Маковое поле

Белый мел стучал по доске, пока Руи выводил им слова:

«Последний звонок»

Закончив с надписью, учитель отряхнул ладони от белой пыли и повернулся к классу, полному выпускников. Мы все были одеты в чёрные мантии и специальные шляпы, прямо как у настоящих академиков, или великих учёных. На деле же каждый из нас являлся ребёнком, переходящим в новый этап и совершенно незнающий, как к этому относиться, если только не с весельем. — Сегодня ваш последний день за школьной партой. Вы покинете пределы школы и начнётся ваша новая жизнь. Пусть она будет полна счастливых событий, — говорил Руи, и все смотрели на него с обожанием и грустью. Конечно, никто не хотел прощаться с таким замечательным классным руководителем. Таким понимающим и добрым человеком. — Я провёл с вами всего год, но этого хватило, чтобы к вам привязаться. Буду искренне надеяться, что судьба каждого из вас сложится счастливо. А вы помните — всё только в ваших руках. Будьте сильными и смелыми. Я буду скучать по вам, мои дорогие выпускники. И десятки грустных возгласов заполнили кабинет. Девушки, и парни тоже, подошли к Руи-сану, стали обниматься с ним, жать руку, говорить, какой он чудесный учитель, и что они тоже будут по нему скучать. Я сидел за своей партой, чувствуя трепет от такого грандиозного события, как окончание школы. Моих родителей здесь не было. Но я знал, что они бы были рады увидеть меня таким: счастливым, влюблённым и довольным. Совсем взрослым. Прозвенел звонок. Долгий, особенно звонкий и важный для каждого из нас. Звонок, оповещающий об окончании детства. Мои одноклассники встрепенулись и, прощаясь с Руи, выбежали из кабинета, направляясь на улицу. Я не отставал от них. Руи-сан улыбался тепло нам в след и махал ладонью. Я заметил, что его пиджак слегка измазался в мелу. Мы все выбежали на порог школы и с радостными криками подкинули вверх свои шляпы. Потом обнимались, прыгали на месте от переизбытка эмоций, плакали. Чьи-то мамы и папы, бабушки, дедушки, сёстры и братья попадались мне на глаза. Они вручали цветы и поздравляли моих одноклассников, а те в пол голоса обсуждали куда пойдут праздновать. — Цукаса-кун, ты ведь пойдёшь с нами? — Да! Ты никуда не ходил со своими одноклассниками! Ни разу! Так нельзя. Я не понял, кому принадлежал эти голоса, поэтому сразу в толпу пытливых лиц ответил: — Д-да. Только сейчас… В общем шуме и эмоциях, я незаметно рванул обратно в школу. Торопился, пробегая по коридорам, и не мог сдержать улыбку, когда увидел идущего мне на встречу Руи. — Цукаса, почему ты не… Я не дал ему говорить. Налетев, взял его лицо в руки и, поднявшись на носочках, поцеловал. Искренне, счастливо, любяще. Отстранившись, смотрел на него не в силах сдержать улыбку, и мои глаза искрили весельем, а сердце сильно билось в груди. — Цукаса, — усмехнулся он, оглядываясь. — Что такое ты делаешь? — Люблю тебя, — ответил без раздумий. — Поздравляю с выпускным, — сказал Руи, ероша мои волосы. — Беги празднуй. — М-мне можно? Руи вопросительно поглядел на меня. — То есть, — я прикрыл глаза на секунду. Язык заплетался от количества чувств, бьющих через край, — не должен ли я отмечать это с тобой? — У нас сотни дней и ночей впереди. А своих одноклассников, когда ещё ты увидишь? Я счастливо выдохнул, прижал Руи к себе, затем собрался уйти, но вернулся и ладонью стёр мел с его пиджака. Руи наблюдал молча. А я напоследок подмигнул ему и побежал догонять остальных выпускников. Тем вечером наша толпа довольных, и плачущих тоже, детей, ввалилась в дом одного из одноклассников. Мантии были сняты и аккуратно сложены в стороне, а затем оглушительно заиграла музыка, алкоголь стал литься по бокалам, по кружкам, кому-то прямо в рот. Закуски летели по квартире и пьяные тела двигались в танце, пока не кончились силы. Я держал кружку со своим коктейлем, намешанным одной из одноклассниц, и стоял я в стороне, слегка подтанцовывая. Чья-то рука опустилась мне на плечо и голос прозвучал на ухо: — Цукаса. Я обернулся. Это был мой одноклассник. Он все ещё не убирал свою ладонь, смотрел пристально в глаза, и я спросил, сбитый с толку: — М? Что? — Не хочешь пойти в другую комнату? Тут душно. И шумно. И много людей. — Зачем? Он хлопал глазами, глядя на меня. Я сделал глоток обжигающей горло жидкости. — Ну… — парень замялся, убрал руки в карманы. — Я просто хотел поговорить с тобой… — Говори, — сведя брови у переносицы, ответил я. — Не здесь… Мы вышли на улицу. Ночное небо как всегда поражало россыпью звёзд, музыка стала доноситься приглушённо. — Цукаса, я не хочу недопониманий и прочего. Но обязан тебе сказать. Ты просто сразу ответь мне, если нет… В общем… Ты мне нравишься, и я… — Нет, — само сорвалось с моего языка. Удивительно, как я не почувствовал совершенно ничего, выслушивая признание парня. Он слегка стушевался. — Прости, если это для тебя оскорбительно. Мне просто показалось, что ты из этих, и я… — Из каких? — вопросительно глядя, уточнил я. — Я думал, ты гей. К остальным мы вернулись, решив забыть этот диалог, напились и танцевали как последний раз в жизни. Голоса и лица мазались в сплошную картинку с мигающими неоновыми лампочками. Домой я приполз под утро. Руи не выглядел как тот, кто только проснулся. По крайней мере дверь открыл бодро. — Ру-уи-и… — заплетающимся языком протянул я, глупо улыбаясь и почти падая на пол прихожей. Руи подхватил меня и закрыл входную дверь. Я довольно промычал, прижимаясь щекой к его груди и блаженно закрыл глаза. Обнял его за талию. — А я свою шляпу потерял, — оповестил на выдохе. — Ой-ой, — прозвучал ответ. — Придётся тебе вернуться и найти её. Тело само отлепилось от Руи, и шатаясь, я развернулся, чтобы пройти к входной двери. Руи сказал идти искать шляпу, значит я пойду это делать. — Цукаса! — усмехаясь, остановил он, развернув меня за предплечье, и встретившись с моим заинтересованным взглядом, взял наруки и отнёс в постель. — Я же пошутил. — Руи, а я пьяный, — болтал глупости, пока Руи снимал с меня уличную одежду. — Я вижу. — Руи, а мне в любви признались. — Правда? — Да-а! — тон мой выражал много энтузиазма, я даже попробовал приподняться, но вновь упал спиной на мягкое одеяло. — Представляешь? — Твой одноклассник? Я нахмурился. — А ты откуда знаешь? — Странно, что ты не замечал, как он на тебя всё время смотрел. Недолгая тишина, в которой на удивление не было слышно, как медленно, тяжело перемещаются мои мысли, в итоге прервалась: — Я обиделся, — я отвернул голову в сторону и сложил руки на груди. Нависающий надо мною Руи рассмеялся. — На что? — Руи-сан знал, что я нравлюсь парню, и даже не ревновал. — Разве Цукаса-кун давал Руи-сану повод для ревности? — Ну не-ет, — мямлил я, — ну и что. — Ну и то. — Что то? — То, что я тебя люблю, Цукаса. Я повернул к нему голову, посмотрел в яркие глубокие глаза и в итоге потянул его за ткань одежды лечь рядом со мной. Когда Руи опустился на кровать, я перекатился к нему и залез сверху, усаживаясь на пах. Руи игриво смотрел на меня, как на маленькое представление или шоу, и его ладони покоились на моих коленях. — Тот парень сказал, что я гей, — с неподдельным удивлением произнёс я, рассматривая лицо Руи в полумраке комнаты. Попытался снять с себя футболку, что была под мантией — неудачно. Руи стал помогать. — Но я не гей, — шёпотом добавил я, мотая головой. — Да? — закусив губу, чтобы не рассмеяться, спросил Руи. — А кто же ты? — тоже шёпотом. — Геи — это мужчины, которым нравятся мужчины. А я тоже мужчина. Но нравится мне Руи. Он нерешительно замер. Будто не может подобрать слова. Мои глаза слипались, но я упрямо стал расстёгивать ширинку на его джинсах, повторяя «Только Руи…» — Руи такой крутой, — сонно бубнил, пока Руи перехватив мои руки, потянул на себя, чтобы я мог улечься на нём. — Он очень красивый и хороший. Я его люблю. Я люблю-ю его. Я люблю-ю… — Я тоже люблю тебя, Цукаса — он гладил мои обнажённые плечи, целовал в макушку. — Давай переспим, — на грани