Бархатная монтировка

      То, что Петя был полон загадок, стало для Игоря сразу ясно. Каждая их ступенька сближения сопровождалась новыми знаниями о Петиной жизни. Об отце, который прессовал, об Илье, которого усадил и до сих пор мучился, о наркомании, о рехабе, в конце концов все между ними стало настолько очевидно, что секреты стали все более откровенным. И вот, поздно вечером, оба румяные от выпитого, оторвавшись от губ Игоря, Петя вздохнул тоскливо и уложил руку Игоря на свой пах, и посмотрел на него, брови надломив, умоляюще, мол… ну как?.. Игорь, пьяный от вина и поцелуя, сначала нихрена и не понял, начал щупать, чтобы ну… нащупать. Но было как-то гладко, пусто и мягко. На очередном движении Петя не выдержал, издал тихий, беззащитный стон, и Игоря как кипятком обдало. Он снова нажал пальцами, потер — и снова Петя вздохнул.       И Игорь все понял. И сам не заметил, как просто набросился на него — повалилась бутылка вина, разбился бокал, но никому до этого дела уже не было. Петя зажал его меж своих ног, жадно потянулся к его губам — и все.       Игорь уже думал, что все — разгадал все Петины тайны, теперь все о нем знает, но…       Петя вдруг упрямо оттянул его руку, когда тот хотел стащить с него бадлон. Игорь заглянул в его глаза, брови приподнял, но трогать не стал — ну ладно уж… может там еще и грудь?.. Может Петя… раньше был Полиной? Или что? Или как? Игорь в процессе мягко полапал за грудь, но там оказалось совсем плоско, как у мужчины. Игорь нихрена не понял.       Решил — ладно.       Петя просто полон тайн, наверное это просто очередная, рано или поздно разгадает. В конце концов, рано или поздно Петя ж снимет бадлон? Не будут же они вот так всю жизнь? В этот раз Игорь на это особого внимания не обратил, слишком увлеченный тем, чем Петю наградила природа — он был гладкий, видно, готовился и хотел, смазка стекала по пальцам и вниз, громко хлюпала, пока Игорь ласкал его, хотел все спуститься, получше разглядеть, но Петя не давал, только хихикнул в губы:       — Полегче, ковбой.       Игорь глупо улыбнулся и кивнул. Ну да, в самом деле — че это он, вот так сразу? Это потом, когда света побольше будет и Петя раскрепощеннее станет, хотя не то чтобы с последним были какие-то проблемы. Петя сам поддавался бедрами на толчки, цеплялся за него, стонал, весь взмок. Игорь даже залез руками под бадлон — ноль реакции, только стоны стали ярче, когда он принялся соски ласкать. Петя лез целоваться, заводил Игоря всякими словечками, рассказывая, как невероятно хер Игоря наполняет его киску, как он течет от него, как хочет вот так на его члене всю жизнь провести. Демонстративно ласкал себя сам: бадлон задрал повыше, грудь лаская, ниже спустился, трогая себя меж ног, и срывался на скулеж, умоляя быстрее, глубже, и Игорь давал, долбя, как отбойный молоток, пока Петя плакать едва ли не начал и не затрясся под ним.       В общем стеснение — это не про Петю.       Игорь натрахался до звона в ушах и застывшей блаженной улыбки на губах. Про бадлон, конечно, не сходилось как-то — че там скрывать, тогда? Дамских сисек там не оказалось, а все, что было — Петя Игорю показал, дал потрогать и сам потрогал. Может у Пети фетиш на трах в бадлоне? Не, ну а че, он был секси — мокрый, лохматый, красный, и черная ткань, облепляющая его руки, плечи, грудь, делающая его силуэт тоньше. Красота ж.       На второй их раз ничего не изменилось. Бадлон был на месте. Игорь хмыкнул. Ну пусть. Главное, что Петю везде можно было трогать и целовать, остальное — ладно.       Через неделю жара ебнула — тридцатка, Игорь вообще ахренел дико. Он сам по себе печка, а тут еще и такой сюрприз. Из управления было принято решение не выходить, сидел в уже сто раз пропотевшей футболке под вентилятором в бумажках, ерзал, жопа тоже потела нещадно. Подумал, что дома сядет голым под вентилятором, и еще пивка холодного возьмет, вот тогда кайф будет.       