Из темноты.

      Парочка вещей были быстро выпотрошены. Пока Володя в спешке пытался переодеться, натянуть капюшон посильнее, Лиза накидывала тысячу вопросов, что Вове не надо было даже ставить на громкую связь, крик девушки был слышен с другого конца комнаты.        — Вов, объясни, что случилось?! Куда спешка, ты только-только проснулся...       — На пару дней, я.. мне так спокойней. Пожалуйста? Хотя бы на сегодня. — паника всё никак не унималась, хоть и девушка не желала бежать встречать всё ещё сильно потрёпанного друга, которому сейчас место явно в больнице. Или дома на край.       Но Вова всё никак не переставал бормотать почти одно и то же, метаться из угла в угол, оборачиваться на дверь каждые десять секунд, что сильно беспокоило девушку, и та даже не могла понять, что бы такого сказать, лишь бы Володя хотя бы капельку дал по тормозам.       — Если встретишь меня я всё расскажу, хорошо? — Лиза замолчала, на пару секунд всё обдумывая. Тихо промычала, начиная уже было говорить, но телефон резко выхватили со спины, и парню показалось, что не только дыхание перехватило, но и сердце перестало биться. Как он упустил момент, когда Влад зашёл в палату? Как не услышал? Он же смотрел в сторону двери чуть ли не каждые две секунды, что голова уже от резких движений могла оторваться.       — Всё хорошо Лиз, не переживай. Я поговорю с ним. — способность говорить потерял не только Вова, но и сама Лиза, всё же выбивая из себя неуверенное «Хорошо...».       Влад скинул трубку первым, кидая телефон обратно на кровать.       — Врачи сказали, что уже осматривали тебя. Мы можем идти домой. — спокойный тон, и Вова чуть не взвыл. Влад точно слышал хотя бы часть их разговора, а одетый в уличную одежду в спешке Вова чётко давал понять, что происходит.       Но вместо хотя бы попытки настоять на своём, объяснить Лизе в сообщениях хотя бы: «Если сегодня тебе не отвечу, значит меня убили, вызывай полицию», боясь ещё больше провоцировать Калюку, что перестал вовсе обращать на младшего хоть какое-то внимание.       Вся возня и чужие разговоры прошли мимо Вовы, как и выход из большого здания. Вове казалось, что он действительно выпал из мира, отделился от своего тела в какую-то пустоту и что того больше нет, а тело продолжает на автомате идти за медленным шагом Влада. Лицо не выражало ничего, только глаза метались из стороны в сторону и сильно дёргались. Даже если бы Калюка увидел это выражение лица, излишне задумчивое и ждущее чего-то страшного, то ничего бы не предпринял. И Вова был этому даже рад, он при всём своём желание и слова сейчас не вымолвит.       Как же он облажался такой мелочью. Казалось бы, глупым разговором и такой же глупой попыткой где-то перекантоваться у подруги, с которой ему явно запретят общаться позже. Но как же он облажался.       Наверное, никогда такого не было. Кроме одного такого случая. Но сейчас себя даже не оправдать. Он был в здравом уме и вполне осознавал, что делал, хоть и был под какой-никакой паникой.       Но всё ещё был в здравом уме.       Вообще, не то что бы Вове интересно, но был ли в своём уме Влад? Изредка парень мог задумываться об этом, об его поступках и поведение. Болел ли Влад чем-то действительно серьёзным? Или сам чем-то травмирован?       Володя не знал, но знал лишь одно - он и знать не хочет. Он знает, что у Влада много знакомых и есть друзья, довольно-таки хорошее влияние, даже после добровольного увольнения, даже знал того же Антона, что Володе казался вполне себе хорошим человеком. Вова совсем не знал, что в себя включает новая работа Калюки, что-то связанное с интернет-сайтами и магазинами. Вова не знал, зачем тот уволился и что сейчас с его родными родителями, живи ли они? И не спрашивал о личной жизни родственника.       Но темноволосому и не хотелось. Влад - это Влад, странный местами и, вроде бы, довольно весёлый и обычный человек, вполне себе общительный. Ничем не примечательный. И как бы старший не отзывался плохо о отце Вовы раньше, о своём брате, Влад был чем-то похоже на него.       