Сломанная маска

Первое, что я поняла - мне было холодно. Это не было чужими мыслями, не было сводящей с ума жаждой - это было намного хуже. Мне было холодно и я была одна. Значит, они в безопасности. Я помнила холод: за ним следовала боль. Странно, но моя одежда всё ещё была целой. Но я же в юбке, причём короткой! Пришлось затянуть ноги под кардиган, не выпуская нож. Нож? Я знала, что буду в опасности? Непонятно. Постепенно ко мне начали возвращаться воспоминания. Калейдоскоп картинок, звуков, запахов, вкусов закружил меня. Казалось, я заново проживаю собственную жизнь. |Я никогда не понимала любви к фильмам: для меня это была цветная и движущаяся, но бесполезно громкая версия хорошего текста. Много позже я полюбила мангу - опять-таки, куда больше аниме. Это было понятно: у меня селективная немота, то есть физически я способна разговаривать, но психологический барьер непреодолим. Я была тихой с самого рождения: родители злились на шум, называя меня бесполезной. Я действительно мешала всем. Была обузой. Впрочем, мой младший брат так не считал. Он родился на десять месяцев позже, чем я, и до сих пор каждые сутки связывается со мной. Он с самого начала был полностью здоров и всеми любим: мама улыбалась, папа гладил его по маленькой голове. Я стояла у кроватки - впервые в жизни стояла без опоры! - но на меня даже не смотрели. Малыш понял мои ощущения и открыл рот. Он не кричал, нет. Его маленькая рука обхватила мою, а голубые глаза внимательно смотрели в мои - жёлтые. Волосы у нас были одинаково золотистые, и я постепенно успокоилась. Поняла, что он никогда не будет чем-то плохим для меня. Тогда и он улыбнулся. Мне казалось, что наши глаза должны быть одного цвета, его волосы красными, а мои - серебристыми. Но мне и такая внешность нравилась. С тех пор мы росли вместе. Родители начали было учить нас, но мы справлялись сами. Они сказали, что если мы обгоним школьную программу, будем награждены. Не знаю, зачем учиться так рано, но нам было нормально. И мы учились, буквально впитывая знания. Это было интересно и легко, пока не проявились причуды. Всё по стандарту: до четырёх лет. Мне было два с половиной на момент её появления. О, эта сводящая с ума жажда стала моей неизменной спутницей, и избавить от неё мог только брат. Его причуда проявилась в два, и с тех пор наша жизнь становилось всё хуже. Я подняла с пола птицу - воробья, оставленного у порога одним из уличных котов. Она была очаровательно мертва: кровь стекала по моим пальцам. Никогда не считала смерть очаровательной, это неправильно! Но клыки, уже полгода как выросшие, тянутся к тонкой шейке. Кровь восхитительна. Теперь я почти не хочу есть. До этого, сколько бы я не ела, голод лишь усиливался, а тело постоянно худело. Но я не умирала от этого, а значит... Значит, я не буду пить кровь, это плохо! Хуже, чем убивать. Неправильней. Аморальней. Убийство было моей профессией. Пить кровь было ужасно. Принцип работы организма Фредо Фон Энджеллана был ужасен и отвратителен, но герцог не был плохой личностью, так что это можно было терпеть. Но он - не я. Я ужасна. - Привет, Ней! - улыбнулась я. Это прозвище всегда было только для него от меня, как "Хим" только для меня от него. - Нужно избавиться от этого. Пожалуйста. Он коснулся моих пальцев, забирая трупик. А потом, уничтожив останки воробья взятым у мальчика с соседней улицы взрывом, объяснил мне, как работает моя причуда - и его, только недавно обретённая. Я лишь укрепилась в своём решении: просто не буду её использовать. Той же ночью я поняла, что будет сложно. Воробушек сел мне на живот. Он истекал кровью и это было миленько. Казалось, моё чувство прекрасного тоже слушалось этого зудящего голоса чистой тьмы. Мёртвый воробей вскрыл мой живот. Мне не было страшно, только интересно и мило. Я становилась красной. И это было мило, прекрасно, очаровательно, великолепно! Я уже ненавижу свою причуду. Она мешает жить. Но это же часть меня. Является ли причуда мной? Это определённо НЕ мило. - Мама, папа! Правда, эта птичка очень милая? Я не знаю, что двигало мной. Но синица, истекающая кровью на моих руках, явственно показывала, что я многое пропустила. Брат подошёл и взял меня за руку. Они требовали от меня спрятать клыки, заткнуться и не быть монстром. Мамин голос язвительно замечал, что я стану позором. Большая папина рука пыталась вырвать мои клыки. Было очень больно. Брат оскалил такие же клыки, сжал пальцы, демонстрируя такие же когти. Подражание? Родители разволновались и ушли в другую комнату говорить по телефону. Тогда я впервые поняла, что не могу выдавить из себя ни слова. Моего брата это не волновало: он хотел быть со мной. Я хотела только защищать его: уже тогда понимала, что нет возможности защитить раз и навсегда. Нейто сказал, что я подобрала птицу, разбившуюся об окно. Он никогда мне не врал, не соврал и тогда. Язык его тела говорил об истинности и открытости. Я лишь твёрже уверилась в том, что причуду надо сдерживать. Визит к врачу лишь усилил страхи. Не хотелось быть монстром. Надо терпеть. Не быть ненормальной. Не быть позором. Ней разбил колено, надо слизнуть кровь. Мы выглядели одинаково, голос тоже был одинаковым, как и само тело. Почему наши вещи упакованы? В интернате нам дали одну комнату. Я была рада, как и он, не только первое время, но и всё последующее. Нам дали сутки на обустройство - вообще не трогали. Но потом начался ад. Занятия по ускоренной программе, тренировки тела. Бесконечные тренировки причуды. Тогда мы обнаружили у себя ещё одну - общую. Я первой оказалась в пустой комнате со стеклянной перегородкой. Когда там оказался брат, я была счастлива. Мы могли