— В Вашу сторону Солнце никогда не светит,

•••

      — Сколько же тут, кхе, пыли... — лëгкие забиты этими серыми, летучими кучами по деревянным полочкам. Кисточка неаккуратно махала по сухонькой поверхности, словно старческой коже, случайно размахиваясь себе на лицо и получая колкие ощущения пыли в глаза, будто иголки вонзаются. Полки теперь пустые, совсем пустые. Руи хотел бы к этим книжкам потянуться, но теперь с кровати нельзя даже листочка взять. И листочков больше нет. Заметки на стенах пора снимать. Без книг тут и души как-то нет. Самое ценное забрали. Вот-вот бы тут игралось перекати-поле по комнате. Хотя... И оно бы заскучало. И опять. Книг больше здесь нет.       За окном что-то сверкнуло. Руи, словно зашуганный котёнок, отложил кисточку в сторону. Ручки в напряжении ожидают грома, только бы вновь им не затрястись. Озон доносился в ноздри так резко, что вместо привычного воздуха в лёгкие медленно попадал целыми сгустками свежий осадок дождя и летних листьев, прилипающих к окну. Отныне не место им на веточках: нахлынивающий с силой ветер разносил их повсюду и украшал в зеленоватые пятнышки крыши домов. В комнате становилось влажно — да так влажно, что трудно дышать. В грудь воздух совсем слабо набирался, то ли забился до самых краёв. Ушки заострились на шуме за окном, глаза не могли убежать от сверкающих молний, блеском добегающие до комнаты и освещающие каждый уголочек. Кровать удачно смотрела прямо на подоконник, откуда можно всецело лицезреть вид на огромный сад, на зарытое бушующими тучами небо. Ноги забежали на балкон только чтобы услышать, увидеть стихию не через окно своей комнаты. Дыхание здесь затоилось надолго.       — А ты ещё дремлешь... — проговорил мысли в слух Руи, случайно касаясь взглядом с соседним балконом. Где-то издали вновь прогремело, и пары секунд хватило, чтобы запереть напрочь дверь на балкон и больше туда не высовываться, пока это всё не закончится. Хотя и путь наружу закрыт, молнию было слышно ужасно хорошо. Так хорошо, что пришлось обеими ладошками сильнее сжимать дверную ручку, сбавляя собственную тряску. "Точно не так я себе представлял гром, как в моих стихах" — лирика его восхваляла, эти всплески и мерцания всего неба вокруг, то могущество и восхищение букашкой над несоизмеримой стихией! Но сейчас Руи возненавидел дождь, возненавидел грозу, готов был бежать в глубочайший кратор, лишь бы не слышать ни грома сего, ни своих же стихов. Забыть свои стихи, забыть и сжечь..! Спички под рукой нет, а все книги...       В дверь застучали так, что сотряслись выпадающие слои деревяшек от двери. Камиширо отряхнул руки об себя, подтягивался, пытаясь расслабиться. "Я же все убрал? Молю, мне от одной бумажки станет худо" — он раз за разом оглядывался назад, впивая взгляд на пустые полки, скучные стены, всё тот же одинокий столик и незастеленную кровать, с которой убежало одеялко. Дождь бил сильнее, нарастающая стихия вот-вот снесла бы чью-то крышу. В дверь продолжали стучать, дергать за ручку, а где-то за щель показывался отсвет мощного фонарика.       — Ну минуты не можете подождать, открою же, — вежливым голоском сказал Руи, до сих пор подрагивающим после грома, и всё ещё с сомнениями открыл врата в комнату. Отвратительный запах носился от каждого, кто сюда вторгнулся, что даже начало подташнивать. Дверь почти выбили с ноги, а принца за плечо резко дёрнули в сторону. Вошёл целый отряд очень важных особ, которые не дай Бог придут чтобы забрать на публичную казнь; и кто куда сейчас готов был кинуться: одни с фонариками и щетками помчали к полкам (это всё больше похоже на генеральную уборку!), другие с пакетиками были уже на готове взять улики (ну или что-то украсть, если очень хитрые чиновники). Единственный, выглядевший самым грозным и не пьяным из следователей, подошёл к Руи с листком и пачкой документов, видимо, для придержки своего официального вида, который и так разбавил терпкий запах спирта. Смотрел он на парня снизу вверх, не доставая ростом и до плеча — да так злобно, что уже казался выше на две крыши! Лишний вес бы сделал из него колобка, но пояс заметно сжимает бока. Хотя выглядел он живее, чем худощавый и уже глубоко побледневший от страха Руи, судорожно старающийся не браться за сердце при случайной хватке посреди разговора. "Давно я так не... Так не... чувствовал себя" — мелькало в его головушке, пока он пытался успокоиться.       — Чу лыба до ушей поднята? В нашем мире хоть? — следователь, почти ломающий стержень пера в своей пухлой ладони, заставив дремлющего на ходу юношу проснуться.       — А? Да тут...       — Роспись за проверку, — коротко ответил он, протягивая лист с пером. Перед глазами текст плывёт, в темноте и шуму вокруг ничего не видно, да и слова уже не различаются. Озон ещё сильнее усыплял. Ноги не могут держаться, да стула по близости нет... Где-то какие-то росписи ставить, но мозг совершенно не тем забит...       — Долго стоять будете?       — П-простите меня, Ваше благородие, — глазки его ужасно сжимались, но точку, где рисовать, он различил, и начиркал на половину листа свою размашистую роспись. На пол немного протекли чернила. Ничего страшного.       Всё происходило так быстро, но дождь не прекращался. Гром же испугался незванных гостей и перестал мерцать вдали. Хотя для Руи разницы не имело: что следователи прибегут, что молния вблизь дома ударит. Или имело... Молния не обыскивает каждый уголок комнатки, она не угрожает шёпотом "преступнику", не раздевает до гола в поисках, не берёт за шиворот когда только вздумается или не устроит случайный визг, заставляя открывать все замки и скрытые проходы. А руки у них были ужасно грубыми, грязными, ногти нестриженные, легко царапающие кожу... Даже пару раз окунуться в речке не хватит, чтобы стереть их следы с тела. Мерзко, как же мерзко!..       "Лучше в меня вонзится молния, чем чьё-то перо по спине". Руи из комнаты не выпускали и покушать, хотя-бы немного утолить несколько дневный голод. Хотя-бы немного. Лишь бы не упасть в сырой обморок и задеть вазу с лилиями... Всё так туманно и мутно, им так внезапно стали управлять какие-то мужики в формах, что-то заставлять делать... Только к глубокому, уже безлунному вечеру закончилась суматоха, пока и остальные устали шарпаться по одним и тем же местам. Кровать вся верх ногами, матрас измучен до выскакивающих пружинок. По комнате в вальсе рассеялась пыль, и уши уже закладывало что и от чужого, так и от собственного кашля. У Руи кашель был особенно болезненный, хриплый, от чего его готовы были по губам бить, лишь бы оставался тише. Грудь болела сдерживать кашель, а задыхающееся лицо минутно краснело. Откачивать его никто бы не собирался, но и выйти... Выйти нельзя отсюда. Пока они не закончат.       — Улик не... Извините, не найдено, сэр... — обратился несмелый юноша, держа в руках пустой пакет.       — Солидарен. Того ли мы обыскиваем, не подскажете? — согласился другой, сев на корточки.       — Подождите же, это же он отсутствовал на Совете... — следователь всё смотрел то на какой-то документ, то в лицо уставшему Руи, и так минуту, сверяя возможные несходства. — это же, того мы... Бог с Вами, но дело ещё не завершено. Отряд жандармов вынес временное ограничение на выход с места вероятного преступления  на неделю, после следующего визита — посмотрим по обстоятельствам. Призовите на стражу!       "Домашний арест? Чувствую себя ребёнком"       Руи не мог проронить ни слова, как ход за ходом следователи покинули помещение, захлопнув дверь. Дождь утих, но ещё вдали был слышен слабый гром. И снова тишина, и снова та же пустота. В его пространство так нагло и бесчувственно ворвались, да знали б они как дорого обошлось это всё!.. Он кинулся на балкон, почти сваливаясь с перил в пропасть. Тяжело держать себя на ногах, когда каждый шаг словно коленные чашечки отбило, так ужасно отбило... Руки крепились за холодные железки, как за последнюю надежду, пока глаза не могли и вверх подняться. Только уши. Только уши слышали всё вокруг. Как дверь соседнего балкона отпорилась и выбежал в пижаме он, откинув книгу куда-то в комнату. Какие-то восклики, какие-то слова, уже не различимые мозгу звона грома позади и голоса...       — Да что произошло, зачем ты... Чëрт тебя там не ждёт!       — Цукаса, — перебил резко Руи, пытаясь открыть глаза. — я похож на пьяного?       — Ты напился? Ай как неудивительно, Камиширо.       — Напился. Напился такой горечью, что...       — И ты собирался... Что же ты за заноза такая! Кто тебя такому учил? — в голосе случайно дернулась дрожь, и Тенма сразу откашлялся.       — Да не прыгать я собирался, я случайно.       — Ты почти всем телом повисал за перила, думаешь я не вижу? Ну что, что случилось?       — Просто приходили осмотреть меня, всё хорошо... — он поправил халат, немного оголяя те места, до каких царапали жандармы. И дождик не смоет их опечатки.       Цукаса только поджимал губы, смотря на Руи. Тот так ударил по перилам ладонями, что даже покраснели.       — Как тебя осматривали? Может... — он быстро прошипел, отворачивая взгляд. — придёшь в библиотеку?.. Ко мне сегодня не должны приходить, поэтому...       — Т-ты сам меня приглашаешь?       — Ну ты же хочешь! Увидешь своё добро там, и всё остальное... Давно их не видел, целые несколько... Часов.       — У меня арест на дому, не могу я.       — Ну, тогда... ну, не перед сном же тебе искать приключения на руку.       — А можно и сейчас?       — Если схватят!.. Что же будет?       — Что же будет, что же будет, сам приглашаешь... Хуже уже некуда! — он вышел с балкона.       "Больной, просто больной человек!" — как только можно и нельзя обзывал Цукаса в своей голове этого чудика по ту сторону балкона (а может и себя за такое неофициальное приглашение, но как до боли жалко Руи выглядел на балконе!). Он бежал изо всех босых ног по лестнице, почти споткаясь о золотой орнанмент и прорастающие по перилам растения. "Куда вы так спешите?" — "Неважно!" — "Вам помочь? Вы небрежно выглядете, если вы куда-то идёте, то... " — "Да чëрт с этим видом, за собой следи. Пятно на фартуке протри". Еле отвязаться от этих бодровствующих по ночам слуг — уже под корень надоели. Позвольте же встретить гостя без чужого вмешательства!.. Тенма, быстро оглянувшись по сторонам, не заметил особо громких лиц, которые бы отвлекли от чужого визита. Он открыл дверь насквозь промокшему под дождём Руи и, почти прислоняясь к стене, повёл гостя в библиотеку. Очень старательно парни старались не издать ни звука. Гость ещё совсем растерянно ориентировался вокруг и пытался взглянуть ещё раз на те гигантский окна, глазками поискать тёплый камин, те живучие лилии! Но увы, спустя мгновение дверь в библиотеку закрылась, и теперь ни окошка здесь, ни единого лучика — только тонны любимой, родной литературы. Внезапно и теплее в помещении — совсем не то, что на улице. Камиширо через силу улыбался, пока дрожал то ли от холода, то ли от неуспокаемого страха за библиотеку до сих пор, то ли от страшного осмотра жандармов... Он кинулся телом на ковёр, на каком прошлой ночью сладко дремал. Цукаса бы подумал, что он пьян, да по глазам читается совсем другое. Блондин стоял рядышком, скрестив руки за спиной. Смотрел он как-то недовольно, смутно, моментами бросая взгляд на библиотеку. И библиотека теперь переполнена до краев; в самом деле без книг частица душеньки Руи словно улетела в чужое сердце (которое, чудом, ещё не завоевано этой литературой).       — У тебя отсутствует хотя-бы малейший инстинкт самосохранения, Руи?       — У людей нет инстинктов, между прочим, — пометил не в тему Камиширо, снимая мокрые перчатки.       — Да мне плевать, — Цукаса почти бы ударил себя по губам за низший жаргон, но быстро отвлёкся. — если бы я раньше тебя остановил, о-ох... Доставляешь же проблем.       — Но ты сам пригласил меня.       — Но не чтобы прямо сейчас!       — Но ты предложил, вообще... Ты предложил мне, будучи арестованным, прийти к тебе. Значит, ты готов прикрыть меня? — стоило тряске немного уйти, как голос стал живее.       — Но если нам... Но если это поможет нашим... Нет, они не должны... Что же я за глупости в своей жизни творю! Руи, ты мне в голове переполох устоил!       — О, значит мне и расплетать? — заинтересованно спросил он, пытаясь заглянуть в те путанные нити, какие завязались в чужой головушке.       — Ха, да с чего мне теперь тебе душу изливать? Не слишком интимное ли?       — А есть кто-то другой, кто выслушает лучше меня?       Цукаса поджал губы. Ненадолго он замолчал, повертел головой.       — Далеко заходишь, совсем далеко. Иди возьми книгу свою и читай...       — Ноги не держат меня, Цукаса.       — С чего не держат? — блондин осмотрел чужие, отбитые ноги, пытаясь разглядеть хоть единственную причину не вставать. Стоило им напрячься, как начали дрожать хуже осинового листа в сухой ноябрь. — правда не держат? Руи, или это твоя актёрская игра, чтобы...       — Да с чего ты взял? Просто протяни мне руку помощи, подай книжечку какую-нибудь, — немного остановившись, он продолжил. — если бы мне и надо было что-то, то явно я бы это провернул умнее, а не когда я... Неважно.       Тон сменился на серьёзный, и снова безрезультатный диалог. Эти слова звучали словно глубокое оскорбление, но Цукаса его так и не понял. "Так трудно помочь, эгоист!" — пронеслось кратко в голове, пока парень подыскивал что-то интересное среди десятка метров книжных полок. "В тебе нет добрых чувств!" — "Но я из-за него иду против закона, я всё время под его каблуком, он преступник и стоит быть осторожным с ним!" — "Ты никогда не был полезен!" — "Он вторгся в мой дом! Я в его ни ногой, а он!" — "Ты бессердечен!" — повторяющаяся мелодия в голове заставила потеряться, на какую полку сейчас смотрят глаза. Лабиринты преследовали его всюду, и кучами строки бежали, как бесконечные, кривые дороги. Лоб умеренней накипал, глаза словно накрыло тёмным полотном. Это двоемирие утомляло. Цукаса быстро взял случайный сборник и отошёл в тень, усаживаясь далеко от Руи. Он не мог увидеть ни очертания, подав книгу без слов. "От Руи одни проблемы!.. Зачем я его пустил в дом, дурачье, просто наивный... "       — О, эту я... Сам писал.       — ..? — Тенма еще немного пытался прийти в себя. — Ты писал? — Тенма пристальней издалека взглянул на обложку книги. — ну, а где название?       — У неё нет названия, да и она до сих пор не была закончена, — Руи прошёлся пальцем по корешку, который уже немного потрепался. — лишь неудачный эксперимент.       — Понял, — он слишком старательно хотел уже не ввязываться в это глубже. Пожалуйста. Исправить эту ошибку. Камиширо.       — В целом, сюжет можно было бы направить в другое русло, но ох уж эти романтизмы... Я пытался писать их.       Цукаса не мог ещё слова в предложения связать, пока тот ведёт монолог о сложном романтизме да о книжке своей, метаясь из темы в тему. Всё пролетало мимо ушей. Трудно переварить простой диалог, легче было с ним собачиться... "Руки чешутся уже... " — и Тенма совсем позабыл о Руи, который всё продолжает болтать о своём.       — Цукаса? Я могу начать?       — А? Что начать?..       — Читать, вслух. Я же спросил, интересно ли. Можешь подсесть ближе.       — А... забылся я. Можешь, мне то что. Только негромко, мало ли услышат. А мне же потом объясняться.       — С Мафую я привык быть тише воды.       — Как вспомню её, Боже.       — А ты не будешь слушать? Я же не себе хочу прочитать, я этот текст сотни раз видел.       — Меня не интересует.       — Цукаса.       — Не зови меня таким тоном! Я тебе не животное.       — Я не... а как мне тебя звать?       — Не зови меня никак, преступник, — последнее слово он зажал в зубах.       — А... Аха, Цукаса... Так ты тоже преступник, — Руи со смешком отложил книгу. — кто же согласился перевезти всю библиотеку и приютить себе книг на сотни пожизненных?       Тенма промолчал. Видеть бы, с каким сморщенным видом он промолчал!.. Подцепили парня за больное. Висеть даже с невидимым, но статусом врага народа — ужасно. Нестерпимо ужасно. Так его ещё никто не обличал. Лучше под землю провалиться, чем жить с этим.       Руи томно прочитывал собственные строки, в голове представляя себе такие картины, какие и на углах листка не рисовал. Погруженный в текст, словно рыбка в воду. И голосок его был капельку живее, чем если бы он это докладывал Шизуку. Он её минутно вспоминал, случайно отвлекаясь от строки, по какой водил пальцем.       — "А знаете, я вспоминаю. Кое с кем у меня был танец, такой прекрасный танец с ночи до рассвета... — она закрыла глаза, представляя у себя перед глазами милую картину воспоминания"... Ох, я что-то... Текст перед глазами плывёт.       