Да, это Иванов ненавидел больше всего – напускное спокойствие, благополучие и заботы. Всё будет хорошо и спокойно до тех пор, пока ты не оплошаешь в установленных ими правилах. Они придумывались на ходу, или те просто надумывали поводы, лишь бы выместить гнев на подростка.       Вова всё ещё помнил, как отец кричал на маленького его просто из-за того, что Вова налил себе последние капли молока с хлопьями, а отец хотел оставить это себе на кофе для завтра. Но кто его предупреждал? Казалось бы, такой пустяк, но на ребёнка кричали как не в себя, мать не решилась вставить слово, пока не пришёл ненавистный ему Влад, выпихивая ребёнка из кухни с тарелкой в руках. Крики остались где-то позади, а руки совсем мелко тряслись, Влад тогда ему даже купил что-то в магазине, лишь бы Вова перестал смотреть, будто его чуть не расстреляли.       Куча глупых правил о мытье посуды, уроках, общения и когда приходить, которые ты угадываешь на ходу, и которые Володя почти никогда не соблюдал. Отец был дома не так уж и часто, а если и был – притаскивался и его младший брат, который вытаскивал Вову из дурацких конфликтов. Но Володя и ему не был благодарен, даже иногда зол, что его защищает второй ненавистный ему человек.       И Вова не жалел, что не был благодарен. Ведь Влад даже хуже.       Ну крики отца и крики, он за столько лет привык, поорёт и уйдёт, а Влад что? Влад редко кричал, в основном тащил за шкирку Вову в комнату, запирал и мог забрать телефон, запрещал общаться с друзьями, а в школе говорил, что подростку просто плохо. Или он снова прогуливает.       Потом они, бывает, даже говорили. Вова не помнил о чём. Помнил только разделение своего сознания от тела, шёпот и мерзкие глаза, что вглядывались и приобретали растянутые довольные гримасы. И старший часто это замечал, намеренно давя, доводя чуть ли не до истерики.       Володя не мог описать точные различия между двумя братьями, наверное, дело просто в испытываемых эмоций. Отец просто орал и бесил, доставал. Влад забирал действительно важное и давил. Вову не вывести на чувство вины, или это будет очень сложно, но начинать какие-то странные разговоры, вспоминать прошлое вполне хватало, чтобы Вова выпадал в осадок, а потом добивать чем-то. Тем, что подросток уже не помнит. Пока это всё не переходит свою черту, Вова был готов терпеть, спокойно сидеть и смотреть себе в колени.       Как он там облажался, выпил? Да, даже со смазанным сознанием он это прекрасно помнил. Иванов и правда виноват, но лишь в том, что это слишком рано. Но он даже не планировал.       Казалось бы, обычная прогулка с друзьями и ещё какими-то знакомыми знакомых, которые были не против принести что-то, что подросткам противопоказано. Они были старше на года три-четыре самого Вовы.       Парень и до этого по случайности и не очень мог пробовать в детстве глоток чего-то алкогольного, но не пил полноценные глотки. Слово за словом, смешки и уговоры тринадцатилетнего подростка хотя бы попробовать. Вова криво улыбался, отнекивался, и всё же выпил что-то слабоватое, лишь бы отстали.       Часов под двенадцать он явился только, запаздывая на пару часов больше обычного. В уведомлениях весело звонков пять точно от Влада, которые из-за отключенных уведомлений замечено не было.       На пороге того уже ждали, стоя с недовольным выражением лица и скрещенными руками на груди. Но Вова не хотел и слова говорить, ссылаясь поговорить завтра утром.       Влад согласен не был, и подойдя ближе отчётливо почуял запах спиртного. Вова скорчил лицо только сильнее, будучи недовольным, что тот ещё сильно пьющий хочет ему предъявлять.       Калюка всё вкидывал дебильные фразы по типу: «Это вредно, особенно в таком возрасте!», «Хотя бы предупредил об опоздание, я волновался.», и самое бесячие, по крайней мере для Иванова: «Больно взрослым стал?»       