слышать друг друга, видеть, но не касаться. Возможно, это не было причудой, но мы дорожили этой возможностью неограниченного тайного общения. Тренировки проверяли, как много крови мне нужно. Тренировки проверяли, как много мы можем запомнить чужих причуд или обликов, сколько времени удерживать, переключаться. Это было бесконечно больно. Тем не менее, мы вышли оттуда, когда мне было десять. Я могла принять чужой облик и иногда использовать чужую причуду, выпив чью-то кровь. Брат мог прикосновением скопировать причуду на какое-то время. Мои волосы от бесконечно измотанного состояния, из которого моё тело не выходило, поседели, став серыми, почти серебряными, но более тёмными. Это выглядело правильно. Тенма скребла мой мозг огромными кривыми когтями, нашёптывала о мести и силе. Это время было ужасным. Клетка, плеть, электричество, намордник, всё тот же безвкусный рис на воде - и слова, руки, ощущения. Я ни разу не говорила вслух, но язык жестов входил в программу. Когти были не очень чувствительны, но столь крепки, что не уменьшили длину до сих пор. Намордник закрывал мои клыки, не позволял напасть, хоть я ни разу и не пыталась. Шрамов не осталось лишь благодаря регенерации - причуде мальчика, чью кровь мне давали трижды. Дома было странно. Родители не развелись до сих пор: мешало наличие общих детей, не имеющих возможности выбрать опекуна. Впрочем, нам её так и не предоставили. Мы переехали, что было хорошо, ведь в том аду мы подружились с Хитоши: он оказался одногодкой моего брата, помещённым в интернат приёмными родителями. У нас было ещё кое-что общее: он тоже не любил использовать именные суффиксы и немел в стрессовых ситуациях - его голоса мы не знали, кроме как в моём исполнении. Удивительно, но в чужом облике я свободно могла говорить, несмотря на ситуацию. Селективная немота никогда не была поводом для радости, но мы общались втроём на языке жестов, и это было интересно. Ней немел редко, но я не позволяла ему чувствовать дискомфорт из-за подобных... Особенностей. Копировала его голос и говорила за него. Они оба могли избавить меня от Тенма. Я назвала так голос в своей голове, порой вырывающий у меня контроль над телом и появившийся после того, как мы с братом бинтовали ногу милому птицеголовому мальчику с очаровательной причудой, которая была живой материальной тенью. Тогда моя причуда уже была, но я ещё не пробовала её использовать. Полагаю, можно считать, что она тогда и пробудилась, но мне не понравилось, что моё тело полностью перестраивается в чужое, и смена облика была обращена вспять, что должно было обнулить полученную причуду и данные. Видимо, что-то пошло не так: Тенма была ожившей тьмой с алыми глазами и окровавленными когтями, постоянно сидящей в моей голове. Зато теперь жажда крови, странные вкусы и агрессия всегда нашёптывались мне в мысли невидимым ртом. Она не зря звалась Тенма: всё же, мама называла меня только так, а отец не общался. Он зарабатывал больше мамы, выполнял любые её указания и никогда не считал меня чем-то хорошим. Кем-то он меня и вовсе не считал. Я не уверена в том, что произошло в наше отсутствие, но лучше точно не стало. Тенма нравилась кровь и нравилось мясо, но мы срастались, пока мои руки сжимали её шею. Мне достаточно было капельки крови, чтобы навсегда запомнить человека и причуду, а затем изменить своё тело для неё. Брату было достаточно одного прикосновения к человеку, чтобы навсегда запомнить его причуду и использовать её - первый раз в течение пяти минут, после постепенно увеличивая время. Так, причуду Хитоши, которой он согласился поделиться с нами, мы могли использовать до пяти часов. Дальше начиналась мигрень, причём сильная. Сам Хитоши её испытывал только после десяти часов непрерывного контроля чужого разума, и я без понятия, как он ей пользовался молча. Нам подобное не было доступно. Он был очень умён и любознателен, взрослых это порой пугало... Может быть. Рано надеяться. "Монома Химеми" было написано в моих школьных документах. "Монома Нейто" - в документах брата. И возраст, указанный в них, не был правильным: ему было девять, а не десять, мне было десять, а не одиннадцать. Впрочем, мы всё равно были вместе, так что я решила не замечать ещё одну, главную ошибку. Я обрадовалась, узнав, что Хитоши тоже будет в одном классе с нами. Тогда он рассказал, что сохраняет фамилию биологических родителей. В его документах было указано "Шинсо Хитоши". Красивая фамилия. Радость была преждевременной. Это было хуже, чем то, что родители решили назвать меня чужим именем; хуже, чем тяжесть браслета в интернате и болящая от уколов успокоительного, пережатая этим щитком левая рука; хуже, чем ожоги скопированной мамой причуды; хуже, чем боль от напильника в папиных руках, проходящего по очень острым и чувствительным клыкам; хуже, чем попытка выдрать ногтевые пластины; хуже, чем необходимость быть идеальными. Это была травля. Сначала всё было нормально: ребята расспрашивали о причуде, интересовались. А затем все решили, что Хитоши злодей, раз может приказать что-то плохое. Будто мало было подобного отношения от опекунов! С тех пор я звала его "Хито". Он меня - "Нээ-сан". Да, у меня с тех пор два младших брата. Так и должно быть. Так было раньше. Я знала, что меня зовут Химико, но мама упорно писала другое имя и отсутствие причуды. Это было больно. Нейто доставалось меньше, ведь я всегда брала на себя то, что родители могли считать проступками. Он вообще не должен был страдать. Монстр здесь только я. Подработки в кафе хватало на перчатки для брата и еду для Хитоши, которого дома не кормили. Он спокойно ел и наш рис, и залитую кипятком лапшу