сна и реальности предложил я. — Нет. — Почему? — Ты спишь. — Я не сплю. — Ты спишь. — Не-ет, нет, нет, нет, нет… Вот сейчас немножко полежу и сниму с тебя штаны… Усталость давила на мои веки, и я уснул даже не услышав, ответил ли Руи что-то на эти угрозы. А утром была головная боль. Были вода и таблетка, оставленные у кровати. Был пустой дом. Телефон, которым я пользовался редко, и то, ради Руи, был разряжен. Я поставил его на зарядку, следом уходя на кухню. Морщась от боли, заварил кофе. Попойки всё-таки оказались не моим. Когда чашка кофе дымила перед моим лицом, и картинка перед глазами перестала расплываться, я позвонил Руи. — Да? — прозвучал родной голос. — Ты где сейчас? — сонно спросил я. — Не думал, что ты так быстро проснёшься, — усмехнулся Руи. — Доброе утро. — Мне страшно быть дома без тебя. Йоко странно на меня поглядывает. Это потому что корм кончился? — Я как раз и куплю. — Ну ладно… — я поставил ногу на стул и упёрся подбородком в колено. — Я вчера что-то сделал? Что-то странное… — М-м, — шутливо задумался Руи. — Сказал, что ты не гей. Угрожал снять с меня штаны. — Что?! Руи посмеялся. Когда машина припарковалась у дома — та, что Руи мне подарил, но я ещё ездить на ней не умел, поэтому Руи чаще делал это, — я взял Йоко на руки и вместе с ней встретил Руи на пороге. Замер, стоило увидеть, что из машины Руи достаёт два больших чемодана. Чёрный и светло-кремовый. Йоко мурчала на моей руке, Руи подошёл, держа неожиданные покупки. — Когда я въезжал в этот дом, здесь было столько коробок, — усмехнулся Руи, глядя мне в глаза. — Грузчики днями возили всё, и, знаешь, незнакомые люди в доме, часы распаковки… Это выматывает. Давай отсюда в наш новый дом заберём всё самое важное. Упакуем в два чемодана. Но я не был уверен, что всё самое важное точно поместится, потому что самым важным были мои чувства к Руи и их настоящий размер ни за что никогда бы не поместился ни в чемодан, ни в дорожную сумку. Самым важным был шум моря, песчаный берег и лучи солнца. Самым важным был здешний воздух. Самым важным был тот мир, что здесь царил — отличный от внешнего, совсем другой и такой приятный. Воспоминания и чувства, что родились здесь — вот, что было самым важным. Школьные экзамены не были чем-то важным в моей жизни — так уж вышло. Они являлись лишь необходимостью, с которой я хотел как можно быстрее справиться. Парты были расставлены по одной, в шахматном порядке. Я крутил карандаш в пальцах, бегло просматривая задания, и почти на все я знал ответы — в учебном году я правда учился. И Руи тоже много со мной занимался. Результаты были вывешены на белых листах через неделю после финального экзамена. Я во все глаза глядел на бланки с рейтингом балов. Одноклассники удивлённо косились на меня, поздравляли, хлопая по плечу, а я только открывал рот и закрывал, не зная, что говорить. — Руи! — влетел в дом впопыхах, — Первый! Я первый по результатам! Во всех! — на ходу кричал я, ища Руи в одной из комнат. Он был в спальне, собирал вещи. Всё быстрее шкафы и полки становились пустыми. Наша с Руи жизнь потихоньку вытекала из этого места. — Поздравляю, — он поднялся с места и подошёл ко мне. — Ты знал! Ты ведь знал, да? Правда же? Почему не сказал ничего? — Хотел, чтобы ты узнал сам. — Да с такими баллами я же куда угодно поступлю! Но куда угодно мне было ненужно. Я стремился в тот вуз, о котором мечтал с Эму. В тот вуз, где мы должны были встретиться — университет искусств. На специальность актерское мастерство. Одних баллов для поступления было мало. Так же проводился отборочный экзамен на сцене. Поэтому мы торопились приехать в Токио и успеть на эти пробы. Вещи были собраны. Почти всю мебель мы оставляли, а вот Йоко, конечно же ехала с нами. Ночью перед отъездом я ворочался и Руи сказал: — Ну что такое? — так ласково, так нежно, что я был готов расплакаться. — Прости, что такое говорю, что поднимаю эту тему, но… Знаешь, моя тётя… — спешно говорил я, ища в глазах Руи