sweet dreams are made of this

      В древних толкованиях снов понятие «шенью» (神游), также известное как «блуждание духа», может означать внетелесный опыт, в котором сновидец отделяется от своей телесной формы, чтобы встретиться с духами, богами, предками, демонами и призраками.

      

      А иногда и с другими людьми.

       — Это покажется невероятным... но вы мне снились.        Произнеся эту фразу, Чу Ваньнин случайно ввёл Мо Жаня в состояние, близкое к кататоническому. Широко раскрыв глаза, парень отстранённо смотрел на рот своего профессора, который только что сказал сокрушительное предложение.         Он был удивлён. И его можно было понять. Чу Ваньнин и сам не ожидал, что когда-нибудь признается в этом.         Но выслушав все факты, что предоставил ему Мо Жань, Чу Ваньнин больше не мог терпеть — пришлось признаться в вопиющем конфликте интересов. Этот парень снился ему с первой общей пары прошлой весной — как он мог принять его в свои аспиранты?        — ...Мо Жань?        Может, не расслышал?        — Я сказал, что вы мне снитесь, — повторил Чу Ваньнин. — И сны эти не совсем обычные...        Стоит ли ему сейчас вдаваться в подробности?        — Я бы назвал их не нормальными.        Но Мо Жань всё ещё был далеко в своих мыслях.        Может, он сломался?        — Мо Жань! — резко воскликнул Чу Ваньнин. — Скажи хоть что-нибудь.        Это, казалось, наконец-то вывело студента из оцепенения, и он тряхнул головой, прогоняя мысли, а затем шатко встал. Мо Жань посмотрел на Чу Ваньнина тяжелым напряжённым взглядом, затем повернулся и вышел из кабинета.        — ...        Чу Ваньнин вздохнул. Должно быть, он был настолько ему неприятен, что молодой человек сразу же отправился докладывать об этом декану. Или в отдел по соблюдению этических норм. Или и туда, и туда. Когда Чу Ваньнин начал размышлять о своём неизбежной падении — лишат ли его наград и почестей за исследования, — Мо Жань поспешно вернулся в кабинет и сказал: — Я... сейчас вернусь, учитель. Пожалуйста, не уходите.        Теперь настала очередь Чу Ваньнина выглядеть потрясённым.         Через полчаса Мо Жань вновь появился в дверях кабинета с рюкзаком и папками. Он закрыл за собой дверь.        — Вы сказали, что хотите рассказать мне что-то невероятное. Но у меня есть кое-что не менее невероятное, о чём я хочу рассказать вам.        Он положил папки и скоросшиватели на край стола и принялся распаковывать сумку, набитую стопками тетрадей, помеченных месяцами года. Чу Ваньнин внимательно наблюдал за тем, как Мо Жань раскладывает их перед ним.        — С самого детства я не видел снов, — начал тот.        — Никогда?        — Никогда. Просто... так было всегда. Всё детство, школу и колледж я ложился спать и просыпался на следующее утро безо всяких промежутков. Это и вдохновило меня на посещение вашего курса по науке о сне.        Чу Ваньнин в замешательстве нахмурил брови, а Мо Жань продолжал доставать из рюкзака всё новые и новые тетради, словно клоун — бесконечный носовой платок. В этой куче было двенадцать штук, сложенных в две стопки, и казалось, что их будет ещё больше.         Мо Жань сделал паузу: взял в руки две тетради и внимательно их изучил.        — Вот только самое странное произошло ночью после той первой лекции.        Чу Ваньнин пытался вспомнить эту пару по Науке о сне и Биологических Ритмах, что состоялась прошлой весной, но видел лишь безликое пятно студентов. Они редко общались с ним, всегда предпочитая Наньгун Сы, а теперь тяготели к нежному голосу Ши Мэя и его мягким глазам цвета сакуры. Чу Ваньнин бы абсолютно точно запомнил Мо Жаня по его ослепительной улыбке и харизме. — Мне приснился сон, — произнёс Мо Жань, словно всё ещё не веря в это, — о вас.        Молодой человек положил перед Чу Ваньнином одну из тетрадей, которую только что просмотрел. Она была подписана январём предыдущего года. Чу Ваньнин было потянулся за ней, но остановился, бросив взгляд на Мо Жаня в поисках разрешения. Тот кивнул. На первой странице неровным почерком было написано:        25 января. Мой первый сон. Я помню, как шёл по небольшому пешеходному мосту и поднимался по извилистой каменной дорожке, а впереди на мой путь падал свет фонарей. Луна была яркой и полной, освещая вывеску на входе с надписью «Дворец Ушань». Я вошёл через двери в большой коридор, который привёл меня к платформе с большими металлическими цепями по четырём углам.        Чу Ваньнин закрыл тетрадь. Ему не нужно было продолжать, чтобы знать, что Мо Жань найдёт на этой платформе. Точнее, кого найдёт.         Это дневники сновидений за целый год. Чу Ваньнин мог вспомнить многие, если не все, моменты из них. Хотя большинство шрамов уже зажили, сами воспоминания не потускнели.         — Профессор, — прервал Мо Жань мысли Чу Ваньнина. — С тех пор вы мне постоянно снитесь. Каждую ночь, — он отвёл взгляд. Тонкими пальцами Чу Ваньнин выбрал наугад папку и, пролистав первую страницу, осознал, что же создал Мо Жань.        Это были энциклопедии снов Чу Ваньнина. В них были диаграммы, вырезки из статей, списки — так много списков — поэтажная планировка, зарисовки павильонов, флоры и фауны, Чу Ваньнина, их одежды, звёздного неба. Здесь были указаны афродизиаки, которыми его пичкали, и их различные эффекты. Титулы, которыми называли Чу Ваньнина — Бессмертный Бэйдоу, Юйхэн ночного неба, Учитель; а также самопровозглашённые титулы Мо Жаня — Тасянь-Цзюнь, «Этот Достопочтенный» и «этот ученик». Чу Ваньнин провёл пальцами по этим прозвищам, и сердце его по непонятной причине заныло.        Как только он дошёл до конца первой тетради, его взгляд метнулся к Мо Жаню, что наблюдал за ним с восторженным вниманием, как за кошкой, которую боялся спугнуть.        — Я пытался собрать всё, надеясь, что где-то здесь найдётся ответ, — затем парень неуверенно добавил. — Но я понимаю, если это слишком сложно для восприятия... — Это невероятно, — потрясённо произнёс Чу Ваньнин. — Это великолепно.        Он был потрясён тем, что его сны изобразили в таких подробностях, но одно чувство вырывалось на первый план: благодарность. Чу Ваньнин так долго страдал в одиночку, думая, что его слишком извращённый ум создает эти сны, и вот, наконец, он получил подтверждение того, что кто-то в этой жизни был по крайней мере таким же морально развращённым, как и он сам.         Как же ему не пришло в голову вести записи? Реконструировать сны и поискать подсказки, что их вызывает? Он был так озабочен тем, чтобы устыдиться и обвинить себя, что совсем забыл, что прежде всего — он учёный. Исследователь. Перелистывая многочисленные страницы скрупулезных записей, Чу Ваньнин впервые за год почувствовал надежду.        Пока Мо Жань наблюдал за тем, как профессор с величайшей осторожностью и вниманием обращается с этим кладезем данных, в его глазах светилась та же искра благодарности.              

_________________

      