быстрого приготовления. Я старалась удержать еду в себе: она усваивалась, но очень плохо, и этого никогда не хватало. Когда в моём рисе оказалась капелька маминой и капелька папиной крови, я съела всё и была сыта, хоть хотелось добавить больше. Тенма возилась, ворчала, грызла. Она не замолкала, если рядом не сидели Ней или Хито, касаясь моей кожи. Она требовала крови любой ценой, так что я раздирала запястья над пищей - когтями, клыками. Не только запястья - всё тело. В школьном деле моего брата появлялись записи о воровстве. Неважно, что он этого не делал: они касались его щеки и утверждали, что он своровал причуду. Я всё ещё молчала, не имея возможности наорать на них, но тыкала крошечным стеклянным пузырьком с иголкой. Нужная мне капля. Что есть у брата, есть и у меня. Разумеется, наоборот тоже. Я смогу отомстить, когда пять минут пройдут. Улыбку шире, подозрения подальше. Мы вошли вместе, вышел один, затем вернулся и вышла я, а потом его нашли. Алиби есть, как и доказательства, в чём меня подозревать? Нет причуды, на что я способна без неё? Мне было легче, чем им. Я была старше, я была просто мусором, а не угрозой, я была девочкой, в конце концов. Тем не менее, на моей парте оказались одновременно и висельная петля из белоснежной верёвки, и четыре паучьих лилии. Ликорисы, или же на японский манер хиганбаны, четыре. Чёткое послание смерти. Я продолжала улыбаться и молчать. В обуви появлялись кнопки и иголки, тетрадки оказывались испорчены, в учебниках скрывались лезвия, а спать было невозможно. Я улыбалась, сияла и подкидывала идеи. Солнышко. Хорошая девочка. Правильная. Светлая. Нормальная. Мы дали обещание: стать неразлучным трио героев подполья, умереть всем в случае смерти одного (звучало знакомо). Хито был счастлив, что мы в него верим, Ней пришёл в восторг от идеи, я добавила мрачного реализма. Школа была не единственной проблемой. Мечта была им нужна. Мы говорили о смерти, и это было так же естественно, как разговор о количестве полученных обзывательств или ударов. Просто данность. Они не должны страдать. Дети не должны страдать. Я не ребёнок. Мама скопировала всего одну причуду за свою жизнь, больше не могла, но эта причуда была контролем всего, что доставляло множество проблем. Папа умел подражать чужим стилям письма и голосам, уничтожив в своём организме волос того, кому подражал. Мы с братом не подписывали тесты: его результат почти всегда составлял сто баллов, а мой был всего лишь всегда выше девяноста шести. Точно не наоборот. Ожоги болели даже после мази, порезы зашивались с трудом. У меня появилась новая идея. Мы всё ещё должны были быть идеальными детьми. Это всё было чертовски странно! Хотя о чём это я, даже боги были ублюдками, чего уж ждать от людей. Ненавижу их. Это не зависит от расы. Им понравилась возможная практика в качестве линчевателей. Документы одинаково барахлили: опекуны хотели поскорее, хотя бы на год раньше скинуть с себя ребёнка. Никому из взрослых не было до нас дела, но за опоздания нас наказывали, пришлось осваивать иллюзии - ехать на другой конец Японии ради нужных людей, но зато целой группы. На костюмы мы зарабатывали сами. Я улыбалась подобно солнцу, хищно округляя зрачки - на свету они оставались вертикальными, но не тёмными вечерами. Хито назвал себя "Мозголом", Ней решил, что ему подходит "Фантом", я же выбрала именем "Бакэмоно". Тёмные толстовки, тёмные штаны. Маски. То, как выглядят все. Мне становилось лучше, и они понимали, что я скоро заговорю. Голос Хито оказался очень приятным, всё же, слышать себя и кого-то другого - совсем разные вещи. Имя мне подходило. То, что меняется. Только в немного другом значении. Тот, кто меняется. Я была создана для изменения и подражания. Я понимала, что для начала надо научиться драться - и я учила их. Мальчики не возмущались: я сражалась лучше, чем научила нас программа в интернате. Я прятала под форму кинжал - куда удобней ножа. Оружие (кинжал, не нож) казалось странно знакомым. Хотелось свернуться клубочком и распространять туман, в котором так легко убивать, особенно когда брат добавляет в него яд. Но сделка с Богом Смерти была простой: я единственная всё помню и полностью остаюсь собой, а вся семья получает новую жизнь. Если удастся пробудить их всех - они станут бессмертными, как и возможные новые члены семьи. Я не только Химико, но и Ангэ - мутант, изгнанный из племени Мао. Это было в моей памяти всегда, но теперь меня зовут Химико. Новое имя, новая жизнь. Только не лучше прошлой. Примерно на одном уровне с детством, но куда хуже того времени, что мы провели с Кейлом. Мы так и не назвали его отцом. Не успели. Они вспомнили. Я была бы рада куда больше, произойди это при других условиях. Но корни волос послушно желтели в подражание остальной гриве - непривычно пушистой и непокорной, всё ещё мягкой и шелковистой, но уже не так легко подчиняющейся пальцам и расчёске. Седина не подходила школьнице - я копировала свой прошлый цвет при помощи причуды всё время с поступления, каждый день. Родители в очередной раз поссорились - отец вышел из-под контроля - и мы оказались на улице. Кровь стекала на землю, ноги немели, но Ней хотел есть. Хито опять выгнали из дома, так что он шёл к нам, но тогда я этого не знала. Причуда соскользнула с волос, когда я рывком пересекла улицу, чтобы поймать крысу. Крупная, вкусная - Хонг вгрызся в неё до того, как понял, что его глаза не жёлтые, а волосы не красные. Раон замер, словно не в силах поверить своим глазам. Мне пришлось многое им объяснять. Хорошо, что они не возненавидели меня. Я старше, а значит, должна быть сильной. Тенма запустила когти прямо в мозг, услышав