одобрения. — Знаю, ей на меня плевать, и она ужасная, но, она единственный мой родственник. И… Попрощаться с ней будет правильно. Руи молчал какое-то время. Я сглотнул ком в горле. — Ты что, думаешь, я тебе запрещу? — не понял он и притянул меня ближе, обнимая. — Только один не иди. Вместе сходим. — Нормально ли, что я так думаю о ней, когда… — В этом нет ничего ненормального. Может, ты никогда её не встретишь. Так почему бы не увидеться на последок? — И, может, отдадим ей какие-то вещи, которые и так оставляем тут?.. — Хорошо, — сонно промурчал Руи и уснул. Дом Каоки был точно таким же, каким я видел его, живя здесь — снаружи приличный, а внутри хаос. Тётя встретила в трезвом состоянии, но враждебно. — Я уезжаю, — сказал я, стоя в прихожей. Она смотрела на меня долго и нечитаемо. Руи по моей просьбе остался ждать за дверью. — В столицу? За лучшей жизнью? — фыркнула Каоки-сан. Седина в золоте её волос бросилась в глаза. — Да. — Ну и придурок. — Мне жаль, тётя, что ваша жизнь не сложилась так, как вы хотели. Вы ни в чём не виноваты. В конце концов, может, это судьба. Каоки подняла свои глаза, похожие на глаза моей матери, но залитые злостью и неожиданно, печалью. — У тебя ещё молоко на губах не обсохло, ты уже меня жалеешь. Постыдился бы! — Это вам, — я поставил пакет с одеждой, едой, которую мы с Руи уже съесть не успевали, а выкидывать было жалко, к стене рядом. — Прощайте, Каоки-сан. Она ничего не сказала мне в ответ. Я вышел из захламленного пыльного коридора, нагоняющего на меня лично плохие воспоминания и тоску, к светлой улице, через скрипевшую дверь. — Всё в порядке? — спросил Руи, беря меня за ладонь. Я переплёл наши пальцы, с улыбкой кивая.

***

Руи ставил чемоданы в багажник. Йоко спала на заднем сиденье машины, а я стоял недалеко, у линии воды, босиком, и волны еле доставали моих ног. Закрыв багажник, Руи подошёл ко мне со спины, обимая, и устраивая свою голову на моей макушке. — Люблю это место, — тихо сказал я. — Его есть за что любить. — Буду скучать. — Мы ещё много раз можем вернуться. Оно ведь не исчезнет с карты, после нашего отъезда. Я вздохнул. — Ты прав. — Давай садиться в машину. Я обернулся к Руи, с наигранным удивлением произнося: — Уже? — Да, — он хотел меня поцеловать, но я увернулся и сделал шаг в сторону, с забавой произнося: — А ты догони меня. Тогда и поедем. — А если не догоню? — в тон мне ответил Руи, делая шаг ближе. — А это уже потом узнаешь! — и я развернулся, со всех сил побежав вдоль воды по бронзовому песку. Заливаясь смехом, обернулся назад: Руи бежал за мной. Серая футболка на его теле развивалась от ветра. Я слышал, как кричали чайки и вдыхал солёный воздух полной грудью. «Люблю. Люблю. Люблю», — ритмично отбивало моё сердце. Квартира, которую Руи снял для нас, находилась в районе Сибуя и своими панорамными окнами выходила прямо на оживлённой переулок. Мне нравилось здесь всё. Мне нравился белый цвет на стенах, кухня из мрамора, кровать большого размера и шкафы, где помогли бы поместиться тысячи моих нарядов для всевозможных выступлений. Но там не было кабинета, где Руи мог бы работать. И я спросил об этом. — Куплю стол. Поставим где-нибудь. Место есть, в конце концов, — ответил тогда он. Мы разложили вещи, сходили в магазин за продуктами. Вечером завесили шторы и долго целовались на диване в гостиной. Ладони Руи приятно, горячо чувствовались на моём теле, и я не мог собрать мысли воедино, когда его губы касались моих. Когда дыхание опаляло шею, вызывая мурашки. Утром шум города и незнакомые стены напомнили мне — всё теперь будет по-другому. Робкими шагами я шёл навстречу к переменам. Расставлял руки в стороны, чтобы их принять, и в тоже время ощущал себя таким беззащитным перед ними. Когда я обернулся на постели — увидел спящего Руи. Накрытый белым одеялом по пояс, он спал, на шее виднелись следы засосов, оставленных мною. Самодовольно хмыкнув, я прикрыл глаза, вновь пытаясь погрузиться в сон. — Я давно не играл на