поедающего сырые грёбаные кофейные зёрна.       — Вот это что?       — Вот это — покушение на мою жизнь, из-за чего я останусь изуродованным внешне и глубоко травмированным внутри, — говорит он с широко раскрытыми глазами.       — Да о чём ты говоришь?       — Ты. Кофейные зёрна. Фу, — он вздрагивает.       Соник почти слышит, как Шэдоу закатывает глаза.       — Почему все так странно относятся к тому, что я ем кофейные зёрна? В этом нет ничего такого. Мои зубы достаточно острые для этого, и я не собираюсь разбавлять их водой, как вы, плебеи.       Соник смотрит на Шэдоу и не может не обрадоваться тому, что все зёрна, наконец-то, съедены.       — О, плебеи, значит? — повторяет он с усмешкой. — Тебе сколько лет-то, Шэдоу? Так говорили сколько, лет семьдесят назад?       Шэдоу на него рычит.       И это весело. У Соника уже давно не было сил дразнить его. А сегодня это даже не приводит к драке — скорее наоборот, это приводит к тому, что у Соника более весёлое настроение, чем обычно, когда доктор Жермен зовёт его и Шэдоу в кабинет.       — Я вот о чём подумал… — начинает Соник, когда все занимают свои места.       — О чём же? — спрашивает доктор Жермен, приподняв бровь.       — Шэдоу сказал мне, что на первом сеансе обычно задают много диагностических вопросов. Мне просто интересно, почему со мной такого не было.       — Ты хочешь, чтобы я задал тебе эти вопросы?       — Не знаю, — Соник пожимает плечами.       — Диагноз может быть полезен, — говорит Шэдоу, — если ты захочешь получить лекарство — антидепрессанты или что-то подобное — а ещё они могут многое подтвердить. Например, что то, что ты чувствуешь — реально, а не плод твоего воображения. По крайней мере, именно это было важно для меня.       Соник задумчиво мычит.       — Ладно, док, начинайте.       Доктор Жермен кивает, пролистывает что-то в своём планшете. Когда он, кажется, находит нужную страницу, то говорит:       — ПТСР обычно возникает после одного конкретного события…       — Одного?! — недоверчиво повторяет Соник. Он и сосчитать не может, сколько всего он пережил.       — Моим событием была смерть Марии, — глухо произносит Шэдоу, смотря в пол. Это имеет смысл.       — В сообществе психологов есть неофициальный диагноз — комплексное посттравматическое стрессовое расстройство, или К-ПТСР, — снова говорит доктор Жермен. — Оно развивается в результате хронической травмы. Оно может лучше соответствовать твоим симптомам, но, поскольку это неофициальный диагноз, нет никаких конкретных вопросов для него. Поэтому я задам тебе вопросы в рамках ПТСР, и они часто будут подразумевать какое-то «событие». Можешь выбрать любое травмирующее событие, хотя настоятельно рекомендую выбрать что-то наиболее недавнее.       Соник выбирает эпидемию Металл-Вируса; в конце концов, она закончилась только в прошлом году. Доктор Жермен задаёт ему быстрые вопросы о его симптомах в последние три месяца, и Соник отвечает на них так же быстро. Вот теперь это похоже на терапию.       — Ты сталкивался с симптомами так называемого «повторного переживания», например, с поглощающими воспоминаниями, повторяющимися воспоминаниями или снами, с тревожными мыслями или с физическим проявлением стресса?       — Да. Со всем этим.       — Ты сталкивался с симптомами избегания, например, избегал мест, которые напоминают о травмирующем опыте, или избегал чувств и мыслей, связанных с травмирующим событием?       — Да.       Соник моргает несколько раз, думая обо всех местах, которые подошли бы под описание.       Гранд Отель «Золотой Флики», где он видел, как Сансет-Сити пал от Металл-Вируса. Где Шэдоу сказал ему, что он всё это заслуживает, где Шэдоу стал зомботом, где Соник практически сдался вирусу, прежде чем Тейлз и Сильвер спасли его. Где уничтожили Омегу.       Иногда бывало непросто находиться там, но всякий раз, когда он видел фонтан Флики, слова Шэдоу эхом отдавались в его голове. «Ты этого заслуживаешь, ты этого заслуживаешь, ты этого заслуживаешь». И в такие моменты он мог поклясться, что чувствовал, как Металл-Вирус снова ползёт по его коже, скользкий, холодный и омерзительный. Воспоминание об этом всё ещё заставляет его содрогаться.       