Его лицо

***

Прикрыв глаза, Фёдор вздохнул и приложил руку ко лбу. Голова нещадно болела и тело казалось уставшим. Конечно, они еле-еле вернулись в гостиницу под самое утро, будучи пьяными в хлам, а несчастные пять часов сна никак не спасли ситуацию. Но парни были вынуждены встать, чтобы привести себя в норму и скрыть следы вчерашнего бунтарства перед тем, как выйти к родителям готовыми отправляться домой. Откинувшись головой назад, Фёдор опёрся ею о стену и выпрямил ноги перед собой. Даже кровать заправить нет сил, не говоря уже про что-то более трудоёмкое. Вдруг в комнате раздался хлопок, и в номер вошёл Николай. — Лови, — прошёл внутрь и бросил тому между ног охлаждённый напиток из ближайшего автомата, чтобы хоть как-то привести себя в чувства. — Как ты на ногах держишься? — лениво вскрыв банку, прислонил её к губам Фёдор. — Настолько опытный? — И да и нет, — пожал плечами Николай и выпил из своей бутылки, что вскрыл ещё давно по пути сюда. — Как только выпьешь, освежись в душе и собери вещи. Через час мы уезжаем. — Ты требуешь от меня невозможного… — помотал головой Достоевский, осушив сосуд наполовину. — Кто тебя просил вчера пить больше меня в попытках доказать своё превосходство? — усевшись в кресло, усмехнулся Гоголь. — Юный «у нас даже полгода разницы нет» вчера оттянулся покруче меня. — Постоянно провоцируешь меня на опрометчивые действия, — фыркнул Достоевский и допил оставшийся напиток, нахмурив брови. — А ты постоянно ведёшься, — улыбнулся светловолосый и подошёл к нему, забрав пустую тару, чтобы отнести её в мусорку. — Разве так себя ведут любящие люди… — сложив руки на груди, вздохнул брюнет. — Как же они себя ведут? — вернулся к нему парень и наклонился к лицу, дотронувшись до взъерошенных после плохого по качеству сна волос. Задав больше риторический вопрос, накрыл его губы своими. Выдохнув в поцелуй, Фёдор поднял голову, потому что Николай был сейчас несколько выше, и ослабил хватку, позволяя обхватить ему свои руки. Следом же блондин рывком поднял парня с кровати и поставил на ноги рядом с собой. Фёдор успел только промычать в губы, не ожидав, что с ним поступят таким образом. Значит, решил брать хитростью. В скором времени его отпустили, позволив восстановить дыхание, но отходить не торопились. — Что ж, ты наконец-то встал. Будь умницей, послушайся меня и отправляйся в душ, — как только их лица отстранились, довольно хмыкнул парень. — Серьёзно, бодрит только так. — Я и без тебя знаю, — вздохнул Достоевский и наклонил голову в сторону, почувствовав прикосновение к шее. Наверное, он никогда не устанет поддаваться его ласке, даже если тот будет чередовать её с болезненными укусами. Хотелось бы ему знать, прежде, чем он бросится в этот омут, что со временем простой интерес к неординарной личности переродится в самую что ни на есть жажду. Теперь он просто зависим от того, чтобы чувствовать его собственной кожей. Никогда такого раньше не испытывал. Стоит тому просто приблизиться, обдать ухо тёплым дыханием, срываясь на неловкие или страстные речи, тело становится слабо контролируемым, а разум целиком и полностью отдаётся в подчинение этому человеку. Николай, конечно же, знает об этой слабости и каждый раз обходится с его вывернутой наизнанку душой так трепетно и с любовью. Даже сейчас, высказав свою насмешку в сторону вчерашнего поведения парня, он страстно сцепляет зубы на коже, медленно оглаживая руками талию и спину, и не скрывает своего восхищения. Оттого и Фёдору было как-то странно. Вроде бы, над ним поглумились, но тепло горящие глаза говорили совсем о другом. Какой же этот человек противоречивый… Прикусив губу от очередного поцелуя рядом с ухом, Достоевский аккуратно положил руки на его плечи и отстранил от себя. У них всего час, чтобы успеть подготовиться. Не стоит тратить это время на что-то другое, не такое важное, хотя оба с удовольствием бы с этим поспорили. Гоголь послушно отпустил его и уселся на кровати, чтобы не мешать выполнять собственное указание. Фёдор же вздохнул и ушёл в ванную, защелкнув замок на двери. — Но пить стоило меньше — определённо… — хмыкнул Николай и откинулся на кровать, прикрыв глаза.

