Южный ветер

      Гарри, как и обещал, ждал их с Гермионой в кафе Фортескью. Заметив друзей издалека, он привстал и активно замахал рукой.       — Что с твоим шрамом?! — ах, да, легендарная тонкость Гермионы Грейнджер. Нет, шрам, конечно, и правда, стал больше, но не вот так же в лоб спрашивать! Хе-хе, «в лоб»…       И все же. Такое чувство, что девочка сдерживала этот вопрос с тех пор, как они встретились в Дырявом котле два часа назад. Теперь понятно хоть, почему она была такой напряженной все это время, — обычно покупка книг и канцелярских принадлежностей поднимает ей настроение, а не наоборот.       — И я по тебе скучал, Гермиона, — по крайней мере, ей хватило совести смутиться и обнять Гарри, прежде чем настаивать на ответе.       Гарри не торопился. Он помог друзьям сложить покупки рядом со столом, дождался, пока Рон и Гермиона сделают свой заказ, и племянница Флориана Фортескью его принесет.       — Это… чертовски долгая история, — Рон напрягся. Если Гарри опять отговорится нежеланием обсуждать эту тему, или что-то в этом духе, он обидится, вот честное слово! — Частично она касается того, о чем мы не говорим, но в основном я просто не знаю с чего начать.       — Попробуй начать с начала, — резонно предложила Гермиона. Хорошо, что это была она: Рон хотел сказать то же самое, только у него получилось бы намного язвительнее.       — Тогда придется выяснять, что считать началом, а это не так просто, как кажется.       — В смысле?       — Ну, смотри: легко сказать, что все началось с укуса Василиска. Вы помните, в каком состоянии я был после него, и стало только хуже. Но на самом деле, яд как таковой слёзы Фоукса обезвредили, и сам укус не долго причинял боль, а реальная проблема упирается в ту ночь, когда Волдеморт решил, что беспомощный младенец слишком большая угроза его власти, а Лили Поттер — что кровный ритуал с человеческими жертвоприношениями — не такая уж и Темная магия, если жертва — ты сама.       — Что?! — подскочил Рон. Гермиона зашипела на него, оглядываясь по сторонам, и потянула за рукав мантии на место. Рон сел и шепотом закричал. — А теперь подожди секунду! Темная магия? Кровный ритуал?!       Гарри поморщился и болезненно улыбнулся владельцу кафе. Он достал палочку, золотистые прожилки которой красиво просвечивались на солнце, и взмахнул ей.       — Cave speculatum. Вот, теперь кричи сколько хочешь, — хотя Рон уже предупредил Гермиону, она все равно напряглась. Он ее понимал: знать, что Гарри можно колдовать вне Хогвартса и видеть это своими глазами, — совсем не одно и то же. — Я и сам не очень понимаю, что там произошло, но именно после того, как мама пожертвовала собой, чтобы защитить меня, я отбил лбом Аваду. Потому-то я все это время жил с Дурслями. Директор Дамблдор сказал, что только они, как мои ближайшие кровные родственники, могли поддерживать Кровную защиту активной. Сам понимаешь, как это звучит. Конечно, возможно, что это вообще не было Темной магией, но… Это более правдоподобно, чем великая Сила Любви.       Рон отзеркалил сомнительное выражение лица Гарри, а вот Гермиона о чем-то крепко призадумалась.       — Гарри, а кто-то когда-нибудь обследовал, как, — девочка на мгновение замолчала, сосредоточенно нахмурившись и подбирая слова, — повлияло на тебя Убивающее заклятье?       Вот Гермиона умная-умная, а порой такие глупые вопросы задает. Конечно, после нападения, в котором погибли его родители и даже сам Тот-кого-нельзя-называть, Гарри первым делом отнесли бы в Мунго!       — Не-а, — слишком жизнерадостно развел руками Гарри. — Меня просто забрали из-под обломков дома в Годриковой лощине и бросили на пороге у Дурслей в соломенной корзинке, как ненужного котенка, которого жалко утопить. Но Дамблдор оставил письмо с объяснениями! Это очень пригодилось, когда они проснулись утром и обнаружили «подарочек».       — Ты пролежал там всю ночь? В ноябре?! — настала очередь Гермионы кричать от возмущения.       — Формально, это был еще октябрь… Частично, — ответил Гарри, как будто это что-то меняло. — Но, возвращаясь к нашей теме, нет, никто ничего не исследовал, и это едва не вышло всей Магобритании боком, потому что оказывается…Так, нет, подождите. Возможно, для этой части стоит позвать Джинни.       — Зачем? — Рон чувствовал, как от напряжения у него белеют волосы.       — За тем, что это и ее тоже касается.       — Из-за дневника? — догадалась Гермиона.       — Да, из-за того, чем он был на самом деле. Думаю, ей следует услышать об этом, — конечно. Как будто его сестре станет сниться меньше кошмаров, если она будет точно знать, что ее едва не убило.       Может оно и так. А может и нет. Рон не хотел проверять.       — Лучше не сейчас. Она… Ну, она справляется с этим, и жрецы Тота в Египте очень помогли, хотя я не должен вам об этом говорить, но…       — Ха! А Яра так и знала!       — Что? Кто?       — Прости, потом объясню, продолжай. Я больше не буду перебивать, — закусил губу Гарри, странно взбудораженный.       — Так вот, Джинни справляется и ей становится лучше, но пока ее лучше не трогать. Она, эм, расстраивается, — не самое подходящее слово, но Рон не хотел говорить про сестру «истерит», — даже от имени «Том», не думаю, что она готова услышать про этот ублюдочный дневник.       — Тебе лучше знать, наверное… О! Я мог бы написать ей все в письме и запечатать его, чтобы она сама решила: готова или нет. Как думаете?       — Гарри, это отличная идея! — поддержала Гермиона. — Я понимаю твое желание защитить ее, Рон, но ты не можешь лишать Джинни права выбора.       — Ну… может, вы правы, — вынуждено признал Рон, хотя старший брат в нем был очень возмущен. — Джинни на самом деле терпеть не может, когда ее опекают. Так, а что это за «Яра»?       Вздрагивать было совершенно лишним, Гарри, не такое уж и плохое у Рон произношение! И вообще, что это за имя такое? Еле выговоришь.       — Мисс Ярослава — или коротко Яра — это, эм, сквиба, чей призрак спас меня от одержимости осколком души Волдеморта около месяца назад.       —Осколком души? Не самим… Сам-знаешь-кем? — сразу нацелился на главное Рон. Просто странно прозвучало: он привык думать, что душа — это что-то неделимое.       — Именно, — сделал страшные глаза Гарри. — Этот сумрачный гений так боялся смерти, что буквально разорвал свою душу и распихал кусочки по артефактам, как какие-то стремные консервы.       — … Значит можно сказать Джинни, что Том Риддл из дневника был консервированным…       — … Волдемортом, да, — взорвался хохотом Гарри. — О боже, это великолепно, я обязан запомнить! Хотя подожди, нет…       Мальчик внезапно спал с лица. Рон переглянулся с бледной, как полотно, редкостно безмолвной Гермионой и приготовился к новому переворачивающему мир откровению.       — Тогда выходит, и я все это время был консервой Волдеморта?!       Рон втянул холодный воздух сквозь зубы.       — … Гарри, о чем, — Гермиона прервалась, чтобы смочить пересохшее горло, — о чем ты говоришь?       — Подожди секунду, у меня тут экзисцальный кризис, — совершенно проигнорировал атмосферу Гарри.       —Какой кризис?       — Эк-зис-тен-ци-аль-ный. От слова «экзистенция»… А, не важно.       — Так! Ты замучил со своими «не важно»! Хватит!       Рон уже давно кипел от нервного возмущения, но старался держать это в себе. Как бы его ни злило незнание, он понимал, что у Гарри есть на то причины, и он все расскажет, как только будет готов.       Больше это оправдание не работало. Как Рон может защитить своего лучшего друга, если он даже не знает, что ему угрожает?!       Неужели он должен сидеть и ждать повторения прошлого года?! Нет уж!       — Гарри, пожалуйста, не отмахивайся от нас. Ты же знаешь, что для нас важно, что происходит с тобой, — смогла сформулировать Гермиона то, что он просто не знал, как выразить. — Знаешь ведь? Ты изменился: то, как ты выглядишь, то, как говоришь и ведешь себя. Мы… волнуемся и хотим понять, но ты совсем не помогаешь!       — Проклятье! — вынырнул из своего мира мальчик. Возмущенный крик Рона его просто оскорбил, но почти мольба Гермионы смогла пронять. — Да, ты права… Вы оба полностью правы. Извините меня, пожалуйста. Я постараюсь объяснить нормально, только дайте секунду.       Гарри глубоко вдохнул и зажмурился. Только когда он выдохнул и насильно расслабился, Рон осознал, каким напряженным и нервным был друг все это время. Он сразу почувствовал себя ужасно виноватым, что повысил голос.       — Так, ну, вы уже знаете, что Волдеморта на самом деле зовут Томом Риддлом, да? Да. В 16 лет он открыл Тайную комнату и выпустил Василиска, из-за которого погибла студентка. Он избежал ответственности за ее смерть, свалив вину на Хагрида, даже получил за это награду от школы. Помнишь, Филч заставил тебя ее полировать, Рон?       — Такое будто забудешь. Вот же подонок!       — Естественно подонок. Это ж Волдеморт, хоть и молодой еще. На самом деле, хотя он и не планировал убивать Плаксу… Миртл Уорен, но раз уж это случилось, грех было бы потратить свое первое убийство впустую, да? Ну, он так и подумал. Каким-то образом, — уж не знаю каким, — ему удалось использовать смерть Миртл как жертвоприношение в очень темном ритуале. Этот ритуал оторвал часть его души, и Риддл поместил ее в дневник. Так он создал крестраж — первый из многих.       — Твою мать, — резюмировал Рон.       Гермиона, ярая поборница чистой речи, кивнула — вот насколько все это дерьмово.       — Кстати о моей матери, — медленно протянул Гарри, с прищуром глядя в никуда. — Когда Волдеморт пришел за мной, у него уже было шесть крестражей. Он шесть раз разрывал свою душу с помощью жертвоприношения. И когда моя мама пожертвовала собой ради меня…       У Рона возникла догадка. Такая чудовищная догадка, что он даже сам не мог признать ее существование, не то, что озвучить.       У Гермионы с этим сложностей не возникло.       —… Она невольно повторила ритуал.       — Да. Душа Риддла к тому времени была уже настолько травмирована и нестабильна, что даже без четкого намерения с его стороны, ритуал сработал. Только, видите ли, не всякий предмет подходит для того, чтобы стать крестражем. Есть много факторов, вероятно, но один из них — мощные защитные чары на будущем вместилище души, — нет. Рон знает, к чему все идет, и просто нет! — Например, Кровная защита.       Немыслимо. Сама идея так насиловать свою душу уже была немыслима и вызывала отвращение, но то, что Гарри годами носил эту мерзость в себе!..       И, как бы Рон не хотел об этом думать, мысль все равно лезла в голову: разве что-то подобное не должно было с самого начала привести к одержимости? Когда Гарри сказал про призрак сквибы, который спас его, Рон подумал про попытку Сами-знаете-кого овладеть им. Но что, если тот уже с младенчества владел Гарри, и эта мисс Яра освободила его только сейчас?       Нет. Нет, конечно, нет. Гарри — это Гарри, даже в этой новой красивой одежде, с новыми странностями, он не настолько изменился, чтобы Рон не узнал своего лучшего друга. Значит…       — Она все равно сработала, да? Кровная защита твоей мамы сработала.       — Да.       — Но… Тогда что пошло не так? Что-то же пошло не так!       — Василиск, — констатировал Рон. — Ты сказал, что можно считать, что «все началось с укуса Василиска». Яд каким-то образом повредил или ослабил Кровную защиту, и крестраж воспользовался этим, да?       Повисла тишина. Гермиона уставилась на Рона, часто моргая, пока ошеломленный Гарри не кивнул с небольшим опозданием.       И вечно этот удивленный взгляд!       — Разве нельзя как-то избавиться от этого… ну, этой вещи?       — Известно несколько способов уничтожить крестражи, но все они требуют уничтожить и вместилище. Хотя даже это далеко нелегко. Если не касаться совсем уж Темной магии, на это, по сути, способны только Адское пламя и яд Василиска. Теперь еще меч Гриффиндора, вероятно, но тоже благодаря яду, который он впитал.       — Подожди, но тогда… Разве это не должно означать, что пока ты жив…       — Ага, — пресыщенно пожал плечами Гарри. — Отставить панику, ключевое слово здесь «должно». Потому что раньше, да, так и было, но не теперь. Мисс Ярославу не устроили известные способы, так что она пошла и открыла неизвестный.       — А так можно было?       — Пф-ф! — отмахнулся мальчик. — Кого б она еще спрашивала.       — Но как ей это вообще удалось?       Гарри снова пожал плечами, болтая трубочкой в молочном коктейле, ни на кого не глядя.       — Старое. Доброе. Самопожертвование.       Он с горечью отчеканил каждое слово чуть ли не по слогам, растянув губы в идеальной пародии на Гилдероя Локхарта, позирующего для обложки Ведьминого досуга. Рон никогда не видел, чтобы человек мог выразить такое глубокое отвращение в одной единственной улыбке. Он думал, на такое только гоблины способны.       — О, мне так жаль, Гарри.       — Да, ну, мне не привыкать, верно? Знаешь, как говорят: один раз — случайность, два — совпадение, а три — уже закономерность. Ну, это третья родительская фигура, которая умерла, чтобы я мог продолжать жить.       — К драклу такие закономерности, — пробурчал Рон, ковыряя растаявшее мороженное. Доедать, или ну его?       — Да! — в сердцах воскликнул Гарри и тяжело вздохнул. — И я понимаю, правда понимаю! Когда ты любишь кого-то так сильно, умереть ради него на самом деле не трудно… Я просто хотел бы, чтобы кто-нибудь попробовал жить ради меня.       — Хорошо, — пожал плечами Рон, отодвигая креманку. Надо попросить долить туда холодного молока, получится коктейль.       — Что?       — Тогда мы так и сделаем, — пояснил Рон.       Хотя на его взгляд пояснять тут нечего, все и так очевидно. Но если Гарри нужны подтверждения, то он не против повторить. Цитируя Чарли: «Некоторые вещи надо проговаривать, даже когда они очевидны. Например, «не трогай горячий котел», «не буди спящего дракона»… «я люблю тебя». Особенно последнее».       — Нет, это… Рон это просто глупость, которая пришла мне в голову, ты не должен воспринимать это всерьез! Не то чтобы они хотели умирать!       — Ты бы не плакал вот так из-за глупости.       Гарри не нашелся, как опровергнуть.       — … Я не могу просить вас о подобном.       — Ты не просишь. И мы на самом деле не предлагаем. Просто предупреждаем, — с деланным равнодушием пожала плечами Гермиона. «Деланным» только потому, что Гермиона Джин Грейнджер никогда в жизни ни к чему не была равнодушна.       — … Однажды вы возненавидите меня за это.       — Вот теперь ты действительно говоришь глупости! С какой стати нам тебя ненавидеть?! — взорвался Рон, размахивая длинной ложечкой для мороженного, как оружием.       Гарри только грустно улыбнулся. У него опять начал подрагивать подбородок. Что-то Рону подсказывало, что это не та улыбка, которую он хочет видеть на лице друга когда-либо снова. Даже одного раза было слишком много.       Он тактично отвернулся и стал оглядываться по сторонам. Девушка за соседним столиком пялилась на Гарри с нездоровым любопытством, так что Рон уставился прямо ей в глаза, пока она не отвернулась, и на всякий случай еще немного.       За это время Гарри взял себя в руки, а Гермиону — за руку.       — Так это все, о чем ты хотел с нами поговорить?       — А тебе мало? — отшутился мальчик.       — Нет! — всерьез забеспокоилась Гермиона. — Просто я не очень понимаю, как все это связано с твоей эмансипацией?       Рон тяжело вздохнул вместе с Гарри, но промолчал. Очевидно, большие грустные глаза друга не имеют на Гермиону такого убийственного эффекта, вот пусть она из него ответы и выжимает. А то сейчас Рон в попытке освежить обстановку поддержит шутку, а тот и увильнет опять!       — Опять же, это «все» упирается в мисс Ярославу. Когда она уничтожила крестраж, моя душа была слишком покалечена и измучена, чтобы я мог сам… Ну, управлять телом. Так что ей пришлось взять управление на себя, пока она не нашла способ «вылечить» меня. В процессе выяснилось, что ее уникальная личность слишком хорошо…резонировала с моей блэковской кровью.       — Блэковской?!       — Это такая чистокровная семья, очень древняя, очень радикальная и очень плодовитая, так что каждый чистокровный волшебник в Англии хотя бы немножечко Блэк, — пояснил Гермионе Рон.       — А Сириус Блэк?..       — Ага, прямой наследник, хотя и выжжен с родового древа. Но о нем потом, — поморщился Гарри, — а то мы никогда не закончим.       — А, значит о нем нам тоже надо беспокоиться?       — Рон! Невероятно опасный преступник сбежал из тюрьмы, считавшейся неприступной! По-твоему, это не повод для беспокойства?       — Да, да, — вмешался Гарри, прежде чем они могли начать спорить. — Это действительно очень тревожно, но ты хотела узнать, как я добился эмансипации, разве нет?       Гермиона стушевалась. Ха!       — Да, извини, — опустила голову девочка и пнула Рона под столом. — Продолжай.       Гарри еще мгновение смотрел на них с неодобрительным прищуром, прежде чем продолжить.       — Ладно, вот как было дело: я ничего не делал, это все она. Есть такой старинный свод законов, установленных еще Вильгельмом I, которые никто не может отменить. По ним, если Атрибутивный Дом лишается главы, Наследник может быть признан взрослым и принять титул Лорда, когда разбудит родовой дар.       — Какое отношение это имеет к тебе?.. Или «к ней»?       — Поттеры — Атрибутивный Дом, Гермиона. Да, я тоже в замешательстве.       — Что это вообще значит?       — Простой ответ: это мудреное словечко для обозначения самой большой и разношерстной прослойки волшебных пэров.       — Ты дворянин?!       — Очень мелкий, но да. На самом деле ничего особенного, почти все чистокровные принадлежат к джентри. Это напрямую связано с тем, как волшебники получают титулы, долго объяснять.       — Подожди, даже Крэбб и Гойл?       — Ага.       — Даже я, —Гермиона так быстро повернула голову, что Рону стало больно просто из солидарности. — Дедушка Септимус был Лордом Уизли, и его первенец Фаргус, — самый старший из папиных братьев, — формально унаследовал титул. Но ты видела, как мы живем, и у него ситуация ненамного лучше, так что… Вся эта дворянская чушь имеет значение только для слизеринцев вроде Малфоя.       — Ну, не только, хотя в целом верно. За тем исключением, что прямо сейчас это имеет огромное значение для меня.       — Потому что мисс А... — Гермиона запнулась об иностранное имя и попробовала еще раз, — Й-а… Потому что эта женщина апеллировала к очень старому своду законов и добилась для вас эмансипации через принятие титула?       — В общих чертах, да. Видите ли, мой папа, как и его папа, никогда не были Лордами. Только Наследниками. Что, как бы, тоже ого-го, но не совсем. Последним Лордом Поттером был мой двоюродный дед Чарлус, и наследовать ему должен был его сын, а вовсе не дедушка Флимонт. Но тот отрекся от титула, вступил в брак и эмигрировал в Америку, где вскоре скончался от драконьей оспы.       — И теперь ты пэр вымирающего рода со всеми вытекающими. В тринадцать лет, — только Гарри. Только он мог оказаться в такой ситуации.       — Ага, — «Ага». «Ага!» Да это ведь не ситуация, а мрак кромешный, и он ага-кает, вы гляньте! — И это только юридическая сторона вопроса, я уж молчу про Атрибут Решительности.       — Гарри, будь так добр, не молчи, — крайне раздраженно потребовала Гермиона.       Рон, от греха подальше, прикусил язык. Гарри упомянул Атрибут Решительности не просто как мудреный титул, а скорее… Как в доме Уизли упоминали тетушку Мюриель. Будто вероятность ее появления на послеобеденном семейном чаепитии чрезвычайно мала, и все же есть.       В последний раз он слышал, чтобы в таком тоне кто-то говорил про Атрибуты еще при жизни дедушки, и привык считать это просто еще одной его причудой. Разумное воплощение родовой магии? Миф и суеверие!.. Примерно как Ужас Слизерина, ага.       Ага…       — Может, не сейчас? Такая жара на улице, хочется куда-нибудь спрятаться.       — Гарри Поттер. Закажи себе еще мороженного и рассказывай, — Гермиона почти рычала. — В гостинице ты скажешь, что слишком шумно, в поезде — слишком тесно, в школе — что на это нет времени… Мне. Нужны. Ответы.       