Началось лето. Прошла всего неделя, а Чу Ваньнин уже втянулся в новую рутину.         Каждое утро они с Мо Жанем наслаждались длительным завтраком вместе в его кабинете — смехотворное излишнее мероприятие, которое происходило только по просьбе Мо Жаня. Ровно в 8:30 он появлялся у дверей Чу Ваньнина с огромным количеством выпечки и настаивал, чтобы профессор съел хоть кусочек. (Он уговаривал его: «Как же я узнаю, что принести вам в следующий раз?», и всё равно каждое утро приходил с новой выпечкой, которую тоже нужно было обязательно попробовать). После они вместе разбирали записи исследования Мо Жаня до обеда, что также проводили вдвоём. Чу Ваньнин обнаружил, что это эти часы быстро стали главным временем его дня: они обедали вместе, разговаривали о своих занятиях и стажировке Мо Жаня в Молодёжном центре, как будто знали друг друга всю жизнь. Затем — рассходились: парень отправлялся на практику, а Чу Ваньнин вёл летние занятия. Когда он заканчивал лекции, молодой человек уже ждал его у здания факультета психологии с едой на вынос, а иногда и с маминой домашней стряпнёй. И так раз за разом.        Если бы Чу Ваньнин считал, то заметил бы, что теперь они вместе едят три раза в день. Но каждый приём пищи казался ему подарком судьбы, и абсолютно не хотелось принимать всё это как должное.        В конце концов, Мо Жань указал на то, что им обоим нет смысла тратить лишний бензин на дорогу до кампуса каждый день, так почему бы не ездить на одной машине? Поразмыслив, Чу Ваньнин нашёл эту идею логичной и полезной, поэтому согласился. С этого момента дважды в неделю он забирал Мо Жаня из его квартиры, а трижды — машина Мо Жаня стояла возле дома профессора, чтобы отвезти его в университет.         Эта новая рутина была настолько домашней и милой, всё это было так ново для Чу Ваньнина, — ему нравилось, что Мо Жань стирает пыль с паутиной, поросшие на стенах и подоконниках его одинокой жизни. А так в его кабинете, где они оказались вдвоём однажды вечером, после того как закончили упорядочивать записи. Открыв жалюзи в захламленном углу, где скопилась большая часть результатов исследований, Мо Жань стал вытирать пыль салфеткой. Наблюдая за ним, Чу Ваньнин поборол желание покачать головой. Он не понимал, почему парень так много возится, мечется по кабинету, словно горничная или муж. Он постоянно что-то убирал и готовил из продуктов, которые, казалось, неизвестно где раздобыл.        — Ты не должен это делать, — вздохнул Чу Ваньнин.         — Я знаю, — ответил Мо Жань, как всегда услужливый и жизнерадостный. — Но я хочу, — и продолжил вытирать пыль.        Чу Ваньнин не удержался и спросил: — Разве у тебя нет другого места, где бы ты хотел быть?        Конечно, у Мо Жаня есть друзья или кто-то особенный, кому не хватает его присутствия, но по какой-то причине он здесь, с Чу Ваньнином. День за днём. Не то чтобы он жаловался.        Мо Жань захихикал.         — Вы пытаетесь избавиться от меня?        — ...Нет, — ответил Чу Ваньнин. Определённо нет. — Наверное, я полагал, что ты гораздо более занятой, чем есть на самом деле.        Это позабавило Мо Жаня, и он прервал уборку, чтобы сесть напротив Чу Ваньнина. Парень свернул грязную салфетку и выбросил её в мусорное ведро.        — Нет, вы правы. Обычно я ужинаю с мамой раз в несколько недель. Но приходится пропускать.        Чу Ваньнин закрыл папку, которую рассматривал.         — Почему?        Мо Жань пожал плечами.        — Я давно ждал возможности провести с вами исследование. Она понимает.        Чу Ваньнин зашипел:  — Т-ты рассказал обо мне своей матери? Как много он ей рассказал?        — Совсем немного. Именно она побудила меня познакомиться с вами. В каком-то смысле всё это, — он пальцем указал на документы, лежащие на столе, — благодаря её совету.        Чу Ваньнин опустил взгляд на бумаги.        — ...Когда-нибудь я должен буду её поблагодарить.        Глаза Мо Жаня расширились.              — Вы бы...? Вы бы хотели с ней познакомиться?        Чу Ваньнин на мгновение задумался. Знакомство казалось ему рациональной идеей, ведь он уже встречался с родителями Наньгун Сы и Сюэ Мэна, и, скорее всего, встретился бы с родителями Ши Мэя, если бы те не жили за пределами страны. Его аспиранты были для него всей семьёй, если не считать собственного отца, с которым они редко виделись.         — Не вижу причин для отказа.        Однако для Мо Жаня это было поразительной новостью. Он никогда не думал о том, что его мать и Чу Ваньнин будут находиться одновременно в одном месте. Теперь, задумавшись об этом, он начал осознавать, что эти двое похожи. Как минимум, их добрыми глазами феникса. Удивительно, что он не заметил этого раньше. Мо Жань закрыл лицо ладонями.        — Когда мы покончим с этими снами, возможно.        Чу Ваньнин выглядел неуверенно.        — ...Ты действительно думаешь, что это возможно?        — Конечно, — ответил Мо Жань, улыбнувшись уголками рта. — Ей всего лишь нужно подготовить ещё одно место за столом.        Чу Ваньнин закатил глаза.        — Это не то, что я...        — А я — да, — прервал его Мо Жань серьёзным тоном. — Я всю жизнь думал, что для меня видеть сны невозможно... а потом встретил вас. Вы научили меня тому, что всё возможно.        Смутившись от внезапного потока искренности, Чу Ваньнин опустил взгляд, пытаясь разложить по порядку страницы на столе (они уже были упорядочены). Он не стал отвечать, а потому перевёл разговор на тему, которую обдумывал всю неделю.        — У Наньгун Сы выпускной вечер, — сказал он деловым тоном. — Ты слышал об этом?        Мо Жань подавил смешок из-за смены темы, но затем кивнул.        — Он сам написал мне об этом. А учитель там будет?        — Да, — ответил Чу Ваньнин, опустив руки и чувствуя себя немного глупо. Конечно, Мо Жань уже был приглашён на эту вечеринку, подумал он с досадой. О чём он только думал?         — Тогда нам стоит пойти вместе, — не упуская момента заявил Мо Жань. Чу Ваньнин отшатнулся, едва не порезавшись. Как раз в тот момент, когда он собирался спросить, почему они должны идти вместе, Мо Жань заговорил. — Я никого там не знаю. И мы могли бы поехать на одной машине, так как я живу неподалёку. И это экологично — брать меньше машин.        — ...        Мо Жань назвал ему три веские причины посетить вечеринку Наньгун Сы вместе.        Поджав губы, Чу Ваньнин напрягся, прежде чем встретить ожидающий взгляд Мо Жаня.         — Хорошо.              

____________________

       Выпускной вечер Наньгун Сы стал настоящим праздником, из-за которого образовались пробки в трёх близлежащих кварталах. Вечеринка проходила в доме его родителей, роскошном трёхэтажном особняке, расположенном в верхней части города, на расстоянии вытянутой руки от их любимого университета Жуфэн, президентом которого являлся его отец Наньгун Лю.         Интерьер дома от крыши до пола был оформлен в сине-белых цветах университета. На мероприятие точно не пожалели денег, закуски подавались на всех этажах и в саду, а фужеры с шампанским постоянно пополнялись.        — Сама скромность, — шепнул Мо Жань Чу Ваньнину, когда тот вошёл, и получил от него небольшую улыбку. Миновав парадный вход, они пробрались сквозь толпу пожилых учёных и молодых исследователей, пытающихся завязать знакомства и получить летнюю стажировку. В соседней просторной семейной комнате Чу Ваньнин заметил мать Наньгун Сы, Жун Янь, и её мужа Наньгун Лю, которые знакомили сына со своим другом. Позади них заметно выделялся синий баннер с надписью «Поздравляем выпускника!».         Чтобы не потерять Мо Жаня в толпе, Чу Ваньнин взял его за руку и повёл через столовую в сад, где, к счастью, было меньше людей. Он уже несколько раз бывал в этом доме, но всегда чувствовал себя неуютно из-за его огромных размеров. Как только они вышли в сад, Мо Жань тут же подозвал официанта с подносом и взял несколько канапе, которыми поделился с Чу Ваньнином.         В саду находился огромный фонтан со статуей волка-оборотня, выплёвывающего воду в воздух. Он был слишком большим и сильно загораживал вид. По другую сторону от него Чу Ваньнин и Мо Жань обнаружили Сюэ Чжэнъюна и мадам Ван, беседовавших с Цзян Си. Сюэ Чжэнъюн первым заметил их и улыбнулся, коснувшись руки Ван Чуцин: — А! Моя дорогая, это Мо Жань, о котором я тебе рассказывал. Новый аспирант доктора Чу.        Чу Ваньнин и Мо Жань подошли к группе с небольшими тарелками полными закусок.         — Вы произвели довольно сильное впечатление на моего мужа, — улыбнулась Ван Чуцин, выглядевшая на диво впечатляюще в коротком красном платье. — Я рада, что наконец-то могу познакомиться с вами лично.        — Доктор Ван, — склонил голову Мо Жань. — За то короткое время, что я общался с доктором Сюэ, он рассказал мне о вас довольно много. Это большая честь для меня.        — Что ты рассказываешь обо мне людям? — Ван Чуцин улыбнулась Сюэ Чжэнъюну.        — Только хорошее, любовь моя. О твоей красоте и интеллекте.        — О боже, — рассмеялась Ван Чуцин и игриво шлёпнула Сюэ Чжэнъюна по руке.        — Мо Жань, это доктор Цзян Си, — продолжил доктор Сюэ.         — Приятно познакомиться, — кивнул Цзян Си Мо Жаню. Затем мужчина повернулся к Чу Ваньнину и поприветствовал его.        — Можно подумать, ты только что окончил Жуфэн, — раздался в саду голос Сюэ Мэна, который громко жаловался Наньгун Сы с того самого момента, как они с Ши Мэем приехали на вечеринку. Услышав это, трое родителей Сюэ Мэна заметно поморщились. — Нет, правда, почему везде синий цвет?        — Профессор, Мо Жань, — поприветствовал их Наньгун Сы. — Давно ли вы здесь? Простите, я был занят всеми этими жуфэнскими делами. Но посмотрите, кого я нашёл.        Ши Мэй поклонился группе людей, а Сюэ Мэн помахал родителям.        — Мы только что приехали. Поздравляю вас, доктор Наньгун, — кивнул Чу Ваньнин. Наньгун Сы выпрямился, в его глазах появился блеск.        — Я смог достичь этого благодаря вашему руководству, профессор, — его голос был наполнен искренним уважением. Для Чу Ваньнина это было ерундой, он знал, что Наньгун Сы станет великим, с ним или без него.         — Для меня было честью работать с вами, — глаза профессора улыбались, несмотря на общую строгость.        — Так что у вас на очереди, господин? Мировое господство? — Сюэ Чжэнъюн хлопнул по спине Наньгун Сы. Тот рассмеялся.        — Ничего такого амбициозного. Я и сам не знаю. Не секрет, что отец хочет, чтобы я присоединился к нему в Жуфэн, но мне эта идея не слишком по душе.        Чу Ваньнин заметил в глазах Мо Жаня какую-то искру связи, он, казалось, погрузился в раздумья. Сюэ Чжэнъюн повернулся к Ши Мэю.        — А ты, Ши Минцзин?        Ши Мэй смутился, не ожидая, что его спросят о планах на жизнь.        В этот момент заговорил Цзян Си.         — Ши Мэй, мне было приятно услышать, что ты успешно сдал медицинские экзамены. Если ты серьёзно относишься к этому пути, то после окончания магистратуры можешь присоединиться к нам в Медицинской школе Гуюэе.        — Погодите. Что? — Сюэ Мэн отшатнулся.         Они с Наньгун Сы выглядели ошеломлёнными. Мо Жань тоже был удивлён. Ши Мэй улыбнулся сжатыми губами, спрятав настоящие чувства в своих глазах, прекрасных, словно цветущая вишня.        — Не могу не согласиться, — улыбнулась Ван Чуцин. — Гуюэе — школа высшего уровня, а Побережье Дождя прекрасно круглый год, — Цзян Си согласно кивнул.        — Ты сдал медицинские экзамены? — добавил Наньгун Сы, желая получить дополнительные разъяснения. — Когда ты их сдавал?        Было забавно наблюдать за этим, учитывая, что Чу Ваньнин прекрасно знал о желании Ши Мэя поступить в медицинскую школу. Он сам объяснял ему, как зарегистрироваться на экзамен, и уже замолвил за него словечко в Гуюэе. Но, похоже, тот держал подробности своих грандиозных планов в секрете, если речь заходила о его друзьях.        Наконец Ши Мэй заговорил: — Я получил результаты несколько недель назад. Но они не показались мне... достойными упоминания? — на мгновение он прищурился в поисках буфетного стола. — О, у них есть спанакопита. Я вернусь. Спасибо, доктор Цзян и доктор Ван за ваши добрые слова, — Ши Мэй скрылся в толпе по направлению к еде.        — Как давно мы знакомы? — озадаченно спросил Сюэ Мэн. — И всё равно мне кажется, что я ничего не знаю о Ши Мэе.        — Наверное, поэтому он всегда хотел переложить свою работу на других... — протянул Наньгун Сы, наблюдая, как Ши Мэй налетает на стол с закусками.         — ...Ему нужно было учиться, — Мо Жань с недоверием рассмеялся.        — Он — личность, окутанная тайной, — согласился Наньгун Сы и повернулся к Мо Жаню. — А что насчет тебя? Есть сюрпризы?        Мо Жань бросил взгляд на Чу Ваньнина, которому тоже явно было интересно узнать о его планах на будущее.        — Я? Мои планы не столь грандиозны и не столь секретны, как у Ши Мэя. Я просто хочу продолжать исследования с доктором Чу настолько долго, насколько он будет согласен.        Вокруг воцарилась мёртвая тишина, все взгляды обратились к Чу Ваньнину, и тот был благодарен, что не сделал глоток напитка, потому что в противном случае уже бы ним подавился. Никто не произнёс ни слова, группа, состоящая из самых близких друзей, коллег и учеников Чу Ваньнина, ждала, что же он скажет по поводу этого заявления.         И он просто кивнул.        — Бесстыдник, — пробормотал Сюэ Мэн, закатывая глаза. — Воспользовался благотворительностью профессора и решил за компанию прославиться.        Мо Жань хихикнул.        — Пойдём, Мэн'эр, — кинул Сюэ Чжэнъюн, уводя сына, и бросил извиняющийся взгляд на Мо Жаня. — Думаю, твоя мама хочет сфотографироваться у фонтана.        — Зачем? Он же уродлив.        Сюэ Мэн и Сюэ Чжэнъюн ушли в сторону сада, присоединившись к Ван Чуцин и Цзян Си. Все четверо представляли собой любящую семью — не идеальную, но счастливую, и Чу Ваньнин всегда был рад видеть их вместе. Он остался с Мо Жанем и Наньгун Сы.         — Мне нужно пойти ещё немного пообщаться с родителями, но не забудьте взять кусочек торта, хорошо? И не уходите, не попрощавшись. Хотя я должен зайти в кампус, чтобы навести порядок в своём столе, где-то на следующей неделе.        Он ушёл, исчезнув за спиной плюющегося волка-оборотня. Мо Жань взял их тарелки и поставил на ближайший стол. Вернувшись, он спросил:        — Ты знал о Ши Мэе?        Чу Ваньнин улыбнулся.         — Я догадывался.              

