Кесарь. Перо и хребет

Руку юноши обожгло, словно крапивой. И все. Даня ждал, что будет что-то такое… Эдакое. Например, появятся суперсилы, как в кино про инициированных «диких» магов. Ничего такого не было. — Ба, я есть хочу. То, что он ощущал, возникало не в руке, а где-то глубоко внутри. Жажда. Все нарастающий, стремительно захватывающий его голод. Даня крепко сжал в кулаке вещь, потому что только она могла утолить его. — Это нормально, — ответила бабушка и улыбнулась. — Для тебя нормально. Привыкай. Ты всю жизнь не дышал и вот наконец сделал свой первый вдох. Можно сказать, ты только что родился заново, мой мальчик. — Ты о чем? — Ни о чем. Хватит, пожалуй. Отдай. Бабушка принялась разжимать его судорожно сжатую руку, разгибая непослушные пальцы. — Вот так… Молодец! Палец за пальцем, пока не забрала артефакт и не положила обратно в шкатулку. Все это время Даня испытывал странную, непривычную и весьма неприятную смесь чувств. Хотелось ударить бабушку по лицу, избить до полусмерти, оттолкнуть и выбежать из дома. Все, что угодно, лишь бы не расставаться с вещью. — Ба, я боюсь, — признался он, глядя на свои руки. — Я не хочу больше брать это в руки. Он перевел взгляд на бабку и наткнулся на такой же удивленный взгляд. — Ты не хочешь искупаться в драконьей заводи, — констатировала она. — Почему? Любой бы отдал жизнь за один только шанс прикоснуться к силе. — Я хотел… хотел… Даниил не решился сказать, что хотел изувечить самого дорогого себе человека. Кроме бабушки у него никого нет. Он иногда думал, что с ним будет, если ее не станет. — Я спрятала драконью заводь, когда убили предпоследнего кесаря, — сказала Полина Радзивилл. — Помнишь, что было тогда? — Да, мы проходили в школе. Даня не понимал, при чем здесь это. Все это было двадцать лет назад, когда мальчик еще не родился. Кесаря Миклоша Мариенбаха вероломно убили террористы-заговорщики, после чего наступила смута и темные времена. И только благодаря верным слугам кесаря, магам Волковым, удалось избежать раскола страны. Воцарился новый Хозяин ГОРОДА, кесарь Эдуард. Настала эпоха всеобщего процветания и мира бла-бла-бла… и так далее. Всё. — Мамка твоя уехала к правителю, — внимательно посмотрела на внука старая ведьма. — Но она все еще Радзивилл. То, что я сейчас скажу, не должно покинуть этих стен. Ты будешь молчать, иначе умрем мы все. Высшие не пощадят никого. — Хорошо, — кивнул Даня. У юноши было ощущение, что сейчас ему откроют какую-то тайну, которую скрывали всю жизнь. Однако старуха молчала и думала, думала и молчала, глядя в никуда, словно предавшись давно похороненным воспоминаниям. Руки ее ласково гладили шкатулку. — Это драконья заводь, — наконец молвила она. — Бесконечное хранилище магии, созданное Радзивиллами. Предок нашего славного рода вырвал сердце из груди золотого дракона и переплавил его, чтобы сотворить этот артефакт. Даня смотрел на бабку во все глаза и слушал, затаив дыхание, словно сказку. Он до конца не верил в реальность этого. Да, драконы существуют, но как простой колдун убил крылатую тварь? Даже Высшим это не всегда под силу. Да, драконы плачут жемчугом и каменьями, а их чешуя и кости годятся для алхимической трансмутации элементов. Мальчик проходил это в школе на курсе элементарной алхимии. Но вот из чего состоит сердце дракона, в учебнике никто не уточнял. — Сердце дракона… — прошептал он. — А оно бьется? Полина Радзивилл протянула ему шкатулку и прижала к ней ладонь внука. Он не понял, правда или нет, но на миг показалось, что в руке трепыхается испуганная пташка. Было — и пропало! Снова тишина. — Дракон жив, пока