***

Как оказалось, к нужному часу нужно было только собрать вещи и полностью приготовиться к отъезду. Встретившись во дворе, группа ещё отправилась перекусить куда-нибудь, чтобы не садиться в машину голодными. С момента пробуждения Николай успел не слабо проголодаться, как и Фёдор, впрочем. Так что парни торопливо съели всё, что было у них в тарелках, и какое-то время еще ждали других взрослых, попивая освежающие напитки из выгнутых бокалов с трубочкой. Под конец Николай даже телефон достал, чтобы отогнать скуку, но спустя пару минут на плече почувствовал руку и встретился с аметистовыми глазами, когда все стали подниматься из-за стола. Теперь же они стояли на улице возле машины. Солнце держалось высоко над их головами и нещадно грело асфальт. Оно не удивительно, ведь к вечеру обещают проливной дождь, что будет длиться до самого утра следующего дня. Надо же, даже природа расстроилась из-за их отъезда. Усмехнувшись мысли, Гоголь убрал руки за спину и немного размял шею. Внимание Фёдора это привлекло, но не так сильно, как другой человек, подошедший к ним с пакетом с напитками и с чем-то вкусным. Наверное, чтобы в пути было чего попить, в крайнем случае — перекусить. Так как они дождались жены Эбису, что немного задержалась, отец Николая подал знак о том, что можно садиться, и сделал это первым сам. — Наконец-то все в сборе, — хлопнула в ладоши мать Николая и оглядела внешний вид парней перед собой. — Вы какие-то сонные. — В машине выспимся, мам, — зевнул Николай и открыл дверь, взглянув на Фёдора. — Давай, садись. — Угу, — кивнул Фёдор и послушно стал забираться в салон, в едва не столкнувшись головой с верхом машины, но благодаря Николаю этой участи получилось избежать. — Аккуратнее, — улыбнулся тот, убрав руку с его макушки, и уселся следом. — Никто ничего не забыл? Перепроверьте сейчас, — усевшись на водительское кресло, повернулся к ним Эбису, что заметно загорел за дни отдыха здесь. — Да, забыл кое-что очень важное, — вздохнул Николай и сделал очень задумчивый вид. — Что же? — поднял бровь мужчина, пока все остальные ответили на его вопрос отрицательно и приготовились к поездке. Фёдор тоже заинтересовался, что тот умудрился позабыть, ведь как только он вышел из душа в бодром состоянии, чётко проследил за тем, чтобы они взяли всё, до сущей мелочи. Долгое молчание заставило и родителей вопросительно на него взглянуть, как вдруг на его лице появилась светлая улыбка. — Поблагодарить всех вас за чудесный отдых. Я так давно не отрывался, мне жизненно нужна была эта поездка, — проговорил парень и почувствовал, как чужие пальцы накрыли его левую руку и чуть сжались. — Очень жаль, что уже уезжаем. — Вот же дурак, напугал меня, — выдохнул Эбису и улыбнулся. — Не стоит благодарности, я рад, что тебе понравилось. — Я тоже… — тише начал Фёдор и поднял глаза. — Безумно благодарен, что вы взяли меня с собой. — До чего же милые, — улыбнулась мать Николая и протянула руку к тёмной макушке, чуть взъерошив волосы. — Даю слово, мы вернёмся сюда в следующем году, — усмехнулся её супруг и взглянул в аметистовые глаза. — Заходи к нам почаще, впрочем. Будем рады гостям. — Хорошо, спасибо, — слабо улыбнулся Достоевский и почувствовал груз за плече в виде локтя Николая. — Раз ничего не забыли, давайте трогаться, — хмыкнул Николай, когда родители впереди развернулись к себе. — Отлично, — кивнул Эбису и завёл машину, которая спустя время двинулась с места. — Предупредил родителей, что выезжаешь? — наклонился в сторону Фёдора, заставив того немного смутиться. — Д-да… — буркнул брюнет и отвернулся к окну, чтобы не быть так близко к его лицу. Улыбнувшись, Николай приблизился к его уху. Брюнет было подумал, что тот захочет что-то сказать, но последовало прикосновение губ совсем рядом, заставив кожу покрыться мурашками. Снова он играет с ним. Знает ведь, что Фёдор и сам был бы рад впиться в его губы и прижаться к телу, повалив на сиденье. Но существует небольшое ограничение в виде ненужных свидетелей. Будто тот не понимает этого… — Я вижу, как