мамину идею. Я умею убивать, шпионить, добывать информацию, скрываться, ориентироваться в пространстве, притворяться - всё, что входит в понятие "туман". Всё перечислить не удалось, но направление понятно. Использовать причуду для очередного направления бизнеса биологической матери, да? А теперь обсудим, что я хочу взамен. И отказы не принимаются. Я же Тенма. Могу убить. Опыт есть, мне на момент первого убийства было пять. Воровала я ещё раньше, но в чистых местах попрошайничать было выгоднее. В облике зверей - котята вызывали больше сочувствия, чем человеческие дети, хотя мы просили только у людей, на которых внешне были похожи все расы. Мерзость. Это было больно. Отвратительно больно. Изображать твою жену, по которой ты скорбишь? Скажи сразу, что убил её! Ну, или она сама себя убила. Не могу её винить. Даже при стокгольмском синдроме вытерпеть можно не всё. Подобное... А кто я, чтобы спорить? Никто. Вещь, картинка, оплаченная услуга имитации жизни. Никто. Имитация смерти по истечении оплаченного времени была крайне болезненной. Мои волосы наверняка стали чисто серебряными - раньше были чуть темнее. Ну, оно и понятно - в этой жизни я с этим цветом не родилась. Сильно уставала от поддержания золотистого, кстати. И после трансформации возвращался мой серебряный - даже если я использовала стойкую краску для волос. Занятно. Родной цвет. Поняв, что заказы будут регулярными, я попросила их патрулировать вдвоём. Конечно, рассказывать всё мне. Да, Ней, я твоя "Хим". Да, Хито, для тебя я "Нээ-сан". Конечно, не брошу. Я пойду для вас на всё. Простите, пора. Удачи на патруле! На этот раз парень, практически мальчишка, ребёнок. Тёмная кожа, светлые глаза. Некрасивая мутация в виде - чешуи? шипов? бугров? рогов? - выступов на голове. Самоубийство, разумеется. Заказчики - родители. Мальчик был добрым. Чистым, невинным. Я завидовала ему. Да, травля. Меня травили больше. Да, неправильная причуда. Но она не причиняла боли, не влияла на разум! Просто выступы. С помощью которых можно немного слышать чужие мысли и эмоции. Шикарная вещь, на самом деле. Ну, шумно - знаете, разумным кошкам тоже не очень тихо. Можно столько всего сделать! Но я точно копировала его. Та же сутулость - на животе синяки - тот же взгляд. Те же интонации. Та же походка. Та же реакция на... Блять! Сидеть было больно. По ногам уже не стекала кровь и та белая жидкость - сперма, спасибо онлайн-поиску, но это гадость. Повторное самоубийство. Я была им, и реагировала так, как реагировал он. Лишь раз можно заменить человека. Можно ли заменить животное? Не хочу пробовать. Не буду. Мерзко. Тошнит. Живот болит. Тенма скребётся. Больно. Голова болит ужасно. Плохо. Паршиво. Отвратно. Когда я пришла домой, они меня ждали. Рассказывали про патруль, про героев, злодеев, преступников и школу. Там словно не заметили моего отсутствия. Логично. У меня же нет причуды - по документам и мнению окружающих. К слову о документах: Ней нашёл и себе запасные - причуда копирования голоса (где логика?) и имя "Нейро". Что-то явно назревало. Что-то очень нехорошее. И я чувствовала приближение этого. Разбитый нос пачкал кровью губы - уж свою я пила спокойно. В документах нашлись новые изменения: по ним мы были уже монстрами и убийцами, вернее, только я. Убийства приписывались давние. По какому принципу это работало? В реальности возраст для подобного был слишком мал по логике людей этого карикатурно нежного мира: мне было одиннадцать, им и вовсе десять. Может... нет. Нет. Нет! Только бы не это. Заказы сыпались один за другим. Я вертелась, меняла тела, характеры, истории, облики. На учёбу едва хватало времени, но на братьев находилось всегда. Я готова отдать за них душу - по сути, уже отдала, заключив ту сделку. Я точно знаю, что этого не стоило делать. Они избавили меня от проклятья, подобного проклятью Белого ублюдка: я должна была рождаться слишком поздно и встречать свою счастливую семью лишь под закат их жизней. Одна жизнь, прожитая без памяти, была практически стёрта - просто сон, просто цифры, 63194, 22194, 81194 - по старшинству, которое тогда было обратным. Теперь это пароль от чего угодно. Оплата за избавление. Ничего. Только вот зачем бордель? Я ведь приносила больше выгоды в роли замены, разве нет? Мне двенадцать. Патрули братьев уже регулярны - практически ежедневны, как и доклады. Я действительно многое знаю. Например: Кай Чисаки прекрасно готовит и очень любит детей, Чизоме Акагуро делает невероятно кислый лимонный чай. Эти двое явно помнили, судя по их общению. Занятно. Одно дело терпеть клиентов, другое же... Меня спасли и даже помогли натянуть относительно целую одежду. У человека много ожогов почти до шрамов, чёрные волосы и голубые глаза. Он представился "Даби". Это Лок, волк. Помнил ли он? Кажется, нет. Я помогла ему вспомнить. Ничего, волчонок мне много помогал. Отвёл в Лигу, но тогда я испугалась и ушла, хоть и узнала многих. Розалин теперь была героиней Полночь - её звали Немури. Фамилия Каяма казалась подходящей. Витира оказалась Леди Наган - именем было Кайна, фамилией - Цуцуми. Пасетон превратился в Игучи Шуичи, которому чуть меньше повезло с внешним видом и общим функционалом причуды. Причину разных фамилий установить не удалось: они всё ещё были братом и сестрой. Джек стал Тенко, а после Томурой, в то время как Ханна убрала из своего имени одну "н", а после стала Кэтсуми. Странно, но красиво. Победная красота? Ей подходило. Святые помнили, а насчёт Мастера Башни ничего нельзя было точно сказать. Киты память не восстановили. Я не могла быть уверена, но когда мои братья вляпались в проблемы конкретно с законом, что случилось через