I can't see heaven

      ☁️☁️☁️       — А я победил! А я победил! — весело шагая по коридору напевал Чонин, размахивая чёрными крыльями.       — Чему ты радуешься? Этот парень не увидит лучшей жизни после смерти. Ты же знаешь, что даже за контакт с ангелом ему место в рае уготовано не будет.       — Сынмин, мне на это плевать, — яркая улыбка вдруг пропала с лица парня. Его лицо стало каменным и слегка пугающим, — Как бы мне не было жаль его и хёна, но моя работа — это заставить его попасть в ад. Джисон уже однажды оступился, влюбившись в Минхо. За это Советы вынесли предупреждение в надежде, что этого не повториться. Но тебе ли не знать, что ранее совершивший ошибку, повторит её снова.       Сынмин, шедший за демоном следом вдруг замер. Непонимание отразилось в глазах, устремленных в черноту напротив. Чонин выглядел реальным искусителем и провокатором.       — Как много ты знаешь? — спросил Сынмин, сводя брови к переносице.       Чонин молча развернулся, подошёл к Киму и, схватив его за крыло, расправил его. Среди белых пушистых перьев на крыле красовалось одно ярко-бордовое, словно покрашенное свежей краской, перо.       — Это говорит за тебя, — вполголоса сказал Ян, находясь на неприлично близком расстоянии от лица ангела, — Твои порочные мысли тебе невыгодны. Я демон, я знаю о пороках и "грязи" намного больше, чем ты, Белоснежка. И уж поверь, о твоих мыслях я тоже знаю немало.       Сынмин вырвал крыло из крепкой хватки, чувствуя, как болезненно пульсирует мышца там, где демон сжал его крепкими пальцами. Бордовое перо — цвет крови. Цвет порока. Цвет падших. Сынмин опустил голову, жмуря глаза и до боли прикусывая губу.       — Не бойся. Для меня невыгодно рассказывать об этом также, как и тебе. Мне приставят в команду нового ангела, с которым я, возможно, не справлюсь. А к тебе я уже подход нашёл, Сынмин, — улыбнулся Чонин вновь шагая по коридору, весело размахивая крыльями.       Сынмин поднял глаза на тёмный силуэт посреди коридора. В голове мелькали мысли одна за другой, словно скоростной железнодорожный состав. Вагончиками они проносились мимо Сынмина, не давая даже времени на раздумья.       — Так если ты знаешь о моём пороке, значит тебе интересно? Не против помочь мне?       Ян вдруг снова замер, развернулся и быстро подлетел к Сынмину, впечатывая его спиной в стену. Ким,  в свою очередь, даже бровью не повёл. На его лице оставалось такое же серьёзное выражение лица.       — А ты хоть осознаешь, что ты говоришь? Мне казалось, что ты прилежный ученик. Подумай о своём дружке Феликсе. Что будет, когда тот узнает, что ты вытворяешь за спиной у обожаемого всеми Бога? — вполголоса говорил Чонин, словно уводя Сынмина в пучину греха, — Ты мазохист, Белоснежка.       — Я не просил переубеждать меня. Я жду лишь ответа. Ты хочешь узнать о моем пороке больше? Да или нет? — также вполголоса отвечал Ким, не боясь протягивая руку демону, что вот-вот победит в битве тьмы и света.       — Да.       ☁️☁️☁️       Хёнджин лежал на полу посреди зала. Мысли путались. Хотелось прямо сейчас побежать за Джисоном, дабы уберечь его от ошибки. Хван насмотрелся на боль. Когда Минхо неожиданно пропал из жизни Хана, второй просто сломался. Загнулся пополам, будто у него вырвали кусок плоти, души, сердца... Хёнджин помнит, как посреди ночи срывался к другу домой, чтобы подставить плечо под горькие слёзы и истерики. Как оставался у него на ночь, потому что Хан боялся спать в одиночку. Как выслушивал жалобы Джисона, что ночные объятья Хёнджина даже близко не стоят с теми, которые он потерял, и как снова утирал его слёзы.       