сцене. Они ведь будут ждать от меня сценку, — я закончил укладывать волосы, во что-то смутно похожее на одну из причёсок, которые мне когда-то делала Эму. — Сыграй то, что чувствуешь, — крикнул Руи из другой комнаты. Он собирался на собеседование и заглянув ко мне, застёгивал пуговицы пиджака. — Хорошо выглядишь! Я смутился. — И ты… Кстати. Насчёт оплаты за квартиру. Но он и слушать меня не хотел. — Я же сказал, что всё в порядке. — Но Руи! Подработка сейчас, пока нет учёбы, вовсе мне не помешает. — Неужели ты так сильно хочешь тратить своё ценное время на работу? — Я хочу быть полезным тебе. — Цукаса… — Я поищу вакансии. День дома я провёл выбирая, что буду играть на вступительном экзамене, и регистрируясь на сайте по поиску работы. Но если с первым дело пошло хорошо, со вторым — нет. Спас меня опять Руи. Он сказал, что его знакомая ищет официанта в свою кофейню. — Хорошо платит и грузить больше положенного не будет. Добрая женщина, — рассказывал он, жуя свой ужин, старательно приготовленный мной. В итоге пять часов в день я работал у Мейко. И приходя домой повторял выученный отрывок сценки для вступительного экзамена. Жизнь была размеренной и счастливой. Мы с Руи были заняты друг другом, были заняты нашим бытом. Пробуждение сопровождалось мыслями «Как же хорошо, что я его встретил. Как же хорошо, что он меня полюбил». Стоя в коридоре театра, я сжимал руки в кулаки и разжимал. Руи утром пожелал мне удачи и за это пожелание я цеплялся отчаянно. Ладони потели. В горле пересыхало. Скрученный в трубочку текст лежал рядом. Ни разу к нему не притронувшись, я в итоге дождался своей очереди. Спокойными шагами поднялся по лестнице на сцену, и вдохнул. Запах дерева. Запах новой мебели. Неяркая обивка кресел, свет прожекторов — всё это вдруг так меня успокоило. Я точно понял: справлюсь. В первом ряду сидела приёмная комиссия. Представив, что их нет, я решительно посмотрел в глубь пустого зрительного зала и начал играть. В каждой клетке моего тела была уверенность. Давно позабытое чувство любви к выступлениям вернулось, и я вспомнил, почему мне так нравится сцена. Вспомнил, почему я когда-то считал, что не смогу без неё — потому что здесь ты способен играть самые разные роли. Ты можешь быть кем угодно. Ты проживаешь тысячи разных жизней в театре. Ты даришь людям эмоции. Эму и Нене я не встретил — наверное, проходили прослушивание в другой день. Зато Руи ждал меня у машины, и в его руках был букет цветов. Краска покрыла мои щёки. Я остановился рядом, опустив взгляд. — Звезде положены цветы. — Спасибо тебе, — честно сказал я и как только мы оказались в машине, поцеловал Руи. В университет меня взяли. За мою ли игру, или благодаря стараниям Руи и, соответственно, Кайто — до сих пор не знаю. Однако я был зачислен и в списках зачисленных Эму с Нене тоже значились. Мы попали в три разные группы, однако, имело ли это большое значение? Мы поступили в университет мечты! Тот, о котором грезили со средней школы! Учитывая большую конкуренцию, я воспринимал поступление как большую победу — значит, я не хуже всех. Во мне есть что-то. Что-то, что цепляет. Что-то, из-за чего взяли именно меня. Руи отвёл меня в ресторан. Мы ели неприлично дорогие блюда, и тогда я сказал: — Конечно, у меня большой праздник, но ходить в подобные заведения… — Не нравится здесь? — улыбнулся Руи, прекращая есть. — Нет, — я помотал головой. — Наоборот. Очень красиво и вкусно. Просто… Такая роскошь, — я робко пожал плечами. — Никогда не соглашайся на меньшее, Цукаса. Ты достоин всего самого лучшего, — ответил он. Домой пришли слегка пьяные. — Цукаса, — сказал Руи, когда мы, занятые раздевание друг друга, двигались по кватире в сторону спальни. — Да? — быстро выдохнул я. — Нам нужно…поговорить… Я оторвался от его губ и сел на постель, внимательно глядя снизу-вверх жадным взглядом. — Внимательно слушаю, — усмехнулся, облизывая губы. Руи включил в комнате свет и переведя дыхание сел рядом. — Это касается моей