ты утомлён, пойдем ко мне, — тихо проговорил Николай и чуть отстранился. — Ты не меньше, — ответил Достоевский, но не упустил возможности поудобнее разместить голову на чужом плече и прикрыл глаза. — Хоть бы раз подумал о себе… — Мне тоже будет удобно, не беспокойся, — улыбнулся парень и откинул голову назад, расслабившись. — Отдохнём, как следует. — Надеюсь, эти четыре часа не пролетят, как минуты, — тихо зевнул, ощущая такой привычный запах шампуня парня. Он, наверное, уже въелся в его кожу. Ведь Фёдор так любит прижиматься к нему. Кажется, будто это и его теперь запах тоже. Слишком привык постоянно чувствовать его рядом с собой. Заметив, как спустя время успокоилось чужое дыхание, Николай повернул голову и улыбнулся. Какой же он милый, когда спит… Так бы и сжал в объятиях, никогда бы не отпускал. Наблюдая, как слегка подрагивают его длинные ресницы, Гоголь ощутил на себе взгляд и повернулся. От нежности в чужих глазах даже как-то неловко стало, и мурашки по коже прошли. Смотря на мать, парень почувствовал, как к ушам прилила кровь, так ещё и что-то пробормотавший рядом с шеей Фёдор ситуацию сделал куда страннее. Почему же она всё ещё молчит? Вдруг её губы приоткрылись, а сердце в его груди участило своё сокращение. — Никогда не видела, чтобы ты на кого-то так смотрел, — сложив руки на спинку кресла, тихо сказала та, пока отец Николая, что был повёрнут к окну, совсем недавно уснул. — Вы ведь… Любите друг друга, да? Услышав её вопрос сквозь шум двигателя и ветра из небольшой щелочки в окне, светловолосый отвёл взгляд в сторону. На это та лишь улыбнулась и протянула руку к его лицу, щёлкнув по носу. — Не прячься от меня, я ведь не слепа, — когда тот айкнул и накрыл нос пальцами, проговорила женщина. — Уж я то видела как вы «тайком» в гостиницу возвращались на рассвете. — Ты… — вспыхнув, смутился блондин, едва помня, как они дошли. Единственное, что удавалось восстановить из памяти, это то, что из самого такси до входа в гостиницу они вели себя несколько шумно, смеясь от собственной беззаботности и неконтролируемой страсти. Не отпускали друг друга от себя и передвигались к входу в здание очень хаотично и медленно, не в силах разорвать страстные поцелуи. Впрочем, стоило им подняться в номер, оба упали на кровать без сил, даже не став расправлять постель и переодеваться. Неужели это видела его дорогая матушка? Почувствовав острую нужду в защите от проницательного взгляда, Николай отвернулся к Федору и уткнулся носом в тёмную макушку. Хоть бы он сейчас проснулся и забрал его к себе в объятия, в которых он спрячется. — Фёдор-кун очень хороший. Может, хотя бы из-за него ты никогда не будешь расстраиваться … — тихо проговорила светловолосая, тепло на него взглянув. — Я бы хотела этого. — Он — самое прекрасное, что у меня вообще есть, — чуть подумав, что ему стоит сказать, ответил Николай и улыбнулся, когда обсуждаемый что-то сонно промычал и прижался ближе, чтобы голова не упала с этакой подушки. — Тогда береги его, — хмыкнула собеседница и развернулась к себе. — Буду, — кивнул парень и закрыл глаза, собираясь наконец-то уснуть, но вдруг захотел задать вопрос. — Как так вышло, что ты видела… — Ты не один у нас в семье любишь погулять допоздна, так что пришлось проснуться, чтобы встретить твоего отца и уложить спать. Даже здесь нашёл себе очередного знакомого и посидел с ним баре, — вздохнула женщина и взглянула на объект обсуждения. — Потом уснуть долго не могла и вышла на балкон подышать. — Вот как, — улыбнулся Николай и дотронулся до волос Фёдора, приоткрыв для себя чужое ухо с серьгой, что парень так редко снимает. — Наверное, мне стоит извиниться, что я умолчал о наших отношениях… Так странно чувствую себя. — Поговорим об этом позже, Фёдора разбудишь, — помотала головой женщина и достала телефон из кармана. На это Гоголь лишь хмыкнул и закрыл глаза, погружаясь в дрёму. Верно, не стоит об этом сейчас говорить. Для начала нужно вернуть своего милого Федора домой, а потом уже разбираться с последствиями бурной ночи.