Фыркнув, младший пропустил ещё пару фраз, но всё же не удержался, огрызаясь.       Язык был тут же прикушен, глаза уткнулись в пол. Мерзкое чувство обволокло, стыда за самого же себя. С недавних пор он стал более закрытым, огрызался и подъёбывал уже не так охотно, но это негласное правило - не огрызаться, пока Влад в бешенстве. Вова всё ещё мог что-то ответить обидчикам, но как маленький ребёнок должен был затыкаться и смирно смотреть в пол, будто нашкодивший котёнок. Было стыдно за своё смирение, за этот позор, и даже очень, а ещё страшно. После этого случая точно.       Вова не помнил, как именно огрызнулся и какие ещё пару фраз обронил со зла, но Влад почти сразу замолчал, подходя к сидящему на небольшой диванчике. Как бы Вова не старался сгорбиться, спрятать половину лица в чёлке, которую тот ещё носил, Влад всё же смог нагнуться достаточно, чтобы оказаться впритык, увидеть чужие дрожащие зрачки.       — Чего замолчал? — на всякий случай младший даже дышать прекратил, сверля в полу дырку. Не то что холодный, ледяной тон заставил сердце сжаться, как никогда раньше.       Отвечать тот не рисковал, и вроде, в этом плане сделал всё правильно. Лучше молчать, чем сказать не то. А здесь будет любая фраза не та.       Воротник светлой футболки сжали в кулаке, потянув наверх. Тот спокойно потянулся вверх, за чужой рукой, не пытаясь хвататься за неё и хоть как-то выпутываться.       Влад продолжал молча смотреть в глаза, хмурился и щурился, агрессия всё ещё плескалась в глазах. Вове даже показалось, что родственник ведёт себя излишне странно. Безусловно тот ненавидел нарушения собственно придуманных правил, которые Володя как ачивки со временем собирал наугад, но Калюка вёл себя странно. Даже очень. Как и в последние дни. Может всё ещё не привык после совсем недавнего увольнения, может ещё что. Откуда Владимиру знать? Он никогда и не интересовался.       Резко погрузившись в мысли, парень и не заметил, как его снова потянули куда-то, причём очень настойчиво. Вова споткнулся, чуть не врезался в стену, но всё же добрёл до комнаты Влада.       Пальцы крепко вцепились в лицо, неприятно сжимая щёки. Хотелось дико спать, голова кружилась, а Влад всё не прекращал что-то говорить. Рассматривая его лицо, Вова заметил сильно дёргающийся глаз. Наверное, он правда заставил Влада сильно волноваться, и Вове бы не мешало извиниться.       Но тот и слова выдавить не мог, хватка на лице становилась сильнее, а вызванная из ниоткуда, хоть и слабая, но вина, подталкивала состроить грустное лицо, поражаясь самому себе.       Лицо напротив слегка смягчилось. Калюка тяжело выдохнул, прекращая сильно сжимать щёки, но всё ещё не отпуская.       Вова смотрел почти как маленькая живность, беспокоясь и ожидая свою участь. На тот момент ещё белобрысому, стало даже стыдно, но не за свои крики, а скорее мысли. Но Вова же вечно такой капризный, много выёбывается, а потом стоит и жалость на лице давит, вечно легко отделываясь. Ничего же страшного, какая разница? Раз хватает совести приходить так поздно, гулять с кем попало и пить, то и считает себя дохуя взрослым. А если было что-то ещё? Что Влад не знает.       Вторая рука легла на плечо, потянув на себя ещё больше. Володя скривился, не в силах удерживаться около порога, когда тянут и за лицо, и за шею. Ноги сделали всего два шага, но Владу хватило, чтобы потянуть ещё больше, усаживая к себе на кровать.       Открыв рот, чтобы возмутиться излишней странности, но к губам тут же прильнули, проникая языком внутрь.       Глаза широко распахнулись, Вове даже показалось, что он протрезвел всего за пару секунд. Тот начал вырываться, хотя бы повернуть голову в сторону, лишь бы избежать противного ощущения чужого проводящего языка по зубам и нёбу. Но руку с плеча так и не убрали, крепко удерживая на месте. Пальцы с щек перешли ближе к скулам, удерживая также крепко.       