Есть ещё десятки мест, которые он предпочитает избегать. Например, тот район Централ-Сити, где Инфинит и его Фантомные Копии смогли его победить. Любой лес, слишком похожий на тот, что окружал Солеанну. Да даже «Восстановление» и то постоянно напоминает ему, что на его плечах лежит вся тяжесть мира.       — Ты испытываешь какие-либо симптомы возбуждения и/или чрезмерной активности, например, тебя легко испугать, или ты постоянно напряжён, насторожен, постоянно на нервах?       Соник кивает. Слишком уже часто он чувствует всё это.       — У тебя есть трудности с концентрацией внимания?       Соник моргает несколько раз и постукивает ногой, прежде чем снова сосредоточиться и кивнуть.       — Тебе трудно уснуть и в целом спать?       Он качает головой.       — Если только мне не приснится достаточно сильный кошмар, который меня разбудит.       — Чувствуешь раздражение и вспышки гнева или агрессии?       — Нет.       — Ведёшь себя рискованно, безрассудно или разрушительно?       Это действительно заставляет Соника задуматься. Он не уверен, как должен ответить. Да, он постоянно так себя ведёт, но он не может сказать, часть это его личности или симптом ПТСР. Он делится этой мыслью с остальными в комнате.       — Ну, обычно твоё безрассудство не настолько серьёзное, — говорит Шэдоу. — Спарринги или гонки со мной, сражение с новейшими творениями Эггмана — это в целом нормально. Для тебя, по крайней мере. А вот разрушительное поведение… да, думаю, к нему у тебя склонность есть.       — Ты про самоповреждение? — тихо бормочет Соник, как будто если он произнесёт это слишком громко, то случится беда.       Шэдоу кивает.       Доктор Жермен прищуривается, когда размышляет о том, а является ли обычное безрассудное поведение Соника нормальным. Шэдоу, разумеется, так и кажется (иногда они и правда очень похожи), но Шэдоу очень, очень трудно убить. И, что ещё важнее, Шэдоу не его клиент. Доктор Жермен видел подвиги Соника, освещаемые СМИ бесчисленное количество раз, но сейчас, когда он думает об этом, Соник действительно склонен бросаться в опасные ситуации, не волнуясь о собственной безопасности.       Теперь он старается избегать новостей от СМИ, не желая, чтобы они как-то повлияли на него во время сеансов, поскольку они не отражают всю полноту картины жизни Соника. Хотя, думая об этом снова и снова, он понимает, что Соник демонстрирует куда более рискованное поведение, чем он или Шэдоу предполагали. Возможно, Соник в стадии отрицания. Возможно, они оба.       Доктор Жермен собирался спросить, но, учитывая предупреждение Шэдоу много недель назад о том, что Соник склонен к бегству, он воздерживается от вопроса. Соник очень хорошо справляется с тем, чтобы открыто говорить о своих чувствах на этом сеансе — вероятно, его успокаивают быстрые вопросы — но он не хочет давить на него слишком сильно. Он знает, что Шэдоу никогда не позволит Сонику сбежать, но ещё он знает, что это может привести к драке, а он не хочет объяснять комитету по вопросам бюджета, почему ему нужны средства на ремонт разрушенного кабинета. А ещё у него есть и другие клиенты.       Он предполагает, что это тема для более поздней встречи. Но он может, по крайней мере, намекнуть на идею, заставить Соника побольше подумать о его безрассудном поведении. Может, если он перечислит несколько наиболее распространённых примеров…       — Рискованное поведение может включать в себя такие вещи, как расстройство пищевого поведения, злоупотребление наркотиками, незащищённый секс и так далее, — говорит терапевт.       Соник прочищает горло.       — Ничего из этого, только, эм, самоповреждение.       На мгновение он задумывается, стоит ли упоминать о том, чем он занимался несколько месяцев после того, как эпидемия Металл-Вируса закончилась, но… он всегда использовал защиту, так что это, наверное, не считается.       Доктор Жермен замечает его задумчивый взгляд. Как интересно.       — Хорошо, тогда продолжим, — произносит терапевт, чем и привлекает внимание Соника к себе. — Тебе бывает трудно вспомнить ключевые моменты травмирующего события?       Соник качает головой. Он хотел бы забыть это — всё это — но воспоминания будто выжжены у него на подкорке. Перекрытые, в рубцах, выцветшие, но всегда, всегда там.       — Есть ли негативные мысли о себе или о мире?       — Только о себе, — признаётся он, нахмурившись. Он зол на себя за то, что ненавидит себя, но эта мысль настолько противоречива, что ему трудно её понять. К счастью, ему задают следующий вопрос.       — Испытываешь ли преувеличенное чувство вины в отношении себя или других?       Соник молча кивает. Он винит себя за много вещей, но ещё он винит Шэдоу за его смерть. А иногда он винит друзей за то, в каком он состоянии сейчас, за то, что они не осознали и не заметили его боль. Он знает, что это нерационально и несправедливо, он знает, что в этом никто не виноват, но ему почти всегда трудно это принять.       — Испытываешь ли на постоянной основе негативные эмоции, например страх, гнев, вину или стыд?       — Эм, ну, да. Я же поэтому здесь, — грубо отвечает он доктору, мысленно обвинив его за то, что напомнил ему обо всех чувствах, которые он пытался игнорировать. Разве он не должен пытаться ему помочь?       — Это просто один из вопросов, Соник, — спокойно говорит доктор Жермен, сделав ещё одну пометку в своём планшете. — Утрачиваешь ли интерес к любимым занятиям?       — Нет.       — Чувствуешь себя социально изолированным?       Соник грустно кивает. Он и подумать не мог, что однажды наступит тот день, когда он будет чувствовать себя изолированным, но с тех пор, как его близкие друзья разбежались во все четыре стороны… его социальная жизнь и правда стала хуже. Он не мог заставить себя встретиться с другими друзьями, как и они не искали встречи с ним, потому что были заняты, проживая собственные жизни. По крайней мере, у него остался Шэдоу, который никогда не принимал «нет» в качестве ответа.       — Есть ли трудности с тем, чтобы испытывать положительные эмоции, например счастье или удовольствие?       Соник кивает.       Сделав последнюю пометку, доктор Жермен поднимает глаза от своего планшета.       — Твоё состояние соответствует симптомам ПТСР.       — Крутяк, — говорит Соник и поднимает руку, чтобы дать Шэдоу пять.       — Ты что, чёрт возьми, делаешь? — ворчит Шэдоу. — Я не собираюсь давать тебе пять за это.       — Ой, да ла-а-адно.       Шэдоу закатывает глаза, но поднимает руку, позволив Сонику дать ему пять.       Остаток сеанса они проводят, обрисовывая, какие травмирующие события Соник хотел бы обсудить: эпидемия Металл-Вируса, война и время, проведённое с Инфинитом, произошедшее на Островах Звездопада, произошедшее в Солеанне, произошедшее с Эмерлом и даже остаточные чувства по поводу того, что случилось с Шэдоу.       Благодаря этому появляется хоть какая-то структура — вау, он и не думал, что такое будет. Он, конечно, никогда не хотел, чтобы его реальная жизнь была структурирована, но такая определённость успокаивает, по крайней мере сейчас.

***

      «Тебе стоит позвонить своим друзьям, Соник». Так ему сказал вчера Шэдоу, когда провожал его домой после терапии. «Сколько уже времени прошло? Они, должно быть, скучают по тебе».       «Я не хочу с ними говорить, Шэдоу». Ответил тогда ему Соник. «Они бросили меня. Они даже не поняли, как я в них нуждаюсь».       «Тем не менее, ты не должен изолировать себя от них». Соник ненавидит, что понимает его простую логику. «Попробуй позвонить Тейлзу, ладно? Уверен, он будет рад поболтать с тобой».       И вот так рано утром Соник обнаруживает себя сидящим на диване, его пальцы застыли над кнопкой вызова. «Чёрт бы побрал этого Шэдоу и его здравый смысл».       Он не знает, что такого в его друзьях, почему он злится на них до того сильно, что хочет каждому голову оторвать, но в то же время их забота и поддержка не сравнятся ни с чьими другими. Не то что бы Соник нуждается в чём-то из этого.       Он вздыхает. Прошло уже немало времени с тех пор, как он в последний раз звонил ему. Всякий раз, когда ему звонил Тейлз, он, очевидно, отвечал на звонок, но постоянно пытался перевести тему разговора, расспрашивая Тейлза о его новой жизни в Спагонии или о чём-нибудь ещё. Тейлзу всегда было что рассказать, а Сонику всегда приятнее просто слушать его, а не обсуждать собственную непростую жизнь.       Соник нажимает на кнопку вызова. Тейлз отвечает спустя несколько гудков.       — Привет, Соник! — раздаётся его взволнованный голос. — Как дела?       «Просто отвратительно, Тейлз! Какого хрена ты никогда этого не замечал?»       — Да я в норме. Всё как всегда, всё по-старому, — отвечает он и фальшиво смеётся. — Но хватит обо мне, лучше расскажи, как у тебя там. Что нового?       