цело его сердце. *** С этого дня бабка заставила внука дважды в день утром и вечером касаться артефакта и кормила словно на убой. — Сосед Тихон заколол кабанчика. Поди, купи у него окорок и кровяной колбасы, положи в погреб на ледник, — велела она, сунув деньги в карман внука. — Смальца еще возьми, жарить на нем. И в лавку зайди, купи гречки. Парень удивился, но за мясом сходил. Куда им столько? Да и дорого. Обычно они ели мясо раз в неделю, а рыбу и того реже. Но старая ведьма сказала: — Ты должен стать сильнее. И злее. Так и сказала, злее. Даниил еще подумал, что злятся всегда на кого-то. Козье молоко давала соседка, а яйца были свои. Аппетит правда был зверский. Приходилось ежедневно колоть дрова, чтобы сложить целую поленницу. Им еще осенью привезли на самосвале бревна. Раньше эту работу за отдельную плату делал сосед, а теперь приходилось Дане. Он пилил валежник, а потом колол. Все началось на другой день после откровения. Бабка просто разбудила рано утром, на рассвете, задолго до школы, дала напиться чаю и сунула в руки тяжеленный колун. В первый раз парень стер руки до кровавых мозолей, но удивительно быстро исцелился. К вечеру и следа не осталось, только ладони огрубели. И так каждый день. Колоть дрова, таскать воду с водокачки не только себе, как раньше, но и старой бабке Мироновне, которая недавно потеряла сына и не могла себя обслужить. Работать на последнем издыхании. Бабка каждый день, когда он обливался над тазом, щупала его бицепсы, неодобрительно цокала языком и говорила: — Правда тощий. В чем душа держится… Но поутру она снова, не жалея, совала в руки проклятый колун. Забот было столько, что Даня, забившись в классе на заднюю парту, клевал носом и даже принес домой в табеле пару двоек, за что по полной получил от бабки. — В нашем роду нет и не было неучей! — как молодая, гонялась за ним Полина Эдуардовна по двору, хлеща но ляжкам хворостиной. — Ну-ка, садись учи!!! Будешь у меня двойки носить, будешь?! Куры с кудахтаньем разбегались прочь. Даже боевой петух растерялся, взлетел на ограду и косил оттуда взглядом на хозяев. — Да там история! — ловко уклонялся внук. — Ненавижу историю. — Ах ты! Бабка внезапно остановилась и сухо рассмеялась. — Да кто ее любит, эту историю, — достав платочек из кармана передника и утерев слезящиеся от смеха глаза, сказала она. — Если учесть, кто и для кого ее пишет. Хворостина упала наземь. Бабка, охнув и схватившись за поясницу, позвала внука. Он купился на эту уловку, подошел, чтобы помочь, и она тут же схватила его за ухо, притянув к лицу. — Слушай меня, — прошипела она, брызгая слюной. — До конца учебного года осталось всего ничего. Надо успеть. — Что успеть? — удивленно спросил Даня и охнул, чувствуя, что ухо сейчас превратится в красный пельмень. — Ба, пусти. Больно же. — Иди! Сделаешь уроки — покормлю. Веди себя как обычно. В школе не должны заметить ничего необычного, понял? — Понял, понял… — проворчал он, потирая ухо. — Не спорь с бабкой. — Не буду. Дома он переоделся, повесил школьную форму в скрипучий платяной шкаф, включил верхний свет и принялся решать тест. Что-то там про договоры со Старыми Богами. Ключей к тесту в учебнике не было, распечатку выдали в классе. Так что не подсмотреть. Только перечитать главу и решать все по-честному, а не как круглый отличник и староста класса, который отовсюду брал готовое. Но его родители были торгашами и могли себе это позволить. Компьютерной сети, как в ГОРОДЕ, в их околотке отродясь не было, как и телевизора. Бабушка не любила этих сомнительных благ цивилизации, и парень привык. — Тебе за твои же