А потом он увидел то, от чего ему поплохело.       Он увидел Петю. В бадлоне!       Игорь аж закашлялся. Если бы на него налепили щас кусок ткани — он бы взвыл и скукожился от того, что вся жидкость в его теле вышла бы через пот и слезы отчаяния. Охуеть… Ну, то есть, Петька у него тот еще мерзляк, вечно руки и ноги холодные, вон, лето на дворе, а он в носках спит, но настолько! Может к врачу его свести?..       Петя вдруг поглядел на него, улыбнулся, рукой махнув, и ловко подскочил к его столу:       — Ну и жарень, да? Завтра то же самое обещают, пиздец просто. Вроде ж Питер, а не Дубаи.       — Так Петь… Ты может бадлон снимешь, футболку наденешь?..       Петя тупо уставился на него, потом на себя и снова на него. Мотнул головой.       — Дядь, да какая разница? Он же тонкий.       — Так в облипку весь. Футболка хоть какую вентиляцию дает. Или че, футболок у тебя нет? — Игорь улыбнулся. — Ну давай щас заедем в магаз, купим тебе, а потом ко мне или к тебе, а?       — Ко мне. У меня кондишен, — кинул Петя. — Футболок не надо. Я их не люблю.       — Так и че ты, как дурак в такую жару в водолазке ходить будешь?       — Да мне нормально, — отмахнулся Петя и поспешил скрыться.       Игорь хмыкнул. А вот очередной секс в бадлоне его уже напряг… Жарень на улице, да, у Пети кондишен и как будто жить легче, но почему опять гребаный бадлон?! Игорь тут над ним голый скачет, ему как бы тоже хочется на Петю голого посмотреть. Петя еще и на ночь никогда не оставался. И Игоря домой отправлял…       Секс вышел на троечку, Игоря уже всерьез стал волновать вопрос бадлона. Он уже спрашивал пару раз, и сам шутил про фетиш, а Петя шутил в ответ. Но Петя кончил, потом додрочил Игорю — и слава Богу. Вытянувшись рядом на кровати, Игорь сказал:       — Так и будешь валяться в потной кофте? От нее несет как от стада мужиков с завода.       Петя сморщил нос.       — Грубиян. Щас переоденусь, — он встал, покопался в шкафу и…       Игорь в ахере уставился на него. Вышел? Вышел, блять, из комнаты! То есть пиздой на лице сидеть ему не западло и не смущающе, просить пальцы в жопу запихнуть в процессе тоже нормально, а переодеться — сразу дева Мария?! Игорь нахмурился, вскочил с кровати и прям так, в чем мать родила, выскочил в гостиную. Петя ойкнул, выпрямился — бадлон был при нем, трусов вот не было, и стоял вот так, глядел на него. Пиздец просто. Игорь думал, что с ума сходит и что под этим бадлоном просто еще сто бадлонов. Не иначе.       — Петь, ты прикалываешься? Че ты там прячешь?       — Ниче не прячу. Дай одеться, а? — Петя склонился, натянул очаровательные трусишки — в цветочек, после штаны, и уставился на Игоря, приподняв брови. Игорь пялился на него в ответ.       — Петь, нихуя не смешно. Это розыгрыш такой? Почему ты перед мной раздеться не можешь? Понимаю, у нас был бы трах на пару раз, там ок, а щас что?       — А кто сказал, что у нас не на один раз? — вяло огрызнулся Петя.       Игорь посмотрел ему в глаза, выждал немного, бровь приподняв, будто таким образом спрашивал — ты уверен? Петя молчал. Игорь пожал плечами, оделся и ушел, хлопнув дверью. Пошел этот Петя на хер — че у него там за принцип такой, бадлон не снимать, что ради этого готов даже их отношения выставить за просто еблю на раз? Во-первых, у них этих разов уже было… Совсем не пару. Во-вторых, Игорь добросовестно сводил Петю на свидания. И вообще, вряд ли бы чуваку на поебаться рассказали бы столько о своей прошлой жизни!       