Рон старался даже не смотреть на девочку прямо. Гарри, судя по выражению лица, в душе благодарил Судьбу, что его от разъяренной Гермионы отделяет стол.       Но Рон-то вырос с сестрой — он знает, что девочек в таком состоянии не остановит ни стол, ни стул, ни отсутствие твоей вины.       — … Да, ma'am, — полушутя отдал честь Гарри, вжавшись в спинку стула.       Уголки сердито поджатых губ Гермионы дрогнули, совсем как у профессора Макгонагалл, когда та сдерживала улыбку во время выговора, но девочка не сдалась. На ее лице застыло выражение требовательного неодобрения до тех пор, пока Гарри не принесли новое мороженое.       Рон отодвинул креманку со своей растаявшей массой, но от новой порции отказался. Он недооценил цену лекарств для Коросты, но не хотел подавать виду, и попросить бесплатного молока постеснялся.       — Итак. Атрибут Решительности?       — Ага. Я, опять же, не уверен, что смогу внятно объяснить, что это изнутри наружу, но постараюсь.       — Любое объяснение лучше, чем ничего. Я никогда даже не видела, чтобы это упоминалось в книгах!       — Ну, так ты в каких книгах смотрела? Из публичных библиотек и магазинов.       — И что?       — А то, что туда попадают только книги, прошедшие цензуру Министерства. Но ты же знаешь, как работает Визенгамот — там чтобы принять новый законопроект, надо либо полжизни его продавливать, либо смазать лапу, про отмену устаревших и говорить нечего.       — Поэтому традиционалисты и орут, что цензура с каждым годом только ужесточается, и такими темпами до культурного геноцида недалеко.       Рон знающе покивал. Ему очень понравилась фраза «культурный геноцид». Абсурд как раз в духе Люциуса Малфоя и ему подобных.       — Гарри, ты-то откуда это знаешь?!       — Помнишь, в прошлом году я заблудился в Лютном и столкнулся с Малфоем и его отцом? Они как раз из-за министерской облавы торопились сбыть все незаконные и темные штучки, заодно поговорили со старьевщиком об ужесточении цензуры. Я тогда не придал большого значения их жалобам, а этим летом было время покопаться в законах.       — Ладно, — долготерпеливо вздохнула Гермиона. — Но я все еще не понимаю, как это касается Атрибутов, о которых ты говоришь.       — Тут все упирается в очередной устаревший законопроект, еще Элдрича Диггори…       — Четвертый Министр Магии? — воспряла духом девочка, которой уж очень не нравилось чувствовать себя самой невежественной в комнате.       — Ага, — Гарри съел ложечку мороженного и продолжил, — так вот, он, в попытке гарантировать сохранение Статута Секретности, ввел запрет на все письменные упоминания Старой Веры. И хотя Святая Инквизиция больше не врывается в дома, закон этот так и не отменили.       — О!.. Значит Атрибуты — религиозный термин?       — По своей природе — да. В Старой Вере люди поклонялись Магии и верили, что это не просто энергия, а некая астральная сущность или типа того. Они молились ей, приносили дары и делали это либо на природе, либо в одной конкретной комнате в доме. Ее называли Ритуальным или Алтарным залом.       — Но не потому, что они молились у алтаря! — вмешался Рон, увлеченно.       — Тогда откуда такое название?       — Потому, что, если они молились достаточно сильно и искренне, Алтарь, — Гарри выделил голосом это слово так, что Рону оно показалось написанным с большой буквы, как будто это не простой алтарь, — появлялся сам.       — На все время молитвы? — усомнилась Гермиона.       Ведь всем известно: у любой трансфигурации есть крайний срок.       — Навсегда.       — Невозможно! Законы Гэмпа гласят, что…       — «Любой трансфигурированный объект рано или поздно возвращается в свое исходное состояние», — пробурчал Рон. — Да, мы тоже закончили первый курс школы.       — Не отвлекайтесь. Люди не могут вложить в трансфигурацию столько энергии, чтобы она стала постоянной, верно. Потому-то Алтари и, соответственно, Атрибуты считали божественным чудом, понимаешь?       — Нет. Какое отношение эти алтари имеют к Атрибутам?       — Я как раз подходил к этому. Так вот, если упрощать, появление Алтаря — это что-то вроде следствия превращения семьи в Род, но материального. А появление родового Атрибута — «метафизическая первопричина».       — Допустим. Но что такое этот проклятый Атрибут? Конкретно! — наконец взорвалась девочка.       — Это уникальный для каждого Рода тайный титул.       — Это персонификация самой яркой фамильной черты характера, сотканная из чистой Магии, — одновременно с Роном сказал Гарри.       — Что?!       — Что? — Гарри захлопал ресницами, да так очаровательно непонимающе, что это не могло быть искренним.       И все же…       — … Это очень религиозный взгляд на вещи.       — Ну, возможно, я немного уверовал. Не то, чтобы у меня оставался выбор, — посетовал себе под нос Гарри. — Но! Рон тоже прав, и большинство даже самых старых чистокровных семей легко игнорируют возможное наличие у Родовой магии личности и воли.       — Мой дедушка говорил, что когда-то мы могли общаться с Атрибутами… Но я всегда думал, это просто россказни, все-таки он был уже немолод, — после смерти бабушки Септимус Уизли сильно сдал.       — Да, не, это правда. С воплощениями Атрибутов действительно можно пообщаться, хотя и в очень специфических обстоятельствах. Но даже без прямого общения они оказывают большое влияние на потомков своего Рода. Вот например: я ведь решительный человек, согласны?       Рон и Гермиона, не сговариваясь, горячо закивали.       — Но я решителен потому, что я Поттер, или я Поттер потому, что решителен? Родился ли я в этой семье потому, что подхожу ей, или я вырос таким под молчаливым покровительством Атрибута Решительности?       Повисла тишина. Рон честно старался не пялиться, но ничего не мог с собой поделать.       — Гарри, правильно ли я понимаю: ты чувствуешь, что Атрибут Решительности каким-то образом влияет на тебя?       — О, я бы даже сказал «довлеет»! У меня нет живых родственников с той же фамилией. Дальние кузены по браку — да, но ни единого законного Поттера. Или незаконного, которого я мог бы признать, тоже. Мой род вымирает, и долг требует от меня продолжить его.       — Что, прям щас? — саркастично усмехнулся Рон.       — Да, прям щас!       — Это же бред! — не поверил мальчик.       — Тебе тринадцать! Ты не можешь стать отцом! — присоединилась к его возмущению Гермиона.       — Чисто биологически могу… И Атрибуту Решительности этого достаточно.       — В каком смысле? Она что, как обеспокоенная тетушка квохчет: «Когда маленьких планируешь?»       Гарри против воли рассмеялся, спрятав лицо в ладони.       — Нет, Боже, ничего подобного! Я вообще не слышу никаких голосов, если это то, о чем ты беспокоишься, Гермиона.       Лицо девочки немного расслабилось после этих слов. Рон просто пошутил и на самом деле не думал, что Атрибут может что-то Гарри говорить, но теперь представил и ужаснулся.       Не удивительно, что Гермиона так напряглась.       — Просто после вступления в права наследования у меня внезапно появились определенные… — Гарри замялся, потупив взгляд, — порывы, которых раньше не было. В любой другой момент это можно было бы списать на, ну, взросление, но сроки просто слишком настораживают.       — «Порывы» в смысле…       — Ага.       — О! — из них всех именно Гермиона почему-то выглядела наименее смущенной. Гарри, понятно, чуть ли не под стол сполз, сам Рон пылал всем лицом, ушами и шеей, а вот девочка точно поджала губы и выпрямилась, твердо ни с кем не встречаясь взглядом. — Но ты ведь можешь… контролировать эти «порывы»?       — Пока могу, но с каждым днем это становится тяжелее.       — Вот лажа! И что же нам делать?       — Нам?       — Конечно, ты не ждешь, что мы бросим тебя разбираться со всем этим в одиночку? — отмахнулся напряженно размышляющий Рон.       — … Нет. Конечно, нет, — тихо улыбнулся чему-то Гарри. — Вообще, я подумывал об усыновлении.       — Помимо того, что приемный отец — все еще отец… Это вообще сработает? Юридически — допустим, но разве разумная астральная сущность не будет требовать от тебя кровного потомка? — ишь, как Гермиона завернула.       «Разумная астральная сущность». Если бы про Атрибуты можно было писать в учебниках, там именно такую формулировку и использовали бы, вот Рон на это шею положит!       — Ах, но я говорю о Кровном усыновлении.       — Что это? — напряглась Гермиона. И правильно напряглась!       — Да ну к драклу, Гарри! Ты хочешь, чтобы тебя посадили?!       — Посадили?!       — Так, спокойствие, только спокойствие! Гермиона, положи ложку на место, я и без оружия тебя боюсь, — Гарри вскинул руки, разом в жесте защиты и капитуляции. — По пунктам: я не собираюсь становиться отцом или садиться в тюрьму.       Рон, не убежденный, откинулся на спинку стула и потянул за рукав Гермиону, которая от волнения действительно выставила перед собой длинную ложечку для мороженного как палочку. Даже с Чарами тишины они привлекали много ненужного внимания.       Особенно из-за Чар тишины.       — Во-первых, Наследником может быть не только мой ребенок, но и брат или сестра. Во-вторых, побратимство не входит в реестр запрещенных ритуалов!       — Точно? — Рон не мог вспомнить вот так навскидку, но любая магия, основанная на крови, веками находится под строгим контролем Министерства, так что Вы должны понять его нервы.       — Точно, я проверил сам и попросил заключение солиситора. На всякий случай она уже начала строить линию защиты, и барристер Булстроуд согласился выступить от моего лица в Визенгамоте. Но до этого не дойдет! — поспешил заверить друзей мальчик, увидев их огромные глаза и побледневшие лица. — Скорее всего…       — Тогда это, — Рон запнулся, подбирая слова, — весьма изящное решение. Ты… думал о ком-то конкретном?       — Гермиона, — девочка вскинула голову и замерла, когда Гарри обратился к ней непривычно формальным тоном, — из всех живых людей, кого мне довелось встретить, нет никого Решительней тебя. Для меня будет честью назвать тебя своей Наследницей.       О… О! Это и впрямь по-вейловски изящное решение проблемы!       Рон, как ни стыдно признаться, завидовал. Нет, не тому, что Гермиона станет Поттер (Поттер-Грейнджер?). Ему было хорошо и с фамилией Уизли, спасибо. Самое главное, что Гермиона станет сестрой Гарри, и вот этому Рон завидовал отчаянно.       — Как?.. — севшим голосом начала Гермиона и запнулась. Она решительно начала заново. — Как мы это сделаем?       — Не волнуйся, я на тебя не давлю! Сперва тебе надо подумать, обсудить с родителями, все тщательно рассмотреть… — будто и не слышал девочку Гарри.       — Как! — он замолк и испуганно уставился на Гермиону. — Мы. Это. Сделаем?       — … Ну, я надеялся, что первые шаги мы пройдем все вместе, — опасливо ответил Гарри. Он будто не верил до конца, что Гермиона согласится — не так быстро, уж точно.       Рон тайно втянул воздух и медленной струйкой выдохнул. Гарри и не заметил, как разбудил в нем мерзкого, ревнивого зверя… И как одной фразой превратил его в лужу.       Мальчик часто-часто заморгал, пока горящие глаза не упокоились.       — Первые шаги — это какие? — в Гермионе, как всегда, взыграла любознательность, отодвинув бурные эмоции на второй план.       — Что ж, традиционное волшебное побратимство состоит из трех этапов: братство Магии, братство Душ и братство Крови. Каждый ритуал надо проводить в определенное время года, так что это небыстрый процесс… Я могу составить примерный график? Если вы оба согласны?       Он будто не верил до конца, что они согласятся — не так быстро, уж точно. Смешной человек!       — Гарри Поттер. Для меня будет честью назвать тебя братом. Не смей даже сомневаться!       — И вообще, я усыновил тебя первым — даже украл у магглов, прямо как в старину!       Гарри расцвел, вспомнив ту сцену эпического спасения из заточения прошлым летом. А может из-за безусловного принятия со стороны друзей — кто знает?       Самое главное, что Рон никогда не видел его таким беззастенчиво счастливым. И тут же втайне поклялся — он сделает все, чтобы увидеть снова.