Собственный язык завернулся ближе к горлу, в слабой попытке защитить хотя бы малость себя. Но на скулы продолжали сильно давить, найдя языком чужой.       Тошнота подступала к горлу всё больше, но Влад наконец оторвался, давая вздохнуть хотя бы каплю воздуха.       И Вова задышал, прерывисто и тяжело, не веря в происходящие. Смотреть в сторону старшего не хотелось, утыкаясь куда-то в сторону угла кровати. Сознание потихоньку возвращалось, как и осознание ситуации. Но мысли точно нет. Как, просто, что за бред? Влад точно в здравом уме? Не псих? Володя уже не был уверен.       Подхватив чужие ноги, светловолосый закинул их на кровать, давя на плечи. Вова ударился головой об спинку кровати, начиная ногами отпинываться, но Владу будто и всё равно, что его бьют и по ногам, и по грудной клетке. Тот только больше навалился, снова хватая чужое лицо.       — Хватит... — голос сильно дрожал, и Вова не верил, что это его голос. Ну слишком он жалко и тихо звучал.       — Всё будет хорошо. — рука перешла на щёку, поглаживая. Володя помотал головой, целиком и полностью не веря в столь глупые слова.       Но Влад так и не отпустил, быстро чмокая куда-то в лоб. Вова и не помнил точно, запомнил только руки, которые быстро стягивали низ.       Большую футболку оставили в покое, надеясь, что хотя бы так младшему станет немного легче. Но Вова продолжал мелко дрожать, сжимая покрывало.       Он не нашёл в себе силы даже на слабую попытку вырываться, когда Влад наклонился к тумбочке около кровати.       Дыхание снова перехватило, когда его одним рывком перевернули на живот. Пальцы в холодной жидкость коснулись колечка мышц, и Вова ещё сильнее весь сжался, сильно жмурясь. Перед закрытыми глазами показались цветные узоры, тот был в шаге оттого, чтобы окончательно отрубиться от всего пережитого и того, что ждало дальше.       — Вов, расслабься. Так легче будет.       — Не могу! Просто прекрати. — тяжёлый вздох позади, рука, что удерживала его до сих пор, перешла на макушку, медленно поглаживая.       Бездействие продолжалось ещё какое-то время, сознание снова начало плыть, хотелось глупо надеется, что Влад так и продолжит просто зарывать в руку в растрёпанные волосы, пока русый окончательно не провалиться в бессознание. Тело всё же немного, но расслабилось, и тогда первый палец резко проникнул внутрь.       Володя громко вскрикнул, распахнув глаза. Тот начал снова вырываться, ещё сильнее. Калюка уткнулся в затылок, чтобы хоть как-то удерживать голову, продолжая говорить что-то успокаивающее, но это совсем не помогало. Парень если что-то и слышал сейчас, то через огромную толщу воды. Рука с головы перешла на спину, давя на неё и удерживая.       Руки подростка продолжали биться об кровать, пытаться вырваться и сжимать свалявшиеся рядом покрывало. И хоть как-то, но Калюке эти действия мешали, но ограничь он Вову как-то ещё, тот бы окончательно впал в истерику.       Второй палец вошёл уже с трудом, Вова неосознанно сжался ещё сильнее.       — Как дела в школе? — внезапный вопрос, от которого Вова глупо открыл рот, ничего не понимая.       — Какая разница?..       — Просто ответь, обижает кто?       — Нет.. — вырвался тихий всхлип, говорить было тяжело — не совсем... Бывает, словесно.       — Сильно задевает? — Иванов был готов покляться, Калюка прямо сейчас улыбнулся ему в затылок.       — Плевать как-то. — тихий ответ. Конечно, Вове плевать на кучку идиотов, как Влад мог забыть?       Вопрос за вопросом, про школу или интересы какие, лишь бы Володя хоть немного успокоился. Пальцы продолжали беспрерывно разрабатывать во время всего разговора, в какой-то момент Вова окончательно расслабился, смирясь и предпочитая ответить на вопрос: «А что бы он хотел на день рождения?», а не думать о мерзком и непонятном ощущение в себе. На третьем пальце парень попытался ещё как-то повырываться от болезненного ощущения, но попытку быстро прервали, удерживая на месте и пообещав закончить это совсем скоро.       