***

Почувствовав движение рядом и голос матери, Николай невольно открыл глаза и протёр их свободной рукой. Если адресовали просыпаться только брюнету, значит, Гоголя не хотели беспокоить, но парень очень рад, что проснулся. Пустил бы он его, не попрощавшись, ага. Зевнув, Фёдор кивнул на чужую просьбу просыпаться и нащупал телефон в кармане. — Вот и всё, приехали, — повернулся к ним водитель и махнул рукой. — Идём, я помогу достать вещи из багажника. — Спасибо всем и… — пододвинулся к двери парень и дотронулся до ручки. — До свидания. — Пока-пока, — улыбнулась женщина, после чего другие тоже с ним попрощались. Николай не видел нужды предупреждать о желании проводить, так что он выбрался из салона одновременно с ним и закрыл за собой дверь. Наверное, Фёдор просто ещё не до конца проснулся, раз так медлителен. Только он хотел забрать свою сумку из рук водителя, Гоголь поспешил его опередить и с улыбкой кивнул Эбису. — Я скоро вернусь, подождите немного, — проговорил парень и взглянул на Федора. — Я пока покурю, — кивнул тот и махнул на прощание Достоевскому. — Пока. — До свидания, — ответил парень и вздохнул, повернувшись к воротам дома, теперь уже обращаясь к Николаю. — Я ведь всё ещё могу сесть обратно в машину и уехать к тебе жить под кроватью, да? — Я не изверг, ты не будешь жить в таких условиях, — улыбнулся Гоголь и сжал пальцы на ручке сумки. — Ну да, там наверняка ещё и ужасно грязно, — кивнул тот и прикоснулся к воротам, собираясь войти во двор. — Я так понимаю, так сразу ты меня не оставишь? — За Феденьку я носил на плечах большую ответственность, так что передам им тебя лично в руки, — улыбнулся Николай и прошёл вслед за ним внутрь, скрывшись за воротами от глаз Эбису. — Да и поздороваться было бы неплохо. — Успеешь, — буркнул Фёдор, не найдя никого вокруг них, и вплотную приблизился к нему. — Всё ещё успеешь. Тепло взглянув на него, Николай почувствовал, как его губы накрыли другие, жаждуще прижимаясь, пока свободные, в отличие от его, руки свели за затылком. Отпустив сумку, он позволил ей беспомощно упасть рядом с их ногами и трепетно провёл ладонями по его спине, притягивая как можно ближе. Несмотря на то, что они находятся в его дворе, а из-за входной двери может показаться кто-то из родителей в любую секунду, Фёдор только плотнее закрыл глаза и выдохнул, когда с поцелуями спустились на шею. Либо следы так быстро сходят, либо парень никогда не вливает в свои укусы слишком много сил, но кожа Фёдора постоянно оставалась светлой и нетронутой. Чёрт, да Николай просто не может себе позволить, хотя очень хочет, заявить о том, что Фёдор принадлежит ему этими яркими пятнами. Не горит желанием доставлять неудобства, вынуждая прятать и замазывать их. Но в скором времени обретёт эту возможность, когда оба перестанут скрывать правду от других людей. Парень твёрдо верил, что осталось совсем немного. — Всё-всё, Коль, — улыбнулся Фёдор и упёрся руками в плечи, когда стало щекотно от прикосновений. — Время идёт, тебя ждут… — Ты ведь не хочешь, чтобы я перестал, — вздохнув аромат волос, тихо проговорил парень. — Нет, не хочу, — взглянул в его глаза парень и коснулся губами его щеки. — Не хочу, чтобы ты уходил, не хочу, чтобы мы снова стали редко видеться, не хочу скрывать, как сильно я тебя люблю… — Разве ты скрываешь это? — хмыкнул Николай и позволил ему отстраниться. — Не от тебя, глупый, — улыбнулся Достоевский и поднял сумку с асфальта. — Дома, наверное, только мама. — Разве? Воскресенье ведь, — зашагал к дому парень. — Сегодня понедельник, — закатил глаза темноволосый и поспешил догнать его. — Уже во днях теряешься, алкаш малолетний. — Вообще-то ты намного