____________________

      

— Итак, учитель, — начал Мо Жань, когда они выехали. — Хорошо ли вы провели время сегодня вечером?        Не отрывая глаз от дороги, Чу Ваньнин почувствовал в голосе Мо Жаня нотки озорства. Он стоически ответил:        — Да.        Мо Жань кивнул, затем подождал немного, прежде чем добавить:        — ...со мной?        — ...        — Учитель хорошо провёл время со мной~        — ...Я уже сказал «да».        Мо Жань тихонько хмыкнул. На несколько мгновений в машине воцарилась тишина. Но в голову Чу Ваньнина закралось сомнение.        — А... ты?        Навострив уши, Мо Жань повернулся к нему.        — Я...? Хорошо ли я провёл время?        Чу Ваньнин поджал губы, не желая уточнять (или выставлять себя на посмешище).         Мо Жань мечтательно вздохнул, в его голосе появилась улыбка.        — Мне всегда хорошо, когда я с вами, профессор.        Чу Ваньнин нахмурил брови, но нашёл в себе решимость не отвлекаться и продолжать сосредоточенно смотреть на дорогу. Так было лучше, потому что можно было легко отвлечься лишь одним взглядом на Мо Жаня.        — Возможно, тебе не стоит больше так меня называть.         Мо Жань удивлённо вздохнул.        — Профессор? — уточнил он, смутившись. Чу Ваньнин кивнул. — Так как же мне вас называть?        — ...По имени.        На самом деле Чу Ваньнину было неприятно слышать, как Мо Жань называет его доктором Чу, профессором и господином, потому что это напоминало о том, насколько ему было одиноко все эти долгие годы. Он не слышал, как кто-то произносит его имя — без преувеличения — много лет, и уже начал забывать, как оно звучит. До тех пор, пока ему не начал сниться Мо Жань, который называл его Ваньнином, словно это какая-то локальная шутка, словно они друзья, которые знают друг друга целую вечность. Это было захватывающе.        Однако у Мо Жаня такое предложение вызвало противоречивые чувства. Он тоже вспомнил их сны, в которых насмешливо называл уважаемого учителя по имени, так неформально. То, что сейчас профессор попросил его об этом, — было неожиданно. Он открыл рот и попробовал произнести:        — Ваньнин?        Услышав это, в сердце Чу Ваньнина словно пробился источник, который был забит годами. Он сдержал нахлынувшие эмоции и кивнул.         — Спасибо.        Чу Ваньнин остановился перед домом Мо Жаня и включил аварийные огни. Мо Жань потянулся к дверной ручке, но остановился.        — Я говорил серьёзно, — скромно вымолвил он. — Мне нравится проводить с тобой время.        После долгих внутренних раздумий Чу Ваньнин повернулся лицом к Мо Жаню. Он втайне молился о том, чтобы в машине было достаточно темно, иначе его взволнованное покрасневшее лицо было бы хорошо видно.        — Мне тоже.        После этого два человека в машине молча поблагодарили небеса за плохое освещение.              

____________________

      