год... Я ушла из дома. Ней не был против, но потом прислал запись репортажа. Ещё на два года старше? Да к тому же убийца родного брата и его подруги, то есть себя. Его же - Моному, не Тогу, эта фамилия стала лишь моей, именно её мама проставила в документах с моим настоящим и его фальшивым именем - выставили в слухах скорбящим по сестрёнке. Мама добавила ему ещё два года, делая вид, что мы близнецы. Хито тоже накинули два года. Нет, серьёзно? Мне недавно исполнилось тринадцать! Какие там шестнадцать, какой там возраст согласия. Но если серьёзно, просто непонятно, зачем выставлять нас взрослыми, когда мы дети. Слишком быстро учились? Увеличить шансы на поступление? Нелепо. Листья не шуршали под ногами, потому что льющий целую неделю дождь прибил их накрепко. Сэйфуку продувалось всеми ветрами, не защищая практически торчащие рёбра. Накинутый поверх кардиган не грел совершенно, как и порванные чулки, под которыми прятались слои бинтов. Туфли где-то потерялись, так что я месила ногами холодную грязь, где попадались острые камушки и жёсткие корни. Мой внешний вид оставлял желать лучшего: на светлой кофте было много различных пятен, имитация школьной формы даже не сохраняла тепло. Меня решили вернуть к заменам, кинув копией погибшей куклы извращенцу. Тенма просила выбить ему мозги. Порой она давала дельные советы, но мы договорились не убивать. Из горла не выходило ни звука. Прямо как мать волчат, когда её вытащили из психушки, но она хотя бы восстанавливалась. Я поддерживала связь и периодически приходила, хотя почти всегда не могла в это время говорить. Неужели Рей была Мэри? Нет, вряд ли. Скорее, Мэри была та, что пришла недавно. Коротко обрезанные чёрные волосы, тёмные глаза, видимые вены и причуда воскрешения и манипулирования мёртвыми. Точно, это Акума. Имя, кстати, означает "демон". Забавно. Но моё открытие полгода назад не раз спасало жизнь: не то, что Гиран был Бадом. Этот, кстати, таскал за собой Ёна, который даже имя не сменил, не знаю уж почему. Всё так же любил книги и лабораторию, но стал ещё тише, будучи одним из информаторов. Его величество Альберу Кроссман ныне носил протез от локтя левой руки и звался Мистер Компресс. Гражданское имя звучало иначе: Ацухиро Сако. Нет, я имела в виду другое открытие, которым я сейчас воспользовалась, присев на бревно в парке. Ней уже услышал моё решение, поддержал его и сообщил о том, что его поддерживает и Хито. Когти проткнули кожу, пуская кровь. Туман разлился вокруг. Да, я открыла, что наши способности были скрыты в крови. Мяукнула, предупреждая о человеке, кошка. Они стали моими шпионами и друзьями, зная, что я могу как делиться едой, так и забирать всё себе. Я была одной из них, но главной, поэтому спокойно подняла голову, глядя на Тойю. Мои волосы были сбиты в серый комок на затылке, одежда испачкана кровью, помоями и просто грязью, а глаза еле открывались - левый из-за фингала, а правый из-за подхваченного конъюнктивита, незамеченного на фоне повысившейся градуса на три температуры. Даби протянул мне руку, укрывая плащом. Я не усомнилась ни на секунду. Оно того стоило. Брат, мелькнув мимо, разлил в тумане парализующий яд, алым облаком расходящийся от царапины на пальце. Рядом был и младший... Они хотели мне помочь? Но я в порядке, я старше, я должна их защищать... Темнота оказалась вязкой. Мисс Шутка, она же Эми Фукукадо, определённо была Кейдж. Значит, Твайс, он же Джин Бубаигавара, был Тейлором Стен. Они помнили. Это было легко понять по тому, что я увидела в штабе Лиги. Кстати, злодейства были очень строго классифицированы: убийцы были аморальны по мнению нынешнего общества, так что тех, кто убивал без причин и должного оправдания по уровню закона, здесь не было. И в принципе, убивать до шестнадцати было нельзя. Не терпели они также педофилов и насильников: при моём появлении замерли все, даже Курогири (Суй Хан, кажется, или Ли Су Хек? Красные глаза, белые волосы, чёрные крылья, племя ястребов или голубые глаза, русые волосы, человек?) и Ястреб (Басен Хенитьюз, точно). Гражданские имена я уже знала - Ширакумо Оборо и Таками Кейго. Они не помнили, как Тсукаучи Наомаса не помнил своё бытие Чхве Ханом, как Сущий Мик (Ямада Хизаши) не помнил жизнь Чхве Чон Су, как Сотриголова (Айзава Шота) не помнил существование Кейла Хенитьюза или Ким Рок Су. Это было печально, но я предпочла не замечать всеобщего внимания, проходя к еде. В тёплом молоке была растворена кровь, специально для меня, учитывая причуды остальных. Вкусно! Я поймала взгляд Рей и поняла, кем она была раньше - Шеритт-ним, Лордом Драконов, матерью младшего из моих братьев. Серые глаза смотрели точно так же, как голубые, но она не была настолько грустной. Помнила ли она? Но меня больше заинтересовал другой факт. Все За Одного, Шигараки Кеичи, явно раньше носил имя Эрухабен. Его младший брат, Шигараки Йоичи, судя по всему, когда-то называл себя Олиен. Эти двое смотрели на меня так спокойно, так знакомо... Один, что копил причуды, и другой, что отдал свою передаваться и накапливать силу, имитировал свою смерть и брал у брата приглянувшиеся, сразу же забрав копию бессмертия (благо, причуда, создающая копии уже имеющихся причуд, бесполезная для прежнего обладателя, была отобрана уже достаточно давно). Знакомая зелень, что нынче была заключена в глазах. Меня не просили говорить словами через рот, понимали язык жестов и дали блокнот и карандаш. Когда я познакомилась с Эри - Лили Хенитьюз, девочка была спасена младшим Моланом с базы подпольных экспериментов, подпускала к себе только его и меня, что удивило почти всех - мне позволили выбрать направление работы. Очевидно, информация и