Его лицо

***

Освободившись от дел, Достоевский уселся на кровати и взял телефон в руки. За весь день от Николая не было не слышно ничего, поэтому брюнет и не надеялся на то, что объявится. Не надеялся, но тот всё же написал ему. После того, что между ними произошло, Фёдор не торопился увидеться с ним, поэтому с некоторым недоверием второй раз прочёл недлинное предложение встретиться. Время назначено на восемь часов вечера, но место не озвучено. Значит, будут разбираться по ходу. С какой-то стороны, заниматься ему всё равно нечем. Причин отказываться от повода выбраться на улицу тоже не было. Разве что неуверенность в том, что их взаимоотношения не подкосились и они не переругаются при встрече. Почему-то в голове у Достоевского была только такая мысль. Называй, как хочешь, пессимизм это, зацикленность на плохих мыслях, создание самому себе лишних проблем. От этого легче не становится. Чем дольше думает об этом, тем хуже и мрачнее становятся его теории. Уже был даже вариант, будто блондин предлагает встретиться, чтобы разорвать любые их взаимоотношения и попросить больше не приближаться к себе. Пожалуй, это самое страшное, что может произойти, и чего брюнет, к не удивлению своему, больше всего боялся. Время на то, чтобы собраться, оставалось достаточно. В качестве наряда на вечернюю прогулку с одноклассником были выбраны джинсы и однотонное худи. Выпендриваться своим отменным вкусом в одежде ему было не перед кем. Вернее тот, итак, в школе видит его одетым с иголочки, да идеально выглаженным. Но всё же парню было непривычно, что тот позвал его так поздно, ведь уже через час станет темнеть. В прочем, в разговоре с мамой всё решилось довольно быстро. Ему посоветовали быть аккуратным и держаться на связи. Конечно, радовало то, что не стали препятствовать его решению выбраться на улицу. Какое-то необъяснимое чувство тревоги перед встречей не отпускало. Будто что-то должно произойти. Весьма важное, но вот хорошее или плохое — неизвестно. Дождавшись нужного времени, брюнет позвонил Николаю, уточнив, где они встретятся. Тот сказал, что зайдёт за ним, стоит только немного подождать, и дальше всё выложит на месте. Когда звонок на телефоне раздался второй раз, Фёдор не стал брать трубку, а просто вышел из дома, не забыв попрощаться с вернувшимся с работы отцом и готовящей ужин матерью на кухне. — Здравствуй, — сложив руки на груди, слабо улыбнулся Николай, когда тот показался из-за ворот. — Привет… — поправив на себе куртку, тихо ответил брюнет, не решаясь взглянуть в его глаза. — Хорошо, что ты тепло оделся, — подошёл к нему блондин и протянул к нему руки, чтобы обнять. — Мы надолго? — Как получится, пошли. Он поправил на себе застегнутую на половину спортивного вида куртку юноша, из-под которой виднелась знакомая Достоевскому футболка. Вздохнув, Фёдор не стал медлить и поспешил за ним, смотря под ноги. Пока что слабо верилось, что был смысл одеваться, как под холодный, промерзший дождь. Засунув руки в карманы, стал раздумывать, куда же они пойдут и долго ли придётся молчать. Всё-таки, он не для этого согласился выйти из дома и хотелось бы извлечь хоть какую-то информацию из парня перед собой. Однако долго хвостиком следовать не пришлось, потому что блондин остановился на повороте. Когда они подошли к незнакомому байку, Гоголь повернулся к Фёдору. — Надеюсь, ты не откажешься прокатиться со мной? — улыбнулся и снял транспортное средство с подножки. — Откуда он у тебя? — удивлённо прошёлся взглядом по мотоциклу чёрного цвета и подошёл ближе. — Одолжил у знакомого. — Водить хорошо хотя бы умеешь? — недоверчиво спросил юноша, намчит другой отмахнулся и стянул шлем с рукоятки, чтобы сразу надеть на себя. — Меньше вопросов, дорогуша. Иначе тут оставлю. — Я сам не против домой вернуться. — Залазь, говорю, — усевшись, закатил глаза парень и разместил руки на органах управления. — Вредничать будешь в детском садике через дорогу от