Снежный плен

      Разум Ниджа заволок густой непроглядный туман. Текко сложно было сказать, сколько времени прошло прежде, чем мгла рассеялась, и перед глазами предстала сказочная картина. Парень сразу догадался, что спит, поскольку стоял он среди густых деревьев, мирно шелестевших и склонявших к земле тяжёлые пушистые кроны, словно приветствуя нового гостя. Под ногами густым зелёным ковром лоснилась мягкая молодая трава. Воздух был чист и свеж, лишён мерзкого запаха удобрений и очистителей. Даже в оранжереях учёный никогда не испытывал таких ощущений, хоть и любил время от времени по выходным прогуливаться по лесопаркам, чтобы разгрузить мозг после сложных дней на работе. Сбросив с себя тяжеленные сапоги и неудобный комбинезон, напоминающий скафандр космонавта из старых книжек, парень с удовольствием ступил на нежный природный ковёр, и с его губ сорвался тихий стон наслаждения. Ещё никогда он не чувствовал себя так хорошо.       Подняв взгляд небо, Ни удивлённо ахнул и осел на землю, заворожённый увиденным зрелищем. Пред его взором раскинулось бескрайнее звёздное небо, а посередине мерно желтел и плыл плоский лунный диск. Неподалёку от луны сияющей дорогой раскинулся млечный путь. О подобных видах ученый не смел помыслить даже в своих самых смелых фантазиях. Сохранившиеся старинные фотографии и воссозданные по ним голограммы и рядом не стояли перед невероятной красотой нынешнего пейзажа.       Текко с притаенным дыханием смотрел на раскрывшееся перед ним великолепие, боясь, что малейший громкий вздох или неуместный звук развеет иллюзию. О звёздах он слышал лишь в сказках бабушки и читал в старинных научных книгах, однако, он не сомневался, что прям сейчас в небе сияют именно они. В детстве Нидж часто представлял, как бы это могло выглядеть на самом деле, часами разглядывал полустёршиеся, выцветшие иллюстрации.       Кое-как оторвав взгляд от неба, учёный осмотрелся вокруг и заметил, что находится на окраине леса, а перед ним бескрайняя холмистая степь, и на одном из холмов парень заметил несколько плохо различимых фигур, среди которых значительно выделялась одна. Высокая, белоснежная, безумно знакомая. О! Нидж был уверен, что узнает этот чертов силуэт среди сотен множеств других подобных.       — Лафаэр! — невольно сорвался крик с губ Текко, привлекая внимание. Сомнений не было, этот силуэт принадлежал его коллеге, который странным образом внезапно исчез без следа. Учёный жаждал ответов, хотел понять, что вообще происходит и где он находится.       — Ни? — Лаф легким движением развернулся, от чего на мгновение Ниджу показалось, что тот парит в воздухе. Знакомый теплый взгляд розово-серых глаз упал на парня, а губы растянулись в мягкой заботливой улыбке. — Что ты здесь делаешь? Ещё не время…       Последние слова оглушающим эхом разлетелись вокруг, порывом ветра оборачивая окружение в дым и развеивая. Нидж пытался закричать, позвать товарища, добежать до того, однако, густой туман обернулся вокруг Текко и погрузил всё во тьму. "Это всего лишь сон. Нужно проснуться",— проскользнула мысль, вырывая воспаленный разум из грез. С огромным усилием ученый разлепил веки, которые вдруг стали неподъемно тяжелыми. Резкий яркий свет ударил глаза, ослепляя. Парень вскочил, не совсем осознавая ситуацию. Когда первичная тревога и смятение прошли, а разум вырвался из тумана, Ни осознал, что сидит на кровати в больничной палате. Лишь сейчас парень ощутил, как безумно болела голова, к горлу подступала тошнота, тело ломило, а во рту было так сухо, что создавалось ощущение, будто ученый очень долгое время бродил по душной котельной в поисках выхода. Текко поморщился, чувствуя мерзкий запах антисептиков и медикаментов.       Учёный с тихим стоном опустился обратно на подушку и прикрыл глаза. Его сердце бешено билось, а перед глазами всё ещё плыло. Что произошло? Почему-то Нидж всё никак не мог вспомнить, как он вообще потерял сознание. В памяти всё ещё витали обрывки недавнего видения. Что это было? Сон? Странное наваждение? И сколько времени вообще прошло? Что с работой? Так много вопросов, и даже спросить было не у кого, ведь в палате кроме него не было ни одной живой души.       