Игоря вообще все это разозлило жутко. Он плохо представлял, что там скрывать такого можно. Тату какие позорные? Ожоги какие? Ну и хрен же с этим, какая Игорю разница? На нем самом шрамов ебом, он если бы все их скрыть пытался, то скромно бы просто член из штанов доставал и на этом все. Он устало вздохнул, выходя на душную улицу. Не Петя, а какой-то кубик Рубика, уже мозги изнутри чешутся, ну ей-Богу…       Ссора, конечно, долгой не вышла. Петя подошел к нему на следующий же день и пробубнил что-то похожее на извинения. Игорь как не вслушивался не понял, че он там бубнил, но решил, что сойдет.       — Петь, ты ведь понимаешь, что так дело не пойдет. Че бы ты там от меня ни прятал — рано или поздно придется показать.       — Лучше поздно.       — Ага. Знаешь, когда поздно будет? Сегодня, после работы у меня. Все. Нет — значит нет. Я в эти игры играть не намерен. Все понятно?       Петя опустил голову и тупо кивнул. И какой-то весь будто меньше стал, сжался. Игорь качнул головой, зажал сигарету меж губ и взял Петю за руку.       — Петь, я ж это для тебя. Тебе самому будет легче, если мне откроешься.       Петя снова кивнул. Игорь покачал головой. Ладно уж, вечером тогда об этом подумает. Он и Пете дал время собраться, а не сразу в обрыв — хотя Игорь считал, что так было бы даже лучше. Меньше времени, чтобы себя грызть, продумывать какие-то там варианты и мучиться, но это ж Петька. Если он ему прямо в лоб скажет, тот на хер пошлет и с криком в окно выпрыгнет. Этот-то может.       К концу рабочего дня было видно, что Петя совсем себя извел. На Игоря смотрел странными глазами, пальцы ломал, руки бледные. Игорь уже в машине сказал:       — Петь, что бы там ни было — я не буду осуждать или пугаться, или еще что. Очевидно, что это какой-то рисунок на коже — не важно, тату или ожог. Это же ничего страшного.       Петя только кивнул. Молчаливый такой был, что аж страшно — Петя ж никогда не молчит, а тут такое. Игорь подумал, что если они когда-нибудь поссорятся и Петя решит наказать его игнором — Игорь с ума сойдет. У себя дома он достал холодный пивас — летом у него там всегда стратегический запас был, и дал одну Пете. Тот сделал несколько глотков и посмотрел на Игоря темными, пытливыми глазами. Наконец он подал голос:       — Тебе прям надо знать?       — Надо, Петь. Тебе самому легче станет, когда сможешь передо мной раскрыться, когда поймешь, что у меня это не вызывает плохих эмоций. Разве ты не думаешь о том облегчении, когда спокойно сможешь ходить передо мной голым?       — Думал, конечно, — кивнул Петя. Челка растрепалась, лезла в глаза. Не просто думал — мечтал, наконец, испытать это облегчение.       — Ну вот, Петь. Тем более ты мне о том, что у тебя между ног, охотнее рассказал.       — А че нет? На это, — он кивнул вниз, — у многих фетиш. А на эту хрень под тканью — нет.       Игорь вдруг похмурел и сказал:       — Ты — не фетиш, Петя. И если бы у тебя член был, я бы так же пиздецки тебя хотел. Все твои эти особенности — это и не должно быть фетишем. И я обожаю это в тебе не как фетиш, а просто как часть тебя. Как твое лицо, твои пальцы, твои глаза.       Петя смолк, растерялся, смутился даже как-то — не ждал, что ли. Игорь редко говорил, но когда говорил — всегда в самое сердце. Ему даже не нужно было подбирать слова, они сами рождались в его горле — шли из самого сердца, Петя знал. И если знал это, то как мог сомневаться в другом? Что целая история под черной тканью не обязана быть для Игоря сексуальной или фетишем, что это просто часть его, Пети. Другого Пети нет. Только такой. И его Игорь обожал. Но это ведь… мерзко может быть, противно, самому Пете было неприятно на себя смотреть.       — Петь, — позвал его Игорь и крепко сжал его руку в своей, — не бойся. Не меня.       