школы, а не со мной. — Я не хочу, — помотал головой парень, на что тот вздохнул и повернулся к нему. — Как целоваться лезть, так он самый смелый, а как… — Заткнись, прошу тебя, — перебил его и неуклюже забрался на сидушку рядом. — Итак, гадко… — Сядь ближе, чтобы не сорвался, — нахмурился и сменил тему, продиктовав меры, которые нужно предпринять. — Знаю. — Умница, — кивнул юноша и завёл мотор, заставив того вздрогнуть. — Сейчас и проверим, хорошо ли я вожу. — В каком смысле… — поспешил покрепче закрепить свои руки вокруг его талии Фёдор, когда они тронулись с места. — Шучу, — улыбнулся, ощущая тело совсем близко к себе, и добавил скорости, так как улица была пуста. — Если угробимся, то давай хотя бы насмерть. Не хочу калекой остаться, — почувствовав ветер, дующий им в лица навстречу, сказал Фёдор, но тот, наверное, уже не слышал его. Пока они не отъехали от его дома слишком далеко, Фёдор наблюдал знакомые пейзажи, что быстрой картинкой сменялись друг за другом. Спустя время волнение уже отступило, так что юноша расслабился и стал наслаждаться скоростью. Ко всему этому солнце на горизонте стало заходить, окрасив небо в яркие красные и оранжевые цвета. Экспериментировать на дороге Николай не стал, чтобы не тревожить Фёдора, спокойно управляя движением. Наконец, они выехали из района, в котором оба жили и теперь мчались по широкой трассе. Машин уже заметно прибавилось, так что они чуть снизили скорость. Достоевскому было интересно, куда же они едут. Для обычного «прокатиться» у них слишком чёткая траектория. В уши то и дело дул теплый вечерний ветер, так что узнать об этом ему сейчас, наверное, не получится.

***

Спустя какое-то время парни мчались уже по совершенно незнакомой местности. По обеим сторонам дороги виднелись деревья, за которыми мелькала холмистая зелень. В какой-то момент они съехали с шоссе и теперь медленнее проезжались по траве. Как только мотоцикл остановился у холма, Николай стянул шлем, вдохнув свежий воздух. Фёдор с интересом оглядывал место вокруг себя. Решив, что пора бы вставать, юноша перекинул ногу на другую сторону, придерживаясь за его плечо. За ним последовал и Николай, поставив мотоцикл на ножку. Закат властвовал в свою полную силу, освещая участок земли мягкими лучами. — Если подняться на холм, откроется вид на город, — блондин открыл отделение под сиденьем и вытянул оттуда плед, после чего стал подниматься по склону. — Не думал, что меньше, чем в часе езды от дома можно найти такое красивое место, — проговорил Фёдор, пока тот расстелил для них покрывало. — Так, и осталось… — вспомнив про дополнительный предмет комфорта, Николай спустился к транспорту и достал по бутылке газировки и пачку чипсов, чтобы отвлечь изголодавшийся на свежем воздухе желудок. — Пикник на минималках? — улыбнулся Фёдор, когда тот вернулся к нему и вручил напиток. — Можно и так сказать, — несколько шумно уселся на плед блондин. — Интересно… — вздохнул юноша и опустился рядом с ним. Отвечать на это Николай ничего не стал, погрузив их обоих в тишину. Хотелось насладиться спокойствием вокруг, приятным дуновением вечернего ветра и шумом редких деревьев через каждые сто метров. Да и после суматохи дня было бы приятно наконец-то дать себе отдохнуть. Краем глаза взглянув на Фёдора, что сидел рядом и, по-видимому, тоже наслаждался обстановкой, Николай слабо улыбнулся. Ему почему-то казалось, что лучшего места для них этим вечером нет, в чём не ошибся. — Не холодно? — заметив, как тот поправил на себе куртку, заволновался юноша. — Нет, всё хорошо, — помотал головой Фёдор. — Мне нравится здесь. — Я рад, — кивнул Николай, взглянув на раскрывшийся город на подножьи возвышенности, на которую они приехали. — Как смотришь на то, чтобы провести со мной ночь под открытым небом? — Чушь. — Боишься, что тебя украдут? — улыбнулся и опустился на плед, почувствовав спиной шероховатости травы под ним. — Мы промёрзнем, простудим все возможные