На следующее утро оба оказались в тишине кабинета Чу Ваньнина, продолжая обрабатывать скрупулезные записи Мо Жаня. Составление карты снов — дело нелёгкое. Закончив распределять списки по категориям (места, где побывали, события, о которых шла речь, и имена, которые слышали), они приступили к кропотливой работе по изучению дневников снов Мо Жаня. Примерно через полгода после того, как содержание дневника было должным образом проанализировано, возникло несколько ключевых идей:        Сны связаны между собой, но не хронологически. Они происходят в разные моменты времени, но всегда в одном и том же месте. Чу Ваньнин не знал названия этого места до того, как прочитал дневник Мо Жаня, потому что его взгляд на эти сны всегда был изнутри. Но Мо Жань видел больше территории и пятнадцатого сентября отметил, что прошёл мимо таблички с надписью «Дворец Ушань».         Но на этом их наблюдения не заканчивались. Из диалога их снов следовало, что до событий сна их с Мо Жанем связывали отношения учителя и ученика, но позже из-за какой-то размолвки они стали врагами. Хотя...        — Это неверно, — покачал головой Чу Ваньнин. — Не врагами.        — Что ты имеешь в виду?        — Враги подразумевают равное презрение. Но это неверно.        — ...        Мо Жань не выглядел понявшим. Чу Ваньнин решил объяснить подробнее.        — Если диалог из снов точен, то «я», — он использовал кавычки для обозначения их личностей из снов, — учил «тебя» и тренировал тебя. Затем добровольно отдал себя тебе. Это похоже на ненависть?        — Но... — смутился Мо Жань. — Если я причиняю тебе боль, как ты можешь меня не ненавидеть?        В ответ Чу Ваньнин просто покачал головой.         — Не враги.        Поздним вечером они перешли к обзору литературы, оба их ноутбука светились, пока в общий документ добавлялись ссылки. На столе валялись коробки с едой на вынос рядом со стопками страниц и двумя латте. (Чу Ваньнин пристрастился к нему, обычно выпивая по одной чашечке за завтраком и когда они засиживались допоздна. Неизвестно, знал ли он, сколько сливок и сахара добавлял в него Мо Жань). После особенно долгого молчания Мо Жань заговорил.        — Ладно. Что ж, это интересно.        — Хм? — поинтересовался Чу Ваньнин. Мо Жань пододвинул свой стул к его части стола и положил между ними скреплённую стопку бумаг.        — Я нашёл отрывок из «Лицзи», которая, если ты не знаешь, является даосской книгой пятого века...        — Я знаком с «Лицзи» — перебил Чу Ваньнин, вспоминая бессонные ночи, проведённые за чтением различных теорий снов и их причин, рассказанных даосом Ли Йокоу. Он надеялся найти ответы на вопросы, но по мере прочтения каждой притчи ему становилось слишком стыдно, потому что он замечал, насколько же более порнографичными стали его сны по сравнению с прежними.        — Конечно, — улыбнулся Мо Жань. Он перевернул вторую страницу и перешёл к выделенному отрывку, который отсканировал из «Лицзи». Мо Жань пододвинул бумаги поближе к Чу Ваньнину, и они оба наклонились, изучая текст.        — Если посмотреть сюда, — начал читать вслух парень. — Здесь говорится: «...когда энергия инь сильна, человек мечтает пересечь большие водоемы и ему становится страшно; когда энергия ян сильна, человек мечтает пройти через огонь и сгореть», — Мо Жань сделал паузу, его взгляд поднялся от страницы к Чу Ваньнину, который внимательно слушал. Тот понял, что, слушая, неосознанно наклонился ещё ближе — на расстояние волоса — и положил руку на руку Мо Жаня. Оказалось, парень тоже заметил это. Чу Ваньнин почувствовал тепло его тела, излучаемое в пространство между ними, заметно повышая температуру в комнате. Мо Жань продолжил чтение, его голос стал незаметно твёрже. — «Когда человек очень сыт, он мечтает о том, чтобы делиться; когда очень голоден, он мечтает о том, чтобы получать.» — он сделал особый акцент на этой паре, что заставило Чу Ваньнина усомниться в себе.        Чего он жаждал? Что заставляло его и Мо Жаня каждую ночь приходить во Дворец Ушань?         Мо Жань вернулся к странице.        — Он пишет: «Психические встречи порождают сны, физические взаимодействия — явления. Поэтому мысли днем и сны ночью — это встречи разума и тела».        — Что это значит?        Лицо Чу Ваньнина покраснело, когда он осознал, насколько низко звучит его напряжённый голос. Он слегка прочистил горло, отчего взгляд Мо Жаня опустился на его шею, а затем вернулся на страницу. Молодой человек закончил читать отрывок:  — Поэтому мысли и сны естественным образом исчезают у того, чей разум стабилен.        Где-то на заднем плане Чу Ваньнин услышал свои вращающиеся шестерёнки. Он выпрямился.        — ...Так ты называешь меня нестабильным? — он опустил глаза. — Сначала Сюэ Чжэнъюн, теперь ты.        Мо Жань фыркнул, а затем прищурился.        — Ты говорил обо мне с доктором Сюэ?        Чу Ваньнин замялся.         — О снах! — воскликнул он. — Я тогда даже не знал кто ты... Сейчас это уже не имеет значения.        Мо Жань явно хотел задать ещё несколько вопросов, но, видимо, решил не делать этого и улыбнулся.        — Без обид, но, может быть, в нашей жизни происходит что-то такое, что приводит наши мысли в беспорядок.        — Это абсурд, — честно признался Чу Ваньнин. — В моей жизни ничего не происходит. Я преподаю, занимаюсь исследованиями и возвращаюсь домой.        Только спустя несколько секунд, когда Мо Жань всё ещё ничего не сказал в ответ, Чу Ваньнин осознал, насколько печально это прозвучало. Конечно, всего лишь уединённое существование. Он вздохнул и задумался: неужели сны возникли из-за его собственного одиночества?        — И всё же у меня есть ощущение, что всё гораздо сложнее, — пожал плечами Мо Жань. — По твоей логике мой разум тоже должен быть нестабильным.        Чу Ваньнин не нуждался в Лицзи, чтобы понять, что разум Мо Жаня нестабилен. Тем не менее он оставил это без внимания.        — Ты говоришь так, будто у тебя есть гипотеза.        — У меня есть несколько подозрений, — высказался Мо Жань, выбрав свой лучший академический голос. — Но я не думаю, что стоит их озвучивать, пока мы не соберём больше данных.        — Больше... данных? — спросил Чу Ваньнин, пытаясь догадаться, что же Мо Жань предложит дальше.         — Если ты не против ответить, — произнёс тот почтительно, — кто-нибудь наблюдал, как ты спишь, когда тебе снятся сны?        Кто будет смотреть на Чу Ваньнина, пока он спит?        — ...Нет, — честно ответил он. — А за тобой?        Чу Ваньнин тут же пожалел, что опрометчиво задал вопрос, так как он показался ему неуместным. Не в том смысле, что он не мог спросить, а в том, что ответ казался очевидным. Мо Жань был молодым человеком в расцвете сил, полным жизненной энергии — очевидно, кто-то должен был делить с ним постель в какой-то момент в прошлом году.        И всё же, как ни странно, Мо Жань улыбнулся и ответил: — Нет, я ждал, чтобы поэкспериментировать с учителем.        Чу Ваньнин проигнорировал своё горящее лицо и фразу Мо Жаня (вероятно, парень хотел сказать, что ждал возможности провести эксперимент) и наконец догадался:  — Ты хочешь провести исследование сна.        Мо Жань кивнул. Это блестящая идея; Чу Ваньнин снова не мог поверить, что она не пришла ему в голову раньше.         — Неофициальное исследование сна. Без соответствующих приборов мы не сможем измерить нейронную активность, но мы можем записать, как разговариваем во сне, или другие примечательные моменты, и посмотреть, не дадут ли они дополнительные подсказки.        Всё это показалось Чу Ваньнину логичным и правильным, и они начали подготовку к первой фазе исследования. Чтобы создать оптимальные условия для быстрой фазы сна оно будет проводиться дома у участника, в то время как второй человек будет записывать все наблюдения.        — Я бы хотел провести первое наблюдение, — очень серьёзно заявил Чу Ваньнин, как будто страстно желая соблюсти правильную процедуру эксперимента, хотя на самом деле он сказал это в панике, представив, что ему придется спать рядом с Мо Жанем, и учитывая, что после каждого сна он просыпается с липкими мокрыми бёдрами и утренней эрекцией.         Глаза Мо Жаня засветились, как полагал Чу Ваньнин, академическим восхищением, хотя на самом деле он тоже паниковал, зная, что проснётся не в лучшем состоянии.        — Конечно, учитель.        Только на следующую ночь, когда Чу Ваньнин подъехал к дому Мо Жаня, он начал сомневаться в том, насколько логична и правильна эта идея с исследованием сна. Было 10 часов вечера, и летняя погода гарантировала, что даже в полутьме ночи будет удушающе жарко. Влажность прилипла к нему, как только он вышел из машины, словно зашёл в сауну.        Чу Ваньнин... нервничал. Из-за чего именно, он не знал. Но когда постучал в дверь тремя точными ударами, то услышал, как почти так же громко бьётся сердце в груди. Через несколько секунд Мо Жань был у двери.        — Ваньнин, — нерешительно произнёс парень, словно всё ещё сомневаясь, можно ли его так называть, и приветливо распахнул дверь. Глаза Чу Ваньнина потеплели, паника исчезла, и он даже улыбнулся в ответ.        — Привет, — сказал мужчина, чувствуя себя виноватым за своё прежнее волнение. Почему он так нервничает? Это его стихия: исследовать, собирать данные. Их встреча ничем не отличается от тех, которые профессор проводил с соавторами и другими своими студентами.         И всё же... ощущение было другим.         Чу Ваньнин взял себя в руки и собрал весь свой профессионализм, прежде чем спросить: — Ты готов?              

____________________

      

— Ещё.        О Боже! — с ужасом подумал Мо Жань, когда перед ним развернулся новый сон. Опять афродизиаки.        В постели рядом лежал Чу Ваньнин, обтянутый одеждой, с раздвинутыми ногами, и жадно насаживался на его член. Взгляд мужчины был расфокусирован, а стоны — невнятными, когда он откинул голову на плечо Мо Жаня. Вся его кожа стала горячей на ощупь, потому что афродизиак уже подействовал на организм.        — Прошу, — умолял Чу Ваньнин. — Ещё...        Эта сцена не была незнакома Мо Жаню. Похоже, он часто использовал такие настойки, чтобы устранить любое сопротивление Чу Ваньнина — подобно огню, сжигающему воду, — чтобы сделать его податливым и послушным.         — Этот Достопочтенный позаботится о твоих нуждах, — с ликованием произнёс Мо Жань, отчего у него самого внутри всё перевернулось. — Не волнуйся, — он снова прижался к Чу Ваньнину, трахая его, словно тот всего лишь насадка для члена.        Парадоксальная ситуация, над которой Мо Жань часто размышлял: в своих снах он то любил Чу Ваньнина, то ненавидел. Как будто собирал лепестки цветка, один за другим. Как он превратился из того мальчика из сна, настолько восхищённого своим учителем, что девять дней подметал тропинку у Павильона Алого Лотоса, в человека, который всю свою ненависть и негодование выливал на Чу Ваньнина?        И ещё: как Чу Ваньнин превратился из столь уважаемой фигуры в позорную наложницу?         — Золотце, — рыкнул он. — Как же в тебе жарко здесь, — он опустил руку на бедре Чу Ваньнина ниже, пока не нащупал вход, который плотно обхватывал его.         Мо Жань провёл средним пальцем по кромке входа Чу Ваньнина и услышал, как эти тепло и влага поглощают его с непристойным хлюпаньем. Чу Ваньнин на мгновение округлил глаза, когда ощутил дополнительное растяжение, но чувствуя действие афродизиака, он застонал, освободившись от запретов.        — Учитель, — прошептал Мо Жань, наблюдая, как дрожит тело мужчины. Но тот был уже слишком далеко, гоняясь за своим удовольствием, сжимая Мо Жаня в объятиях. Он схватил Чу Ваньнина за челюсть, поднял его голову вверх и заставил смотреть на себя полуприкрытыми остекленевшими глазами. Он проворковал: — Учитель, обратишь ли ты на меня внимание?        На секунду Мо Жань увидел, что глаза Чу Ваньнина прояснились, и в них поселилась безмерная печаль. Не ненависть к человеку, так жестоко обошедшемуся с ним, а забота о нём. От кого-то, кому было неприятно видеть его таким.        Но Тасянь-Цзюнь не мог видеть того, что было перед ним. Он был склонен к резким перепадам настроения и явно одержим Чу Ваньнином. Полностью ослеплён ненавистью и считал, что наслаждается болью и страданиями своего учителя.        Мо Жань знал, что эти тайны — он сам и Чу Ваньнин — неразрывно связаны между собой. С самого первого сна ему казалось, что он стоит слишком близко к телевизору и видит отдельные красные, синие и зелёные точки, но никак не общую картину. Только после разговора с Дуань Ихань он понял, что нужно сделать шаг назад и позволить всему этому проявиться.         Но вот, спустя более год он опасался, что так и не приблизился к разгадке их бесконечного кошмара.              