восстановление справедливости. В последнее входили помощь героям в качестве линчевателя (наконец-то!) и разрушение репутации фальшивок, иногда помощь с их убийством. Информация - абсолютно моя стихия - здесь была представлена шпионажем и хакерством, не считая старого доброго анализа. Естественно, я взяла всё! И дерево. Мне очень нравилось вырезать фигурки из дерева, используя только когти. Это словно лепка, красиво и природно, так же дико, как охота. Тенма, любящая дикость, стала вести себя потише, но мигрени и тошнота меня не покидали. Зато все физические задания (бой, мы же должны поддерживать репутацию злодеев?) я скидывала на неё, отдавая контроль с ограничениями: не убивать, не использовать причуду, не травмировать слишком сильно. Она собирала такую интересную кровь! Решение было удачным. Кстати, моему переезду никто не удивился. Как бы, я праздновала здесь тринадцатилетие, значит, и так своя. Рождество мы не праздновали: незнакомый праздник, непривычный. Да и день рождения праздником практически не был. Не было привычки отмечать, не привила новая семья. Говорить вслух я смогла нескоро, ближе к весне. Мальчики начали курить. В смысле, Ней и Хито. Естественно, я тырила у них сигареты. Подготовиться им помогали все, хотя резкий скачок роста, позволивший им выглядеть на официально задокументированный возраст, а не на фактические двенадцать, сильно сбил координацию, не говоря уже о моторике. Я не могла пойти на экзамен: тело слабело, уже становясь практически обтянутым кожей скелетом, и Тенма становилась всё навязчивей, из-за чего головная боль и тошнота стали моими неизменными спутниками. Спасали только братья - и то, еда без крови не усваивалась, а капельки на блюдо уже не хватало. Зато не обязательно было использовать человеческую. Терпимо было есть гранат и мидии - вероятно, сказывалось высокое содержание железа, но мне нужно было ещё что-то, что было только в крови. Мои волосы, после воды и шампуня вновь ставшие серебряными, были длинными, так что я собирала их в два хвоста, что платиновым пеплом спускались заметно ниже талии, хоть и стремились во все стороны, будучи высокими - низкие были удобны раньше, когда волосы были послушнее. Тенма, забирая тело себе, поднимала окрашенные в золото пряди в два больших, больше моего кулака, очень лохматых пучка. Кстати, от моего пребывания в плену - а ту, кого я имитировала последней, именно держали в плену - была некоторая польза: в моих ушах красовались золотые серёжки с рубинами, идеально подходящие к обоим цветам моих волос и изумительно подчёркивающие глаза. Дырки в мочках зажили на удивление хорошо, несмотря на множество других повреждений тела. Но той, кого я заменяла, золото вообще не шло. Ей бы чёрные или серебряные, лёгкие висящие серьги, но никак не яркие гвоздики. Говоря о ней: малышке было пятнадцать. Сомневаюсь, что дети её возраста должны носить чёрное кружевное белье. Тому человеку было двадцать пять... Нашли покончившим с собой. Странно, что седого. Причуда малышки была из разряда воздействия на разум: обычно лёгкое очарование, но могло быть что угодно, хоть изменения принципа воздействия сильно выматывали. Причуда мужчины была в убеждении: мне такое не было нужно, я словами и жестами не хуже умела, но в копилочке теперь было. Я растрепала чёлку, не желая оставлять неестественную прямоту. Неплохо выгляжу, кстати. Прямо как раньше. Да, причёска полюбилась мне давно, ещё когда я только отрастила волосы из коротких. Но кожа... Я подтащила братьев к зеркалу. Теперь практически белой была наша с Хонгом, в то время как ранее белоснежный покров Раона стал телесным, бежевым, нормальным. Мальчики ушли на экзамен. Не только Ней и Хито: ещё Шото - младший брат Тойи, гетерохром с практически залеченным шрамом вокруг голубого левого глаза и разделёнными на две разноцветных половины волосами, причуда одна, но делится надвое, позволил и коснуться себя, и взять кровь. Милый. Тенма предлагала занять его место, но я вышла на улицу, поправляя свитер и штаны - одежда была оверсайз, меня не заставляли наряжаться, а тело было закрыто. Нужно было покормить кошек и кое-что передать некоторым людям. Мешки под глазами придавали мне вид вчерашнего мертвеца. Вспыхнув синим пламенем на пальце, я подожгла сигарету. Тойя, позволив мне попробовать кровь каждого из его семьи - Старателя Тенма пырнула ножом, я разрешила - поставил условие на создание нового облика. Так что мои волосы были нежно-розовыми, цвета лепестков сакуры, а глаза, удачно смешивая в себе серый и голубой, слегка отливали фиолетовым. Волосы я собрала в пучок, оставив две тонкие косички спадать на лицо, лишь на уровне висков полукругами возвращаясь к остальным прядям. Причудой Хоши - звезда, этому облику очень подходило, учитывая, что девочка одевалась в светлых тонах и ярко сияла своей известностью, пусть все и знали, кто за ней скрыт, но полиции и настоящим героям показывалась лишь эта маска - так вот, её причудой было пламя и лёд (снег), чью температуру она могла контролировать. Я подражала Тойе, то есть Даби, который холодную часть причуды открыл недавно, когда случайно сжёг себе половину кожи, уже точно до шрамов, фиолетовых и жутко болезненных. Ему, кстати, сейчас чисто физически было семнадцать. Фуюми в декабре отметила шестнадцатилетие, Натсуо ещё в начале лета исполнилось пятнадцать - на месяц раньше, чем Хито двенадцать - а Шото в январе отпраздновал свои четырнадцать. На семь дней раньше, чем его самый старший брат перестал быть ровесником сестры. Но всё-таки, имена забавные! В моём пишется: переселение, я, надевать, кто-то, ребёнок. Ну, в "Тога Химико", если писать катаканой. А