Но с другой стороны, ему не давало уйти одно — парень с веснушками, что сидел неподалеку, что-то чиркая карандашом в блокноте. От этого человека Хвану было тяжело оторваться. Изредка он поворачивал голову, словно в первый раз рассматривая Феликса. Ему казалось, он изучил этот профиль вдоль и поперёк, но каждый раз на его лице он замечал что-то новое. Словно веснушки добавлялись, но Хёнджин постоянно сбивался при попытке их посчитать.       — Что-то не так? — в который раз спрашивал Ли, поворачивая лицо к Хёнджину, замечая на себе его взгляд.— Нет-нет. Просто... Что ты делаешь? — Хёнджину не особо было интересно, чем занимается Феликс в своём блокноте, но отвечать в который раз "неважно" уже самому казалось неприлично. Так что нужно было найти тему для разговора, — Ух ты! Ты рисуешь?       — Немного. На самом деле, учился когда-то, но долго учёба не продлилась.       — Почему же? У тебя хорошо получается, что помешало доучиться? — спросил Хван, кладя подбородок на плечо Феликса и рассматривая штрихи небоскреба. Аккуратные штрихи, как и их создатель.       — Школа отнимала много времени. Я потратил немало усилий, чтобы попасть в Сеул. Так что художественная школа только мешала осуществлению мечты, — улыбнулся Феликс, медленно водя карандашом по контурам рисунка.       — А я... а я ведь тоже рисую. Я хоть и стал танцором, но художником хотел быть в детстве до сноса крыши. Мои родители до сих пор жалуются, что находят следы краски или сломанные карандаши в доме, — посмеялся Хёнджин, глубоко вздыхая.       От Феликса приятно пахло. Клубникой и кофе. Любимый клубничный раф, который Ли пил каждое утро, буквально вселился в него, оставляя на коже парня приятный аромат. Хван чувствовал его и не мог надышаться. Он то и дело вдыхал глубоко запах клубники, чтобы отпечатать его в памяти, к добавлению к прекрасной внешности, а потом осторожно выдыхал.       — Нарисуешь мне что-нибудь? — тихо спросил Феликс, чуть поворачивая голову и почти упираясь губами в ухо Хвана, отчего у того мурашки побежали по телу.       — Не знаю, может быть, — почти шёпотом ответил Хёнджин, боясь заглушить эхо бархатного голоса в голове, — В последнее время с вдохновением туго. В моей квартире лежит десяток холстов, но ни один ещё не использован по назначению.       — Почему же?       — Кажется, с переживаниями о конкурсе, на который я благополучно не попал, я потерял музу. Если она была, конечно, — усмехнулся Хёнджин, внутри крича, что нашёл. Он нашёл эту музу. Нашёл свое вдохновение и готов все десять несчастных холстов исписать портретами прекрасного человека.       — Я верю, что ты найдёшь вдохновение. Оно повсюду, его надо просто заметить. Может, люди рядом смогут внести смысла в твою жизнь.       Хёнджин улыбнулся и закрыл глаза. Он бы очень хотел сказать Феликсу, что сейчас смысл жизни принёс он. Что именно его кофейные глаза Хван хочет видеть постоянно. Но он этого не скажет. Сам себе не позволит в первый же день любования спугнуть того, кто подарен ему судьбой. Надеется, что судьба подарила его именно Хёнджину.       — Что делаете? — послышался за спиной голос Хана.       — Да так, ничего, — ответил Феликс, — Как все прошло?       — Мы всё прояснили, — сказал Джисон, улыбаясь, но чувствуя на себе огорченный взгляд Хёнджина.       — Хан, — Хван поднялся и обнял друга, — Я надеюсь, что ты не пожалеешь о своём выборе. Помни лишь, что я рядом. Я ведь и убить за тебя могу, так что будь осторожен в своём выборе, — улыбнулся Хёнджин.       — Я обещаю, что все будет хорошо. Я ценю твою дружбу и заботу. Правда, Хёнджин, — Джисон, крепко обнял друга.       — Я рад, что всё разрешилось, — сказал Феликс, обращаясь к Хану. Но его взгляд, не желающий счастья был направлен к Минхо, — Минхо‐хён, береги его, ладно.       — Без тебя разберусь, мелочь, — улыбнулся Минхо, прислоняясь к стене и следя, чтобы Хван случайно не перешёл границу дозволенных касаний.       — О, вы знакомы? — вдруг спросил Хан, отстраняясь от друга, — Так говорите, будто давно знакомы.       — А... мы...       — Братья. Кузены, если быть точнее, — выпалил Минхо, смотря на растерянного Феликса.       У Хёнджина душа ушла в пятки. Феликс родственник Минхо. Это даже звучит жутко. Как такой светлый мальчик может быть братом ужасного человека, доводящего таких же светлых мальчиков до страха довериться кому-то?       — Лино, ты не говорил, что у тебя есть брат, — Хан поднял бровь.       — Лино? — уточнил Ли, — А мне братик не говорил про прозвище. Это что-то типа соединения фамилии и имени? Интересно. Что ещё я не знаю, дорогой кузен?       — Достаточно. И знать не стоит. Малышам как ты, такое знать не надо, — съязвил Минхо.— Ладно-ладно! Программу "Пусть говорят" устраивать не надо. Хёнджин, я на сегодня всё. Пойду домой, хорошо?       — Я провожу, — сказал Минхо, отходя от стены, подхватывая сумку Хана и вешая её на плечо.       — Ладно. Будь осторожен, — сказал Хёнджин, провожая взглядом сладкую парочку, — И все-таки, не нравится мне Минхо...       — Джинни, все будет хорошо. Я уверен, Хан знает, что делает, — Феликс положил руку на плечо Хвана, а сам желал удачи Сынмину.       ☁️☁️☁️       — Блять... ты можешь не кусаться?       — Ох как! Белоснежка умеет сквернословить? — улыбнулся Чонин, сжимая пальцами подбородок Кима.       — Я не Белоснежка. Хватит меня так звать, — Сынмин упёрся руками в плечо Яна, пытаясь оторвать его от себя, но тот стоял скалой, зажимая его в закутке тёмного коридора.       — И как же тебя звать? М? Снежком? Как кота? Ты больше на собаку тянешь, вон какой агрессивный, — Чонин схватил руку Сынмина за запястье и впечатал её в стену.       Чонин горячо выдохнул в губы напротив, вновь спиваясь в них, словно вампир в подставленную девтсвенно-чистую шею. Он снова прикусил губу Кима, получив в ответ недовольный стон, тут же превратившийся в сдавленный скулеж. Ян улыбался в поцелуй, каждую секунду буквально вжимая ангела в стену.       — Погоди... — выпалил Сынмин, успев в короткий перерыв между напорами демона, — Мне воздуха... не хватает, — Ким отвернул голову, дабы продышаться.       — Да? На земле дышится сложнее? — прошептал демон на ухо, цепляя зубами покрасневшую мочку уха, а после вовсе присасываясь к ней, заставляя Сынмина дрогнуть и рвано выдохнуть.       — Перестань издеваться, — дрожащим голосом произнёс Ким, сжимая руки в кулаки.       Но вторая рука тоже оказалась прижата к стене. Силе Чонина мог бы позавидовать любой, кроме, пожалуй Чанбина. Одной рукой он собрал запястья Сынмина, заводя их над головой ангела.       — Уже отказываешься? Я думал, что ты более крепкий, — сказал Чонин, тут же затыкаясь от губ Кима, что подался вперед.       Свободная рука Яна переместилась на талию ангела, забираясь под светлую рубашку. Ким выгнулся в спине, выдавливая лёгкий стон. Руки Чонина горячие. Сынмин всегда думал, что демоны холодны, словно мерзлая земля зимой. Словно снег. Но руки этого демона, как и он сам, в принципе, были горячи, словно раскаленное до красна железо. От ожогов убежать было нельзя, но Сынмин и не стремился. Казалось, он был готов войти в кузницу и голыми руками достать из печи подготовленный для выделки клинок.       — Я надеюсь, что это останется между нами...       — Я уже говорил. Молчание выгодно нам обоим.