органы. Ещё не хватало, чтобы живность какая-нибудь по мне бегала. — А я думал, ты меня согреешь… — перевернувшись на бок, взглянул на Достоевского и подпёр голову рукой. — При всех стараниях — результата не будет, — закатил глаза от очередной попытки флирта Фёдор и решил сменить тему. — Встреча удалась, но ведь ты и про разговор что-то упоминал? — Верно, — кивнул и потянулся за бутылкой рядом с собой, которую с характерным пшиком вскрыл. — На свежем воздухе лучше думается. — Наверное, — опустил глаза и отпил прохладную жидкость из своей бутылки, крышку которой открутил раньше, потому что хотел пить. — Есть чем поделиться? Что надумал? — Если ты ждешь от меня решения проблемы, то не стоит. — Проблемы? — улыбнувшись, решил уточнить Гоголь. — Какая у нас проблема? — А ты считаешь, что её нет? — Разве что у тебя, — пожал плечами, не перенимая его серьёзности. — То есть, тебя это не касается? — вдруг возмутился Фёдор и сложил руки на груди, не ожидав такого поворота. — Имею в виду то, что тогда я контролировал себя, — повысил голос Гоголь, перенимая чужое внимание на себя, чтобы тот не ушёл в нарастающую обиду. — Меня устраивает произошедшее, а ты всё факту упираешься. Сощурив глаза, потому чуть-чуть защипало от ветра, парень отвернулся от порыва. Не услышав ничего в ответ, блондин взглянул на него, совсем не источая желание ссориться. Он в принципе не любит, когда они спорят, даже по малейшему поводу. Каждый раз видит, насколько тот ему не доверяет, и от этого становится как-то грустно. Сейчас, похоже, Фёдор не до конца понимал смысл чужих слов, вернее, того, что из них вытекает. — Будь честен с собой, — понизил голос и уселся на пледе, теперь соприкасаясь своими ногами с чужими. — Не разжигай внутренний конфликт и прими свои чувства. — Ты говоришь, что осознавал… — Желал этого уже очень давно, — улыбнувшись, кивнул блондин и подался вперёд. — И сейчас хочу. — Д-давай сохранять дистанцию, — дёрнувшись, когда его лицо оказалось слишком близко, положил руки на плечи и отстранил юношу от себя. — Почему? — Потому что обычные приятели с одного класса себе такого не позволяют, — серьёзно посмотрел на него Достоевский, когда он с усмешкой накрыл его руку своей и убрал с плеча. — Много же тебе понадобится времени, чтобы осознать, что мы уже давно ими не являемся, — снова усмехнулся, не торопясь выполнять чужую просьбу. — Тогда кем мы являемся? — Не могу решать за нас обоих. Мне ты нравишься уже очень давно, а вот что чувствуешь ты — понятия не имею, — не показывая волнения от свершившегося признания, которое он трепетно хранил в себе до этого момента, торопливо проговорил Николай. — Да что там, вы, милорд, и сами не знаете… — Я тебе нравлюсь? — переспросил, почувствовав, как сердце пропустило удар. — Я так сказал, — слабо улыбнулся и опустил взгляд. Подмяв ноги под себя, Фёдор отвёл глаза в сторону. Вот почему тот так заботится о нём всё время? Теперь всё стало понятно и в это же время запутано ещё на три раза. Когда же от него ожидают ответ? Если даже отвечать, то он совершенно не знает, что чувствует сейчас. Конечно, ему приятны эти слова, но обычного «Понятно» не хватит, чтобы удовлетворить чужое ожидание. Что ж у них так сложно складывается? В какой момент они допустили ошибку? Из-за чего всё пошло наперекосяк? — Ладно, прохладно уже, — спустя какое-то время чужих раздумий поднялся с пледа, встал на ноги и поправил на себе одежду. — Поехали домой. — Как ты понял, что испытываешь именно любовь? — негромко спросил парень, вынудив прислушаться. — Если собираешься выискивать её в себе, лишь бы мне угодить, не нужно, — со странной улыбкой опустился к напитку и вздохнул. — Я уже не маленький и спокойно приму отказ. — Ты можешь просто помочь мне, как всегда помогал, без проявления упёртости? — Нет, не могу. Вот такой вот я друг, извини уж. — Тогда не требуй объяснения и моих слов, — фыркнул и на время притих, игнорируя взгляд