Из размышлений Текко вырвали странные шорохи в палате, похожие на... шаги? Парень устало открыл глаза и посмотрел на вошедших. В палату вошли двое. Один из них был высокий крепко сложенный мужчина средних лет, на плечи которого небрежно был накинут больничный халат, а на ногах мерзко шуршали бахилы. Коротко стриженный брюнет, глаза скрывают тёмные солнцезащитные очки. Нос и левый глаз обезображены перекрещивающимися шрамами, в ухе три небольшие металлические серьги, а на шее с левой стороны набита тату в виде перевернутого креста. Небрежная трехдневная щетина придавала незнакомцу некую неряшливость. Одет мужчина был в мятый костюм, напоминающий рабочую полицейскую униформу. Подозрительный незнакомец. И что ему только понадобилось здесь? Нидж попытался собрать разбегающиеся мысли в кучу. Его голова вновь болезненно заныла.       С трудом разогнав вновь начавший скапливаться в голове туман, ученый смог вернуть ясный рассудок. Кажется, перед ним и в самом деле сейчас был офицер полиции, ведь у того на поясе болтался чеканный знак полицейского департамента. Текко напрягся, не понимая, что могло к нему привести представителя власти. Занятый новым лицом, Текко поначалу и позабыл о том, что в палате есть ещё кто-то. Парень перевел взгляд и увидел рядом с незнакомцем хрупкого вида миловидную медсестричку. Её пышные рыжие кудри были аккуратно собраны в сдержанную прическу, а ярко-зелёные глаза робко и смущённо смотрели в пол.       — Детектив Джонатан Лейс. — сдержанно пробасил мужчина, присаживаясь на стул около кровати. Легким небрежным движением руки детектив махнул в сторону выхода, и девушка, робко кивнув, поспешно скрылась за дверями палаты, оставив их наедине. — Как вы себя чувствуете? Сможете вести беседу?       — Нидж Текко. Я в порядке. И что же привело сотрудника полиции в палату к простому учёному-биологу?       — Простому ли, мистер Нидж? — детектив усмехнулся, снимая очки и открывая яркие золотые глаза, от вида которых Текко тихо удивлённо ахнул, однако, быстро успокоил себя, решив, что это всего лишь контактные линзы. — Вижу, вы удивлены? Прошу, не стоит беспокоиться. Я здесь по делу. Просто хочу задать вам парочку простых вопросов. Вы же не против?       —Не против.       — В таком случае, не могли бы вы рассказать, что с вами произошло в утро после работы? Что последнее вы помните?       — Простите, но, сомневаюсь, что я располагаю какими-либо полезными вам сведениями. Да и вообще, не уверен, что смогу вспомнить тот момент. Но я попробую. Кажется, я, как обычно, отработал ночную смену, а после отправился домой с моим коллегой Ла.. — Нидж осёкся и замолчал, напряжённо нахмурившись от воспоминаний о том, что никто не помнит Корвея младшего. Теперь он и сам не был уверен в реальности его существования. Быть может, этот альбинос был всего-лишь плодом его воспаленного воображения?       — Прошу, продолжайте. — офицер одобрительно кивнул, открыв блокнот и начав записывать показания.       — Прошу прощения… Кажется, я ещё не оправился до конца… Мне почудилось, будто я работал не один в ту ночь…       — Вам не почудилось. — твёрдо перебил сомнения Джон, ненадолго оторвавшись от записей и взглянув на сбитого с толку парня. —Ваш приятель существовал на самом деле.       — Но я не понимаю… Погодите... Неужели Лаф сделал что-то ужасное?       — Поверьте, вам не нужно об этом беспокоиться. Это наша забота. И нет, ничего плохого он не сделал. По крайней мере пока, если не брать во внимание таинственное исчезновение и массовую амнезию. Просто расскажите, кем был ваш друг и было ли в его поведении что-либо странное накануне… кхм… пропажи… Расскажите так, как вы это сможете вспомнить.       — Д..да, конечно… Если я правильно помню, после работы мы с Лафэром, как обычно, двинулись домой. Дело в том, что некоторая часть маршрута у нас общая, и мы практически всегда ходили вместе, поскольку наши смены очень часто совпадали. Он хороший парень, просто немного со своими причудами…       — Причудами? О чем речь?       — Ну… Он очень часто вел себя несерьезно, словно ребёнок, верил в глупые сказки и обожал донимать всех опозданиями, несерьезностью и глупыми вопросами.       — Какого плана были те вопросы?       — Ну… Он часто спрашивал о внешнем мире. О том, что там, какие другие резервации, что было за пределами купола до катастрофы и могло ли что-то выжить в ледяной мертвой пустоши. Непробиваемый мечтатель, который хотел покинуть купол. Вечно жаловался, что ему тут тесно… Ну не глупо ли?       — Покинуть? — детектив задумчиво повертел в руках ручку, после чего глянул на свои записи, пролистал блокнот, словно что-то ища. — И как давно он начал интересоваться внешним миром?       — Точно не знаю, но, сколько его помню, он всегда был таким. Видимо, просто в детстве перечитал глупых сказок.       — А были ли у него какие-то внешние особенности? Может, какие-либо отметины? Или его вид отличался от остальных?       — Не сказал бы, что в нем было что-то из ряда вон выходящее… Но среди других людей он определенно выделялся, поскольку родился альбиносом.       — Альбинос, значит… — детектив нахмурился сильнее и внимательно посмотрел на учёного. — Это всё?       — Кажется, да. Хотя... Было ещё кое-что. Знаю, прозвучит безумно, но под действием каких-то веществ мне показалось, что у него на щеках было нечто, напоминавшее блёстки.       — Веществ? Вы принимаете наркотики?       — Разумеется, нет… Просто по пути домой я купил кофе в каком-то странного вида ларьке. И после того, как я его выпил, мне начали чудиться всякие вещи… Наподобие голосов и живой тьмы, за которой не видно даже снега, освещаемого прожекторами… А еще мне показалось, словно я толи оглох, толи время вокруг внезапно остановило свой ход. Так ведь чувствуют себя наркоманы?       — Понятия не имею, что ощущают те нарушители, но, полагаю, ваш кофе был абсолютно чист… — Лейс ещё раз пробежался взглядом по записям. — Значит, вы работали до утра, потом некоторое время провели вместе по пути домой, он рассказывал о внешнем мире, светился, а после исчез бесследно, и никто о нём не помнит, кроме вас?       — Да… Знаю, звучит как полный абсурд. Похоже, я изрядно переработал. Но погодите, я ведь не говорил, что он исчез, и что о нём никто не помнит.       — Прошу, успокойтесь. Просто дело о пропаже Лафаэра Корвея не единственное в своём роде. Правда в том, что я прибыл в ваш город сразу же, как только в нашу резервацию просочились слухи о странном мечтателе, похожем на звезду. Жаль, что я не успел застать вашего товарища и пообщаться лично.       —Слухи?       —Путешественники между городами очень любят чесать языками и хвастать местами, откуда они прибыли, споря, чья резервация лучше. Видимо, ваш коллега встречался с кем-то из путников и приглянулся своим необычным внешним видом. Насколько мне удалось выяснить, проблема, с которой вы столкнулись, существует и в других поселениях. Но, хуже того, я, боюсь, что вы рискуете стать следующей жертвой.       — Но почему я?       — Вы слышали так называемый «зов».       — Прошу, не сочтите за грубость, но вы сейчас говорите о какой-то несуразице...       — Точнее будет, сказать "вы несете полнейшую чушь, офицер". —Джонатан горько усмехнулся. — Или назвать всё происходящее бредом. Но я не в праве вас винить, поскольку тоже раньше так считал. До того рокового дня, когда пропали моя жена и маленькая дочь. Их сопровождали все те признаки, что и вашего коллегу. Особенности во внешности, выделяющие их на фоне толпы, странные блёстки на лице и появившаяся внезапная одержимость внешним миром.       — Но, позвольте, я ведь уже говорил, что одержимость Лафа не была внезапной…       — Это уже не столь важно. Он мог услышать первый зов ещё в далеком детстве, а потом, по каким-то неведомым причинам, очень долго не переходить на другие стадии. Признаться честно, я ношу то же проклятие, что и вы.       — Но, позвольте, почему я? Я ведь простой ученый...       — Да, только ваши глаза и волосы явно отличаются от общей массы.       — Ладно, допустим. И что дальше? Когда я повторю участь Лафа?       — Единственное, что мне удалось выяснить, жертва должна услышать три «зова» перед исчезновением. Если я правильно понял, у нас пока по одному. Ещё есть время найти ответ, правда, не совсем понятно, сколько именно, поскольку закономерности во временных рамках "зовов" выявить не удалось. Не хотите ли помочь с расследованием, раз уж мы оказались в одной лодке?       — У меня есть выбор?       — Разумеется, вы можете отказаться, только есть ли смысл? И позволит ли это сделать ваш пытливый ученый ум, стремящийся докопаться до истины?       — Ваша правда. А что сказали врачи по поводу моего недуга?       — Они сказали, что ваше недавнее недомогание было вызвано переутомлением и отравлением кофеином. Из-за этого вы потеряли сознание и упали, ударившись головой. Легкое сотрясение.       — И сколько я проспал?       — Всего сутки.       — Вот как… Но чем я могу помочь? Я всего лишь недавно закончил учёбу и устроился на работу биологом. Сомневаюсь, что мои навыки смогут пригодиться.       — Никогда не знаешь, какие препятствия может подкинуть судьба. К тому же, мне нужен проводник в этом городе. Да и хотелось бы посмотреть, где и как жил ваш друг.       — При всём уважении, но мы с ним никогда не были друзьями. Всего лишь знакомые, ничего более. Просто работали вместе.       — И тем не менее, вы единственный, кто может помочь. Если нам удастся здесь выяснить хоть что-то полезное, то, возможно, удастся прекратить череду несчастных случаев и разорвать порочный круг.       — Хорошо, я согласен… — Нидж задумался, склонив голову. Головная боль продолжала пульсировать, вызывая дикий дискомфорт, а перед глазами всплыло воспоминание о странном видении. Почему-то именно сейчас он вспомнил рядом с Лафаэром высокую мужскую фигуру с золотыми глазами, которая держала на руках кого-то маленького, похожего на ребёнка, а рядом с ним стоял силуэт поменьше, похожий на женский. Рядом с этой семьёй стояло ещё несколько человек, но как бы парень ни пытался вспомнить лиц, всё остальное воспоминание оставалось словно в тумане.       Всё происходящее напоминало дешёвую постановку с бездарным сценарием. Загадочные сны, исчезновения избранных и прочая муть. От всех размышлений голова ученого начала болеть ещё сильнее. Детектив, решив больше не утомлять парня своим присутствием, оставил тому свой номер телефона и назначил место встречи через несколько дней, чтобы посвятить Ниджа во все подробности.       Юный учёный судорожно вздохнул, стоило только палате опустеть. Ему до сих пор не верилось в реальность всего происходящего. Он отчаянно желал открыть глаза и осознать, что всё это лишь плод воображения его воспаленного утомлённого разума, а сам он мирно дремлет либо в лаборатории, либо у себя дома в постели.       Вот только блаженное пробуждение так и не шло. Боль в голове оставалась всё такой же реальной, а запахи вокруг такими же настоящими. Парень разочарованно простонал, накрывая голову подушкой. Он просто не мог смириться с мыслью, что какие-то мистические силы забрали его товарища, а теперь охотятся и за ним. На удивление, это всё ещё оставалось выше его понимания. Должно ведь быть хоть какоето научное объяснение данному феномену, ведь так? А, может, он сейчас в коме и просто видит один большой глупый сон перед смертью?       Нидж с силой сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу. Он раздосадовано рыкнул и подлетел на ноги, от чего медсестра, вошедшая в палату, испуганно пискнула и уронила поднос. Принесённая еда мигом разлетелась по полу. Вон, образовался горный хребет из картофельного пюре с котлетным валуном. Рядом с горами разлился Суповый океан с водой в виде бульона и мелкими островами из овощей. Текко лишь горько усмехнулся, глядя на получившийся «пейзаж». Он долго и задумчиво смотрел на еду, воображая себе при этом картины, которые когда-то давно видел в книгах. Теперь он постепенно начинал понимать чувства Лафа и его стремление вырваться наружу, посмотреть мир. К сожалению, там больше не на что было смотреть, ведь, как не печально признавать, Земля погибла, живы остались лишь небольшая кучка людей, сельских животных и некоторые растения, сохранные в зелёном фонде. Но и те вряд ли смогут долго протянуть.       