деньги промоют мозги, — ворчала она, стоило ему только завести речь об этом. Иногда Даня мечтал о телефоне, но это тоже было дорого, и не везде ловилась сеть. Рядом было два старых имперских кладбища с охранными дольменами, и они создавали помехи для сигналов. Бабушка крутилась у плиты. Шипело, булькало, скворчало… Думалось не о великой истории вечного ГОРОДА, а об ужине. Еще — о том, что необычного может случиться. *** В школе его раньше особо не задирали, но в этот день случилось небольшое недоразумение. Обычно он давал списывать Гусю, лишь бы не трогал, но как раз сегодня был не готов, и оба получили «двойки». Даня мучительно долго собирался выйти из сельской школы, размышляя, что означал огромный кулак Гусева, которым тот погрозил перед уходом. Он шнуровал кроссовки, перекладывал учебники и пенал в рюкзаке, вздыхал, тянул время, но выйти все равно пришлось. Домой он пошел другим путем, здраво рассудив, что именно на обычном маршруте его будет ждать Гусь. Там, конечно, не заасфальтированная дорога, а грунтовка, и ноги тут же промокли в грязи, но зато не было угрозы. Второгодник подкараулил Даню именно там, так же здраво рассудив, что жертва попытается от него сбежать. — Чо, решил сбежать, п…с? — вышел из кустов, покрывшихся первыми весенними листочками, Гусев. Мощный, как молодой бычок, веснушчатый парень был ростом с Даню, но гораздо шире в плечах, и тот отлично понимал, что сейчас его будут бить. Он ощутил страх, на смену которому вдруг пришла ярость и голод. — Не подходи! — выкрикнул он, тоже сжав кулаки и выставив их перед собой. Драться Даниил не умел, но в этот миг решил сопротивляться до последнего. — Чо, совсем страх потерял? — неверяще рассмеялся Гусев. Он замахнулся, хотел ударить, но наткнулся на скрещенные руки Волкова. Даня сам не понял, как так получилось. Парень словно вспомнил то, что когда-то знал. Тело независимо от сознания приняло верное положение вполоборота. После блока он разжал руки и отступил. Противник упал, с размаху въехал в лужу, по инерции пропахал мордой землю и вскочил, заревев, как раненый мамонт. Да, как раненый мамонт. Даня ужасно любил это выражение, хотя ни разу не видел этих зверей в некромузее. Короче, затрубил он громко, злобно и бессильно. — Не подходи, — повторил Волков. — Хуже будет. Гусев не внял и с ревом, призванным устрашить наглого дрыща, снова кинулся в бой. Даня увидел все как со стороны. Он легко отступил в сторону, пропуская бугая мимо, и для ускорения наподдал ему в зад ногой. Гусь снова улетел в грязь. Там он сел, потряхивая головой и глядя перед собой мутным взглядом. — Ну, я пошел? — зачем-то сказал Даня и бегом, пока обидчик не пришел в себя, припустил к дому. Он не замечал, что молодая трава на обочине под его ногами чернела и съеживалась, как от огня. *** — Ну, написал? — Написал, — предъявил Даниил тетрадь. — Иди кушать. Внук наворачивал, только за ушами трещало. И вообще за эту неделю он словно на целый год повзрослел. Обычно подростки выглядят так после лета на каникулах. Полина Радзивилл одобрительно наблюдала. Она с нетерпением ждала, когда начнется полноценная телесная трансформация. Когда не хватает силы, тело мага хиреет. Теперь она напоила внука магией. Он стал сильнее и быстрее. Как и она. Неделю назад Полина не смогла бы так шустро бегать по двору. Даниил посещает школу. Спустя несколько дней изменения станут слишком заметными для окружающих, и их уже не скроешь. Придется покупать больничный, чтобы внук реже мелькал в школе. Кроме того, могла пробудиться память о прошлой жизни. Старая ведьма не исключала этого. — Ба, а что