___________________

      

Возле кровати в компьютерном кресле сидел Чу Ваньнин, освещённый экраном ноутбука, который отражался в его очках. Диктофон на телефоне отбрасывал красный свет на спящее лицо Мо Жаня.        Чу Ваньнин наблюдал за тем, как поднимается и опускается одеяло при каждом глубоком вдохе и выдохе. Так продолжалось уже целый час: Мо Жань дышал, изредка подёргиваясь в постели, за чем внимательно наблюдал Чу Ваньнин.         Это означало, что Мо Жань приближается к быстрой стадии сна. Он записал в их исследование сна.docx:        23:45. Ничего примечательного        В этот момент Мо Жань что-то пробормотал. Чу Ваньнин вспомнил, как он в последний раз был в этой комнате, помогая ему лечь в постель, и услышал, как тот бормочет что-то похожее во сне.        — Учи... учитель, — пробормотал Мо Жань, отчего все волосы на теле Чу Ваньнина встали дыбом.         Он словно заново переживал тот момент, когда они целовались в пьяном бреду, когда он впервые заподозрил, что тоже снится Мо Жаню. Чу Ваньнин записывал фразы из сна, когда Мо Жань снова заговорил.        — Учитель... Прошу, обрати на меня внимание.        Чу Ваньнин записал и это, а затем положил ноутбук на край кровати. Лицо Мо Жаня исказилось от боли.        — Прошу, — повторил парень.        Чу Ваньнин наклонился и провел костяшкой пальца по щеке Мо Жаня.         — Я здесь, — успокаивал он. — Я с тобой.        Складка между бровями Мо Жаня разгладилась. После этого молодой человек несколько раз перевернулся, но больше ничего не сказал. Чу Ваньнин наблюдал, как участилось его дыхание и затрепетали веки, что свидетельствовало о быстрой стадии сна. Следующие полтора часа парень вздыхал и двигался то туда, то сюда, пока в конце концов не сработал таймер.        Чу Ваньнин вёл записи, когда Мо Жань проснулся, выглядя дезориентированным и не совсем в себе. Встретив взгляд Чу Ваньнина, он настороженно отпрянул назад.         — Учитель...?        — Ты проснулся, — мягко произнёс Чу Ваньнин.        Мо Жань потёр заспанные глаза. Когда он снова заговорил, его голос был слабым и сонным.        — Прости меня.        Чу Ваньнин подумал, что он выглядит очень мило.         — Не стоит. Это всего лишь сон.        Мо Жань уставился на Чу Ваньнина, явно всё ещё не проснувшийся. Похоже, он вспомнил, что они проводили исследование сна, когда спросил: — Как всё прошло?        Чу Ваньнин отложил ноутбук и включил лампу на прикроватной тумбочке, где телефон записывал разговоры во сне. Он покраснел, поняв, что, скорее всего, телефон записывал и его самого, когда он успокаивал Мо Жаня.        — Очень... интригующе. Я бы хотел взглянуть на твою спину, если ты не против.        Из записей Мо Жаня он знал, что тот часто просыпался с царапинами от ногтей и следами укусов, и хотел описать и их.        — Конечно, — согласился Мо Жань и снял рубашку одним движением руки, от которого у Чу Ваньнина пересохло в горле. Парень повернулся спиной, открывая свежую кровавую картину. Чу Ваньнин сел на краю кровати Мо Жаня с перекисью, обезболивающим и бинтами в руках. Его глаза расширились, когда он рассмотрел царапины, которые идеально совпадали с его ногтями, и синяки, которые идеально совпадали с его руками. Покраснев мочками ушей, в остальном Чу Ваньнин выглядел безучастным. Он спросил: — Т-ты считаешь это типичным для своих травм?        Мо Жань на мгновение задумался, передёрнул плечами и потянулся, чтобы проверить свои конечности. Вблизи его тело выглядело практически так же, как и во сне; широкие плечи, мышцы, маняще шевелившиеся под медовой кожей, предстали перед глазами Чу Ваньнина.        — Более или менее. Царапины иногда накладываются друг на друга. Я просыпаюсь без сил. Обезвоженный, голодный.        Слушая, Чу Ваньнин забывал делать заметки, отвлекаясь на спину Мо Жаня. Не то чтобы ему нужно было что-то записывать — с этими побочными эффектами он тоже сталкивался каждое утро. Чу Ваньнин сглотнул, его глаза сканировали рельеф тела перед ним, которое он мог видеть только в своих снах. Во рту снова пересохло.        В этот момент Чу Ваньнин вдруг остро осознал обстоятельства: была середина ночи, он находился в спальне Мо Жаня, на кровати Мо Жаня, а перед ним лежал без рубашки сонный Мо Жань. Поэтому он почувствовал, как в нижней части живота загорелось, а между ног запульсировало. Чу Ваньнин потянулся к ноутбуку, закрыл его и положил на колени.        — На самом деле мы собрали достаточно данных для сегодняшнего вечера.        Мо Жань наклонил голову.        — Ты уверен?        Чу Ваньнин сглотнул, пульсация между ног становилась ощутимее с каждой секундой.        — Вполне.        Оба молчали, ничего не говоря, но пристально глядя друг на друга. Чу Ваньнин прочистил горло.        — Теперь ты можешь... надеть рубашку.        — О! — Мо Жань вздрогнул. — Конечно.        Он повернулся, чтобы надеть рубашку, а Чу Ваньнин воспользовался моментом, чтобы подняться с кровати и привести себя в порядок.        — Увидимся завтра, — проговорил он, быстро собирая вещи. — Утром мы сможем просмотреть наши записи.        — Учитель...        — И не забудь как можно скорее записать... содержание сна, — Чу Ваньнин прервал Мо Жаня. — И вообще, сделай это сейчас, пока память еще свежа, — он направился к двери.        — Конечно, но доктор Чу...        — Я сделаю то же самое, чтобы мы могли сравнить и посмотреть, нет ли расхождений.        — Ваньнин.        Это настолько испугало Чу Ваньнина, что он остановился на полпути к двери.         — В чём дело?        — Меня не будет завтра утром, — огорчённо произнёс Мо Жань. — Я обещал показать другу кампус. Они рассматривают возможность поступления на социологический факультет. Я хотел сказать тебе раньше.        — ...О.        — Если хочешь, я могу отвезти тебя в кампус утром, — предложил парень. Чу Ваньнин покачал головой.        — Ничего страшного, я и сам справлюсь.        Мо Жань выглядел так, словно это его не устраивало, но не стал сопротивляться.        — Значит, увидимся за обедом?        — За обедом, — почему-то повторил Чу Ваньнин и вышел из квартиры Мо Жаня, такой же взволнованный, как и в прошлый раз, когда был здесь так же поздно.         После этого он практически спасался бегством. Если бы спросили, Чу Ваньнин не смог бы вспомнить о двухминутной поездке, потому что его мысли были слишком заняты медовой кожей Мо Жаня, его подтянутой грудью и ровным голосом, которые дразнили его всю дорогу домой.        Поэтому в тот вечер он совершил немыслимое.        Обнаружив, что душ не помогает успокоить ни его эрекцию, ни гудящие мысли, Чу Ваньнин бросил полотенце у кровати. Он сел на край матраса и, наконец, поднял руку, чтобы положить её на свой член.        — Ох, — Чу Ваньнин вздрогнул, чувствуя, как всё его тело взывает к этому, хотя и желая большего. Он знал, чего хочет: опытных рук из его снов. Пусть они были дикими и жестокими, но уверенными и интимными, именно такими, каких он жаждал. Чу Ваньнин представил руки Мо Жаня, а не свои, гладящие каждый сантиметр его кожи. Он представлял голос Мо Жаня, дразнящий, подбадривающий, до тех пор, пока не наступила разрядка, а имя Мо Жаня не вырвалось из его рта.              

