caelum

2006 год. Сеул, Южная Корея. Запах ладана ударял в голову, повсюду слышались голоса, а по собственным щекам текли слёзы. Сынмин сидел на скамье в храме и смотрел, как каждый из присутствующих подходил к гробу, прощаясь с его бабушкой. Рядом сидела его мать, нежно поглаживающая того по рыжей макушке, и шептала ему на ухо о том, что он должен быть сильным. Она была плохим человеком и матерью, за это Сынмин и ненавидел её: за слабость перед отцом, который бил её, а после, стоило ему успокоиться, как она лезла к нему в объятия, извиняясь в том, чего не делала. Забивала на сына, который уже не мог выносить вечных ссор. Единственным спасательным кругом в этой пучине отчаяния была его бабушка, которая сейчас лежит в гробу, и от которой он уже не услышит всех тех приятных слов, что она всегда говорила ему. Когда все простились началась прощальная молитва, и священник начал причитать. Господь и Бог наш, Иисус Христос, Благодати и щедротами Своего человеколюбия да простит ти и недостойный иерей властию Его мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь. — Зачем вообще проводить похороны в храме — нервно произнес Сынмин. — Она так хотела, так что не суй свой нос куда не надо. — сказала его мать и встала со своего места. — Все уходят. И нам пора. — Я пока тут посижу. — после чего та хмыкнула себе под нос и вышла. Он остался один, несколько священников уже ушли, как и люди в храме. Ему не хотелось осознавать потерю, поэтому он накрыл ладонями лицо и тихонько заплакал. По подсчётам Сынмина прошло около пяти минут, как вдруг он почувствовал большую руку на своём плече. Повернув голову, он столкнулся с большими лисьими глазами, смотрящими на него с жалостью, парень был светловолосым, поэтому свет, то и дело падающий на его волосы, заставлял их сиять. Он был одет в чёрные классические штаны и белую рубашку, застёгнутую на все пуговицы, и начал поглаживать Кима по плечу. Этот мальчик был каким-то нереальным, вокруг него витала атмосфера какого-то комфорта. — Она в лучшем месте, не стоит лить слёзы попросту, так или иначе, это ждёт каждого из нас. — начал говорить незнакомец мелодичным голосом. — Эти слова не помогают, я всё равно с ней больше не увижусь. — Это не так, существует рай, и там вы сможете встретиться, но только если ты хороший человек. — всё также продолжал говорить недавно подсевший парень. — А если плохой? Так я увижу её минимум лет через двадцать. — немного с раздражением сказал Ким. — Никогда не поздно покаяться в своих грехах, я чувствую себя человеком только тогда, когда я чист, и когда на мне не висят грехи. В храм приходят не просто так. — И спишь ты здесь, и каждое утро исповедуешься? — от слов Сынмина парень немного развеселился и тихо хихикнул. — Нет, конечно, тут я только днём, помогаю маме в её церковной лавке, а исповедуюсь я не каждый день, это слишком муторно. — незнакомец хотел ещё что-то сказать, но его позвала незнакомая женщина, вероятно, его мать, после чего он встал и протянул руку рыжеволосому. — Я Ян Чонин, было приятно с тобой пообщаться, заходи ещё как-нибудь. — парень улыбнулся так солнечно, что его и без того узкие глаза почти закрылись. — Ким Сынмин, будем знакомы. — он в ответ пожал руку, после чего вышел из храма. На удивление обычный разговор с незнакомцем заставил его чувствовать себя лучше. *** Так прошёл месяц, Сынмин больше не заходил в храм, чтобы не окунаться в воспоминания об утрате единственного человека, которого он любил. По приезде в школу парень сел за свою последнюю парту и снял пальто, в октябре без него никак. В класс зашёл черноволосый парень с каре, сел за стол перед рыжеволосым и развернулся. — Приветик, как выходные? — улыбнувшись, заговорил одноклассник. — Нормально, я спал всё это время, а ты как, Хёнджин? — Хах, я так же, только вот позавтракать не успел, всю ночь прозанимался. Не хочешь после уроков сходить в кафешку? По рамену съедим. — предложил Хван, подмигнув парню. — Хорошо… — он не успел договорить, как прозвенел звонок и в класс вошёл учитель. Солидный учитель зашёл в кабинет, и, поздоровавшись, встал посередине класса. — Хочу сообщить вам хорошую новость о том, что у нас новый ученик. — преподаватель подошёл к двери, открывая её. Светловолосый парень зашёл в класс. — Здравствуйте, меня зовут Ян Чонин, надеюсь найти со всеми общий язык. — увидев новенького, у Сынмина глаза полезли на лоб, ведь это был тот парень из храма. И, как назло, его посадили с ним за одну парту. Светловолосый сел за парту и протянул руку Минни. — Чего руку протягиваешь? — Познакомиться хотел. — улыбнулся Ян. — Мы же, итак, знакомы, видимо, я не такой запоминающийся. Чонин замер на секунду, вспоминая, где уже видел парня. — Стой, мы же встречались в храме? — Ага, ты вроде говорил зайти ещё, извини, не хотел снова окунаться в воспоминания. Но если ты не помнишь, то я Сынмин. — улыбнулся Ким и слегка похлопал по спине новенького так, что висящий на нём крестик зазвенел, ударившись о пуговицу. — Приятно познакомиться, снова. Если не сложно, можешь показать мне школу, а то я даже кабинет еле нашёл, буду благодарен. — Конечно. Чонин был не самым плохим соседом по парте, обычно те, кто сидели с ним были слишком шумными или общительными, то и дело отвлекая парня, которому крайне важна была учёба по личным причинам. Единственным хорошим соседом был Хёнджин, но его заставили пересесть ещё в прошлом году. По окончании урока все ученики начали собираться, а к парням развернулся черноволосый, смотря на новенького. — Привет, я Хван Хёнджин, у тебя очень красивый крестик, не часто встретишь христианина в Корее. — Приятно познакомиться, мы просто с мамой жили в стране, где больше людей проповедуют эту веру, но год назад переехали обратно. — А почему переехали? — вступил в разговор Сынмин. — Нам тяжело было разговаривать на другом языке, и мне пришлось пропустить пару месяцев из-за