Вова продолжал тихо всхлипывать, когда вопросы были исчерпаны, а пальцы наконец вытащили. Влад снова тяжело выдохнул. Неудивительно, что с этим они разбирались так долго, но Влад мог и подождать, несмотря на болезненное сжимание в джинсах.       Вова хотел бы, чтобы на этом весь этот цирк и унижение закончилось, но лязганье чужой металлической части ремня и скинутая одежда заставила снова напрячься, ещё пуще прежнего, заставить подавить в себе панику, когда уже чужой член упирался в задний проход.       Вове бы очень хотелось отрубиться, впасть в кому или вовсе умереть, лишь бы не чувствовать странную и болезненную заполненность, когда в него полностью вошли. Но тот чувствовал каждый толчок, каждый тяжелый вздох и слёзы, в которых он почти начал задыхаться, уткнувшись в подушку лицом. Хотелось задушить себя этой подушкой, но Влад периодически поднимал его лицо, целовал и что-то говорил, но Вова не помнил слов, только мерзкие касания и толчки, липкую жидкость на бедре и как его рвало после в ванной комнате.       Влад и донёс его туда, хотел остаться и проследить, чтобы Вова с собой ничего не сделал. Но Володя только хлопнул дверью, падая на колени перед туалетом и выблёвывал всё съеденное и выпитое, что ещё не успело перевариться.       Лучше бы эта тошнота была от количества алкоголя в нём. Но его рвало просто от сильного стресса, от всё ещё фантомных ощущений и того, кто с ним это сделал.       Подросток не мог назвать это тем изнасилованием, о которых рассказывают в каких-то пабликах или интернете, его никто не разрывал на части, никто не держал части тела до болезненных синяков, а вся боль была оттого, что у Володи такого никогда ещё не было, а не от импульсивных движений Калюки, хоть и до этого он был чуть ли не в бешенстве.       Вова не виноват в случившемся, но он мог бы остаться у Саши, как тот и предлагал, мог бы упираться сильнее, мог бы брыкаться и кричать как резанный, но вместо этого поддался на лживое успокоение, а потом и вовсе тихо хныкал в подушку и просил прекратить. Сам дал с собой такое сделать.       Сознание окончательно отключилось, и он просто намывался уже в течение двадцати минут точно, с усилием тёр мочалкой тело, хоть и раньше не любил к ней даже прикасаться, ведь она болезненно натирала кожу до красна, переоделся в чистую одежду, что принёс Влад и добрёл уже до своей комнате.       Если бы та не находилась буквально в паре шагов от ванной, Вова бы остался спать прямо около туалета.       Хлопок двери. Вова рефлекторно повернулся, смотря на вошедшего. Дыхание снова сбилось, кулаки сжались, а тело заболело с новой болью. Его кошмар на этом не закончится, и Влад его спокойно не оставит после этого. За его спиной, в тёмном коридоре уже не шептались, те тихо хихикали, насмехаясь над позором Владимира.       Хлопок двери. Вова вздрогнул, оборачиваясь на Калюку. Тот стоял с таким же выражением лица, как и в больнице, как и всю их дорогу до дома. Чувство дежавю как-то резко всплыло, и Володя попытался отойти подальше от Влада.       Но тот только прошёл к столу, выпрямляя руку: «Давай телефон». Темноволосый был готов взвыть, но телефон послушно отдал. В нём покопались, заметив, что ничего особо Вова в нём сделать не успел. Только войти в аккаунт в Телеграме и быстро написав кому-то.       — Раз не умеешь себя вести, посидишь дома. С Лизой ты больше не общаешься.       — Сам решу.       — Сам решишь вечером, когда мы с тобой поговорим. — по плечу похлопали пару раз, выходя из комнаты и закрывая её на ключ.       Все вещи быстро полетели со стола, пара тарелок разбились на множество осколков. Хотелось разгромить всю квартиру и сбежать из окна, хоть они и находились далеко не на первом этаже. Он никогда не знал, что точно не так с головой Влада, и знать не хотел. Хотел чисто ненавидеть, не искать оправданий, не жалеть и даже не объяснять его поступки бедами в голове. Он просто ненавидел.