Согласно неутешительной статистике, за последние годы количество людей, живущих в этой резервации, значительно снизилось, в результате чего в городе появились целые заброшенные районы. По неутешительным прогнозам учёных, число жителей продолжит снижаться, не смотря на все попытки контролировать численность. Высока вероятность того, что и под другими куполами ситуация не лучше.       — Этот мир обречён... — тихо прошептал Текко, безразлично глядя на то, как под тряпкой санитарки исчезают океаны, хребты и острова из еды. — Всё исчезнет точно так же, как и эта еда. Совсем скоро… Осталось немного…       — А? Вы что-то сказали? — медсестра, принёсшая другой поднос с едой, внимательно посмотрела на парня.       — Нет, ничего. — раздражённо буркнул Нидж. Все его мысли постепенно вернулись к работе и исследованиям, ведь если у них всё получится, то у человечества может появиться шанс на спасение. Всё, что им нужно- лишь ещё немного времени и удача.       — Как вы себя чувствуете?       — Нормально. Я могу побеседовать со своим лечащим врачом?       — Разумеется. К сожалению, сейчас мистер Панацир занят, но, как только освободится, первым же делом вас навестит.       — Хорошо.       Парень закрыл глаза и вернулся к своим недавним раздумиям. Немного времени? А есть ли оно вообще у человечества? Стоит ли вообще стараться, или же следует сдаться на милость судьбе и покорно дожидаться конца? Вопросы роем кружились в голове, причиняя нестерпимую боль, от чего Текко схватился за голову, стараясь унять волнения и привести мысли в порядок. Ещё совсем недавно он был уверен в себе и имел твёрдую жизненную позицию, но один белоснежный негодяй посмел в одночасье порушить годы работы над собой и внести горы сомнений.       Учёный закрыл глаза и вновь увидел окраину леса, холмистую степь и несколько мутных фигур, шепчущих одно «ещё не время». Во главе гордо стоял Лафаэр, мягко улыбаясь и хитро щурясь. Остальные силуэты были всё также незнакомы и темны. Их лиц Нидж никак не мог рассмотреть, как бы ни старался. Лишь лицо златоглазого мужчины слегка прояснилось, и в нём угадывались черты детектива Джона.       — Лаф! — вновь крикнул Нидж, пытаясь вырваться из леса и добежать до знакомого, но тот лишь отрицательно мотал головой, как заклятье повторяя «ещё не время».       В лунном свете кожа альбиноса таинственно сияла, от чего создавалось ощущение, что того с ног до головы усыпали блестками. При более внимательном рассмотрении ученый отметил, что локоны у этого Лафаэра были гораздо длиннее. Текко был готов поклясться, что, когда они виделись в последний раз, волосы его коллеги едва доходили до нижнего края лопаток и были собраны в извечный небрежный низкий хвост, а у этого они были собраны в роскошный пышный хвост и своей длиной в этом состоянии они доходили практически до нижнего края ягодиц.       — Что это за шутки? Не время для чего? Что происходит? Почему ты выглядишь так странно?       — Ты скоро всё узнаешь сам, Ни. Только смотри, не перерабатывай. Я ведь в этот раз не смогу тебя подменить. — юноша игриво подмигнул, после чего заливисто рассмеялся и спрыгнул с холма на другую сторону, скрываясь от чужих глаз, напоследок крикнув беззаботное "скоро увидимся, приятель".       Последние слова эхом прозвучали над степью, унося с собой тревоги и боль. Когда Нидж проснулся, он ощутил, что чувствует себя абсолютно здоровым и отдохнувшим. Парень сел и вздохнул, осторожно щупая голову. Место ушиба легко заныло, стоило только коснуться, однако, неприятные ощущения ушли довольно быстро, стоило только убрать руку. Это было похоже на какое-то чудо, ведь ещё совсем недавно его мучила распирающая головная боль и сильное недомогание, а теперь он был практически здоров и чувствовал себя прекрасно.       