необычного может произойти? — вдруг поднял на нее глаза Даня, отложив ложку. — Случилось что? — дернулась она. — Говори. — Я сегодня подрался. Полина Эдуардовна окинула его взглядом. — Непохоже. Неужто все зажило? — не поверила она. — И одёжа чистая. — Ба, хотели побить меня, но я победил. — Вот как? Ведьма задумалась. Она велела рассказать все в подробностях, а потом чему-то обрадовалась. — Началось, — только и сказала она. *** Даня теперь с нетерпением ждал того момента, когда бабушка принесет шкатулку, и он коснется золотого дракона. Он уже на ощупь знал каждый камешек, изгиб и выбоинку на артефакте. Когда он касался его, на юношу снисходил покой. Тело словно наполнялось чем-то светлым. Усталость исчезала, и все в мире было прекрасно. Ровно до того момента, когда не приходилось отдать вещь обратно. — Нельзя носить Драконью Заводь постоянно, — говорила бабушка. — Может возникнуть зависимость. — Ясно, — вздыхал Даня, тоскливо глядя, как артефакт исчезает в коробке. — Расскажи еще! Она рассказывала, глядя на него бледными, выцветшими старческими глазами. Она вспоминала. — Драконья Заводь может вместить всю магию мира, — говорила она. — Драконья Заводь бездонна. Как и ты, мой мальчик. — Как я? — Да. *** На другой день Гусь не пришел в школу. Сказали, что он заболел. Что-то там с руками, они словно отсохли. Даня весь день сидел как на иголках и ждал, когда его спросят, что случилось на пустыре, но никто так и не подошел. Значит, Гусев никому ничего не рассказал, не захотел делиться своим позором. Это хорошо. Прошел еще один день, и кто-то осведомленный из числа приятелей Гусева сказал, что с ним. По школе поползли слухи один причудливей другого. Говорили, что руки его не просто отсохли, а почернели, превратившись в культяпки с расщепленными копытами на концах. Говорили еще, что нос у него превращается в хобот. — Ей-ей, чтоб я лопнул, если вру! — уверял Гога, друг Гуся. — Я заглянул в окно на первом этаже, а он там, на кровати. Я все видел своими глазами! Во-от такой носяра! Теперь Даниил испугался не на шутку. Он понял, что все это случилось из-за него. *** На исходе второй недели колоть дрова стало совсем легко. Бабка заставила сложить из них высокую поленницу. Теперь на внуке было кормление скота и уборка в доме. Полина Эдуардовна больше вязала, привалившись к теплой печи, или готовила еду. Все порученное давалось юноше удивительно легко. Силы словно удвоились. Бабушка многозначительно улыбалась, видя это. В один прекрасный день парень обнаружил, что школьная форма на нем не сходится. Переодел обычные брюки — та же история. Появился не животик, а самый настоящий пресс. Спина стала сильнее и крепче. Пиджаки теперь не сходились в плечах, а любимая футболка просто треснула по швам, когда он в нее влезал. — Все, пора, — решила бабка и отправилась на поклон к участковому терапевту со штофом змеиной наливки, замечательно укрепляющей мужскую силу. Стоит ли говорить, что именно она не далее как неделю назад наслала на этого милого человека мужское бессилие. Сторговаться удалось легко, и Даня получил бюллетень аж на две недели по причине сильнейшего бронхита. С возможностью продления. Даня радовался, что в школу больше не надо, но не понимал, что к чему. — А как же аттестат? — Потом получишь. Если он вообще будет нужен, — отмахнулась бабка. — Я тебе там одежду на вырост купила, примерь. Иди лучше вскопай огород под рассаду. Мне и еще Мироновне. И воды не забудь натаскать. Он пожалел, что вообще спросил. *** Еще Даниилу Волкову снились странные сны. Он был каким-то очень крутым магом или темным властелином, и