того, что все школы забиты. — Ну, главное, что у тебя всё же получилось поступить в наш класс, он может сначала показаться не самым дружным, но тут все хорошие. Можем доказать это, не хочешь втроем после школы сходить в кафе? — искренне улыбаясь, говорит Хёнджин. — Не думаю, что получится, я уйду на службу в храм сразу после уроков. — говорил Чонин, убирая тетради в рюкзак. — Не переживай, мы ненадолго, и тем более она рядом со школой. — Хорошо, а можете мне помочь сориентироваться и дойти до нужного класса? — Отлично, конечно, поможем, большинство уроков проходят в этом кабинете, так что главное проход к нему запомнить, и если ты собрался, то пойдём. — ответил Сынмин и протянул ладошку младшему, от чего тот слегка засмущался, но всё же взял парня за руку. Чонин никогда не встречал таких добрых и открытых людей, зачастую его унижали за национальность или веру, из-за чего было проблематично доверять людям, но сейчас, идя по коридорам, заполненным толпами школьников, которые общались, списывали домашку или спали, держа руку новообретённого друга, ему было комфортно, и голова была впервые пуста, без тревог, обид и злости. *** К концу уроков Ян смог познакомиться почти со всем классом, они были такими, как ему и говорили — «добрые». Он вышел из школы с друзьями, которые смеялись со своих шуток, которые он понять не мог, и втроём они пошли в кафе. — Мне кажется, я уже всё меню перепробовал, нам стоит прекратить ходить сюда. — начал говорить Хёнджин, листая меню. — Как перестать? Это уже официально наше место, включая столик, мы зачем наши имена царапали на нём, смотри, Чонин. — сказал Сынмин, залезая под стол вместе с Яном. А на нём среди кучи приклеенных жвачек красовалась надпись: «Это стол Минни и Джинни, кто займёт, у того все волосы выпадут» Прочитав, парень слегка рассмеялся и увидел заинтересованный взгляд друга, тот завис на его лице, рассматривая каждый сантиметр и останавливаясь на пухлых губах. — Слушай, хочешь и твоё имя нацарапаем? — выйдя из транса, начал говорить Сынмин. — А, чёрт, я даже ничего острого с собой не взял, извини. — Да всё хорошо, это не обязательно, давайте лучше закажем уже. — искренне улыбаясь и поднимаясь на диван, говорил Чонин. — Я, наверное, буду молочный коктейль с картошкой, а ты? — также поднявшись, заговорил Ким. — Я ни разу не ходил в кафе, даже не знаю, посоветуйте сами. — с небольшим разочарованием заговорил Ян. — Ни разу?! Как так? Тогда закажи то же самое, что и я, не прогадаешь. — Просто обычно запрещали всегда, да и сходить было не с кем, ладно, не суть, я возьму картошку и клубничный молочный коктейль. По прошествии двадцати минут им пришла еда. Доев всё и, попутно разговаривая, Чонин забыл про время. — Нет, нет, нет, я очень сильно задержался, мне нужно бежать — говорил Ян, доставая из портфеля деньги. — Извини, что задержали, не надо платить, я сам это сделаю, мы ведь тебя пригласили. — сказал Хёнджин, кладя руку на плечо парня. — Не стоит, правда. — Не переживай, он заплатит, ты не против, если я с тобой дойду? — начал говорить Сынмин, снова протягивая руку парню. — Хорошо, спасибо огромное. От школы до храма было недалеко, и парни дошли за двадцать минут, попутно разговаривая. — Ты не против, если я с тобой зайду? Чонин лишь покачал головой и зашёл. В нос снова ударил тот неприятный запах ладана, а глаза заслезились. Они подошли к женщине, которой на вид было лет сорок. Она стояла с недовольным лицом и поджигала своим взглядом Чонина. — Где ты шлялся, кто это с тобой? — Извини, мам, мы решили после школы погулять, но я же не сильно опоздал. — слегка дрожащим голосом начал говорить Чонин. После этих слов его мать перевела взгляд на Сынмина. — Кто это? — Это мой одноклассник, Сынмин. — отвечает Ян, смотря на Минни так, будто извиняется за собственную мать. — Ты свободен, иди к себе домой и не мешай. — сказала женщина, махнув рукой в сторону парня и снова смотря на сына, который был готов под землю провалиться и только еле слышно прошептал, смотря на Кима. — Извини. Сынмин всё понимал и не смел обижаться на Чонина, в первую очередь, он считал себя виноватым в этом, ведь сам позвал гулять, сам разговорил, сам не смог оторваться от глаз парня и мечтал, чтобы их прогулка не заканчивалась. Ему не суждено понять почему его прогнали, и что такого плохого сделал светловолосый, опоздав на каких-то тридцать минут, но он точно не будет влезать в чужие семейные разборки, ведь ему хватает и своих. *** Что происходило у Чонина - никто не знал и даже не пытался узнать, люди лишь шептались у него за спиной, строя догадки, одни говорили, что это семья сатанистов, другие - что они просто фанатики, а третьим было просто плевать, для них Ян и его мать были чокнутыми. Это было по большей части связано с выходками его матери на различных родительских собраниях, когда она кричала, что все присутствующие «грязные люди» и попадут в ад, в то время как она со своим сыночком будет наслаждаться раем. Вот так и начала вся школа недолюбливать его, он бы хотел быть не молчаливым, высказывать своё мнение и просто жить как подросток, но его просто не слушали никогда. Даже с самого рождения не давали выбора, обрекая на одну веру до конца жизни. Верит ли он в Бога? Однозначно, да. Но он никогда не был против своей веры, всегда принимал Иисуса как спасителя своего, только делал это осознанно или просто потому, что ему это твердили с детства? Зато сейчас он чувствует, что будто начинает новую жизнь, его никто не знает, а значит и знакомства будет заводить легче. После ухода Сынмина единственное, что сказала ему мать — это «Поговорим дома». И вот они уже едут в машине, так и не проронив единого слова. По приезде, не успев зайти в дом, парень слышит позади голос. — Где ты был? — Мам, не ругайся только, я просто сходил с новыми друзьями в кафе. — Чонина начало слегка подрагивать от страха, но он все же