больше… — начал объясняться светловолосый, но его губы тут же накрыли другие, правда лишь на мгновенье. — Не буянь, — напоследок сказал брюнет и открыл дверь перед ним, пропуская вперёд себя. — Я пойду жаловаться твоей маме на ужасное поведение её сына, — зайдя внутрь, сказал парень и поспешил разуться. — Что же ты ей скажешь? — усмехнулся Фёдор и почувствовал, как сжались чужие пальцы на запястьи, стоило Фёдору скинуть кроссовки с ног. — К-куда тянешь ты меня… — Есть кто дома, добрые хозяева? — громко объявил светловолосый и зашагал по коридору, ведя за собой и своего парня. — Доставка сыновей вас беспокоит. — Мы как раз заждались, — услышав голос друга Федора, поднялась с кресла женщина и убрала книгу. — Принимайте, — улыбнулся тот, когда та вышла из гостиной. — В целости и сохранности. — Не верь ему, мам. Он мне все нервы вытрепал, — буркнул Фёдор и подошёл к ней, когда руку отпустили, чтобы приветствующе обнять. — Привет. — Здравствуй, — улыбнулась брюнетка и провела рукой по его щеке. — Столько дней на море, а толком не загорел. — Знаешь же, что я никогда особо не загораю, — отвёл взгляд парень и отошёл немного. — Что ж, спасибо, — взглянула на блондина женщина. — Не останешься на чай? — Нет-нет, меня там заждались в машине, я просто поздороваться зашёл, — махнул рукой Гоголь и встретился с аметистовыми глазами. — Теперь же мне пора. — Пока, — тихо сказал парень и, решив не задумываться о том, что сейчас правильно, а что нет, как можно крепче его обнял, уткнувшись в шею. — Спасибо за эти дни. — Тебе спасибо, что не бросил и согласился поехать, — усмехнулся тот, опешив от напора юноши. — Не помню, чтобы у меня был вариант не соглашаться, — хмыкнул Достоевский и на мгновение прикрыл глаза, после тихо продолжив, чтобы услышал только он. — Я буду ждать твоего звонка и постараюсь не сойти с ума от одиночества. — Не скучай, — кивнул старший и тихо посмеялся. — Хотя нет, скучай, да как следует. — Дурак, — сказал Фёдор, улыбнувшись, и отстранился. — Удачи добраться домой. — Меня ждёт очень интересный вечер, — приобняв себя руками, задумчиво кивнул Гоголь. — Теперь точно пошёл. — Что-то с родителями? — поинтересовался Фёдор, но тот уже устремился из вестибюля. — Ладно… На это старшая пожала плечами и взглянула на сына. Наверное, за дни отдыха они очень привязались друг к другу, поэтому тот как-то грустно взглянул ему вслед и зашагал к лестнице. — Ты голоден? — перед тем, как Фёдор наступил на первую ступень, спросила та. — Нет, спасибо, — помотал головой и сжал пальцы на лямке на плече. — Я пойду отдохну немного. — Хорошо, — кивнула и понаблюдала, как тот стал подниматься к себе. — Отдохни… Когда Достоевский приближался к нужному этажу, думая о своём, телефон в кармане кратко завибрировал. Наверное, уведомление от приложения какое-то. Но парень всё равно достал гаджет и удивился, ведь на экране высвечивалось сообщение от Николая. Неужели осталось что-то, что он ему не договорил? — Чёрт возьми… — тихо выругался парень, получив сообщение с кратким:

«Мама знает про нас, видела утром»

Тогда понятно, почему тот сказал про интересный вечер. Что же это значит? Нужно Фёдору волноваться за него или нет? Может быть, всё уже прошло, и Николай просто поставил его в известность, а может и наоборот, ему ещё предстоит многое выслушать впереди. Так хотелось отдохнуть, поспать или завалиться в ванну на час, чтобы снять усталость, но теперь он будет думать о том, как у того дела и чем всё закончилось. Не зная, что ему на это ответить, Фёдор убрал телефон обратно и продолжил идти. Лучше он позвонит ему и узнает обо всем вживую, чем будет высказывать своё негодование через глупые переписки.