Цукаса пытался слушать, стараясь не засыпать от мёртвой скуки. Вечно Руи поправлял себя, и блондин совсем слетел со смысла текста.       — А у тебя перед глазами будто другой текст. Не знаю, путаешься так... Правильно? И почему она в твое "запрещённой" библиотеке?       — Ты правда хочешь узнать? — он закрыл книгу, прислонив к груди. — просто... Мне пришлось поменять одного персонажа, вот и... Вышло так.       — Глупость же, зачем такое хранить в каком-то очень секретном месте. Обычная же книга. Ожидал большего.       — Там изначально, вместо девушки... юноша был.       Цукаса немного приподнялся.       — Подожди, кто там был?       — Поэтому я бы это не отнёс в городское издательство.       — Там юноша был? Секунду, а прочитай как было изначально, я что-то не пойму!       Глазки у Руи забегали, и неужели "инстинкт самосохранения" вернулся на место. Он посмотрел на Цукасу с таким стыдом, словно того принуждают раздеваться при толпе. Только раздевают сейчас при одном человеке, да и не про одежду здесь...       — П-прочитать как было изначально?       — Ну, тебе же так проще будет... Нет? Сам через две строчки заикаешься, я и думаю...       "Неужели ты слушал, Цукаса!"       — А-а, там просто... весьма... необычная линия получится.       — Знаешь, после того как я узнал, чем ты занимаешься, меня уже ничего не удивит. Только... Хм?       Тенма оглянулся по сторонам, наострив ушки. Руи отложил книгу, молча пытаясь вслушиваться в тишину. Где-то у входа точно были слышны голоса, много голосов: и пугливых, и серьёзных. Множество туфель стучали по полу. Гостей сегодня не должно было быть. Цукаса только вспомнил о визите жандармов. Только вспомнил. Только что.       — Сиди и не высовывайся, прошу. Пришли.       И пропал из библиотеки.       — Извольте же, наконец, видеть Тенму? Мы его найдём запросто, мы... — хотел продолжить следователь, но тут же Цукаса с неважным видом появляется перед толпой неизвестных лиц, пытаясь идти уверенно. Но незванные гости... "Если он хоть свой единственный запашок здесь оставит, малюсенький отпечаток... "       — Прошу прощения, не мог изъявиться в момент, — блондин робко сплетал слова в предложения. Эти высокие служащие вымораживают. Замораживают. Замуровывают под недры Земли одним взглядом. Разговор шёл неохотно, пока все метались по дому и желали снять всю растительность в доме: правда, а мало ли в тех корзинках будет запрещённого? А может в ветках? Без внимания и не оставить спальню, которая больше подходила под спа салон без ванны и комнату массажа без массажиста! Цукасу мотали по каждому углу, раскрывали каждый ящичек, который был на замке, разбросали всю косметику (обязательно прозвав хозяина японской гейшей) и переворошили все углы, превращая поместье в сущий хлам. Как им только не хотелось вздремнуть? Тенма бы прилёг на ковёр, как хомячок, и скрутился бы в позе эмбриона. И не тревожьте. "Много ль мне придётся с Камиширо дел иметь?" — он немного отошёл от внешнего мира, по ходу опустив голову. "Ладно, допустим мы вообще не пересекаемся... У нас же не было общих дел. Хотя только если со свадьбой... Или если через других соседей... Или приглашения... Да нет, они не настолько умные! Они все явно по связям работать пришли, точнее делать вид. Я надеюсь они не умеют читать мысли, да?"       — Тенма, чтоб Вас! — жандарм резко схватил за шиворот Цукасу, остановив парня.       — Э-э? Что?       — Отвечать будете или сами, или придётся нам ответ вытаскивать, — в его руках звенели наручники. Блондин напуганным взглядом хотел отдернуться от чужих рук, но какая мерзость...       — Повторите вопрос хотя-бы!       — Последние инциденты с Камиширо, или кем либо из его родственников, друзей, были?! Не смейте даже врать, правосудие настигнет каждого из вас.       — Нет, — сдавленно ответил он, пытаясь не задохнуться.       — Со слугами, почтальонами, ямщиками, кем угодно?       — Не было, не было у меня ничего!       С первого этажа послышался радостный голос. Восклицающий. Торжественный.       — Я нашел! Я нашел библиотеку!