развернулся. — Я даю тебе деньги, чтобы ты кормил свой организм едой дьявола? — строго спросила женщина и влепила пощечину сыну. — И что за друзья у тебя? Кто с тобой вообще захочет общаться, они все грешны, все отвратительны, у таких, как они в голове только секс и алкоголь. Если ты хочешь общаться с ними, то делай как знаешь, но если окажется, что я была права, то не прибегай ко мне за помощью и жалостью, ведь её не будет, они не заслуживают тебя, а ты не заслуживаешь милосердие Бога. — Мама, умоляю, не говори этого, прошу, я не грешен, — из недавно оживленных глаз потекли слёзы, а ноги начали подрагивать, после чего и вовсе согнулись, ударяясь об холодный кафель. —Я просто хочу обзавестись друзьями, может девушкой, построить карьеру, почему я не могу жить как обычный человек? — Ты даже не человек, хочешь вырасти таким же человеком, как твой отец? Лучше бы я после твоего рождения задушила тебя подушкой, ты моя самая большая ошибка в жизни, иди в свою комнату и отмаливай грехи, молись пока Иисус снова не воскреснет и помилует тебя. — Она взяла библию и ударила ею сына, сидящего на коленях. — Прошу, нет, мама, — Чонин встал на ноги и, подойдя к матери ближе, получил ещё один удар по голове библией. — Услышь меня хоть раз!!! — уже сорвавшись на крик, начал Ян. — Отче наш иже еси на небесех. — Перебивая парня, начала молиться женщина. — Мама, прошу! — Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя. Чонин понял, что сейчас никакой разговор не выйдет и лишь зашёл в свою комнату, смотря на мать, которая продолжала стоять в одной позе и молиться. *** Позже, вечером, к нему всё же заходит мать и, как всегда, начинает обнимать парня, потом поглаживать по макушке, завершая словами о том, что он самый лучший, и Бог всегда его простит. Он выучил уже все её действия и слова наизусть. Чонин никогда не обижался на неё, слова, безусловно, ранили, но обиды не было. *** С самого утра Сынмин был как на иголках, сам не зная зачем решил нарядиться в школу, надел почти до идеала выглаженный костюм, уложил волосы и нанёс лёгкий макияж, состоявший из туши, теней и помады. Парень никогда бы не признал, что делает это ради внимания нового друга. Только вот какого внимания он хотел? Весь вечер он просидел на диване, смотря в стену, и обдумывал всё. Почему его тянет к этому невинному мальчику, почему хочется обнять и залезть под кожу, забирая все переживания и тревоги? Он, безусловно, догадывался, что имеет далеко не дружеские чувства, но, как это возможно, если с детства родители твердили о том, что геи — это травмированные люди, и они выкинут его из дома, если узнают о «неправильной» ориентации сына. Причем Сынмин был уверен, что это были не шутки, ведь они также не раз выгоняли его из дома за мелочи, или просто за шалости, но обиднее всего было тогда, когда его выгнали за то, что он просто заступился за мать, не давая отцу ударить её, он ждал от женщины хотя-бы слов благодарности, но она, как и всегда, ничего не сказала. Поэтому с самого детства у него была лишь одна мечта — съехать, жить как он хочет, без правил, без криков и ругани, не переживая о том, что будет дома, но до этого ещё жить и жить. Сейчас парню всего семнадцать, значит осталось каких-то два года ада. Он вышел на улицу и почувствовал, как холодный ветер начал обдувать его лицо и слегка играться с волосами. Взяв телефон-раскладушку, он посмотрел на время и понял, что опоздает на урок, если пойдет пешком, и самым оптимальным вариантом был велосипед, на котором Ким поехал до школы. Войдя в класс, его встретили Чонин с Хёнджином. Темноволосый обнимает Сынмина и поворачивается обратно, чтобы достать все школьные принадлежности. А парень переводит взгляд на младшего, который, не отводя взгляда, смотрит на него. — Ты сегодня замечательно выглядишь. То есть, я имею в виду не то, что ты до этого выглядел плохо, просто сейчас особенно, ну, извини меня, я сначала говорю, а потом думаю. — Говорит Чонин, краснея. А Сынмин смеётся. — Всё хорошо, я тебя понял, спасибо. Ты тоже прекрасно выглядишь. Оставшиеся уроки прошли почти незаметно. Парни разговаривали на уроках о фильмах и музыке, поэтому на них не раз шикал учитель. — Чонин, хотел спросить, — сказал парень, собирая рюкзак. — У тебя есть сегодня работа? — Нет, а что? — Хочешь съездить со мной на мыс, если ты, конечно, не против. Это прекрасное место, я часто туда езжу, ведь там всегда безлюдно и довольно уютно. — Я не против, мамы как раз не будет до вечера, только на чём поедем? — Недоумевая, спрашивает Ян. — На моем велосипеде. — усмехаясь, говорит парень. — Машины у меня нет, как и прав в силу возраста, знаешь, если ты не хочешь, то забей, я не обижусь. — Очень хочу. — так солнечно улыбается Чонин, взяв за руку друга и выбегая из класса. Они выходят из школы, подходят к велосипеду, по меркам тех времен он был дорогим и очень красивым, но одноместным. Несмотря на это парень садится на так называемый багажник у велосипеда, поджимая ноги и хватаясь двумя руками за талию Сынмина, чтобы не упасть. А по телу от таких действий проходит табун мурашек, а лицо слегка краснеет. Спустя двадцать минут они всё же доехали. Сынмин упал на землю, забывая, что на нём чистая школьная форма, и протянул руку парню. — Ног не чувствую, хочешь со мной полежать? Чонин, не отвечая, ложится к парню на живот и смотрит на прекрасный вид. — Не зря приехали, тут и вправду прекрасно, нет шума, как в городе, и можно остаться со своими мыслями наедине. Спасибо. — Говорит светловолосый, поворачивая головой и смотря на парня, который не мог ничего ответить, ведь он полностью утонул в этих голубых глазах, пока рука медленно тонула в шелковистых волосах. Один из лучших дней жизни, думает он, и все же решается ответить. — Пожалуйста, я сюда часто езжу, особенно красиво здесь ночью, когда все звезды видно, ты первый, кого я сюда привез. Вместо ответа Чонин