кандзи записать не очень получается. Японский язык сложный, хотя японский разговорный и жестовый подобных проблем не вызывают. Да и остальные слова писать несложно... Наверное, дело всё-таки в именах. Они заняли двадцатое и двадцать первое место. Судя по количеству новых травм, Ней сообщил маме, что попал в B класс. Хито выглядел виноватым, но я напомнила им, что они обошли множество людей старше, не используя причуды. Это подняло настроение обоим. Какая разница? Оба ведь герои. Кстати, находясь во втором классе параллели, получаешь меньше внимания. Шото, оказывается, поместили в рейтинг по неизвестному принципу - вернее, мне понадобилось время, чтобы воспроизвести алгоритм оценивания экзамена студентов по рекомендации. Неплохо, неплохо. Правда, убедить его полностью использовать причуду еле вышло. Кстати, Ней установил почти рекорд по теоретической части: девяносто восемь процентов! Его обогнал тот, кто занял первое место суммарно. Ну, учитывая, что мой биологически родной брат шёл на экзамен сонный, голодный и со сломанными рёбрами, не считая ожогов и порезов, упор на теорию оправдан, хотя и практика хороша. Хито решил теорию чуть хуже - процента на полтора, слишком заинтересовал принцип составления материалов, ему следует напомнить про обязательную защиту, а то слишком много ищет - зато с практикой чуть больше повезло - помощь была нужна бо́льшему количеству людей, да и его физическое состояние было чуть лучше - если сильное истощение ввиду скачка роста, бессонницу и ушибы с парочкой растяжений можно было так назвать. Иными словами, случайность. Погрешность в полтора балла, из-за которой мальчики собирались ночевать здесь. Я осмотрела комнату. Ничего ценного накопить не удалось - самым дорогим были статуэтки, но я все дарила семье. Да-да, каждую. Снова делать хвостики низкими было ужасной идеей - они слишком сильно пушились. Я заплела косу - не желая даже думать о том, как буду её распускать - и отставила несколько статуэток, изображающих всю семью и тех её членов, которые пока не присоединились к нам. Их было трое - Кейл (Шота), Чон Су (Хизаши) и Хан (Наомаса). Остальные были с нами и уже помнили, хоть это было сложно устроить. Надо было идти - информацию можно было достать много где и как, но этот способ почему-то называли рискованным. Я не видела риска - взлом был бы лучше, но и кража личности неплоха. Кстати, я освоила программирование на высшем уровне - видимо, это всё же туман, который был моей стихией. Ежевечерние созвоны с братьями по видеосвязи позволяли нам троим не отставать от школьной программы ЮА. Возможно, мы даже обгоняли её - я не могла быть в этом уверена. И всё-таки, юбка коротковата, но есть шанс, что для получения информации придётся переспать кое с кем. Не в первый раз. Задание оказалось утомительным, но сон не шёл. Бессонница в принципе была нередка - Тенма не умолкала, лишь изредка становилась тише, но спать под чужой скрипучий голос и скрежет когтей по мозгу - что, вообще-то, было очень больно - получалось паршиво. Я уже сдала отчёт, так что сейчас сидела за ноутбуком, анализируя очередного дебютировавшего героя. Он пошёл этим путём ради славы? Нет, намного хуже. Ради власти, вседозволенности. Урод. Я не считала таких людьми. Пузырёк с его кровью мне протянул Дж... Томура. Его причуда позволяла ходить по воздуху, а другая причуда уничтожала твердые тела в пыль и меняла химический состав жидкостей, к которым он прикасался всеми пятью пальцами - её было возможно деактивировать, но это требовало огромного самоконтроля. Хан... Кэтсуми обладала аналогичными причудами. "Распад". "Воздушная походка". Я впитывала информацию похлеще губки. Причуды. Личности. Характеры. Эмоции. Реакции. Движения. Атаки. Рефлексы. Мраморные шарики только в правой руке - их надо чувствовать кожей - и любовь к истинным фокусам. Чешуя и рефлекторное вздрагивание даже при фантомной угрозе. Отсутствие прикосновений. Ой, нет, это было про семью. Потом, сейчас был важен герой. Герой был широко доступен - как телом, так и информацией. Возраст - девятнадцать лет. Геройское имя - Хранитель. Причуда - "Перенос", позволяет переносить раны одного человека на другого полностью или частично посредством прикосновения к телам обоих. Далее... Напарница. Возраст - девятнадцать лет. Геройское имя - Мгновение. Причуда - "Хронометраж", позволяет создавать временные петли и контролировать время вплоть до остановки и обратной перемотки, не говоря уже об изменении скорости, но потом идёт обратное изменение. Только вот девушка использовала её лишь для того, чтобы остановить время и закончить битву якобы мгновенно, после проживая часть дня или ночи за несколько секунд. А ещё она пренебрегала жизнями гражданских. Инцидент с приютом для детей это ясно показал. Спасение легло на злодеев, и мне это не нравилось. Шёл третий день учебного года, не считая предварительных курсов на основе нелегально скачанной информации. Близнецы планировали атаковать первые геройские классы, где Всемогущий проводил урок - я снова незаметно взломала систему защиты. Перед этим они молились Богине Солнца, просили у неё благословения и защиты. Как обычно. По местным меркам это было язычество, верно? Рон кивнул. Ой, его же по-другому зовут... Но я помнила лишь имя маски: Стейн. Гражданские имена этих якобы героев я даже не смотрела. Мне хватило того факта, что травмы на детях явно были неправильными, а в травмах я разбиралась. Эти уроды перенесли свои повреждения на детей! Я скинула одежду, доставая заранее сшитый костюм, и выпила кровь. Убрать его труп - следить за тишиной во время убийства - и заменить, а после заманить и девушку