Saints Foçalors

      ***

      Мерно ступая, Арлекино открыла дверь в собственный дом, скорчившись от ожидаемого, но от того все еще неприятного скрипа. Кажется, кроме неё никого это более не смутило. Фурина явно утопала в собственных мыслях, уже далеко улетев из этого места в свои темные грезы, а Лефевр явно выражал не слишком озадаченную чем-то гримасу, судя по всему, весьма обрадованный выцарапанной возможностью вновь погостить. Кто знает, вдруг в прошлый раз вина не хватило.       На удивление, и к счастью, Алексис не помнил о давеча произошедшем, либо же делал вид. Возможно, ему было стыдно за самого себя, а может его слишком сильно отпинали, и теперь он не решался лишний раз высовываться. Однако, будь так, он бы и не стал напрашиваться на чаепитие, да и приходить в целом. И уж тем более в такой наглой манере запрашивать еще одну порцию алкоголя. «Губа не дура», — презрительно фыркнула Арлекино, размышляя о столь нежеланном в данный момент приходом мужчины. Она почувствовала вновь заискрившееся в душе желание ударить его ногой, да покрепче. Ограничиться пришлось стискиванием зубов до тихого скрипа.       Гостей хозяйка поместья провела в излюбленную гостиную. И хоть для принятия людей она, мягко говоря, не была пригодна, сама Слуга считала эту комнату одной из лучших во всем владении, не взирая на пыль, грязь, паутину, разбросанные вещи и ветхую мебель. Оба пришедших уже ранее здесь бывали, потому данной обстановке удивлены не были ни капли. Приятней от этого внутри находиться не становилось. — Прошу. — деловито нарушила тишину женщина.       Она указала на два кресла у камина, предлагая гостям усесться. Вдруг она резко прервала обоих, притащив с угла комнаты потертый стул с явно не лучшего вида обивкой, и, услужливым жестом пригласила Лефевра усаживаться на него, взглядом устремившись прям на его лицо. После того, как гость не без кряхтения и недовольного пыхтения уселся, она вальяжно опустилась на кресло, будучи почти перед Фуриной. Очень раздосадованный данным действом Алексис сердито ерзал на стуле, выглядя третьим лишним на своем окольном местечке. А скорее всего, им и являясь. Арлекино очень, очень старалась не заулыбаться хотя бы из-за той небольшой мести в ответ на неудобное положение, преподнесенное Алексисом. Судьба ухитрилась подложить Слуге свинью, а та умудрилась подложить свинье стул. Послушница тоже давилась ухмылкой на своем месте, усердно пытаясь вспомнить что-нибудь грустное, сравнимое со вселенской скорбью. Однако, даже мысли о гибели ей в этот момент являлись в карикатурных и насмешливых образах, вынуждая еще сильнее корчить гримасу и силиться не начать зубоскалить. — Сожалею, чая у меня тоже нет. Я забыла, куда делся чайник. — тут она даже не лукавила, чайник действительно запропастился неизвестно куда, так как в принципе уже давно не использовался. Арлекино не удивилась бы, даже будь он где-то на улице.       С этими словами она окинула взглядом сначала Фурину, о чем-то задумавшись, затем Лефевра. При обращении взора на второго она удержалась от того, чтобы нахмуриться. Вновь глянула на послушницу, мирно сидевшую в кресле и дергающую заусенцы на пальцах, метнула взгляд на вассала рядом. Выдохнула так, будто устала таскать тяжести, а после с показным усилием, нарочито медлительно встала с пригретого местечка, оставляя кресло свободным, и ушла. По видимому, отошла она несильно далеко, так как уже через минуту она уселась на прежнее кресло, наклоняясь ближе к столику и водружая на него вино, да кусок сыра. Боковым зрением увидев жадный и обрадованный взгляд Алексиса, Арлекино все же насупилась, пододвигая яства ближе к гостье. Казалось, оба гостя этого не заметили, но тем лучше. — Прошу простить, совсем запамятовала их. — она указала взглядом на принесенные скромные угощения, по старому обычаю так же по-хозяйски рассевшись. — Угощайтесь, Фокалорс. — Я, пожалуй, откажусь. — Слуга уже наливала пьянящую жидкость в бокал около девушки. — Ну, хорошо. Если ты так настаиваешь. — тонкие пальчики обхватили ножку сосуда, приближая его ближе к губам. Она сделала маленький глоток и вернула напиток на место.       Алексис уже пододвинулся поближе к столу, ожидая своего череда. Видимо, дождаться ему было не суждено, потому как Арлекино сделала вид весьма озабоченный, показательно углубившись в собственные мысли и окончательно расслабившись в кресле.       