лишь обнимает Сынмина, так искренне, словно ребёнок, которому подарили желанную игрушку. Только самое обидное было в том, вряд ли он чувствует тоже самое. — Чонин, я бы хотел извиниться за вчера, прости, если из-за меня тебя наругали. — Всё хорошо, ты не виноват. Это ты прости за маму, она может быть вспыльчивой иногда. — Ты можешь выговориться, я, конечно, не заставляю, но я чувствую, что тебе так станет легче. — говорит Ким, продолжая гладить Чонина по макушке. — Я боюсь, боюсь, что ты не захочешь со мной после этого общаться. — чуть всхлипывая, говорит младший. — Я обещаю, что никогда не брошу и не отвернусь от тебя. — Спасибо, просто для меня правда важно выговориться, потому что я никогда этого не делал, просто было некому, ведь все в школе считали меня ненормальным из-за матери, она хорошая, правда, — начал рассказывать Чонин так, будто сам пытался убедить себя. — Просто может иногда срываться, как вчера, но я сам виноват. Я знаю это, она ведь грешна лишь в одном, что отдала своё тело моему отцу и родила меня, а он ушёл. Возможно, она права в том, что я порочный ребёнок и единственный грех в её жизни. — Мальчик говорил, вливая всю душу в свои слова, и не знал зачем рассказывает это человеку, с которым знаком буквально пару дней, хотя сейчас оно таковым не казалось. — Чонин, всё, что ты говоришь, таковым не является, твоё рождение — это не грех, и это неправильно, что тебе так говорят. — он взял руку парня, чтобы тот его предельно точно услышал и понял. — Твоё рождение — это чудо, как сошествие ангела с небес, никогда не говори такого. Я понимаю, что если тебе это говорит близкий человек, то ты начинаешь верить в это, но не делай этого. — по щекам рыжеволосого парня потекли слёзы, и он крепче сжал руку Яна и посмотрел на лицо мальчишки, которое не выражало ничего кроме обиды, возможно, он был согласен с этими словами, но их ещё стоило обдумать. — Скажи, а ты сам веришь в Бога выбирал ли эту веру сам? — Не выбирал. Но верю. — Чонин бы продолжил, но захлестнувшая истерика не давала это сделать. Сынмин посадил его и обнял, держа дрожащее тело двумя руками. У младшего будто бабочки в животе запорхали, в горле пересохло, а внизу завязался непонятный узел. Единственное, что он хотел - чтобы его сейчас не отпускали. Начинало потихоньку темнеть, а парням становилось холодно, Ким спустя полчаса объятий и нашептывания ласковых слов, всё же смог успокоить такого нуждающегося в поддержке парня и они поехали домой. *** Так прошёл месяц. Наверное, один из лучших месяцев Сынмина, а всё благодаря такому солнечному и доброму мальчику, как Чонин. В друг друге они нашли успокоение, и если дома на них как всегда срывались, то во вне они были поддержкой, опорой и самым сильным успокоительным друг для друга. Чувства Сынмина не хотели пропадать, наоборот, он уже смирился с ними. Так хотелось сказать эти три слова своему маленькому мальчику, но слова не хотели вылетать, зато у него хорошо получалось показывать свои чувства действиями и вниманием. Правда было страшно, и в голове постоянно вертелись мысли по типу: «если он сочтет меня ненормальным и перестанет общаться?», «это невозможно, вспоминая его и моих родителей», «сможем ли мы быть вместе, если все вокруг презирают таких, как я». Чонин же чувствовал то же самое, но списывал всё на простую привязанность. — Чонииин. — сонно протянул Ким, слегка дотронувшись до плеча соседа. — Какие планы на сегодня? — Ты будто не знаешь, работа. — Точно, каждый понедельник, субботу и воскресенье. Зачем это вообще, тебе хотя бы платят? — Мама дает карманные на еду и проезд, если это считается. В любом случае, мне не тяжело, люблю храмы и службы. — говорит Ян, пока пишет небольшой конспект на следующий урок. — Это разве не эксплуатация детского труда? Что ты там делаешь? Если тяжело, могу приходить и помогать. — Не думаю, что мама будет за, но можешь просто приходить. Обычно я просто подменяю маму, когда ей надо отойти, иногда убираю догоревшие свечи и воск, или протираю иконы, для меня это не трудно, наоборот даже нравится. — Всё равно как-то неправильно. — сказал Сынмин, на что друг лишь пожал плечами и посмотрел на него изучающе. — У тебя макияж? Зачем? Ты и без него очень красивый. — оторвавшись от разглядывания лица друга начал Чонин, и сразу покрылся ярким румянцем. — Спасибо. — так же смущённо ответил Ким. — Не знаю зачем, он придает мне уверенности. — А хочешь меня накрасить? — Тебе макияж точно не нужен. — Ну пожалуйста. — парень бы хотел отказать, но посмотрев на умоляющего Чонина, всё же согласился. Он достал из рюкзака светло-коричневые тени с кисточкой и нежно нанёс их на веки, отчего Чонину стало щекотно, и парень засмеялся. Закончив с тенями, начал наносить тушь и помаду персикового оттенка. Теперь его новое любимое занятие — делать макияж Чонину, ведь он так и рассматривал каждый сантиметр его лица, дотрагивался кончиками пальцев до больших пунцовых губ. — Посмотри. — сказал Сынмин, доставая маленькое зеркальце. — Это так красиво, спасибо огромное. — Но, если твоя мама увидит? — Не переживай, я сотру по пути в храм. — проговорил Чонин, ещё не зная того, что забудет про такую маленькую деталь, и после чего его лицо будет пытаться отмыть белизной мать. Но это будет позже, а пока парни беззаботно хихикали над обидевшимся Хёнджином, который обвинял Сынмина в предательстве их вечной дружбы. — Хён, не придумывай, я только вчера звонил тебе на motorola'у, давайте лучше снова сходим в закусочную. Хван вздохнул с неким раздражением, но всё же согласился, а Чонин, подумав, что сегодня к счастью последнего урока не будет, и он как в прошлый раз не опоздает на службу, кивнул в знак согласия. Сынмина крайне смутил факт того, что, когда он часом раннее предлагал парню погулять, тот тактично отказал, но при наличии старшего с ними, согласился. Никто никогда не понимал, что происходит в голове