___________________

      

Ничто не могло подготовить Чу Ваньнина к нелепым мыслям, которые будут мучить его на следующее утро.         Чувство вины и стыд были ему не чужды. Но теперь, когда он остался один в своем кабинете, без своего со-исследователя, в его сердце поселилось новое чувство.        Ревность?        Чу Ваньнин прокрутил в голове туманное объяснение Мо Жаня, почему его здесь нет.        — Я обещал показать другу кампус.        Очевидно, у Мо Жаня были друзья, которых Чу Ваньнин не знал. Но, проведя с ним последние пару недель, он не мог не задаться вопросом, почему Мо Жань никогда не упоминал о них раньше. Может ли этот человек быть «особенным»? Большую часть утра Чу Ваньнин провёл, тоскливо глядя в окно своего кабинета, ожидая момента, когда к нему придёт Мо Жань.         Пока не понял, насколько по-идиотски выглядит.        — ...Это просто смешно.        Чу Ваньнин не какой-то домашний питомец, что ждёт, когда хозяин придёт домой и покормит его (правда, он не завтракал сегодня утром, но это уже не важно). Он решил прогуляться, подышать свежим воздухом и найти себе что-нибудь поесть.         Чтобы не столкнуться с Мо Жанем, Чу Ваньнин вышел через чёрный вход здания факультета психологии; там была скрытая лесная тропинка, ведущая к студенческому центру, где находилось несколько кафе и магазин. Он отправился в путь и успел сделать всего четыре шага, когда услышал знакомый голос.        — Кампус довольно маленький, — с нежностью отметил Мо Жань. — Когда я учился в университете, не мог дойти до библиотеки, не столкнувшись с кем-нибудь из знакомых.        — Это так отличается от Жуфэн, — ответил другой голос. — Мне приходилось ездить на автобусе, чтобы успеть на некоторые занятия, о прогулках не могло быть и речи!        Чу Ваньнин покраснел, поняв, что попал именно в ту ситуацию, которой и надеялся избежать. Он развернулся и бодрым шагом направился обратно, но увидел, что Наньгун Сы выходит через ту же дверь, из которой только что вышел он сам! Проклиная свою удачу, он бросился в ближайший куст, чтобы спрятаться.        — Привет, — окликнул Мо Жань Наньгун Сы, когда их пути наконец пересеклись. — Собираешь вещи?        — Да! — радостно ответил тот. — Хорошо, что встретил тебя перед уходом. Привет, — повернулся он к спутнице Мо Жаня и склонил голову, — я Наньгун Сы, преподавал у Мо Жаня.        — Не то, что бы я выбрал, — Мо Жань рассмеялся в той приветливой манере, которая, казалось, забирала весь воздух из лёгких Чу Ваньнина. — Но, да, Наньгун Сы технически обучал меня некоторое время. А это Е Ванси, — он указал на своего друга. — они используют местоимения «она» и «они». Они стажировались у меня в Молодёжном центре в качестве помощницы психолога по преодолению горя.        О, смущённо подумал Чу Ваньнин. Он действительно слышал о подруге Мо Жаня Е Ванси во время одной из их совместных трапез.         Е Ванси слегка поклонилась.        — Очень приятно познакомиться с тобой.        — Взаимно, — улыбнулся Наньгун Сы.        Мо Жань с любопытством посмотрел на них и сказал: — Я немного рассказал Е Ванси о твоей диссертации.        — Травма поколений, верно? — взволнованно спросила Е Ванси. — Звучит очень интересно.        Наньгун Сы застенчиво поднял руку и заложил за голову.        — Было странно так долго работать над чем-то и наконец-то закончить. Теперь у меня в голове крутятся все эти суперспециальные знания.        Е Ванси пожала плечами.        — Ну, если ты когда-нибудь захочешь поговорить с кем-нибудь об этом...        — Конечно! — Наньгун Сы указал на футболку Е Ванси. — Всё что угодно для товарища волка-оборотня.        Глаза Е Ванси загорелись.        — Ты учился в Жуфэн?        — На бакалавриате, — кивнул Наньгун Сы, улыбаясь. — Вероятно, задолго до тебя.        — Мир тесен, — тепло улыбнулась Е Ванси. — Мо Жань, почему ты не упомянул об этом раньше?        — Наверное, вылетело из головы, — смущённо ответил Мо Жань, состроив самое невинное лицо.         — Я только что говорила Мо Жаню, что этот кампус такой... другой по сравнению с Жуфэн.        — Можешь говорить, что он маленький, всё нормально, — Наньгун Сы заставил Е Ванси рассмеяться. — И ты права. В Жуфэн мне бы понадобилась целая вечность, чтобы добраться на пары! А в Сишэн мне нравится эта атмосфера маленького городка. Именно поэтому я выбрал его для учёбы, хотя моя семья живет в Линьи.        — Правда? — Е Ванси сказала это тихо, как будто они внезапно стали сплетничать. — Может я их знаю?        Казалось, что Наньгун Сы на мгновение задумался, прежде чем произнести бессвязную мысль.         — Ну, мой отец — президент Наньгун? И мой дед тоже был президентом Наньгун, перед ним? Значит...        Е Ванси толкнула Мо Жаня локтем в бок.        — Как ты мог не упомянуть об этом?        Мо Жань уклонился от ответа и повернулся к Наньгун Сы: — Я проводил для Е Ванси экскурсию по кампусу, но мне уже пора, — он серьёзно посмотрел на Наньгун Сы, ожидая, что тот поймёт намёк.        — Я буду рад показать тебе всё! — подхватил тот. — И я могу рассказать тебе о травме поколений. Не моей, только о моём исследовании, — Е Ванси снова рассмеялась. — Если ты не слишком занята.        Е Ванси кивнула.        — Звучит отлично.        Из кустов Чу Ваньнин наблюдал за тем, как Мо Жань прощается с ними, вместе заходящими в здание, и на его лице играла довольная улыбка. Через несколько мгновений Чу Ваньнин начал осознавать, как много из этого разговора он подслушал.        — Можешь выходить, учитель, — сказал Мо Жань в сторону куста.         Услышав это, Чу Ваньнина словно молнией поразило. Он тут же выпрямился, поправил одежду и смахнул с неё несуществующую пыль. Не желая обращать внимание на очевидный факт подслушивания, которое только что произошло, он заговорил о том, что его беспокоило.        — ...Ты знал, что Наньгун Сы учился в Жуфэн, — монотонно произнес Чу Ваньнин, когда Мо Жань подошёл к нему с краю тропинки.         Парень усмехнулся.        — Учитель очень наблюдателен.        — Но ты хотел, чтобы они обнаружили свою связь естественным путём. Почему?        Мо Жань сделал вид, что задумался на секунду, подперев кулаком подбородок.        — Я думал, так будет лучше. Не так ли?        Чу Ваньнин задумался: а что, если бы Мо Жань обратился к нему год назад и в один из рабочих дней изложил всю их гнусную интрижку? Он содрогнулся, представив, какой позор охватил бы его — ему снится студент! — и на какие крайние меры он бы пошёл, чтобы убедиться, что не произошло ничего предосудительного: задокументировал бы инцидент, доложил декану и немедленно подал заявление об увольнении.         Его наполнила безмерная благодарность Мо Жаню за весь трудный путь, который тот проделал, чтобы встретить Чу Ваньнина здесь, в этот момент. Они обнаружили свою связь естественным образом.        И, не дождавшись ответа, Чу Ваньнин протянул руку. Он приподнялся выше, на уровень Мо Жаня, и поцеловал его.         В тот же миг перед его глазами открылась сцена, одновременно далёкая и близкая.        Дневной свет сменился ночью. Территория кампуса, здание факультета психологии — их нигде не было. Но одна вещь осталась. Он чувствовал тепло рук Мо Жаня, которые обнимали его, отгораживали от толпы деревенских жителей, окруживших их. На сцене перед ними, освещённой огнём пиротехники, шло какое-то представление, но Чу Ваньнин не мог на нём сосредоточиться. Вместо этого он слышал только голос Мо Жаня — вибрирующий, шепчущий, настойчивый и дрожащий от эмоций: — Человек, которого я люблю, — это всегда был ты.        От его слов сердце Чу Ваньнина заколотилось, и он забеспокоился, что мог бы взлететь прямо здесь и сейчас, если бы Мо Жань не удерживал его на месте. Молодой человек продолжал изливать сладкие признания одно за другим, наполняя уши Чу Ваньнина мёдом.        — Это всегда был ты. Но раньше я был слишком глуп и не мог понять своих истинных чувств.        — Я заставил тебя слишком долго ждать.        Чу Ваньнин вспомнил Мо Жаня из своих снов и сравнил его с тем Мо Жанем, который был перед ним. Этот Мо Жань был таким добрым, таким ранимым и очень походил на ученика, которого он узнал. Он раскаивался. И он любил Чу Ваньнина.        Впервые Чу Ваньнин испытал нечто подобное вне своих снов, и всё же это не было похоже на сон. Это произошло в тот момент, когда его губы коснулись губ Мо Жаня, в тот момент, когда он открыл ему своё сердце.         Видение исчезло так же быстро, как и появилось, и голова Чу Ваньнина закружилась. Он облокотился на Мо Жаня, отстраняясь от поцелуя.        Встретившись с ним взглядом, Чу Ваньнин повторил слова, от которых в видении у него затрепетало сердце.        — Прости. Я заставил тебя слишком долго ждать.        И он снова бросился к Мо Жаню.        Сам Мо Жань не ожидал такой реакции на дерзкий ответ о том, что свёл двух своих друзей. Руки Чу Ваньнина, которые сначала легли ему на плечи, теперь сжимали его рубашку в кулаках, не собираясь отпускать. Постояв немного в нерешительности, Мо Жань огляделся по сторонам, после чего подтолкнул Чу Ваньнина к ближайшему дереву, уводя их подальше от посторонних глаз прохожих.         Это был первый поцелуй Чу Ваньнина.        Нет, он не считал пьяную ночь в квартире Мо Жаня; ведь именно теперешний поцелуй был всем, чего он когда-либо хотел получить от первого поцелуя: мягкий, сладкий и удушающий. Хватка Мо Жаня была крепкой, а дерево — твёрдым, кора вдавливалась в его спину, сохраняя присутствие духа при головокружении. И так продолжалось ещё некоторое время, пока они целовали друг друга, задыхаясь и пряча руки в листве.        Пока живот Чу Ваньнина не разразился громким урчанием. Мо Жань обеспокоенно глянул на него.        — Ты сегодня ел?              