Уже не надеясь на обслуживание от хозяйки дома, гость сам потянулся в горлышку, обхватывая его руками и подливая в бокал почти до краев. С несвойственной его внешнему виду аккуратностью, поднес к себе, вылив половину содержимого себе в рот. Приглашения он дожидаться не стал, с довольным видом отрезая залежавшимся ножом кусочек сыра и закусывая.       На этот раз Арлекино не скрывала негативных чувств, осуждающе поглядывая на мужчину, стремясь сделать такие поглядывания как можно заметней. — Мадемуазель, уважаемая мадемуазель, — начал он слащаво, обращаясь к послушнице. — Выражаю к вам почтение, с нашей последней встречи я все желал с вами свидеться. — очередной глоток вина. — Честно сказать, я уже и отчаялся вас встретить когда-либо, мадемуазель. А вы как всегда прекрасны, так нежны и… свежи. — полупьяный смех раздался из его горла. — Спасибо… — Фурина крепче сжала пальцы, продолжая подергивать заусенец. — Ну право, Боже, не стесняйтесь. — Алексис продолжал, подливая себе в уже опустошенный бокал. — Вы такая приятная особа, вы бы знали. — в этот момент он многозначительно, в несвойственной ему манере зыркнул на Слугу. За последние пару минут этот взгляд выглядел наиболее трезвым, как ни странно. — Не знал, что вы с мадемуазель знакомы. — на этот раз он говорил с Арлекино. — Да и к чему вам было бы этим ведать. — Вы как всегда полны сюрпризов, уважаемая. Я думаю, уважаемая де-Фонтейн с этим согласится. — он улыбнулся, снова пустив звонкий смешок.       Алексис допил оставшееся вино, поставив на прежнее место посуду. Отломив еще порцию сыра, закинул его в рот. Какое-то время он помолчал, выглядя очень напряженным. Взгляд его устремился в стену, и думал он точно с великим усердием. Наконец, он встал.       Его лицо озарилось таким выражением, каким обычно окрашиваются люди, желая что-то сказать. Он открыл было рот, вдохнул воздуха в легкие, сиплым звуком раздаваясь в молчании. Рука потянулась в карман штанов, резко выуживая увесистый предмет. Арлекино равнодушно посмотрела на руку, затем на лицо гостя. Видимо, до неё не сразу дошла суть происходящего, потому как в начале она не отреагировала никак. Только спустя несколько секунд она, вытаращив глаза, отшатнулась от креста, слегка вжавшись в кресло. Однако, жест этот был не слишком порывистый и едва заметный, потому она тут же приняла прежнее положение, теперь равнодушно глянув на святой предмет. — И что вы хотите этим сказать? — холодно отчеканила она.       Фурина подорвалась с места, обхватив руку мужчины и взволнованно залепетав. — Мсье, что вы делаете?! Зачем тыкать деревяшки в лицо человеку? — она пыталась выглядеть беззаботной и говорить в шутливом тоне, но получалось у нее едва. — Деревяшки?! Простите, я думал, вы чтите Божий закон и потому избрали путь богоугодный. Деревяшки? Да как вы смеете! — он помолчал, устремив полупьяный взгляд к Арлекино, все еще сидевшей на своем месте как ни в чем не бывало и наблюдавшей всю эту полемику. — …А человеку ли? — Какой вздор! И где вы этого набрались?       Алексис открыл было рот, все еще крепко стискивая «оружие» и повернувшись к послушнице. Внезапно, вопреки его ожиданиям, его предплечье обхватила теперь уже Слуга, из-за чего Фурина пугливо отшатнулась и оставила их в покое, предпочтя отойти в сторонку, все еще взволнованно наблюдая. Хозяйка дома посмотрела в глаза Лефевра, стиснув зубы и вместе с тем крепче впиваясь пальцами в кожу его руки, сразу после обхватывая для безопасности и вторую. Мужчина принялся дергаться, выкрикивая все подряд, начиная от отрывков из молитв и заканчивая ругательствами, да создавая такой разносортной речью сущий сумбур. — Пьянчуга полоумный! — Арлекино продолжала удерживать его, пока он барахтался и силился приблизить крест к её лицу.       Резкая боль прожгла её кожу до того неожиданно, что она выпустила Лефевра, хватаясь за собственное запястье и болезненно шипя. Лишь после взглянув на мужчину, она поняла, что во время его попыток вырваться из тисков слегка приподнялся рукав, доселе прикрывавший серебряный браслет, на который по неаккуратности и наткнулась Слуга.       