Достойный революционер

Едкий дым прожигал горло и нос, заставлял глаза слезится. Едва хватало сил переставлять ноги — усталость накопилась бешенная. Усиленная регенерация отнимала ещё больше энергии — Аляска чувствовала себя выжатым лимоном. Она стояла на обломках старой эры, погрязшая в крови и грязи. Все враги Революционной армии были повержены, и она сыграла в этом не последнюю роль. Убийства, убийства, убийства — Аляска уже перестала считать количество ею убитых, перестала вести счёт и новым конечностям, что в последнее время сменяли друг друга излишне часто. Сожжённые кости мерзко хрустели под берцами. Были то кости пиратов, дозорных или ее собратьев-революционеров ей абсолютно неважно — мессиво было такое, что это мог быть кто угодно. Грязные и вспотевшие они, выжившие, все брели в сторону брошенного дворца. Он — символ власти, влек их словно лампа мотыльков. Аляска оглядывается по сторонам в поисках знакомых лиц. Сколько сегодня умерло — неизвестно. Она точно видела, как Коала умирала на руках незнакомого ей революционера. Ее сожженное лицо и дыра в животе яркой картинкой осталась в мозгах. Навечно. Коала должна была выжить. Выжила, если бы не подставилась, спасая его. Ярость медленно растекалась по организму. Сколько же тебе ещё нужно? Драгон бы такого не допустил. Он был плохим человеком, но до подобной резни бы не опустился, Аляска была в этом уверена. Но этот монстр… Рассвет разгорался, очерчивая кровавыми красками небо. Теперь ещё яснее видны трупы под ногами. Чьи-то руки с переломанными пальцами, закатившиеся глаза и застывшие гримасы ужаса на бледных уже посиневших лицах. Это все больше не трогало ее сердце — вот такой она стала. Животное, дикий зверь, хищник. Революционер. Сабо стоял на возвышении, запрокинув голову назад. Его привычный цилиндр потерялся, потонул в море из мертвых тел. Командир выглядел так, будто ему впервые за очень долгое время удалось выспаться — он словно помолодел лет на пять, глубокие морщины и темные круги исчезли, лицо посветлело. Он был доволен. Стоял на вершине мира, глядел на зарождающуюся на глазах новую эру. Ломать — не стоить, но, кажется, всем, особенно ему, было плевать. Плевать, сколько сдохнет народу, пока он добирается до поставленной цели. Сабо уже давно не человек, Аляска это знала наверняка. Она подкрадывается тихо, но командир все равно оборачивается. Заглядывает в глаза и улыбается. Широко, от всей его черной прогнившей души. Его смех разносится эхом по мёртвому острову, Аляска кривится. Он выглядит настолько счастливым, что ей становится плохо. Руки тянутся к ножу из кайросеки. — Ты доволен? — она опрокидывает его на спину и, не встречая сопротивления, приставляет нож к горлу. — Ты больше не слабая, — Сабо победно ухмыляется, — все-таки мне удалось сделать из тебя достойного революционера. — Ты гребанное чудовище, — шипит Аляска, — возомнил себя богом? — Богом, дьяволом, какая разница, — он тянется вперёд, кожа под ножом трескается, тоненькая струйка крови рассекает горло и сбегает вниз к ключицам, — все ради революции. — Не обманывай себя, это все не ради революции, а во имя тебя. — Потому что революция это я, — он шепчет ей в губы, а после впивается в них, наконец сгорая.