у этого маленького солнечного лучика, хотя порой даже сам Чонин не понимал себя. *** Спустя пару часов ребята уже сидели за столиком, бурно обсуждая творчество довольно известной группы "enigma", как вдруг Сынмин опустился под стол с небольшим ножом-бабочкой в руках. — Точно рехнулся, эй, что ты там выцарапывать собрался? — немного раздраженно процедил Хёнджин, а потом услышал хорошо уловимый звук шкрябанья острого железного предмета по столу. Но вопрос Сынмин тактично проигнорировал и продолжил своё дело. Чонин лишь непонимающе глядел и ждал, когда тот покажет своё творение. — Готово. — спустя пять минут заявил парень и сел на своё место, пока парни, наоборот, забирались под стол, читая послание. "There's no mercy in this life" — это была строчка из их любимой песни, которая ярче всего описывала их жизнь, эта надпись так запала Чонину в душу, что когда он сел обратно на диван, почувствовал как по его холодной щеке течёт такая искренняя тёплая слеза. — Ну, ты чего? — спросил Сынмин, сидящий под боком, и начал аккуратно гладить того по макушке, будто стряхивая с него всю печаль. — Это правда мило. — сказал Хёнджин и губами еле уловимо прошептал "спасибо". — Надеюсь, что столы не поменяют и память о нас будет храниться вечно, хоть где-то. Прошло полчаса с того момента, как Чонин ушёл в храм, а парни на футбольную площадку. Они не были профессионалами в этом деле, хотя год назад Хван убеждал всех в том, что в будущем станет футболистом и надо заранее брать у него автографы, правда это оказалась его очередная быстротечная мечта. Сынмин понял это ещё давно, но сам завидовал ему, ведь у него хотя бы есть планы и мечты, в то время как он желал лишь счастливой жизни. — Что с тобой? — Ким чуть-ли не подпрыгнул от неожиданно положенной руки на его плечо, как оказалось, он около двух минут стоял в одной позе, не двигаясь, занятый размышлениями настолько, что даже не заметил высокую фигуру перед собой. — Просто задумался, забей. Может присядем, я немного устал. Без лишних слов парни просто прошли к ближайшей скамейке. — Опять дома вечные скандалы? — спросил Хёнджин, но в ответ получил лишь отрицательный кивок. — А что тогда, от Чонина устал? — Да причем тут это, просто снова задумался о будущем, не знаю чего ждать, может его вообще в жопу послать, знаешь, умирать молодым лучше. — от этих слов к горлу старшего подобрался неприятный комок, и он крепко обнял обмякшее тело под боком. —Боже, Минни, ты сам себя слышишь? Если ты не видишь смысла в жизни, то не делай этого хотя бы ради... Меня, я просто не переживу. — Может ты прав, прости, я правда не хочу это сейчас обсуждать. Хвана очень сильно обидели эти слова и он, убрав руки с талии, заговорил более серьёзным и раздражённым голосом. — Конечно, лучше ты это обсудишь с мелким. — Я же сто раз говорил, что он не разрушит нашу дружбу, тем более я не делюсь с ним никакими переживаниями, своих хватает. Наверное, я плохо поступаю. Извини, если ты из-за меня чувствуешь себя заменой или просто человеком, которому я только и делаю, что жалуюсь. — Нет, это совсем не так, не извиняйся, ты не виновен. Может лучше по домам? *** Новый класс — это всегда трудно, внезависимости от людей, а они в нём были хорошие. Но Чонину всё равно было нелегко в новом коллективе, первым месяц особо, но он искренне благодарен Сынмину и Хёнджину. Были у него ещё приятели такие, как Феликс, который сидит перед ним вместе с хёном, узнать его тяжело и по сей день, Ли был очень закрытым и пускал в свой круг общения только пару человек, но несмотря на это, с парнем он был очень добр и помогал, даже тогда, когда самому не хотелось. Была компашка двоечников, состоявшая из Минхо, Хана, Чана и Чанбина. По началу они пугали, ведь Яну уже встречались похожие в прошлой школе и их главной целью был он сам. Наверное, ежедневные унижения и использования его в качестве груши для битья веселило их, а Чонину ничего не оставалось кроме как принимать удары, иногда прикрываясь руками, и соглашаться со всеми оскорблениями, что доносились отовсюду, ведь он боялся ответить и был слишком слабым, чтобы дать сдачи, ведь обидчиков было как минимум трое. Безусловно, учителя, как и его мать, знали об этом, но ему всегда приходилось слушать в ответ лишь сухое "ты сам это заслужил". — Почему заслужил, что я сделал не так? Потому что сидел тихо, никого не трогая, не спорил, не привлекал внимание, этим? – задавался вопросом Ян каждый день. Для чего был создан Бог, если он не слушал его ежедневные молитвы? На самом деле, он соврал, когда в первый день сказал, что они переехали из-за трудности в разговоре на другом языке, это одна из худших историй о его жизни, вспоминая которую хочется заплакать. Шесть месяцев назад Чонин, как всегда, пришёл в школу, сел за одиночную последнюю парту, когда к нему снова подошёл один из обидчиков - Куан. — Чонинка, ждём тебя с радостью на площадке за школой. — ядовито прыснул он. Для него это уже было обыденностью, так что Ян даже глазом не повёл. После уроков вышел на улицу и направился к месту встречи, на улице был май, так что он был в лёгкой рубашке с короткими рукавами с завязанным на ней галстуком. — Чонин, ты знал, что в школу не ходят в таком виде, я же могу и не сдержаться. — сказал самый главный в этой компашке – Син, и взял парняза шиворот, хотя тот совсем не сопротивлялся, в такие моменты Ян будто был не в этом мире, а в своём, молясь, чтобы всё это быстрее закончилось. Он затащил его в школьный подвал, в котором почти никогда не было людей, пахло сыростью, а серые стены, разбросанные швабры и моющие средства не добавляли комфорта. Парень для начала ударил в живот, а потом взял за шею, начиная свободной рукой расстегивать его рубашку. В тот момент Чонин не на шутку испугался, пытаясь убрать чужую руку с горла, но тот лишь сильнее сжал и, расстегнув все пуговицы на рубашке, принялся за ремень. В тот