Фурина, являясь свидетелем всего происходящего, какое-то время не могла решиться на хоть какое-то действие, стоя в молчаливом ступоре. Из этого оцепенения её вырвал все тот же взбалмошный Алексис, ухватив её за плечо и потянув на себя. — Ай! Куда вы меня тащите! Отпустите! — послушница задергалась, отбиваясь и колотя кулачком по тем частям его тела, куда только могла достать. — Уходим отсюда, пока это адское отродье не пришло в себя. Ну же, зачем сопротивляетесь? — он остановился на миг, злобно рыкая. — Я с вами не пойду! — приложив немалое усилие, Фурина нацелилась коленом в живот визави, но удар вышел не очень сильный, и тот лишь ненадолго скорчился. Пользуясь моментом, она метнулась ко всё еще корчившейся Слуге. — Господи! Да что же это такое происходит то… Ты в порядке? Что случилось? — сумбур в голове вырвался у девушки через речь, ставя в тупик и без того напряженную ситуацией Арлекино.       Та ничего не ответила, стоя еще некоторое время на том же месте, восстанавливая дыхание. Наконец, женщина подняла голову, оглядывая комнату и замечая силившегося встать на ноги гостя. Захотела было совершить шаг, приблизиться к нему, но снова ухватилась за обожженную конечность и сгорбилась, дуя на горящую от боли кожу, как будто это могло бы чем-то помочь. Послушница, стоявшая рядом, от потерянности и неспособности предпринять каких-то серьезных действий, побежала к шкафчику, где ранее уже брала ветошь на бинты. Вернулась она быстро, подходя к пострадавшей и немым жестом предлагая ей ту малую помощь, что она могла оказать, пускай и полезность её была под сомнением.       Алексис, кряхтя и ругаясь на чем свет стоит, в конце концов поднялся, тяжелым шагом пройдя к двери и покинув особняк.

***

— Так… Что делать?..       Сидевшая на кресле Фурина не придумала иного вопроса, стараясь разбавить напряженную атмосферу и въевшуюся тишину. Арлекино же в это время сидела напротив, свободной рукой закрыв лицо и думая о своем. На другой руке виднелась корявая, наспех сделанная перевязка, готовая вот-вот с неё слететь при первом же резком движении. — Тебе? Возвращаться в монастырь. — слегка охрипшим от усталости голосом проговорила Слуга. Причем произнесла она это слишком уж тихо, больше походя на шепот. — Мне? Черт его знает. — Алексис… Он все знал? — Что «все»? — Ну «все».       Послушница отвернулась к окну, поджав нижнюю губу и намеренно не смотря на собеседницу. По неизвестным ей причинам, смотреть на неё сейчас было неприятно. Неприятно из-за её состояния, или вида, или в целом обстановки? — все это оставалось для Фурины под такой же пеленой непонятности. — Откуда мне знать. Видать, прознал, гаденыш. — женщина буркнула это с такой ноткой обиды, что Фурине невольно сделалось тоже обидно, будто в поступке мужчины было нечто оскорбительное. — Это разве причина, чтобы угрожать? — вопрос был озвучен в пустоту, но ответ на него, как ни странно, был услышан. — На самом деле, да, я думаю.       Повязка окончательно сползла с руки, стоило Арлекино шевельнуть ей и потереть висок. Уже полностью зажившая рука привлекла внимание послушницы, с интересом уставившейся на визави. Вид из окна наскучил весьма быстро. — А его разве можно… ну… отпускать? — Даже если нет, это что-то меняет? Все равно ушел. Да и туда ему дорога. Готова поспорить, через пару дней здесь уже будет полчище бунтующих, разгневанных крестьян. Да и, не страшно если честно. В один день все равно случилось бы.       Хоть речь её и была отрывиста, едва сходила с уст и была спутанной по большей своей части, Фурина по большей части понимала мысль, которую до неё пытались донести. Девушка встала с кресла и подошла к окну, притрагиваясь рукой к пыльному стеклу. Розы, видневшиеся в саду, пребывали почти в таком же состоянии, которыми они были в первый раз, когда послушница только их увидела. Местами появлялись маленькие отростки, напоминавшие что-то живое, но были они до того незаметны, что с окна и не разглядеть. Фурина печально вздохнула. Вся эта атмосфера слишком начинала на неё давить; в темных стенах было душно, среди пыли и беспорядка тяжело и вязко на душе, а обветшалая мебель и затертые ковры напоминали скорее заброшенный, чем жилой дом. Хотя, фактически таковым он являлся, вернее, больше имел прав таким зваться, нежели обжитым. Она все еще стояла у окна, чувствуя редкий, мелькающий взгляд на своей спине, иногда задерживающийся дольше обычного и колющий кожу. От самой себя она не скрывала того факта, что в обществе этой женщины ей едва ли было уютно. Чувство напряжения не покидало сердце, когда она была рядом, а стоило ей исчезнуть — будто нарочно нарастало. С недавних пор Фурина стала задумываться о том, что возможно Арлекино намеренно как-то на это влияла. Девушка поджала губу, вздохнув и тихим голосом молвив: — Тебе лучше было бы не оставаться здесь. Иди со мной.