Мой нежный цветок

— Мне иногда кажется, что ты меня просто ненавидишь! Крикнул Фред, зайдя в свою комнату. Девушка влетела вслед за ним. Её лицо было красным от гнева. — Наверно, потому, что ты иногда заслуживаешь ненависти! Проорала Офелия. От резкого движения рукой она ударилась локтём об угол шкафа, поэтому её лицо сейчас было больше похоже на размазню неопытного художника. Она схватилась за больной участок и развернулась, чтобы старший близнец не обратил внимания на её травму. — Мгновенная карма! Сказал он, и на его физиономии появилась злорадная ухмылка. По щекам Офелии протекли две слезинки, оставив влажный след. Она злобно посмотрела на парня, громко шмыгнув носом. Фел вытерла его тыльной стороной ладони. — Заткнись! Заткнись! Заткнись! Олдридж подлетела к нему и начала бить кулаками по плечам, одновременно рыдая настолько громко, что её крики сто процентов были слышны внизу. Фред схватил её ладонь и, еле разомкнув её кулаки, сплёл их пальцы между собой. Его лицо резко приблизилось к её, и их губы слились в напористом поцелуе. Солёный вкус слёз ворвался в рот старшего близнеца. Расцепив руки, Офелия обвила их вокруг шеи парня, примкнув телом к другу. Он же сложил ладони на её талии. Иногда отрываясь от Фреда, Фел шмыгала носом и снова впивалась в парня, так и не переставая плакать. Он схватил её за щёки и отстранил от себя. — Ты сама-то меня любишь?! Она недовольно сжала губы и отвела взгляд от стоящего перед ней парня. Он сильнее стиснул пальцы, и Офелия проскулила от боли. Услышав жалостливый стон подруги, Фред разомкнул пальцы и отшагнулся от девушки. Слёзы ещё текли по багровым щекам, и грудная клетка часто поднималась от учащённого дыхания. Руки дрожали, ноги тоже. Его поцелуй сделал всё только хуже. Намного хуже. Как она могла теперь сказать "нет"? Как она не могла теперь сказать "да"? Почему всё так тяжело? Почему вообще ВСЁ тяжело? Одна сплошная тяжесть на душе, в сердце. Сплошная. Она больше не хотела всего этого. Никогда. Теперь надо было решить всё абсолютно сейчас. Именно сейчас. — Значит не любишь... Прошептал Фред, медленно опускаясь на кровать. — Не говори за меня! Крикнула девушка, продолжая стоять в поглащающей любое движение пучине. Да, в комнате были и тумбы, и шкафы, но на тот момент для Офелии ничего этого не было. Уизли сидел как будто в белоснежной пустоте. Один лишь силуэт. Один лишь он. — Я могу говорить за тебя, так как ты сама ничего не говоришь. Я постоянно твержу, что люблю тебя, но ты молчишь! Просто молчишь! — А я постоянно спрашиваю тебя: "Почему?". И тут ты уже молчишь! Постоянно молчишь! У тебя, кроме жалости, вообще нет причин меня любить! Старший близнец, как ужаленный, подскочил с кровати и снова подошёл к девушке. Два метра. Один. Половина. Пара сантиметров. — Я люблю тебя, потому что ты самое невероятное, что когда-либо случалось со мной. Почему я не могу просто тебя любить? Он заправил волосы слизеринки за её ухо и нежно поцеловал, больше не желая отстраняться от неё. Никогда. Его собственная жизнь не имела смысла без неё. Без обычной волшебницы, просто сглупившей в свои шестнадцать лет. Без такой же как и он идиотки. Без невероятной глупости, которая посетила и его самого. Девушка отстранилась сама. — Я тоже тебя люблю... Прошептала она ему над ухом, а затем уткнулась в его плечо, разревевшись ещё сильнее. Она обнимала парня, всей силой прижимая его к себе. Фред положил свои руки на её лопатки в ответ на ощущение её мягких ладоней на своей спине. Они медленно