и запах вишни

[i've been hiding for so long these feelings, they're not gone can i tell anyone?] girls — girl in red они лежат на каком-то пледе из общей гостиной прямо на траве. это захватывает дух, это освежает; кажется, что в мире более нет ничего, кроме этого утёса и двух их маленьких силуэтов, запрятанных среди кустов. из открытой двери машины играет музыка — кажется, rolling stones или что-то из этой эпохи. музыка накатывает на них теплыми волнами, малиновыми и золотыми; шеврёз закрывает глаза (сизые пятна под веками пляшут какой-то свой танец). тиори осторожным движением кладет голову ей на плечо. касание почти не чувствуется, скорее ощущается далекими, почти детскими нотками удивления и мурашками на предплечьях. на кончиках пальцев — давно приевшаяся, пришитая крепкими нитками мягкого мулине нежность. шеврёз из-за этой нежности почти не дышит, лишь задерживает дыхание и боится пошевелиться. весь момент как будто иллюзия, сон, который снится каждую ночь, а потом отдается чем-то болезненным после пробуждения. шеврёз не знает, насколько ей стоит быть уверенной в происходящем и насколько стоит доверять своим старым суждениям. воспитанная в строгой обстановке, ранними подъемами и стаканами холодной воды, шумными компаниями отцовских друзей и армрестлингом с дворовыми знакомыми, она, пожалуй, не знает, что такое настоящая нежность и влечение. наверное — тут она задумывается, глядя на тонкую золотистую полоску, только прорастающую на небе, — наверное, это забота. когда вы готовите завтраки друг другу, оставляете стикеры-напоминания на столе, делите плед в студенческую ночь у костра и не говорите словами, но подразумеваете крошечное расстояние, разделяющее ваши души. когда кто-то кричит на группу вместо тебя и просит оставить старосту в покое. когда кто-то терпеливо ждет у кабинета ректора, радуется возвращению в комнату (совсем тихо) и никогда не продолжает смотреть сериалы без тебя. правильно ли она понимает любовь? понимает ли вообще любовь тиори? кто из них сможет разобраться раньше — и поговорят ли они, наконец, словами? — я никогда раньше не смотрела ни с кем рассвет, — тихо замечает тиори. голос у неё словно разрезает шелковую ткань (тишину), которую развесила вокруг них в воздухе вечерняя прохлада. — тогда я рада, что смогла тебе показать, — отзывается шеврёз. выстрелом в сердце. сухим порохом. правдой. — скоро летняя сессия. — ты уедешь? — пауза. — после. после чего? хочется спросить шеврёз. после лета? выпускного? сессии? важного разговора? — да, — зачем-то отвечает она, и собственный голос слышен как будто через толщу воды, с самых далеких впадин фонтейнского моря. слышно, как тиори сглатывает. слова — странные создания — почти выцарапывают себе путь наружу. — я… буду скучать. "скучать" — один удар сердца, почти одна секунда, чтобы сказать это слово. для тиори это сложнее, чем подняться в храм наруками, пробежать пять километров майского кросса, сложнее, чем понять, кем она будет потом. — я тоже, — не своим голосом произносит шеврёз. ей хочется рыдать, до того это кажется чужим. "выпей кофе" вместо "ты устала, все в порядке?" — "я поговорю с этими людьми" вместо "когда ты поймешь, что не стоило брать столько ответственности? позаботься о себе, пожалуйста". она боялась, что ни в жизни не услышит такой искренности от тиори. её удел — слова, но такие неправильные. — правда буду, — чуть неувереннее повторяет тиори и приподнимается на локте — обычно завитая медовая прядь закрывает глаза, но шеврёз видит, как в них что-то горит. её сердце тоже сгорает. — я буду писать, — обещает она. — и звонить. тиори начинает быстро кивать, а затем отворачивается к небу, поднимая голову к исчезающим звездам. — и я приеду в иназуму, — тоже приподнимается на локте, — и ты приедешь в фонтейн. ох, тиори. — она улыбается чуть печально, будто они уже расстались. — посмотри на меня. тиори правда оборачивается и смотрит — пропасть между ними сужается с каждой секундой. глаза у неё чуть покраснели, но она мотает головой и снова сглатывает. шеврёз обнимает её первой — словно в первый и последний раз. честно, она ничего не ждала, но, когда тиори обнимает её в ответ, её сердце пропускает удар. на гербе иназумы написано — "perpetua perennis impervia". эта вечность у них впереди.