***

Хоть ему и казалось, что расслабиться ни за что не получится, стоило коже ног дотронуться до тёплой воды с приятной на запах пеной, а после погрузившись полностью, Фёдор вдруг лишился всяких мыслей. Проводя мыльной губкой по телу, парень прикрывал глаза и невольно отдавался воспоминаниям о том, как его точно также касались тёплые руки, и оттого только сильнее расслаблялся. Ему недели не хватит, чтобы переварить все эмоции, которые он получил за эти дни… Николай воистину удивительный человек. Так много знает за свои восемнадцать лет, столько перепробовал, много чего успел пережить. При всём этом не растерял детской наивности и любви к тому, чтобы лишний раз подурачиться. Даже пожив с ним в одном номере, кстати, парень не видел, чтобы тот вёл себя как-то не так, как он привык. Был таким же уютным, заботливым, упёртым, а иногда до жути бесил своей неопрятностью и безалаберностью. Значит ли, что Гоголь на протяжении всего времени оставался искренним и настоящим перед Фёдором? Уж этого парень точно не ожидал, ведь думал, что он точно скрывает что-то за своим весёлым взглядом и шутками. Раз ему не довелось за дни отдыха увидеть и намёка на грусть или усталость… Может ли Достоевский считать, что всё время тот был абсолютно счастлив с ним? Мысли об этом заставляют снова и снова прокручивать их слова, которые они говорили друг другу, и только сильнее загораться желанием вернуться в чужие объятиях. Так жалко парень давно себя не чувствовал… Чтобы он, великий и равнодушный Фёдор, скучал по обычному голосу и не мог выбросить из головы мысли о его обладателе — никогда. Так или иначе, ранее ему представлялось чувство любви более каким-то… Болезненным или слабым, что ли? Именно поэтому он считал себя чуть выше этого. Но стоило связаться с Николаем, внутри как-то всё перевернулось и связь с ним стала, наверное, самой важной его сердцу. Она будто одухотворяла, а не сжимала в тиски, ограничивая свободу. Парень впервые за долгое время точно знал, чего хочет его душа, и каждый раз был невероятно рад, когда получал взаимность, стоило поделиться с Николаем. Если раньше он мог пожалеть о лишней, по его мнению, смазливой фразе или чувствовал себя ужасно, вспоминая о неловкой попытке пойти на контакт, то теперь он даже думать о том, чтобы считать какие-то промахи, не решается. Каждое его слово, каждый поцелуй и каждое прикосновение — всё это знаки его чувств, которых он не стыдится. Да и Николай тоже отбросил свою прошлую привычку слишком сильно фильтровать то, что он говорит и что делает. Так куда проще — просто жить и любить. Достоевский, безусловно, счастлив, что они пришли к такому результату, когда комфортно всем. Дни кропотливой работы с доверием не прошли даром, если так можно сказать. В конце концов, не будь у них его достаточно, брюнет от предложения о поездке точно отказался и остался бы дома. Ещё и эти несколько дней бы волновался, метаясь между чувством сожаления из-за отказа и ревности от незнания, чем тот занимается и как проводит время вдалеке от него. Было невероятно приятно и открыть завесу их грани отношений сексуального плана. В их первую ночь всё произошло так плавно, от сомнительных поцелуев к полным удовольствия вздохам и стонам. Никогда не забудет, как им было хорошо… Конечно, знал, что это когда-нибудь произойдёт. Он совсем не скрывал для себя, что безумно хотел этого. Мимолетную искру желания в аметистовых глазах сложно было заметить, но она появлялась каждый раз, стоило хотя бы на немного оголить, чуть приподняв футболку, и дотронуться до разгорячённой кожи. Теперь же он представляет себе тело парня всецело и полностью. Ещё больше понимает, как тот притягателен и красив, сводя с ума бедного Фёдора. В мире не так уж и много людей, которым он также восхищается. Темноволосый ни разу в жизни не был уверен в чём-то так сильно, как в том, что он никогда его от себя не отпустит и, боже упаси, не