___________________

      

Пока они наслаждались долгим обедом в студенческом центре — их столы были заставлены разнообразными блюдами из дюжины кафе, расположенных на фуд-корте — Мо Жань начал подозревать, что, возможно, всё будет хорошо.        Он мягко улыбался, когда Чу Ваньнин, не задумываясь, брал с его тарелки что-то, предлагал ему попробовать лапшу или говорил: «Вот, возьми картошку». Это не было похоже на их первое общение и ещё больше не похоже на встречи во сне.         Новая жизнь, которую Мо Жань создавал для себя, была захватывающей. Он чувствовал себя более настоящим и более благодарным за всех людей в своей жизни: за маму, за тех, кого он встретил на факультете психологии, даже за Жун Цзю, — и всё это из-за Чу Ваньнина. Всё из-за того, что тот вдохновил его на сны.        По правде говоря, Мо Жань не знал, как ему покончить со снами. Мама однажды сказала ему: «Может быть, если ты поговоришь с ним или узнаешь его получше, сны утихнут». Но впервые с тех пор, как они начались, он был не уж так озабочен тем, как их прекратить. Мо Жань был благодарен снам за то, что они подарили ему эти прекрасные мгновения.        Ночью двое исследователей встретились для заключительного этапа изучения сна. На этот раз Мо Жань будет наблюдать за Чу Ваньнином, пока тот спит, и фиксировать все заметные явления. Он пришёл на десять минут раньше с ромашковым чаем и, как он выразился, «ночными закусками», которые они вместе разделили за столом, изучая контрольный список для исследования сна.        Чу Ваньнин провёл Мо Жаня в свою спальню, что явно рассматривал как продолжение кабинета. Каждый сантиметр был занят стопками книг или статей, которые мужчина распечатал, и даже немного упорядочил. К счастью, его кровать была опрятной, а рядом он освободил стол и стул.         Мо Жань установил таймер, когда Чу Ваньнин забрался в свою постель. Устроившись под одеялом, он счёл нужным предупредить.        — Я... прошу прощения, если во сне я... — пролепетал он, не понимая, что хочет сказать. Но Мо Жань уже понял.         — Как ты и говорил, в этом нет необходимости. Это всего лишь сон.        Это немного развеяло опасения Чу Ваньнина, и он, кивнув, закрыл глаза. Мо Жань выключил лампу на столе, и уже через несколько минут Чу Ваньнин заснул, слушая, как звяканье чашки, скрип ручки и тихое дыхание Мо Жаня сливаются в колыбельную.        В следующее мгновение Чу Ваньнин понял, что находится не здесь, а «там», в слишком хорошо знакомой обстановке сна.         За последние несколько недель они с Мо Жанем успели нанести на карту бо́льшую часть Дворца Ушань, состоящего из различных зданий и павильонов, расположенных на вершине горы. Теперь Чу Ваньнин мог точно назвать залы и тренировочные площадки, мимо которых проходил, и обнаружил, что все они носили довольно мрачные названия, такие как Гора Мечей и Море Огня, Зал Мэнпо или Платформа Греха и Добродетели, но в большинстве своём были безобидны. Совершенно безобидны по сравнению с сексуально озабоченным маньяком, который бродил по этим местам.         Любопытно, что Чу Ваньнин никогда не сталкивался здесь с другими людьми. Словно они с Мо Жанем бродили по этому заброшенному дворцу, как призраки, не в силах расстаться с прошлой жизнью, не в силах оторваться друг от друга.        Но не успел он закончить эту мысль, как был прерван хорошо знакомыми ему руками, протянувшимися из темноты. Голос, глубокий и тёмный, как ночное небо, спросил: — Неужели ты думал, что сможешь незаметно сбежать от Этого Достопочтенного?              

___________________

      