работы, — сказал он, накрыв мою руку, лежащую на одеяле, своей. Я перевернул ладонь так, чтобы переплести наши пальцы и с неподдельным интересом посмотрел на профиль Руи. — Помнишь, Кайто предлагал мне работу заграницей? Я решил согласиться. Это может звучать немного неожиданно, но, знаешь. Это правда хорошая перспектива для меня и больше скажу, других вариантов правда нет, я искал, нет смысла обманывать себя… … Я перестал слышать, что он говорит. И показалось, всего на секунду, едва ли можно успеть моргнуть за такое время, но мне показалось, что стены нашей квартиры обрушились и падают. Прямо вниз на людей. Слёзы застыли на моих глазах — точнее, я их заставил остановиться. Голос Руи пропал. Вместо него пульс отбивал медленный ритм. Раз. Два. Раз. Два. — Цукаса? — Руи тряс меня за плечи, заглядывая в глаза слегка обеспокоенно. Я на пробу сделал вздох. Получилось. Сглотнул ком в горле. — Что такое? — Нет, — произнёс мой голос как-то хрипло, и я прокашлялся, вновь заглядывая Руи в глаза. — Всё нормально… Ты решил согласиться на работу заграницей. — Да. Извини, если слишком резко. Понимаешь, я и так максимально откладывал всё — ждал, пока ты сможешь поступить, пока закончатся все экзамены. — Руи, тебе не нужно оправдываться. Я понимаю. Всё понимаю. Всё порядке. Да, — я кивнул. — Хорошо. А…Если ты уверен, что это то, что тебе нужно. — Цукаса, эта работа — огромный скачок в карьерной лестнице. И не то, чтобы у меня большой выбор вакансий. — В какой стране хотя бы? — дрогнули слова. — Франция. Университет в Париже. — М, — я закусил губу, убирая ладонь из хватки Руи. Волна холодной воды словно окатила меня и я почти начал захлёбываться, — так а… Мы? Что насчёт нас? — Что ты имеешь ввиду? — С нами всё…кончено? — шёпотом спросил я. Такие слова просто не укладывались на языке. — Нет, что ты! Нет, конечно нет! Я буду тебе писать. И приеду на зимних каникулах. Я кивнул, непонимающе глядя куда угодно, но только не на Руи. На кровать под нами, на плинтуса стен, на ночной город за окном.

Тихий ужас сковал моё тело. Но я не имел права показывать это Руи. — Я бы мог поехать с тобой. Я бы мог поступить там, не здесь… — Цукаса, это ведь очень тяжело. Нужно сдавать другие экзамены, учить язык, нужно перестраиваться на совершенно иной темп жизни. — Т-так… А… Когда ты уедешь? — Послезавтра. — Так скоро?! — Я ведь говорю: и так всё откладывал. Нужно приехать и разобраться с документами, перенять дела. Много мороки. — Неужели нет никакого другого варианта? Неужели ты не можешь остаться со мной? — Я ведь остаюсь, — сказал Руи, приподнимая моё лицо за подбородок и целуя. — Я всё ещё с тобой. — Но ты далеко. — Извини, что так получается. Я мотнул головой. Поддавшись вперёд, обнял Руи, вдыхая лёгкий запах парфюма. В ванной долго чистил зубы, разглядывая отражение. Желание накинуться на Руи, закричать «Никуда я тебя не пущу» медленно сводило с ума, однако, я держался, пусть и из последних сил. Какое право я имею держать здесь Руи? И говорить ему, что делать? Всё что у меня есть — заслуга Руи. Эта квартира, моя работа, силы, чтобы пойти в университет, само моё существование. Не было бы Руи, не было бы и моей жизни. Если Руи выбрал то, что лучше для него, если он точно знает, что работать в том университете — его путь, тогда я не должен его останавливать. Уже предвкушал бессонные ночи в пустой постели, а выйдя к балкону, окончательно стал трескаться на тысячи осколков. С обнаженной спиной и распущенными волосами, Руи курил, глядя на горящий светодиодами город. Он как нереальный. Сон, или видение. Хочется подойти и коснуться светлой кожи. Быть уверенным, что всё это правда, и он здесь. Всегда будет здесь. Йоко потёрлась о мою ногу, я поднял её и вместе мы отправились на балкон. Руи выдохнул дым в сторону, аккуратно провёл ладонью по чёрной шерсти Йоко. А Йоко ведь тоже будет скучать. Я опустил голову на его плечо и мы молчали, чувствуя намного больше, чем могли бы друг другу сказать.