позволит кому-то дотрагиваться до него. Только Гоголя сердце желает видеть рядом с собой, ощущать прикосновения и прижиматься к излюбленному до дрожи на кончиках пальцев телу. Стоит вспомнить, как он хорошо выглядит, нависая над Фёдором, по коже мурашки проходят. Но куда прекраснее было представлять своё собственное, изгибающееся навстречу под таким идеальным и любимым Николаем. Мысли об этом настолько содрогают разум, что так и возбудиться можно. Не стоит ему думать про него в таком ключе, чтобы не разбираться с новой проблемой, прерывая своё мытьё. Он просто рад, что они удовлетворяют друг друга по всем параметрам. Быть может, это когда-то прекратится. Глупо звучит, но ведь они действительно сейчас совсем не холодны умом и наглухо ослеплены любовью. Фёдор не знает, готов ли он к моменту, когда пелена спадёт с их глаз. Если раньше, пока не почувствовал особенное отношение к Гоголю, парень вполне справлялся с тем, чтобы терпеть его изъяны в характере, то ему не будет слишком сложно впереди. Спроси об этом сейчас у Николая, тот тихо посмеётся и скажет не задумываться о таких вещах, и Фёдор не будет, потому что светловолосый как никто знает, как его любимому будет лучше. Именно это он бы сейчас и сказал… Чёрт, подумать только — он получает поддержку от человека, даже когда его нет рядом. Этот паразит всё-таки поселился внутри, диктуя теперь свои правила. Но ничего не поделаешь, сам ведь впустил его в себя и позволил как следует расположиться в голове. В какой-то момент парень поймал себя на мысли, что вода стала остывать и кожу он натёр достаточно, задумавшись слишком сильно. Так что эти вещи стали предпосылками к тому, чтобы вылезать из воды и выходить из ванной. Ему очень нужно было это время наедине с собой, что появилось впервые за несколько дней, чтобы просто подумать. Но у всего есть свой предел. Да и проголодаться он успел, пока сидел, что ещё больше увеличивает нужду выйти отсюда. Шаг за шагом, но Достоевский вышел из комнаты, накинув на плечи тонкий халат, надев тапочки на ноги. Уже третий час пошёл с момента, как они с Николаем разошлись. Быть может, уже есть какие-то новости. Зайдя внутрь спальни, брюнет подошёл к столу и взял в руки телефон. Как он и думал, около пяти минут назад тот пытался ему позвонить, но Фёдор намеренно не брал телефон с собой, чтобы не отвлекаться на ненужные вещи. Быстрыми движениями пальцев, открыл приложение и усмехнулся, когда гаджет тут же завибрировал. Значит, выжидал, пока Достоевский зайдёт в сеть. Не глядя, взял трубку и вздохнул. — Привет, спишь? — послышался голос из динамика, пока экран передавал изображение собеседника. — Это самое глупое, что ты мог сейчас спросить, — хмыкнул парень и поставил телефон в вертикальное положение на поверхность, убедившись, что тот не свалится. — Наверное, — улыбнулся Николай и уселся в кресло, как смог увидеть Фёдор. — Отдохнул с дороги? — Да, — кивнул и, чуть подумав, прошёл к шкафу, чтобы достать чистые вещи. — Это были лучшие часы тишины в моей жизни. — Простите, — посмеялся светловолосый и подпёр голову рукой. — Чем занимаешься? — Ты хочешь сказать, что мокрые волосы ни о чём не говорят? — не став отходить, взглянул на экран тот и неторопливо развязал узел на талии. — Решил мне шоу с раздеванием устроить? — усмехнулся Николай, неотрывно наблюдая за тем, как тот специально медленно оголил плечи. — С одеванием, скорее, — улыбнулся Достоевский и аккуратно уронил серую ткань рядом с ногами, вздрогнув от лёгкой прохлады. — Ты жесток, — жалея, что он находится слишком близко к камере, открывая вид лишь на грудь и талию, слабо улыбнулся парень. — Сам виноват, что по видео позвонил, — проведя рукой по влажным волосам, сказал Достоевский и взял в руки футболку. — Н-не торопись, позволь ещё минутку на тебя посмотреть, — помотал головой старший, на что темноволосый хмыкнул, отбросил её в сторону и отошёл чуть дальше, одновременно открывая