момент Ян не знал, что делать и решил впервые защитить себя, ударив парня в живот, отчего рука с его горла ушла, попытавшись убежать, его лишь схватили и уложили на пол для того, чтобы в дальнейшем пинать ногами по животу, но Чонин впервые в жизни не чувствовал боли, он чувствовал себя дешёвой проституткой, которой можно в любой момент воспользоваться. Он не помнил, когда отключился, и когда проснулся, увидел тот же подвал с серыми стенами, только он был пуст, наверное, они подумали, что парень умер и убежали с места преступления. Придя домой, он был настолько избит, что мать его не узнала, заплаканное лицо, огромный синяк на шее и порванная одежда, в тот момент он был впервые настолько сильно благодарен маме, ведь она хоть и своими чудаковатыми средствами, но всё же привела его в норму и пообещала переехать, слава богу у них был маленький домик в Сеуле, который завещала им бабушка, и немного отложенных с работы в храме денег на переезд. Единственное, что его обидело тогда, то что она не пошла разбираться с мальчиками или их родителями, а лишь молча забрала документы. Чонин был сильным, настолько, что пытался снова начать доверять людям, правда это стоило ему литров выплаканных слёз. Возвращаясь к тому, откуда начинался этот рассказ, следует подтвердить, что парни в прошлой и новой школе разные, если те были обитыми на голову уродами, то эти просто кучка друзей, которые только выглядят плохими, на деле же они точно такие же школьники, готовые всегда помочь, и с ними было очень интересно разговаривать так как несмотря на плохую успеваемость, у них был хороший ум и необычные взгляды на жизнь. Но не только новый коллектив был для него трудностью, как и в прошлой школе получать отличные оценки было труднее, так как если раньше ему было достаточно просто посещать уроки, что он делал регулярно, то в новом месте не учатся "отбросы общества" и, соответственно, требуют больше. Естественно, его никогда не ругали за оценки, ведь его матери было важно лишь его поведение и вера. В первую очередь он учился для того, чтобы начать новую жизнь и стать частью общества, с работой и любящим его человеком, это единственное, чего он желал от будущего. Он впервые получал тройки и не понимал темы, поэтому он сейчас идёт к дому Сынмина, чтобы тот хоть как-то помог парню. Выпал первый снег, такой чистый и девственный. Кажется, что забравшись под сугробом, можно избавится от всех плохих воспоминаний и забыться. Навсегда. Снежинки падают на тёмные ресницы, сразу же тая, а всегда бледное лицо покрывается румянцем, губы дрожат, выдыхая горячий воздух на руки, что почти окоченели. Чонин не помнит ни одной зимы без могильного холода, пробирающегося по венам до дрожи костей. Наверное, всем виной была его одежда трехгодичной давности, что уже давно ему мала и слишком тонкая для зим. У них было не так много денег, да и просьбы о новых вещах мать воспринимала в штыки. Поэтому самое теплое, что у него было — это обыкновенная шапка, слегка порвавшаяся в некоторых местах. Когда-то давно, ещё при жизни связавшая ему свитер бабушка и чёрное, покрытое катышками пальто. Перчаток и варежек и подавно не было, он потерял их, когда в очередной раз после школы его побили и бросили замерзать на морозе. Подойдя к нужному адресу, он застыл. Перед ним стоял трехэтажный дом с собственным садом и бассейном. Чонину в какой-то момент стало стыдно за себя и назрел вопрос. Почему такой богач общается с бедным Яном, от которого можно понахвататься только проблем. Этот вопрос он, наверное, задаст позже, а пока он набирает парня, чтобы тот спустился. Сынмин предстал перед ним в таком виде, что младшему взгляд было не оторвать. Это был не тот его одноклассник в строгих костюмах и с идеально уложенными волосами. А обычный подросток в безразмерной белой футболке, заправленной в домашние черные шорты по колено, и со спутанными в некоторых местах волосами, будто пару минут назад он валялся на кровати. — Дверь была открыта, зашёл бы. — Правда? Извини. — Эй, ты чего извиняешься по пустякам. - сказал Ким, с трепетом потрепав волосы мальчика напротив. Они зашли в дом, и Чонин не удержался от восхищений, такие дома он видел максимум на модных журналах под заголовком "Американская мечта" или же "Чонин, даже не мечтай об этом, тебе такого не светит". Если снаружи дом был полностью белым, то внутри же вся мебель была грустных серых оттенков. — Ты голодный? Хочешь может что-то? — Нет, спасибо, если сейчас поем, то не захочу уже уроками заниматься. Сынмин лишь грустно хихикнул, а потом перевёл взгляд на парня и ужаснулся. — Ты в этом пришел? Боже, наверное, замёрз, тебе дать теплую одежду или разжечь камин? Чонина не на шутку удавил такой трепет со стороны друга, раньше никто о нём так не заботился, и это заставило его так искренне улыбнутся. — Не переживай, я так уже не одну зиму хожу, привык. — от этих слов Сынмину безумно сильно захотелось обнять парня и убить того, из-за кого этот мальчик так мучится. — Это ужасно. Так, на этой неделе идём покупать тебе новые тёплые вещи и это не обсуждается. Чонин было хотел перебить, но ему это не дали этого сделать, быстро схватив руку и потащив на второй этаж. Зайдя в комнату друга, у Яна буквально глаза на лоб полезли, она была размером с его дом, с собственной ванной комнатой, двуспальной кроватью серая, под цвет стен, стоящей у панорамных окон, столик в углу комнаты, огромный шкаф и телевизор, наверное, самый невероятный, что он видел. У них самих он был, но только больше похожий на кoробку с двумя рабочими каналами. - Можешь пока тут посидеть? Я сейчас приду. — сказал Сынмин, скрываясь за дверью. Сидеть тот не стал и начал дальше рассматривать комнату. Его взгляд сразу упал на множество грамот, висевших в рамочках на стене. Посмотрев комнату человека, о нём и вправду можно сказать многое. К примеру, он в очередной раз убедился о перфекционизме