После тебя

      После ухода Людмилы Павел, проверив еще раз документы в «архиве», направился домой. Цезарь бодро бежал впереди.       Проходя мимо магазина, он замер и принюхался. Рядом стояла грузовая машина соседа Павла, Василия Сурикова. Был привоз продуктов. Поздоровавшись с Кравцовым, Суриков сел в машину и уехал.       Вспомнив, что дома нет сарделек, Павел зашел внутрь. Вернее, зашел, а точнее, забежал, в магазин Цезарь, и Павел услышал следом восторженный голос:       — Ой, кто пришел!       — Здравствуйте, Клавдия Васильевна, — поздоровался Павел, когда оказался внутри.       — Здравствуйте, Павел Сергеевич! — продавщица улыбнулась ему алыми, четко очерченными губами.       Магазин не изменился с тех пор, как Павел последний раз был в Анисовке. Те же полки, уставленные продуктами и товарами первой необходимости, трещащие напольные холодильники, прилавок с весами…       Да и сама Клавдия не изменилась. По-прежнему была красива эта высокая статная женщина, светловолосая, голубоглазая, с ярким, но не вычурным макияжем. Да, такую женщину разве не заметишь? Вот и Володька Стасов, несмотря на то, что был намного моложе Клавдии, уже второй год обивал порог магазина. И в этом году, наконец, она, по слухам, ответила ему взаимностью…       Погладив Цезаря, Клавдия вернулась за прилавок и раскрыла тетрадь: она заканчивала учет цен.       — Вы что-то хотели, Павел Сергеевич? — спросила Клавдия.       — Полкило сарделек, пожалуйста.       Клавдия проворно взвесила их и завернула в прозрачный пакет. Протянув его и сдачу Кравцову, она улыбнулась, заметив, как довольно облизнулся Цезарь.       — Спасибо, — проговорил Павел.       Затем, помедлив несколько секунд, он спросил:       — Клавдия Васильевна, скажите, а Анна Григорьевна Зеленина давно тут поселилась?       Клавдию несколько удивил вопрос, но она ответила:       — Не очень. Буквально через месяц после того, как вы уехали. Но недолго прожила. А почему спрашиваете?       — Был на кладбище, увидел, что она похоронена за оградой. Почему?       — Так она же самоубийца.       Павел нахмурился:       — Правда?       — Да. Приехала из Твери одна. Жила тут где-то полгода, но не пользовалась, так сказать, у нас популярностью. Не общалась ни с кем… да и нелюдимая была какая-то. Ее соседки даже ведьмой считали. Зеленухой звали. Но я в это не верю! Какие ведьмы в наше-то время? Люди из города заезжали к ней несколько раз, она какие-то травы давала им за небольшую плату. А потом… все.       — Что, «все»?       — Нашли ее дома мертвой. Лежала на полу, на кухне, газ был открыт…       — Разве следствие не проводили?       — Проводили, конечно. Все указывало на самоубийство. Ну ее и похоронили за оградой, как дело закрыли. Слышали, наверное, самоубийц на кладбище не хоронят.       — Слышал. Спасибо, — задумчиво ответил Павел.       — Да не за что, — улыбнулась Клавдия. — А вот, кстати, — добавила она, — племянница ее приехала. Вроде как учительницей работать будет. Людмилой зовут. Нюра Сущева говорила — они соседки теперь.       — Да, мы уже познакомились, — кивнул Павел. — До свидания, Клавдия Васильевна.       — Заходите!       — Обязательно. Ну, идем, Цезарь!