Учёный поднялся на ноги и потянулся, после чего подошёл к окну и выглянул на улицу. Уже наступил комендантский час. Жизнь в городе стихла, лишь иногда по улицам проезжали офицеры-надзиратели, проверяя порядок. Парень открыл окно, и ему в нос ударил уличный городской воздух, однако, по сравнению со сном, он был какой-то спертый, душный, неприятный. Текко даже поначалу показалось, будто он начинает задыхаться. Он задумчиво посмотрел вдаль, и ему вдруг показалось, что вдали, на одной из крыш промелькнул знакомый белый силуэт. Однако, протерев глаза, Нидж понял, что ему просто померещилось.       Горькое разочарование засело в душе тяжёлым камнем. Оно шевелилось где-то глубоко в сердце, кололось, лишало сна и покоя. Текко раздраженно рыкнул, ударяя кулаком по подоконнику, после чего подошёл к тумбе, взял давно остывшее варево и принялся быстро поглощать, стараясь не разбирать вкуса синтетической еды, от которого начинало тошнить.       Тут учёный вспомнил гадкий дешёвый кофе, долгие ночные дежурства, рутинную работу по исследованию клеток, их модификации, однообразные отчёты, книги и прочее. В этом и состояла вся его жизнь. Да, немного, но парня это вполне устраивало. Ему нравился покой, стабильность, он был в восторге от новых знаний, совершений открытий, проведения экспериментов. Ни не был мечтателем, как Лаф. С самого детства они были совершенно разными, им не о чем было разговаривать друг с другом, именно поэтому они и не стали друзьями, просто коллегами, уважающими чужие знания и личное пространство.       Логика подсказывала Текко, что он не должен быть расстроен потерей, что ему должно быть всё равно. Да, институт лишился хорошего специалиста, но ведь на его замену можно найти штук двадцать таких же умельцев, если даже не лучше. Но почему же тогда на душе парня стало так холодно и пусто? Почему было больно, словно он потерял лучшего друга? Почему ему теперь не хватало этих ехидных усмешек, колкостей и простого добродушного смеха, рассказов про мечты о том, что находится там, за куполом, громких изречений о тесноте и духоте резервации и прочего мечтательного бреда? Возможно, ученый просто не был готов к таким переменам.       Нидж почувствовал, как по его щекам медленно покатились слёзы, горячие и тяжёлые. Он никогда раньше не плакал, считал это слабостью, уделом женщин, ведь учёным некогда тратить время попусту, на их плечах лежит ответственность за многие людские жизни. Если лучшие умы не справятся с проблемами, человечество и в самом деле окажется обречено. Текко удивлённо коснулся влажной дорожки на щеке, после чего с усилием прикусил губу, стараясь обуздать внезапно взбунтовавшиеся эмоции. Лишь сейчас он нашел смелость признаться себе, что Лафаэр стал для него не только коллегой по работе, но и другом, по которому исследователь теперь невероятно сильно скучал и о котором очень волновался.       — Какой же я дурак… И как я раньше не заметил, что с ним что-то не так? Как я мог допустить его исчезновение? Спокойно, Нидж Текко, соберись. Ты найдёшь его. Он непременно жив, и сейчас просто ждёт тебя где-то там, вдалеке. Прекрати себя жалеть и начинай действовать. Для начала нужно встретиться с детективом и узнать все детали происшествия, затем разработать план и начать действовать. Ничего сложного… Ничего сложного… — тихо бормотал себе под нос парень, невидяще глядя куда-то в пол, сквозь тарелку с едой. Его слёзы продолжали медленно катиться и падать в тарелку.       На мгновение в голове пронеслась мысль о том, что альбиноса уже может и не быть в живых. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы окончательно укоренить в сердце тупую ноющую боль и беспокойство. Ни бросил беглый взгляд на окно, после чего собрал свои мысли, взял под контроль эмоции, твёрдо решив, что утром покинет больницу, встретится в назначенный срок с детективом и, наконец, разберётся, в чём дело, а после вернёт Лафа домой и жизнь вновь потечёт своим чередом.