за ним шла его мертвая армия. Это не было кошмаром, то есть он не просыпался в холодном поту. Страшно не было. Напротив, Даня ощущал, что наяву живет чужой жизнью, и только во сне — самой настоящей. — Ба, мне снилось, что я некромант, — признался он однажды утром. — Круто, правда? Бабка уронила половник, и он, звеня, укатился куда-то под стол. — Мальчик мой, мальчик, — прошептала она с тоской. — Слишком рано. Но не слишком ли поздно? Полина Радзивилл понимала, что отнимает у единственного внука детство, но знала, что пора взрослеть. Мир уже оскалил свои клыки, и надо было защищаться. Еще надо было послать вестника в ГОРОД сообщить дочери, что спящий пробудился. *** Вечером, когда внук лег спать, ведьма обулась в валенки, накинула тулуп, взяла серебряные заклятые спицы, прялку с веретеном и вышла из дома. Она с оглядкой, чтобы не увидали соседи, пошла на задний двор и стала дожидаться полной луны. День был ветреный, и облака сдуло к морю. Показалось ночное светило. Луна светила, как фонарь, освещая все вокруг. Охранный контур у поселения был хороший и регулярно обновлялся, так что старушка не боялась нападения нежити. Гораздо больше она опасалась застудить свои старые кости. Момент был подходящий. Весеннее равноденствие накладывалось на полнолуние. Старая ведьма чуяла в воздухе чужую ворожбу. Не она одна сегодня ночью собиралась заклинать луну. Полина Эдуардовна уселась на деревянную скамейку, устроилась поудобнее, ухватила костлявыми пальцами лунный луч, зацепила на прялку и стала тянуть кудель, свивая ее в моток на жужжащем веретене. «Лунное серебро я в поясок вплету. Плату свою за то, что помогла скоту. Не различаешь ты, лунное серебро, смердов и высших, всем щедро несешь добро. Нить через нить сотку, узел с узлом свяжу. Слово свое за жизнь я для него скажу. Тот, кто его надел, неуязвимым стал. Зло будет не у дел, и не коснется сталь. Слово мое крепко, не изменить его. Будет порукой мне лунное серебро». Бабка шептала, и моток становился все толще и толще, распространяя вокруг себя тусклое мерцание. Остановившись, ведьма перемотала нить в клубок и связала узкую ленту. Спицы так и сновали в ее руках. — Готово! — полюбовалась она на работу. Оберег для внука вышел что надо. Завяжет ему поясок до рассвета, пока спит. Он и не заметит. Теперь ни один Высший не сможет подойти и вонзить ему зубы в шею. Пожалуй, даже оборотня отпугнет. Мохнатые всегда поклонялись луне и боялись ее немилости. А теперь — приманить гонца. «В небе горит луна, в высях парит гонец. Скоро придет она, будет пути конец. Старая кровь течет, новая жизнь ключом. Было наперечет, но возродится в нем. Долго ли коротко, но я его спасу, быстро ли медленно весточку донесу. Плату прими мою, кровь пробуди от сна. Крылья свои расправь. В небе горит луна». Старуха уколола спицей руку и капнула немного старой крови наземь. Вниз спланировала черная тень. Вестник закаркал. Старуха достала из рукава тулупа заблаговременно приготовленное угощение: завернутый в кальку домашний творог, масло и вареное мясо. Ворон поклевал, удовлетворился жертвоприношением и взлетел, усевшись рядом на скамью. Старуха из остатков лунной пряжи свила кольцо и привязала к лапке птицы. — Лети к Дарии из рода Радзивиллов, безымянный. Расскажи, что ее сын повзрослел. Ворон закаркал и взмыл в небеса, затерявшись там. Ведьма кряхтя встала и начала собирать вещи, чтобы вернуться в дом. — Холодно, однако. Если бы у нее только была прежняя сила! Она бы сейчас выглядела не старше дочери. Но у всего своя причина и своя цель. Надо оставаться такой, пока не придет время измениться.