стоявшего напротив парня. — Мне кажется, что ты тоже мне… — Фёдор, прошу, ты сделаешь хуже самому себе, — сжал пальцы на середине бутылки в левой руке и выпил немного, чтобы отвлечь себя. Получив резкий отказ в том, чтобы он пытался как-то изъясниться, Достоевский почувствовал обиду. Это абсолютно несправедливо, и если несколькими секундами ранее у него были силы на признание, то теперь он ничего больше не скажет. Ещё не успел ни слова произнести по поводу его чувств, а он уже побежал строить из себя отверженного любовника. Постоянно творит и думает себе, что хочет. Это как никогда бесило брюнета, потому что чаще всего такие явления неоправданны. — Мне хуже только от того, что ты решил всё за меня, — нахмурился и собрался встать со своего места, да уйти куда-нибудь подальше отсюда. — Отойди в сторону. — Дай свою руку. Решив, что так будет гораздо проще и быстрее, Достоевский, хоть и с небольшим желанием, ухватился за протянутую конечность наклонившегося Гоголя, и тут же был поднят на ноги. От резкого подъёма из груди вырвался выдох, незамедлительно сменившись на не менее удивленное мычание сквозь чужие губы. В этот раз его не стали отталкивать, так что Николай действовал решительнее. Когда тёплые пальцы переплелись с его, он провёл языком по нижней губе юноши и обхватил её своими. Достоевский не знал, как теперь быть, нерешительно сжимая пальцы на его кисти. Отвечать на отчаянный поцелуй не торопился, но настойчивость Гоголя вынудила поддаться напору и впустить чужой язык внутрь. Дотронувшись до лица, темноволосый огладил скулы, после чего плавно переместил руку на его затылок. Хотелось расплести светлые волосы, что спускались длинной косой по спине, узнать, насколько они длинные и мягкие. Вот только позволят ли ему когда-нибудь это сделать — другой вопрос. — Я люблю тебя и я безумно счастлив, что это взаимно, — вдруг отстранился от его губ и стал спускаться с влажными поцелуями ниже к скулам, а после — к шее, заставив того рефлекторно вжать голову в плечи. — Т-теперь ясно, от чего ты такой смелый, — почувствовал толпу мурашек на спине, отметив у чужого напитка привкус алкоголя на его губах ещё когда они слились в поцелуе. — Тебе за руль то можно? — Не беспокойся, — усмехнулся и неторопливо отошёл, расцепив их руки. — Это даже долю процента не составляет того, чтобы мне было опасно садиться за руль. — Всё равно тебе нужно проветриться, — помотал головой и забрал у того полупустую бутылку. — Попридержу у себя. — Так и скажи, что попробовать хочешь, — засмеялся, но возвращать её не стал, чтобы не раздражать парня лишний раз. — Давай уберём покрывало и просто пройдёмся, — наклонился к месту, где они сидели, забрал с середины вскрытые чипсы и отдал их Гоголю, после чего стал сворачивать ткань. — Как скажешь. — Не боишься оставлять мотоцикл? — обратился к нему Фёдор, когда они спускались с горки. — Мы не долго, да и кому он нужен. Чтобы его заметить, от трассы надо ещё много пешком пройти. — Хорошо, — кивнул и открыл багажное отделение, поместив внутрь аккуратно сложенный плед. — Чем занимался сегодня? — Ничем особенным: уроки, приборка, сон, — скучающим голосом перечислил Фёдор. — Ты как день провёл? — С утра ездил с мамой в город выбирать подарок на день рождения отцу, после заехал к другу и успел ещё позаниматься приборкой... Ну и не забывал по тебе скучать. — Льстец, — закатил глаза, но не смог сдержаться от улыбки. — Честно говоря, я думал, что ты не согласишься со мной встретиться. — Неудивительно, — закатил глаза, сославшись на его талант решать всё за брюнета. — Прости, если обидел, — услышав нотку недовольства в его голосе, тихо сказал блондин и слабо улыбнулся. — Это характерно идиотам, наукой доказано. — В какой книге ты это вычитал? Может, я с ней понимать тебя начну. — Увы, ограниченный доступ к информации. — Жаль… — вздохнул и засунул руки в карманы, на что тот кратко засмеялся и обогнал его, теперь идя впереди.