покачивались, наслаждаясь друг другом. — Почему тебе так трудно было сказать это до сегодняшнего дня? Когда я до этого тебе говорил о своей любви... Спросил старший близнец, не отрываясь от подруги. Она же в последний раз шмыгнула носом и сильнее уткнулась в плечо парня. — Я не была уверена в своих чувствах. Всё-таки я ещё никого не любила. Надеюсь, я не ошибаюсь. Извини... Пробурчала Офелия и наконец отстранилась уже от такого родного плеча, заплаканного её слезами и испачканного чёрной тушью. — Это что, "Холихедские гарпии"?! Её настроение поменялось в мгновение ока, и вот она уже стоит прямо у огромного плаката по центру комнаты. Как же она могла его не заметить? Фред, мягко сказать, удивившийся такому резкому изменению морального настроя подруги, медленно, с опаской подошёл к слизеринке. — Да-а. Джинни обожает эту команду. Не простила бы нам, если бы не болели за этих "гарпий". Попасть туда в будущем - её мечта. Уизли слегка толкнул Фел локтём в бок. Она ответила тем же. Затем девушка начала внимательно осматривать свою любимую команду по квиддичу. Это же насколько им пришлось быть сильными, чтобы продержаться на мётлах семь дней во время матча 1953 года. — Это же тоже твоя любимая команды. Ты говорила, когда... Он запнулся, не решаясь сказать дальнейшиие слова. "...мы привели в комнату своих однокурсников после нашего горячего секса" - так наверно и хотел сказать Фред, но не смог. Олдридж сделала вид, что ничего не слышала. Да, вспоминать тот день ей было невыносимо. Она продолжила рассматривать плакат. Вот ловец Глиннис Гриффитс, наконец-то поймавшая снитч спустя семь дней игры, вот капитан Гвендолин Морган, которая ударила Рудольфа Бранда своим Чистомётом-5, когда тот сделал ей предложение после "бесконечной игры", вот и другие участницы... Такое чувство, что вся история этой команды вертится вокруг одного года - 1953. Многих они перестали интересовать после матча с "Гейдельбергскими гончими". Но если вникать в их суть, то прекрасно можно было понять, что это одна из лучших команд в мире. Может, с ними не считались, потому что в команде одни женщины? Ладно, неважно, главное, Офелия смогла подметить то, что у сестры близнецов, Джинни, прекрасный вкус в выборе любимой команды по квиддичу. — Эй, Фел! Крикнул Фред, маша своей рукой прямо перед лицом подруги. Она почти вплотную стояла к плакату, поэтому понять, как парень смог помахать рукой, было невозможно. — Что случилось? Девушка вышла из своего кратковременного транса и вопросительно изогнула брови, отойдя от постера. — Это я у тебя должен спросить. Ты стояла, неотрывно смотрела на "Холихедских гарпий" и медленно бормотала что-то по типу "ты-ся-ча де-вять-сот пять-де-сят три". Уизли повторил действия слизеринки, которые он наблюдал ещё пару минут назад. "1953". Вся история вертится вокруг одного едиественного года. Они известны всего-лишь по одному году. Один год! Ещё в 1952 они и представить не могли, что станут известны, а в 1953 уже плескались в лучах славы. 1954, наверно, был опять таким же, как и 52-ой. Ну, может быть, немного получше. Не важно. Один год всё изменил! Абсолютно всё! Все жизни тех девушек, которые так хорошо играли в квиддич. Всего лишь один год... — Да нет, ничего, я просто устала. Где будет моя комната? Офелия устало потёрла глаза, а затем зевнула. — Сейчас покажу... Говорит Сказал Фред, подходя к двери, открывая её и выходя вслед за подругой. Он тоже знал, что это за год. Самый знаменитый матч между "Холихедскими гарпиями" и "Гейдельбергскими гончими".