И Тейлз с упоением рассказывает о своей жизни, о приключениях, в которых участвовал, и Соник вдруг понимает, что с каждым сказанным лисёнком словом он всё меньше и меньше на него злится. Тейлз всё ещё ребёнок, и Соник не должен ожидать, что он заметит всё, что с ним происходит, даже если он маленький гений. Тейлзу просто нужно ещё немного повзрослеть.       Но ещё, пока Тейлз продолжает говорить, Соник осознаёт, что его брат взрослеет, и куда быстрее, чем ему хотелось бы. Что же случилось с теми днями, когда они не жили долго на одном месте, укрывались в пещерах или спали под звёздами, следовали за Эггманом по всему миру на «Торнадо»? Теперь всё это кажется таким далёким.       Тейлз в нём больше не нуждается. Не так, как раньше, и Сонику это не нравится. Ему удаётся подавлять свои чувства достаточно хорошо, чтобы вести себя нормально, но как только разговор заканчивается, и Тейлз кладёт трубку, все чувства вспыхивают с новой силой.       Тейлз нужен Сонику больше, чем он нужен Тейлзу. Как эгоистично. Какой герой может быть эгоистом? Плохой герой. Соник — плохой герой.       Он чувствует удушье. Быть героем — это всё, что он когда-либо знал и умел, и теперь он внезапно стал в этом плох. Всё было намного проще, когда Эггман был где-то поблизости, когда он нападал на них каждые две недели. А где вообще сейчас Эггман? Они ведь уже много месяцев как вернулись с Островов Звездопада.       Соник пытается приготовить себе еду, надеясь, что это его успокоит. Шэдоу упоминал как-то, что негативные чувства обостряются, когда другие потребности не удовлетворены — личная гигиена, голод, ещё что-то. Но когда он включает плиту, у него возникает идея получше.       Иногда порезы — это не то, что нужно… и его дыхание чудесным образом выравнивается, когда он наблюдает за колышущимся пламенем.       Он пристально смотрит на зажжённую плиту. Огонь тихо мерцает. Он снимает перчатку и тянется к пламени.       Это намного больнее, чем порезы, но вокруг нет никого, кто мог бы услышать его крик.       Когда позже Шэдоу появляется, чтобы его проверить, то ничего не замечает, потому что к тому времени Соник уже давно выветрил запах горелой шерсти из кухни.       И ни Шэдоу, ни доктор Жермен не замечают, как он всё время нежно трёт руки в перчатках во время их следующего сеанса — вероятно, они предположили, что такое поведение вызвано обычным чувством дискомфорта. Соник чувствует странную гордость — он умнее их, он смог их обыграть. А они слишком глупы, раз думают, что могут ему помочь, что могут изменить его, что могут починить его. Возможно, они могут помочь ему лучше понимать собственные чувства, но они никогда не отнимут у него его механизмы преодоления. Никогда.

***

      Последующие несколько недель сеансы терапии были посвящены обсуждению эпидемии Металл-Вируса. Потребовалось много времени, чтобы обсудить всё, что касалось этого события. В основном Соник чувствовал вину за то, что не убил Эггмана, что и привело к появлению Металл-Вируса. Из-за него они почти всё потеряли. Из-за него Крим была вынуждена наблюдать, как её мама стала зомботом. И это на самом деле основная причина, почему он избегал их обеих в прошлом году.       И поскольку он был безрассуден, он бросился на Рафа и Тамбла и заразился. Ужасные слова, сказанные Эггманом на Острове Ангела, до сих пор звучат в его голове — о том, что его устойчивость к вирусу, вероятно, способствовала его мутации, и что он, должно быть, распространил вирус очень далеко, пока бегал в попытке выжечь его из собственного тела.       Слёз во время сеансов было очень много. Шэдоу всегда крепко его обнимал, а Соник и подумать не мог, что Шэдоу любит обниматься. Ночные звонки тоже были, в основном тогда, когда чувство вины пожирало Соника изнутри, когда ему было необходимо услышать успокаивающие слова Шэдоу, его напоминания о том, что теперь всё в порядке, что теперь все в порядке.       Соник не всегда мог обмануть странную телепатию Шэдоу, но когда мог, то изрезанные запястья и обожжённые руки всё ещё его спасали от громких мыслей.       Но даже после всего этого Соника не покидает гнетущее чувство, которое постоянно напоминает ему, что сострадание Шэдоу небезгранично. Наверняка ведь есть что-то, что его оттолкнёт.       Просто Соник пока не выяснил, что именно.