Когда таймер сработал, Чу Ваньнин проснулся, вцепившись в рукав рубашки Мо Жаня и скручивая ткань в тугие узлы, раскрасневшийся и задыхающийся, ведь сон рассыпался на глазах.         — Всё в порядке, — Мо Жань обеспокоенно поглаживал его по спине несмотря на то, что тот был мокрым от пота. — Ты проснулся.        Чу Ваньнин попытался отдышаться, пока к нему возвращалось окружающее пространство. Он чувствовал, как затвердевшие соски задевают рубашку, как между ног проступает эрекция, а ниже расцветает боль. Бугорок выглядел абсолютно неприглядно, и при свете лампы Мо Жань точно мог видеть, как он возбуждён.         Чу Ваньнин не знал, что, пока он спал, Мо Жань внимательно наблюдал за тем, как он доводит себя до оргазма, плачет, выкрикивая его имя, и извивается на простынях.         Ничего не говоря, Мо Жань принялся за опись повреждений Чу Ваньнина, тщательно фиксируя засосы и синяки, испещрившие его шею. Они исчезали за воротником хлопковой футболки и вновь появлялись в просвете под подолом. Мо Жань тихо произнес: — Могу ли я поднять твою футболку?        Чу Ваньнин кивнул. Подняв её, Мо Жань обнаружил, что тот всё ещё дрожит. Синяки и засосы покрывали его грудь и спускались под пояс шорт. Мо Жань отпустил ткань.        — Можно я посмотрю... ниже? Ты же просил меня быть внимательным.        Всё ещё ошеломлённый, Чу Ваньнин безропотно подчинился, снял шорты, а затем и трусы, позабыв о стыде. В нём не было ничего такого, чего Мо Жань не видел прежде в своих снах. Он откинулся назад, к изголовью кровати, и позволил Мо Жаню раздвинуть его ноги, чтобы рассмотреть, какое безобразие тот устроил во Дворце Ушань.        Какое-то время Мо Жань вообще ничего не говорил. Чу Ваньнин предположил, что тот, должно быть, сосредоточенно ведёт записи.        Затем, после долгих колебаний, парень произнёс: — Ночная поллюция, — прохрипел Мо Жань пересохшим горлом, называя первые несколько сопутствующих последствий сна. — Обширные синяки и изменение цвета кожи.        Он достал из ближайшей коробки две латексные перчатки и надел их, от чмокающего звука каждой из них у Чу Ваньнина перехватило дыхание.        Большим пальцем Мо Жань слегка надавил на мягкую плоть внутренней стороны бёдер, и по ногам у Чу Ваньнина пробежали мурашки, заставившие его непроизвольно вздрогнуть. Он крепко сжал простыни и прикусил нижнюю губу, пытаясь подавить стон, который грозил вырваться наружу. Внизу его затвердевший член предательски пульсировал и сочился на живот, когда Мо Жань прикасался к телу.        — Похоже, здесь какое-то воспаление.        Пальцы Мо Жаня в перчатках нежно поглаживали влажное опухшее колечко мышц между ног Чу Ваньнина. Из его уст вырвался приглушённый стон — «ох», — звучавший словно реакция на высказывания Мо Жаня.        — Я бы хотел взглянуть поближе, если ты не возражаешь, учитель, — предложил Мо Жань очень профессиональным тоном, без малейшего намёка на непристойность. И всё же Чу Ваньнин не мог доверять своему голосу, пока два пальца массировали его нежную плоть, то и дело дразня и надавливая прямо во влажное тепло. Поэтому он лишь кивнул.        — Говори, если будет больно, — велел Мо Жань, прежде чем ввести смазанные пальцы внутрь. Он словно коснулся оголённого нерва, отчего у Чу Ваньнина чуть не выступила кровь, когда он снова сильно закусил губу.        — Что ты чувствуешь, когда я нажимаю здесь, учитель?        — Я... я чувствую... — просто потрясающе. Так приятно, что хочется плакать. Он сглотнул и попробовал снова. — Мне не больно.        Хлюпанье пальцев Мо Жаня внутри Чу Ваньнина было довольно громким и непристойным; а на фоне сухой медицинской оценки это казалось нелепым.        — Красное и сильно воспалённое, почти опухшее.        Но чем ближе Мо Жань подбирался к простате Чу Ваньнина, тем меньше тот контролировал своё тело. Его ноги подёргивались, словно из-за желания насадиться на пальцы. Дыхание участилось и стало смущающе громким, но Чу Ваньнин не мог стонать, не мог ничего произнести или предпринять, кроме как терпеть. И тогда Мо Жань вонзил пальцы прямо в то самое скопление нервов, заставив спину Чу Ваньнина выгнуться дугой и приподняться над кроватью.        — Учитель..!        — ...Мне не больно, — повторил Чу Ваньнин.        Мо Жань не сводил с профессора умоляющего взгляда, отмечая его учащённое дыхание, алую прикушенную нижнюю губу, покрасневшую кожу и расширенные зрачки, словно мысленно ставя галочки. И всё же Мо Жань колебался. Он вспомнил, какой влажной от слёз была подушка Чу Ваньнина, поэтому ему нужно было быть уверенным, что это именно то, чего тот хочет. Их прерывистое дыхание было единственным различимым звуком в комнате, пока они не отрываясь смотрели друг на друга.        — Учитель, можно я...?        — ...Прошу.        Мо Жань без промедления приник к губам Чу Ваньнина, а его пальцы всё ещё продолжали сгибаться внутри, не сбавляя ритма. Наконец, Чу Ваньнин позволил своим бёдрам встретиться с идеально расположенными пальцами Мо Жаня — чудо, откровение — и вскрикнул от удовольствия.        В их поцелуе чувствовалось отчаяние, которое, как каждый считал ранее, существовало только в нём самом.        Мо Жань торопливо снял с Чу Ваньнина футболку, обнажив бледную грудь, всё ещё усеянную синяками и засосами, настолько тёмными, что походили на чернильные пятна. Будь на месте Мо Жаня кто-то другой, Чу Ваньнин устыдился бы своего вида, но все эти отметины — дело рук самого Мо Жаня, и эта мысль показалась ему настолько эротичной, что у того на футболке появилось влажное пятно от члена Чу Ваньнина.        — Боже, Ваньнин, — прошептал Мо Жань, оставляя хаотичные поцелуи на шее и груди. — Ты прекрасен. Как сейчас, так и всегда.        Он провёл ещё одну дорожку поцелуев на животе, и в лунном свете было заметно, что они действительно нанесены с осторожностью: по поцелую на каждый засос и синяк. Когда Мо Жань добрался до эрекции, Чу Ваньнин уже был весь мокрый между ног. Не отводя взгляд, Мо Жань погрузил язык в капельку на кончике члена и позволил ей стечь, словно струйке сиропа, после чего взял в рот.        — Ах, — Чу Ваньнин застонал, откинув голову на подушку.        Его бёдра неловко двинулись вперёд, отчаянно; тридцать два года сдерживаемого желания наконец нашли выход в горячем рту Мо Жаня. А тот продолжал ритмично врезаться в сладкое местечко Чу Ваньнина каждый раз, когда низко опускал голову, изредка останавливаясь, чтобы спросить: — Тебе приятно, учитель?        — Учителю нравится?        Не в силах ничего ответить, кроме как кивать и стонать, Чу Ваньнин трепетал под Мо Жанем, словно марионетка под управлением удивительных рук, и наблюдал сквозь тяжёлые веки, как его ученик играется с его простатой. Мо Жань лизал и заглатывал, не переставая посасывать внутреннюю сторону бёдер и яйца, чтобы оттянуть кульминацию. Эти потоки удовольствия были слишком возбуждающими для Чу Ваньнина, и он потерял себя в пылу страсти, ведь никогда прежде не испытывал ничего подобного, по крайней мере, в этой жизни.        Пальцы Мо Жаня были так искусны, а техника так отработана, что Чу Ваньнин в считанные мгновения задрожал, горячие слёзы хлынули из глаз, когда он кончил, а Мо Жань крепко держал его, пока оргазм не отступил. Проглотив сперму, парень продолжал ненавязчиво сосать, облизывать и целовать головку члена, а затем осторожно убрал пальцы.        Мо Жань вытер подбородок тыльной стороной руки, а затем поднялся на кровати. Его глаза осмотрели тело профессора, затем — его лицо, раскрасневшейся и мокрые от слёз щеки. Смутившись, он спросил: — Я сделал больно...?        Его вопрос прервал Чу Ваньнин, который обхватил руками шею Мо Жаня и притянул его к себе в отчаянном поцелуе. Он заметил, что Мо Жань боится причинить ему боль, повредить его тело, к чему был склонен во время их встреч во сне, что это его тяготит, и что он желает стереть все эти раны, чтобы Чу Ваньнин почувствовал себя лучше. Но, как ни странно, Чу Ваньнин никогда не обижался на него — ни на Мо Жаня из снов, ни на Мо Жаня наяву. Всю свою жизнь он прожил лишённый близости и ласки, и теперь, когда она вдруг появилась, — был потрясён и жаждал большего.         Всё, что Мо Жань мог ответить, — это тихое «Ваньнин» между поцелуями.        Сняв перчатки, он освободил руки, чтобы огладить Чу Ваньнина: его длинные стройные ноги, его крепкую грудь, словно выточенную из камня, его мягкую задницу, словно воплощение мечты. Для Чу Ваньнина было странно, волнующе и ново, что его так желают, по крайней мере, в бодрствующей жизни, и он чувствовал, как Мо Жань, в свою очередь, трогает и вцепляется в его тело, чтобы убедиться, что это реальность, что всё происходит на самом деле.        Он обнаружил, что Мо Жань и его внушительная длина весьма реальны. Его член был уже настолько влажным, что руки Чу Ваньнина (ему понадобились обе) легко по нему скользили.        — Ты не должен это делать, — предупредил Мо Жань.        — Знаю, — серьёзно произнёс Чу Ваньнин. — Но я хочу.        Услышав ответ, Мо Жань вздрогнул, ошеломлённый ощущением рук Чу Ваньнина, и с удушающим жаром впился в его губы. В пространстве между ними он выдохнул: — Учитель.        Чу Ваньнин обеими руками погладил головку члена Мо Жаня, вспоминая, какой вред та причиняла и во сне, и наяву. Как Мо Жань мог ходить с таким придатком и не опрокидываться — не понятно. Он продолжал ласкать тело Чу Ваньнина, поглаживая его соски, но не щипая, не причиняя боли.        После долгих ласк Мо Жань лёг сверху и медленно, мучительно медленно, вошёл в него, заставляя пальцы ног сгибаться с каждым новым дюймом. Погружаясь в Чу Ваньнина, он нежно целовал его, позволяя покусывать губы между восхитительными хныкающими вздохами. Их тела были единым целым, двигаясь синхронно, пока они овладевали друг другом с помощью любопытных рук и ртов. Как только ему стал удобен заданный темп, уверенность Чу Ваньнина тоже начала расти.        — Я хочу быть... — попытался он. — Могу я побыть сверху?        — К-конечно, — ответил Мо Жань, спотыкаясь на полуслове. — Ты уверен? Это может быть больно.        Чу Ваньнин кивнул.        — По крайней мере, я хочу попробовать, — скромно добавил он, проклиная румянец, заливший всё лицо. Его неопытность была очевидна, и он надеялся, что это не отпугнет Мо Жаня.        (Не отпугнуло.)        — Держись за меня? — попросил тот, и Чу Ваньнин согласился. Мо Жань обхватил его за спину и перевернул их, изменив положение. Тело под ним оказалось очень твёрдым, и гравитация заставила его ещё глубже опуститься на члене.        — Ах, — простонал Чу Ваньнин, вскинув голову.        На трясущихся ногах он поднял бёдра, чтобы встать повыше, а его стенки сжимались и засасывали Мо Жаня. Но ноги оказались слишком слабы, и Чу Ваньнин опустился, вбирая в себя всего Мо Жаня, задыхаясь. Из его лёгких словно выбили весь воздух. Чу Ваньнин упрямо повторил попытку и снова приподнялся. Он прикрыл глаза от удовольствия, когда головка члена прижалась ко входу, открывая его, и Чу Ваньнин откинул голову назад с придушенным стоном.        Мо Жань под ним дрожал, наблюдая за этим зрелищем, которое с лёгкостью заняло первое место в списке «самых горячих вещей, которые он когда-либо видел». Он обхватил бёдра Чу Ваньнина и приподнялся, чтобы встретиться с ним на полпути, внимательно наблюдая за прекрасным лицом, пробуя на вкус удивлённые вздохи. Вид Чу Ваньнина, сидящего на нём верхом, насаживающегося на его член, был чересчур силён, чтобы принять.        Они полностью исчерпали себя только в предрассветные часы, перед самыми сумерками. Было ещё темно, в комнате тихо и тепло, запахи секса и ромашки медленно рассеивались.        — Спокойной ночи, Мо Жань, — Чу Ваньнин уткнулся в изгиб шеи парня и закрыл глаза. Мо Жань вздохнул, согретый этой картиной.        — Сладких снов, Ваньнин.        Так они и уснули, измученные не только ночью страсти, но и годом волнений.         Часто люди пытаются наверстать упущенный сон (иногда это называют «задолженность по сну»), отсыпаясь по выходным или дремля в течение дня. Но долг за сон накапливается. Он растёт с каждой потерянной минутой и часом, и, как показали исследования, на восстановление даже одного часа сна может уйти до четырёх дней.         Конечно, Чу Ваньнин знал об этом. Он и не надеялся восполнить сон, потерянный за последний год. Да и если бы ему предоставили выбор, он бы не захотел этого сделать. Ведь каждая бессонная ночь внесла свою лепту, что привело его сюда: в безопасность, любовь и тепло.        Чего Чу Ваньнин не мог предположить, так это того, что́ приснится ему этой ночью.        В ту ночь они с Мо Жанем увидели фантастическую историю.         Историю о недопонимании, о разбитом сердце, о летающих мечах и боевых искусствах; историю об учителе и его ученике, об императоре и его императорской наложнице; историю о родственных душах.         И пока они спали, перед ними проносились воспоминания об их предыдущих жизнях, пока всё не стало ясно. Наконец они вспомнили, что такое сон.