к наставнику, на верную смерть. Я надеялась, что не придётся с ней спать - их отношения явно были на половой стадии романтики. Впрочем, мне повезло. К счастью, причуды в моём хранилище также могли изменяться, взаимодействуя. Ни один член семьи не касался другого, когда оба находились в сознании. Так было безопаснее - к тому же, мы все были призраками. По сути. Прикосновения не были возможны, когда мы осознавали себя. Психологически - физических препятствий не было. Ну, физически я и говорить могла. Но не говорила. Проблем с выполнением миссии не возникло. Да, прикосновения были каждого с каждым, но лишь при выполнении условий - иначе ни я, ни Ней не смогли бы получить необходимое. К тому же, он был тактилен ввиду причуды, как Хито интересовался людьми по той же причине. Не знала, что они будут так сильно переживать. Теперь связь делилась на троих, но в случае общего подключения можно было обойтись без картинки, или показать себя в истинном, животном облике. Это было причудой или нет? Потому что не может причуда быть одна на троих, один из которых не связан кровью ни с одним из других. Очень странно, но хорошо. Атака была реалистичной настолько, что отсутствие ранений списали на хорошую подготовку детей. Лохи. Братья были со мной полностью согласны. Было очень сложно теперь, когда прикосновения были под негласным запретом. Пришлось чуть изменить правила - для особой связи, чуть более прочной, чем остальные, но на самом деле для всех. Заменить это на прикосновение, когда у одного закрыты глаза. Помогало. Учеников засунули в общежития для защиты от злодеев - вот ведь ирония, трое с геройского курса неделю ждали этого в Лиге! Мы были семьёй, как раньше. Я помнила это, я знала это, я восстановила связи и сплавила новый семейный организм с возможно новыми членами - Магне была или не была Ташей. Оказывается, тётя Альберу тоже умерла в тот день, о чём помнила. Ну, хоть понятно, кем была нынешняя Кенджи Хикииши - я использовала только женское обращение, как и все в Лиге, принимая то, что есть. Мы казались странными: обычная группа злодеев преследовала общую цель и готова была уничтожить сама себя, будь то борьба со своими обычно или смерть во имя цели в случае сектантов. Мы же были единым организмом. Лига сохраняла эту семейную атмосферу всегда - как выяснилось, люди обычно считали её жуткой. Но в чём проблема стараться не задевать замороженные тела, когда достаёшь продукты, или освободить ванну и дать аптечку, когда кто-то приходит в крови? Кстати, якобы пустой пузырёк мне принёс Хито, а добровольно наполненные отдал Ней. "Невидимость" Хагакурэ Тоору, "Самоампутация" Токаге Сецуны и "Контроль крови" Секиджиро Кана. Моя "Трансформация" была счастлива. На самом деле, я бы дала ей имя "Тенма", поскольку именно Тенма была личностью моей причуды. Только выбора мне не предоставили. Что же было дальше? Воспоминания восстанавливаются блоками, без задержки на подробностях. Задания, Спиннер, спортивный фестиваль, информация на каждого из учеников и персонала, достаточная для полной имитации личности, Поэфф, работа, поиск нужной крови, определение моего физического состояния, день рождения Хонга, кровь всех из ЮА, кроме директора и Сотриголовы, ухудшение состояния почти до критического, летний лагерь, похищение пятерых, Изуку и Очако возможно одни из волчат, так что не сдадут нас, день рождения Раона, мой арест. Стоп. Меня арестовали? Ай, голова! Я была Тенма. Той, что была создана консультантом по причудам - вернее, причудливым психотерапевтом - и тщательно замаскирована под проявление причуды. Я была всеми инстинктами причуды, хранителем своей хозяйки. Она умирала внутри, так что я пыталась уговорить её нормально питаться. Органы постепенно начинали переставать нормально работать, и я использовала чужой мозг для их контроля. На момент ареста я не могла остановиться даже на долю секунды: это была третья, последняя стадия анорексии, и бездействие привело бы к боли в желудке, почках, печени и возможному отказу лёгких - обмороку, а возможно и коме, если не будет возможности тут же восстановить деятельность. На нас использовали "Стирание". Мы наконец стали единым целым, как и должно было быть.| Мне было холодно. Форма на мне была женским вариантом школьной: я эту юбку не надевала с тех пор, как её начали задирать и срывать, то есть после второго учебного дня. Тенма её исп... Я использовала её для заданий. Как скоро меня казнят? У меня не было никакой информации. Кардиган - светлый, они были коричневыми только первый год, а после частью школьной формы стали практически бежевые - был натянут на ноги, а нож блестел в руках. Под чулками и рукавами прятался толстый слой бинтов - я слишком часто и много выпускала туман, раны сильно чесались, а тонкий слой когти рвали - а на туловище скрывались ножны. Сил двигаться не было: теперь заставлять это тело нормально функционировать приходилось исключительно мне. Дышать было тяжело. Я уже давно не пыталась вырезать что-то новое, а в последнее время даже не хотела вставать ради работы. Я знала, что у меня уже третья, последняя стадия анорексии, но мне всё ещё как-то удавалось выдавать её за вторую. Рост сто пятьдесят семь сантиметров, вес тридцать шесть килограммов, индекс массы тела четырнадцать целых шестьдесят одна сотая. Нижняя граница нормы при недовесе составляет семнадцать целых пять десятых. Раньше я двигалась только чудом, на упорстве и чужой крови вместо нормального топлива. Сколько я уже здесь? Холодно. Не люблю ножи, кинжалы лучше. Ненавижу холод. Я здесь одна. Ненавижу быть одна. Где братья? Мне здесь плохо, но бывало и хуже, могу терпеть. Обязана терпеть.