Петя поглядел на него в ответ, сглотнул и кивнул. Он поставил бутылку на пол и громко выдохнул. Раздеваться было страшно, он просто не был к этому готов, на самом деле, Петя не до конца понимал, что ему в самом деле придется. Он никогда ни перед кем… Только врачи, и все. И тут…       Игорь смотрел на него, поддерживая одним лишь взглядом. Петя вздохнул, собрался и поднял бадлон вверх. Откинул от себя резким движением, будто иначе бы передумал, сжался весь и вперся в Игоря внимательным взглядом, стараясь разглядеть каждую эмоцию, даже малейшее отвращение. Игорь… да, удивился. Он не ждал такого. На самом деле, такого никогда не ждешь на теле любимого человека. Игорь даже… просто не видел такого, да.       В первые секунды в нем вспыхнула искра отвращения, но только часть секунды, когда это было само по себе. Моргнул — и это часть Пети. Как любая другая его часть — как линия выпирающих ребер или подтянутого живота. Такая же, как трогательные родинки на его бедрах и животе.       — Не молчи, — прошептал Петя, почти умоляя. Ему было невыносимо вот так сидеть под молчаливым взглядом Игоря. Его лицо ничего не выражало, никаких эмоций.       — Петь… — Игорь подсел к нему ближе, коснулся его предплечья, — это ты сам себя?       Петя опустил голову и кивнул. Да, шрамы, но не такие, как у Игоря. У Игоря почти все светлые, только пару розоватых, от пуль или — самый некрасивый — от ожога, на спине. У Пети… другие. Другого рода. Частые-частые, чуть выше запястий и до самых плеч, яркие, розовые полосы. Да, при первом взгляде — и вправду мало симпатичного, почти пугающе. Не белые, молочные, а розовые. Глубокие, значит. Сам… как? Сидеть, раз за разом… В Игоре что-то дернулось. Как же себя ненавидеть надо было, чтобы вот так, самого себя? Он узнавал это — да, он узнавал. Он сам ведь — на ножи, на пули, чтобы свою боль притупить, чтобы забыться в физической. Но не мог представить, чтобы он взял лезвие и сам себя начал полосовать. Казалось, эта ненависть и эта боль была намного выше той, что испытывал Игорь.       — Петь… ты из-за чего так?       — Я… Игорь, давай я снова оденусь, я…       — Петь, — Игорь крепче сжал его руку, — я не вижу в этом ничего безобразного. Давай… футболку мою, ок? Не надо прятаться.       Петя сглотнул и кивнул. Футболку он надевал дрожащими руками, и стало немного легче — рукава до сгиба локтя почти дошли, на виду оставалось мало, Петя мог это стерпеть.       — Расскажешь? — спросил Игорь, нежно гладя его предплечье, вычерчивая пальцами шрамы. Он чувствовал каждый кожей — еле-еле, но чувствовал.       — Ты ведь догадываешься…       Игорь немного помолчал. Догадывался. Да, конечно, но такой глупостью казалось…       — Но ты сейчас, кажется, нормально с этим… Вообще без тормозов.       — Потому что после свыкся и узнал, что кому-то нравится. И тебе нравилось.       — Не как фетиш, — повторил Игорь. — Я от тебя кайфую в целом, от того, какой ты, а не от того, в какую именно дырку член пихаю.       Петя кивнул, нервно оттянул рукав футболки, и нерешительно сказал:       — Это с детства шло. Батя… было видно, что ему неприятно было от того, какой я. Ругался, мол ни рыба, ни мясо. Но как-то это терпимо было, потому что другие не знали, и я чувствовал себя нормальным. А потом в школе как-то узнали, и все, пиздец, с меня все ржали, и девочки, и пацаны. Меня никто не мог защитить, никто, и я сам не мог. Мне было так противно от себя, от своего тела, я так себя ненавидел… Тогда и начал. У меня после еще и нервный срыв случился и тогда же матери рассказал. В другую школу перевели, все ок будто бы стало. То есть надо мной больше не издевались, но я-то… Игорь, эту грязь с себя не смыть. Неважно, что их рядом больше не было, я-то остался с сам собой. И вот… снова и снова, снова и снова, глубже и глубже. Сначала я давал прошлым зажить, прежде чем наносить новые, а после шел прямо по старым… На ногах еще есть, на бедрах, но там совсем светлые, на руках больнее было почему-то…       Игорь сидел в полном ахуе, даже не зная, что говорить. Да, дети могли быть очень жестокими, даже более жестокими, чем взрослые. А тут еще и сам Петя мелкий, да, Игорь по себе знал насколько травмы, полученные в детстве, ощущались сильнее и больнее, чем после. Игорь мягко поднял его руку, выцеловывая шрамы — с нежностью, тихой благодарностью, что Петя справился, пережил.       — Так вот оно что… Я-то думал, что ты смог себя полюбить, принять, а ты… ты из себя секс-объект сделал, да? Красивая картинка из порно? С шрамами не получилось, их прикроем, а остальное получше выставим и покажем, да?       — Я… — и вдруг смолк. Петя только сейчас понял, что так и было. Он думал, что принял себя, полюбил, но ведь не принял. Не полюбил. Сексуализировал просто. Такая вот красивая кукла для ебли. И все.       — Петь… — Игорь покачал головой, — если бы ты смог увидеть себя моими глазами, ты бы понял, что в тебе все прекрасно само по себе, не как фетиш с порнхаба. И шрамы эти… Жаль, что они вечно напоминают тебе о той боли, что ты пережил, но так же и о той силе, благодаря который ты теперь здесь, со мной.       — Ох, не тебе бы мне про шрамы затирать, — прищурился Петя. Он глядел за тем, как Игорь продолжал выцеловывать его шрамы. Нежный такой, ласковый, будто хотел сцеловать всю его боль, все его страдание.       — Петь, я вижу тебя так же, как и ты меня. И я знаю, что в твоих глазах я не просто прикольный ебырь, да?       — Совсем нет… Ты намного больше.       — И ты для меня, — он поцеловал его в тыльную сторону ладони. — Со временем ты поймешь. Я пока не буду просить тебя предо мной раздеваться, но начнем с футболок, хорошо?       Петя глядел на него удивленными глазами. Так странно, но в Игоре будто от этого в самом деле ничего не поменялось. Будто все эти шрамы — какая-то обыденность, которая его не портила. Пока Игорь на него смотрел все так же, как и час назад, сам Петя ощущал себе генетическим уродом. Ни мужик, ни баба, руки изуродованы… А для Игоря — он Петя. Просто Петя. Такой вот. Местами ломанный, неверно-слепленный, с херовой тучей боли в ребрах, но Петя. Его любимый Петя. Он его выбрал, со всем тем адом за спиной принял, и что ему эти шрамы? Просто «рисунок на теле» — он так сказал. Петя тихо шмыгнул и прильнул к нему, в кольцо его рук. Игорь крепко прижал к себе, поцеловал в макушку, погладил и начал укачивать в своих руках.       — Все нормально будет, Петь, справимся. И когда-нибудь ты обязательно поймешь, что все это не делает тебя хуже.       — Пиздец… пиздец, как хорошо, что я тебя встретил, Игорек… — прошептал Петя задушено в его шею. — Я бы в других отношениях, наверное, головой пошел. Меня бы просто доебали. А ты если и доебешь, то только до оргазма. И член у тебя охуенный, и мозг, и сам ты… охуеть какой, — он шумно втянул воздух, вдыхая запах Игоря, пах он улетно, особенно, когда вспотеет немного, Петя любил после секса жадно его шею вылизывать, слизывая солоноватый пот. — Я с тобой… с тобой, на самом деле, реально себя глубоко внутри нормальным ощущаю, иначе бы не открылся.       — Ты и есть нормальный. Нормальный Петя Хазин. Мой Петя.       Петя улыбнулся и потерся щекой о его шею, прикрыв глаза и тихо, влюбленно вздохнул. Игорь рукой скользнул снова к его предплечью, нежно оглаживая шрамы. В Игоре было столько любви, принятия и уважения к Пете, так что оставались сущие мелочи — поделиться этим с самим Петей.       Игорь поцеловал его волосы и крепче прижал его к себе.       Это был первый их секс за долгое время, когда Петя был почти обнажен — не считая едва прикрытых плеч и части рук скомкавшимися рукавами игоревой футболкой.       И отчего-то именно в эту ночь, почти обнаженный, Петя ощутил себя красивым, новым и блестящим.       И все благодаря ему, Игорю.       Да, Пети Хазину очень повезло. Впервые в жизни.