***

Их прогулка закончилась практически через два часа, когда парни вдоволь нагулялись по холму. Если говорить правильнее, то бродили по округе за разговорами, пока не почувствовался холод. Заметив, что Достоевский вздрагивает от каждого порыва ветра, Николай повернул их в сторону мотоцикла. Хоть Фёдор и уверял его, что всё нормально, уселся за руль и дождался, пока сзади тоже сядут с неудовлетворённым вздохом от окончания прогулки. Дорога тоже выдалась спокойной, без происшествий. Благо, блондин выбирал маршруты с шоссе потише. Уже через полчаса стали встречаться знакомые Достоевскому места, отчего он прижался к юноше ближе, не желая с ним так скоро расставаться. Проезжая мимо первого попавшегося магазина, Николай выбросил в мусорку пустые бутылки и целлофановую пачку с рисунком чипсов с характерной приправой. Теперь они двигались по улицам родного района, приближаясь к нужной улице. Ночной город не переставал мелькать в аметистовых глазах, прослезившихся от прохладного ветра. Увидев знакомый поворот, за которым через несколько домов покажутся его ворота, Достоевский уткнулся в его спину и вздохнул запах одежды. — Тебе тут удобнее или к дому? — намекая на место, где его лучше высадить, обернулся к нему Гоголь. — Нигде, — тихо сказал брюнет, опустив взгляд. — Что говоришь? — Давай к дому, — ответил громче, пока их скорость уже начала снижаться. — Хорошо, — кивнул блондин и спустя пару секунд остановился рядом с его домом возле фонаря. — Оцените наш сервис от одного до пяти. — Троечка, — придерживаясь за его плечо, слез с сиденья и поправил на себе одежду. — Еда низкого качества, водитель пьянствует при клиенте… — Какая жалость, — стянув с себя шлем, улыбнулся и слез вслед за ним. — Чем ещё не угодили? — Пытаются избавиться от пассажира без его согласия, — сложив руки на груди, взглянул в его глаза Достоевский. — Перестань, — вздохнул Гоголь и поставил мотоцикл на подножку прежде, чем к нему подойти. — Вы, как пассажир, тоже на троечку приходитесь. — Не хочу слышать подробности, — ответил Достоевский, как вдруг его губы накрыли другие, вызвав слабую ухмылку. Обозначив это для себя, как жест прощания, прижался к нему ближе и коснулся ладонью руки, пальцы которой, огладив спину, застыли на прикрытой курткой талии. Почему-то теперь совсем не хотелось расходиться. Оказывается, так просто можно сделать обычные дружеские отношения чем-то более важным. Теперь он свободен в своих действиях, может касаться другого, когда только пожелает. Это так грело душу... Однако только он обрёл такое право, как его заставляют самовольно от него отказаться. — Тебя ждут дома, — отстранился от припухлых после долгого поцелуя губ и напоследок прошёлся взглядом по его лицу. — Погоди… — поспешил за ним Достоевский, когда он развернулся и стал приближаться к мотоциклу. — У меня есть вопрос. — Задавай, а я постараюсь ответить. — Мы ведь... Мы ведь теперь будем встречаться? — Не совсем, — надел шлем на голову и водрузился на сиденье, разделяя его непонимание, как им быть дальше, а после убрал подножку. — Нужно обдумать всё несколько раз и многое сделать... — Тогда, — поднял отчего-то лишь немного прослезившиеся глаза, когда тот завёл байк, намереваясь трогаться. — Я очень хочу всё это сделать. — Я рад. Искренне улыбнулся, крепче сжав пальцы на рукоятках, и судорожно вздохнул, чтобы чуть громче произнести слова прощания. Тут же он получил взаимность, а после двинулся с места, оставив после себя небольшое количество дыма. Приобняв плечи руками из-за прохлады и некомфортной темноты, от которой фонарь спасал очень слабо, Фёдор проводил его фигуру взглядом до поворота и повернулся в сторону своего дома, окна которого вроде нигде не горели. На часах одиннадцатый час и родители должны были уже лечь спать. Думая над тем, что сегодня произошло, он как можно тише прошёл во двор, а после и в дом. Как только стал разуваться, его глаза ослепил яркий луч света от лампочки на потолке, так что он тихо прошипел и прищурился. — Почему ты не брал трубку? — сложив руки на груди, обеспокоенно спросила женщина, чьи шаги он почему-то не услышал. — Прости, — стянув обувь, достал телефон из кармана куртки и заметил среди уведомлений несколько пропущенных от неё. — Не слышал, наверное... — С беззвучного не убрал? — прошла ближе по коридору и взглянула в его лицо, встретившись с немного виноватым взглядом. — Нет, ветер в ушах был, пока на мотоцикле с другом катался, — помотал головой и поспешил обнять её, поприветствовав. — Ты заставил нас с отцом очень волноваться, — нахмурилась, но взаимно приобняла парня, что выглядел очень удовлетворённым, если не счастливым. — По крайней мере, меня. — Постараюсь больше так не делать. — Ладно, ты голодный, наверное. Пойдём я тебе… — Мам, не нужно, утром поем, — помотал головой и неторопливо зашагал из прихожей. — Итак, из-за меня до поздна сидишь, иди спать. — Уверен? — последовала за ним, но, получив решительный кивок, направилась в свою спальню. — Тогда спокойной ночи. — Добрых снов. Кивнул и зашагал в другую от родительской комнаты сторону, намереваясь принять какой-никакой душ. Хотелось освежиться после лежания в траве, хоть и на пледе. Однако ни какая холодная вода не привела в порядок его беспорядочно блуждающие в голове мысли, а сердце всё также трепетало даже после того, как он оказался в постели. Сомнений, что это был лучший в его жизни вечер, не было от слова совсем. Кажется, будто то необычное, давно зародившееся где-то внутри, начинает прорастать, наполняя его чем-то до странного приятным. Однако именно оно и не даст ему уснуть до самого утра. Чёрт бы побрал этого Николая...