вид на бёдра, а после чуть повернулся спиной. — Да, вот так… — Меня смущает этот голос, ты чем там вздумал заняться? — сложил руки на груди Фёдор, чувствуя себя как-то странно, тем не менее приятно, отдавая собственное тело на рассмотрение, будто в этом было что-то очень интимное. — Пока что просто сделал снимок экрана, но как только мы поговорим… — задумчиво заговорил парень, отчего другой вдруг смутился и подошёл к телефону. — Я не разрешал заниматься непотребствами с моими изображениями, — торопливо проговорил и положил гаджет экраном вверх. — Дрочи на потолок теперь. — Ахах, боже, — засмеялся Николай и прикрыл рукой лицо. — Ты уверен, что он меня не возбудит? — Учитывая твою извращённость — не уверен, — ответил и стал одеваться, поспешно натянув шорты с бельём и закончив футболкой. — Лучше переключись со своих первичных потребностей и объясни, как всё прошло. Ты ведь мне для этого позвонил. — Вот именно, позвонил, чтобы обсудить судьбу наших отношений, как благородный молодой человек, а ты мне тут устроил непонятно что, — закивал блондин и поднялся с места. — Тебя так привлекает идея сделать это по телефону? Как-нибудь можем, конечно, попробовать, я только «за» вместе с тобой на камеру помастурбиро… — К-коля, давай к делу, — перебил его парень, почувствовав невероятный прилив смущения от его слов. — Ладно-ладно, — улыбнулся тот и вздохнул. — Как я написал ранее, но ты не стал ничего отвечать, мама увидела нас во дворе, а пока ехали домой, поговорили немного о тебе и о нас… — Да, я подумал, поговорить по телефону будет правильнее, — кивнул брюнет и уселся на кровати. — Так она против или нет? Отец тоже в курсе? — Не знаю, можно ли её слова обозначать, как одобрение, но она как будто рада за нас, — прикусил губу парень. — Отец ничего не знает и я не хочу пока, чтобы он что-то знал. — Понятно, — кивнул Фёдор и опустил глаза на свои руки. — Мне кажется, у меня будет также. — Как насчёт того, чтобы собрать их за столом, при всех поцеловаться, показать факи и уехать в закат? — усмехнулся собственной идее парень. — На чём? — посмеялся Достоевский, представив эту картину в цвете. — Для такой сцены нужен минимум кабриолет. — Я всё равно собираюсь накопить и выкупить тот мотоцикл, так что уедем на нём, — махнул рукой Гоголь. — На кой чёрт он тебе? Может, лучше на что-то другое потратить деньги, да даже на новый? — поднял бровь Фёдор. — Мне он нравится, о хороших вещах напоминает, — улыбнулся светловолосый. — О тебе, например. — Да уж, напиться, когда ты за рулём — вот хорошее воспоминание, — хмыкнул и взглянул на часы в углу телефона. — Я ведь после этого так волновался, что ты заболел, — сложил руки на груди и ухмыльнулся. — Но, к счастью, ты просто чуточку по уши влюбился в меня. — Иногда мне кажется, что реально заболел… — вздохнул темноволосый. — Чем тебя из организма вытравить, бацилла? — Против меня ещё ничего не изобрели, — посмеялся тот и смахнул рукой мешающие волосы с лица. — Значит, ты помылся, но что теперь будешь делать? — Пойду поем, — буркнул Фёдор, предчувствуя конец разговора. — Тогда приятного аппетита и сладких снов, зара… — начал говорить парень, но его перебили. — Можно я ещё позвоню перед сном? — взглянул в экран с просьбой в глазах юноша. — Конечно, солнце, — с улыбкой кивнул тот и приблизился к экрану. — С завтрашнего дня я выхожу на работу, нужно будет выходные отработать, но обещаю каждый вечер звонить. — Н-нет, звони, когда будет удобно. Если тяжёлый день, то просто отдыхай, — помотал головой Достоевский, не желая, чтобы тот вынуждал себя в целях угодить. — Ты — чудо, — тепло взглянул на него Гоголь, на что тот отвёл взгляд. — Что ж, не буду больше задерживать, беги ужинать. Ближе ко сну сам тебя наберу. — Хорошо, — кивнул брюнет и преподнёс палец к кнопке сброса. — Люблю. — И я тебя, — успел ответить Николай, как вдруг разговор прекратился, а его перекинуло на главный экран.