парня и любви к простоте, ведь комната состояла не из ярких цветов, кучи плакатов и разбросанных носков, наоборот, всё идеально лежало по полочкам без единой пылинки. — Конкурс на лучшее исполнение песни-первое место. Конкурс на лучший вокал-первое место. Конкурс певцов-первое место. — и таких было куча. – «Почему он не рассказывал?» На полках было множество уходовых и декоративных средств для лица. Учебники, тетради, маленькие зарисовки людей и книги делали эту комнату такой уютной, что он был готов хоть сейчас собрать вещи и переехать, но не мог. — Чонин, надень её, пожалуйста. — старший протянул тому безразмерный свитер. — Тебе, наверное, холодно, можешь не возвращать. — Спасибо, но я так не могу и тем более я не замёрз. Он пытался это скрыть, хотя красный нос не дал это сделать и парень самолично надел на него, взяв его за плечи и серьёзно посмотрев в глаза. — Пожалуйста, оставь свои принципы, мне не жалко, твоё здоровье важнее куска ткани. От этих слов Чонин снова покраснел и опустил взгляд в пол. — Ты не рассказывал о том, что профессионально занимаешься пением. — как бы невзначай переводя тему, начал парень. — Занимался, это была очередная прихоть родителей, я бросил год назад из-за выгорания, и это закончилось ужасным скандалом, даже смешно, но пою я правда хорошо. — младший не понимал, почему тот смеётся, может это для него настолько плохие воспоминания, что он решил с этого посмеяться. — А ты можешь спеть? — Давай чуть позже, а сейчас за учебники. — тот в очередной раз потрепал Яна по голове и сел за стол. Сынмин достал учебник с тетрадью, слегка придвигая стул младшего к себе. — Тебе надо изучить столько тем. За то время пока ты не ходил, мы много чего прошли, но я попытаюсь максимально кратко и понятно объяснить. Итак, органическая химия. Следующие два часа они потратили на изучение химии с математикой, Чонин искренне пытался слушать и много чего запомнил, но постоянно отвлекался на сидящего в паре миллиметров друга, иногда залипая на его томный голос или лицо. Он не знал отчего, но определённо точно чувствовал какой-то трепет и постоянное чувство счастья, будто выиграл конкурс. Он счёл это за радость нахождения вне дома и церкви, как не странно. А в голове метался лишь один и тот же вопрос «почему он со мной общается», зачем он начал общаться с мальчиком, имеющим кучу проблем, включая бедность. Разве не будет разумнее общаться только с Хёнджином или с Феликсом. Мало того, что помогает ему всегда, слушает с безумным интересом и никогда не спорит, так ещё и постоянно против его воли покупает еду или, как сейчас, дарит вещи. Сынмин и вправду был идеален во всём. Наверное, этот человек был послан ему Богом, только вот за какие заслуги? К тому моменту было только четыре часа дня. Он мог позволить себе прийти позднее, чем приходил обычно, ведь мать уехала к отцу в другой город. Его дедушка также работал в храме, но только батюшкой и прививал это матери с детства, как и ему. Только методы воспитания были жёстче. Она иногда упоминала о том, что его ещё хорошо растят, ведь когда мама была его возраста, за любое непослушание следовали двадцать ударов ремнём по рукам, животу или ногам, он часто задумывался об этом и решил, что некоторые имеющиеся у неё срывы по пустякам вытекают из детства. И он и вправду был благодарен ей за кров, еду, воспитание, ведь для неё сожитие это плотский грех, но она не бросила его, хоть постоянно говорила, что жалеет об этом. И всё же, она уехала. Это случается регулярно каждый месяц, поэтому парень привык, только не понимает одного — почему человек, страдающий гиперопекой, не боится оставлять его одного дома на день или два. Хотя, если признаться честно, в такие моменты он чувствовал свободу и ответственность за дом. Мать всегда оставляла еду на время своего отсутствия, хотя парень и сам по себе умел хорошо готовить, всему виной постоянная скука и поиск хобби, одним из которых стала готовка. Но странно одно — почему Чонин пропустил службу, сегодня было воскресенье, а он решил не приходить, провести время с другом и позаниматься. Может, и вправду Сынмин очень сильно влияет на него, только вот в хорошую или плохую сторону? — Ну, мы, вроде, закончили, надеюсь, что хорошо объяснил. Ты не хочешь есть, или можем просто чай попить? — Давай чай. — сухо ответил Чонин, встав со стула и спускаясь вниз. Сынмин посадил его за деревянную столешницу на кухне. А через минуту вернулся с двумя расписными фарфоровыми чашками на блюдечках и печеньем с шоколадной крошкой. — Надеюсь ты согрелся, но всё равно выпей горячего. Чонин взял чашку и перед тем, как попробовать, ароматный запах чая врезался ему в нос, пахло какими-то травами. Невероятно. А потом попробовал, он был насыщенным, и парень сразу вспомнил о том, что сравнивать даже не с чем, ведь с детства баловал себя только чаем со вкусом соломы. — Скажи же, очень вкусно, это всё чабрец. — слегка усмехнувшись, сказал Ким. —И вправду. — так же посмеялся парень, делая второй глоток. Он поймал себя на мысли, что за такой короткий срок нашёл себе такого невероятного друга, им было комфортно вместе, раньше у того их не было по понятным причинам, зато сейчас он безумно благодарен Сынмину. — Минни, не сочти меня прямолинейным, но я всё же хочу спросить. Почему ты общаешься с таким, как я? — Каким это «таким»? — искренне не понимая вопроса, задался парень. — Ну сравни. Ты — богатый, добрый, красивый, буквально ангел, а я... — Мне кажется, из-за уроков у тебя мозги поплыли. — не со злости сказал Сынмин. — Как почему? Разве, чтобы дружить важны социальные статусы, внешность или остальная дребедень? Не знаю, кто навязал тебе такое мнение о себе, но одно я могу сказать точно, для того чтобы влюбиться или просто начать общение это всё не важно, кто мог подумать, что миленький мальчик из церкви, больше похожий на лисёнка или божественное создание, который