***

      Людмила, разобрав дома оставшиеся после тети вещи, решила отправиться в школу, на место будущей работы. Директор, мужчина в годах, тепло поздоровался с ней и проводил в класс физики.       Войдя в комнату, Людмила увидела возле учительского стола женщину довольно пышных форм, одетую в цветастое платье. Волосы у нее были светлые, уложенные под алой, полупрозрачной косынкой. Она писала что-то в блокноте, одной рукой опираясь о стол.       — Мария Антоновна! Вот, принимайте молодую специалистку. Наш новый учитель физики и астрономии, — сказал директор, кивнув на Людмилу.       Мария Антоновна выпрямилась, и ее круглое лицо просияло, как только она посмотрела на Людмилу. Людмила заметила, что, несмотря на возраст, у Марии Антоновны почти не было морщин на лице. Только в уголках глаз были совсем мелкие, при улыбке придававшие ей добродушное выражение.       — Ой, как хорошо! — воскликнула она. — Наконец-то я смогу заниматься только химией! Мария Антоновна Липкина, учитель химии и биологии, теперь.       Она подошла к Людмиле и, рассмеявшись, крепко обняла. Людмила немного удивилась, но тоже улыбнулась в ответ. Не улыбаться и не радоваться было просто невозможно: объятия у Марии Антоновны были теплые, а смех — душевный и веселый.       — Ну, проходи, осматривайся. Тебя как зовут?       — Людмила. Людмила Юрьевна Зеленина.       — Зеленина… Ты родственница Анны-покойницы? — поинтересовалась Мария Антоновна.       — Да. Я ее племянница, — ответила Людмила.       — Понятно. Ну, Люда, я тебе сейчас все покажу…       Видя, что будущие коллеги нашли общий язык, директор оставил их вдвоем.       …Время пролетело очень быстро. За час Людмила и не заметила, как узнала от Марии Антоновны все о жителях Анисовки. Конечно, многое из сказанного было для нее лишним, и среди непрерывного потока Людмила старалась запомнить только то, что касалось ее будущих учеников и учебного года. К счастью, особенных проблем с этим не должно быть.       Наговорившись вдоволь, Мария Антоновна отправилась домой, пригласив Людмилу заходить в гости в любое время и спрашивать обо всем, что интересует. «Чем смогу, помогу обязательно», — так она сказала перед уходом. Людмила поблагодарила ее и мило попрощалась. От разговора на душе стало теплее и радостнее. Людмила теперь была уверена, что не останется без поддержки и понимания.       Перед тем как возвращаться домой, Людмила решила просмотреть карты звездного неба. Карты были старые, еще советских времен, но очень хорошие. Она внимательно пролистала все, но среди них не нашла двух созвездий. Людмила свернула карты и убрала их в ящик стола.       Задумавшись, она взглянула в окно. Оно выходило прямо на школьный дворик с аккуратными кустами цветов и тоненькими деревьями, растущими около окон. Солнце ярко припекало, и Людмила очаровательно зажмурилась. Рыжеватые волосы будто вспыхнули огнем. Людмила вспомнила, что небо сегодня ночью должно быть ясным. Может быть, удастся перерисовать недостающие созвездия. Они должны быть хорошо видны в этом месяце.

***

      Вернувшись из города, Вася Суриков, довольный проделанной работой, зашел к друзьям в шиномонтажку. Посидев и поговорив о том о сем, они выпили по стаканчику. А потом еще. И еще, и еще…       Домой Суриков возвращался, почти не разбирая дороги. Да ему и не надо было разбирать. Благо, даже в стельку пьяным, он мог добраться до дома с любого конца деревни с закрытыми глазами… С одной стороны, он жалел, что хватил лишнего: жена, Наташка, опять будет ругаться… А с другой… А, чего уж там! С кем не бывает?       Ночь стояла тихая, теплая. В окнах домов уже не горел свет: Анисовка спала… В ночной тиши слышно было только, как ветер шуршит в поле.       У дома Нюры Сущевой Суриков остановился. Опершись рукой о забор, он прикрыл глаза: самогон ударил в голову. Странно… Раньше с ним вообще такого не было…       Постояв немного, Суриков открыл глаза и, посмотрев наверх, обомлел: на крыше бывшего дома ведьмы Зеленухи маячило что-то светлое. Суриков нахмурился и пригляделся. Светлое пятно оказалось платьем новой учительницы, Людмилы, племянницы Зеленухи… Она стояла прямо и внимательно смотрела на небо. А после изумленный Суриков заметил, как Людмила, поводив левой рукой перед собой, что-то записала или зарисовала на листе картона, который держала в правой руке. А потом что-то прошептала… Или ему спьяну показалось? Или нет?..       Людмила медленно подняла голову вверх и улыбнулась одними губами. Получилось это так жутко, что Суриков, зажмурившись от ужаса, стал медленно отступать назад, а как скрылся за забором, снова открыл глаза и бросился бежать домой, не оборачиваясь назад… В мыслях его было только одно: «Ведьма! Ведьма, колдунья!».