Да, может быть

      — Подожди, а наша квартира?              — Не «ваша», а твоей мамы. Ее мы продадим, а твою тушу ко мне перевезем, — повернувшись к Антону и не скрывая отвращения, осмотрел с ног до головы. — Не верю, что ты мой сын, лицо прикроешь — будешь на девку похож, хоть сейчас и на трассу идти.              — А тебе даже лицо прикрывать не надо, хотя надо бы, чтобы людей не распугать, — развернувшись на пятках, Антон поскорее пошел обратно в здание.              — Что побежал та, Антош? — прикрикнул в след, Андрей, ухмыляясь самому себе, и пошел следом за Антоном.              — Антон, как ты? — попытаясь развернуть друга, дернул Антона за плечо.              — Дима! Не пугай так. Я нормально… Не говорили, когда уже на кладбище поедем? А то, может, уже пора земле предать мою мать, а не разглядывать её в зале, — сказал Антон, смотря на друга, пытаясь не бросать взгляд на Майю.              — Да, говорили. Примерно через пять минут уже.              — Ладно… я пойду покурю. Позови меня, как поедут, таксу вызвать.       

***

      — Антон пошли, — Дима еле коснулся за плечо парня.              — Дима, Господи. Ты можешь так не подкрадываться? Что за приколы у тебя? Хочешь, чтобы меня тоже сейчас похоронили?              — Слишком много вопросов, это ты дерганый. Пошли, такси я уже вызвал. Сейчас поедем вслед за катафалком, — Дима достал телефон, чтобы посмотреть, когда приедет такси. — Вот, уже подъезжает, через минуту, белая Киа Рио, пятьсот семьдесят первый.              Антон бросил окурок, повернувшись к воротам, и заметил уезжающий катафалк, — Дим, мне не верится, что в той машине лежит моя мертвая мать. — Антон поднял взгляд и снова поймал сочувствующий взгляд друга.              Машина подъехала, и Дима, взяв друга под руку, повёл его к автомобилю.              Антон послушно сел на заднее сиденье, а Дима обошел машину и сел спереди.

***

      — Антон, подойди к яме и надо будет кинуть три горсточки, — Дима пихнул друга в плечо. — Ауу, земля вызывает Антона, пошли, давай, — Дима взял под руку друга и повел к яме, в которую медленно опускали гроб.              — Дима, не надо, я не хочу, — Антон выпустил руку из хватки и посмотрел пустым взглядом на Диму. — Я не смогу с ней попрощаться и не хочу с ней прощаться.              — Твое дело, — Дима бросил робкий взгляд на Антона. Пожал плечами и подошел ближе к яме, бросив три горсточки.              — Покойтесь с миром, Майя, — перекрестившись, сложил руки в молитвенном жесте, посмотрел на небо и отошел от ямы.              Гроб стали закидывать землей, а мысли Антона гложили его еще сильнее. Как его мать могла умереть? Почему умерла она, а не он? Из мыслей Антона вывел Дима.              — Сейчас будет прощальная трапеза, ты поедешь?              — Нет, я хочу скорее домой, который скоро перестанет быть моим домом.              — Ты переезжаешь?              — Не по своей воле. Переезжаю к отцу… Зато твоя школа рядом с его квартирой, может будем в одном классе, — Антон криво улыбнулся. Это был единственный плюс в его будущей жизни с отцом среди множества минусов.              — Надеюсь… Я тебе такси вызову, — Дима похлопал друга по плечу.              — Дима, спасибо большое за все, что ты делаешь, — Антон поднял благодарный взгляд, Дима лишь кивнул и тепло улыбнулся.

***

      — Спасибо, до свидания, — Антон вышел из душного салона машины на свежий воздух. Хороший день, но не очень хороший для похорон. Хотя, какой день будет хорошим для похорон? Опять из грез вывел Дима, только уже уведомлением.        Дмитрий Позов Привет, ты доехал? Все хорошо? 13:48              

Вы       Привет, да, все хорошо)       13:48

       Дмитрий Позов Отлично, пиши если что 13:49

***

      — Привет, моя квартирка, с которой мне, сука, скоро придется прощаться, — Антон отворил дверь, вдыхая запах пыли, и слыша давящий звук тишины. Сняв обувь, парень увидел босоножки, в которых его мама всего неделю назад ходила гулять. На крючке висит ее шарфик. На тумбочке лежали ее ключи с брелком в виде сердечка. Открыв выдвижной ящик, Антон увидел мамин браслет и бусы с ненастоящим, но таким красивым жемчугом. Кажется, будто все вещи, которые были у мамы — красивые.       Как Антон зашел на кухню, он не смог проконтролировать такое большое количество нахлынувших чувств. На плите стоял недоваренный мамин суп. Кожура от картофеля лежала в раковине. Ложка лежала рядом с плитой. Кастрюля была закрыта, а на ручке крышки кастрюли лежала прихватка. Посмотрев на все это и воссоздав картину, как мама готовила все это, и она была здесь, на этой кухне, всего четыре дня назад. Антон заплакал. Как говорят, слезы должны снимать груз тяжелых чувств и эмоций, но, как казалось Антону, у него со слезами исчезали все эмоции, оставалась только мнимая тоска.       Все слезы сразу прекратились, и дыхание замерло, когда только Антон услышал трель звонка и сильные стуки в дверь. По его душу пришли, опека или полиция?       Антон подошел к двери и, чуть-чуть наклонившись, чтобы посмотреть в глазок, увидел отца. Ища ключи чтобы открыть дверь, стало пролетать множество мыслей: «Зачем он здесь?», «Я не уеду сейчас с ним никуда». Найдя ключи на кухонном столе, Антон подошел к двери, которую сейчас выломает отец своими сильными стуками, попытался дрожащими руками попасть в замочную скважину. Не с первой попытки Антон спешно открыл дверь и стал осматривать виновника, из-за которого чуть дверь с петель не слетела.              — Ты что, сумасшедший? Зачем так сильно ебашишь по двери? Ты оплатишь ремонт? — с агрессией Антон начал заваливать отца вопросами. — Что ты вообще тут делаешь? Я же уехал час назад только, ты что, за мной поехал?              — Какой час, ты что, считать разучился? Поминки уже как три часа назад закончились. Я приехал за ее вещами.              — До сорока дней же нельзя трогать вещи умершего. И куда ты вообще собрался их вести?              — И давно ты стал православным фанатиком? Не думай, что будешь тут жить сорок дней, я собираюсь продавать эту квартиру, и надо ее прибрать.              — Уже продавать, почему так быстро?              — А где мне брать деньги на твое содержание? Все, давай, отходи, надо мерки сделать, — Андрей толкнул сына и прошел в квартиру, оглядываясь. — Ничего не поменялось.