смог успокоить меня одним диалогом, станет моим одноклассником? Ты лучший человек, которого я когда-либо встречал. *Поэтому ты мне и нравишься* — он было хотел сказать эту фразу, но вовремя остановился и крепко обнял парня. — Спасибо. Но почему тогда ты ничего не рассказываешь о себе, ты обо мне знаешь практически всё, а я нет. — Да у меня скучная жизнь, вот и не о чем рассказывать. В общем, живу в Сеуле с рождения так как у родителей тут работа, никогда не интересовался чем они зарабатывают, но вроде какая-то своя юридическая компания. Но спрашивать это у них не хотел, потому что почти не разговариваю с ними. Я их бешу всем, просто моё существование может вывести из себя их. У них очень странное мнение, делят все на чёрное и белое, даже не знаю почему не стал таким же. И самое противное, что пытаются воплотить свои несбывшиеся детские мечты во мне. Мама хотела стать певицей — я поступаю в музыкальную школу в пять лет, которую я до сих пор ненавижу. Знаешь, многим может показаться, что я выдуваю муху из слона, и в простом открытие рта нет ничего сложного, но когда это перерастает в ежедневные тренировки вокала по шесть часов и постоянные конкурсы, это очень тяжело. Особенно, если я получу место ниже второго, то это превратится в огромный скандал и прибавление часов к урокам вокала. Но в один момент я всё же решил попробовать сказать о своей ненависти к этому, и что я хочу прекратить, но мне снова не дали этого сделать, поэтому я самолично забрал документы и прекратил занятия, родители естественно об этом узнали, мать мозги выносила, а отцу этого не надо было делать, ведь для него лучшая профилактика — это удар кулаком по лицу и животу, по голове и рукам, но не суть, в принципе, главное, что я сейчас не занимаюсь этим. А папа же хотел, чтобы в будущем я стал владельцем его компании, поэтому всегда следит за моей успеваемостью. Если получил плохую отметку — два или три удара. Даже не знаю почему он думает, что так называемое «воспитание» подбадривает меня учиться лучше его, хотя я и без этого всегда старался следить за успеваемостью. Даже смешно. У него какой-то пунктик на избиение тех, кто слабее. Они постоянно ссорятся и всегда с кулаками и едкими словами. Он всегда так же, как и меня, а может сильнее, бил маму, когда я был моложе, не заступался, боясь, что мне так же прилетит, и мать в один момент спросила, почему я не заступаюсь за неё, если она всегда это делает для меня, хотя такого в жизни не было, обычно она только подливала масла в огонь. Но всё же я начал, кричал, что вызову полицию или если он закрывал комнату, то всегда пытался выбить дверь, получая такую же порцию гнева и удары. А на утро отмывал капли крови на паркете. Особенно ненавижу пьяных людей, ведь родители были так омерзительны в таком состоянии. Но со временем я понял, что им обоим не нужна моя помощь в конфликтах, и что я только мешаю, ведь после этого мать начинала извиняться перед ним, так вот я и забил на весь этот цирк. Им это попросту не надо было. Видимо я просто мешал их отношениям, и они завели ребенка, только потому что хотели похвастаться перед друзьями или что-то типа того. Зато им очень нравилось за разбившуюся кружку, случайно громкий хлопок дверью, не вымытую посуду или просто плохое настроение выгонять меня из дома. До дружбы с Хёнджином я просто гулял ночью по мало освещённым улицам. Когда ты двенадцатилетний ребёнок, то это правда сложно. Но когда я подружился с хёном, что было очень неожиданным, ведь с первого класса мы недолюбливали друг друга, бросали колкие шутки и оскорбления, когда нас посадили за одну парту, то мы поняли, что просто полные придурки. Так вот я и стал у него оставаться на ночёвки. Приходя утром домой, родителям было естественно всё равно, где я провёл ночь, даже если бы не вернулся, думаю, мало кто заметил бы это. Наверное, с начала рассказа прошло минут десять, хотя для Сынмина это показалось вечностью, он сам не знал зачем всё рассказал, просто единственный человек, который знал об этом был как раз таки Хёнджин, но ему стало безумно стыдно за свой рассказ, и его резко прервало тепло чужого тела. — Я правда благодарен, за то, что ты открылся мне. Сынмин не стал отвечать, лишь наслаждался объятиями. К тому моменту весь чай был допит, а печенье съедено, поэтому они решили в гостиную и включить фильм с DVD диска. Чонин никогда не пользовался ими, ведь у него их попросту не было, чем очень удивил парня, поэтому тот решил включить фильм, который тому понравится «Пираты Карибского моря». Они разложили диван так, что теперь могли лежать на нём вдвоём, и младший лёг на живот парня, чем очень удивил того. И вот они уже два с половиной часа лежат в такой позе. Чонин, заворожённый фильмом, а Сынмин — заворожённый Чонином, перебирает его волосы одной рукой. Все напрочь забыли про время, хоть оно было и позднее, никто не хотел разрушать эту идиллию и выходить из этого собственноручно построенного мирка. Но всему приходит конец, когда начинаются титры. Младший садится напротив и просто смотрит в глаза, вроде пора идти домой, но так не хочется. Сынмин же полностью утонул в глазах напротив, и не понимая, что им движет, слегка наклоняется и трепетно, но с нежностью, касается своими тёплыми губами к чужим, столь манящим, а второй берёт руку парня в свою, переплетая пальцы, его сердце трепещет, а губы начинают двигаться без напора, будто бы он боится сломать парня. На долю секунды Сынмин замечает, что Чонин тоже начинает отвечать на поцелуй, но резко отстраняется, размыкая руки, и толкает того в грудь. — Это всё неправильно, очень неправильно. — будто пытаясь убедить самого себя, тараторит младший, а после убегает в коридор, надевая ботинки и пальто. К тому моменту парень уже успел опомниться. Он бежит к нему, но не успевает, слыша звук захлопнувшейся двери. Чонин выбегает из дома в слезах под крики уже бывшего друга.