Punto de muerte

Часы казались минутами. Сложно было уйти вот так просто. Я понятия не имел, сколько просидел у тела Влада, трупные пятна были уже сильно выражены, запах портился со временем, приобретая отдаленные ноты того самого лост черри. И самое страшное было то, что я не слышал ни единого шороха снаружи. Ни треска камней у входа в подвал, ни шагов по коридорам. Абсолютная тишина прерывалась только моими шагами по комнате, наматывая круги вокруг тела и размышляя, чем я таким насулил судьбе, что сейчас не могу даже шага из этой комнаты сделать из-за мнимого долга перед Владом. Должен же быть какой то выход, я мог помочь ему, уже мертвому. Холодный, свойственный мертвому, взгляд смотрел в никуда, но от того, что я и был этим "ничем", при близком расстоянии перед его лицом казалось, что смотрел он на меня и даже сопереживал. Я прикрывал его глаза в моменты безысходности и открывал обратно, когда острее всего ощущал одиночество. Мертвый мертвого поймет? А считался ли я мертвым? Я мог слышать, смотреть, ощущать, почти все то же самое, что полноценно живой человек. А Влад так и лежал, окоченелый и неподвижный. Это так глупо, но я надеялся, что сейчас, вот сейчас он станет таким же как я! Что услышит, увидит меня, что я смогу с ним поговорить и утешить от недавно пережитой смерти. Но он так и лежал, пропитывая своим портящимся запахом одежду и стены помещения. Я хотел реветь навзрыд уже в который раз за эти несколько дней. Зажавшись в угол, как напуганный щенок, я перестал смотреть на тело совсем. Слишком остро, слишком больно от воспоминаний о том, как я смотрел сам на себя в тот день. Перед глазами стояла кровоточащая дыра в голове и уходящие прочь ноги в конверсах. Голос заполнял голову рычащей буквой имени этого человека. Отвращение росло, а Влад лежал и не двигался, все больше напоминая мне о себе самом, иногда даже галюнационно превращаясь в меня. Вот вот, и он заговорит со мной моим голосом, презирая за неспособность предотвратить все это. Я сам не свой вылетел из подвала, подавляя уже такое родное чувство вины. За то, что Влад умер, за то, что я не смог помочь, за то, что я как глупый олененок стоял и смотрел на пистолет в руке Дани, не в силах дернуться и выбить его из рук как тогда у него дома. Но смотреть на начавшую гнить плоть не было никакого желания и сил. Во мне будто что-то умерло второй раз. Дворы, уличные коты, серое небо, оранжевые листья, окна домов и двери магазинов. Я занимал взгляд всем, что можно было рассмотреть и что не вызывало отвращение. Все казалось таким тусклым, что глаза невольно закрывались из раза в раз. И куда мне идти? Я бездумно летел в каком-то направлении, мысленно надеясь, что приду хоть куда нибудь, не важно куда, только не туда. Только не в дом к тому, в чьих руках тресся, как осиновый лист, пистолет. Чьи ногти были погрызаны до крови. Чьи синяки под глазами говорили о постоянных мучениях совести и стрессе. Похуй, страдает ли он, хотел этого или не хотел, он это сделал. Даже если заставили, даже если глаза были наполнены слезами, даже если... Снова двор, арка подводит к подъезду, ступени приветливо разложили на себе грязь. Дверь заперта, но разве это остановит не материальную сущность? Губы искривились при попытке отторгнуть происходящее, я стоял возле двери, борясь с желанием постучать. Мир плыл перед глазами. Я пропускал через себя воздух в надежде, что это поможет мне успокоиться, но лучше не становилось и я подумал, что не станет уже никогда. Теперь навсегда я заперт в пучинах бесконечных страданий и отказа от принципов, навсегда мне нужно забыть о медленном течении жизни, сейчас для меня есть только быстрая гонка в надежде усмотреть за всем и сразу, уберечь, спасти. Я нерешительно влетел в квартиру. Все знакомое, только какое-то блеклое. Словно Даня ушел в тот день и забрал все краски с собой, оставляя здесь разукрашенный холст, нуждающийся в реставрации. Не хотелось сразу искать его, я бродил по комнатам в поисках признаков его усталости, отрешенности, хоть чего-то, что могло свидетельствовать о сожалении и осознании вины. Прихожая в грязи. Похоже, тут были люди, которые не посчитали нужным разуваться или хотя бы постучать ногами перед входом. Стенд с кроссовками чистый, с тапочками тоже, а вот полка возде двери вся в песке и будто чем-то замарана, создавалось ощущение, что ее пачкали специально. На кухне меня встретил неприятный запах и гора грязной посуды в раковине. При близком рассмотрении было видно, что теперь просто так остатки еды от нее не отмоешь. Стол весь в крошках, корки черного хлеба ближе к краю так и просили, чтобы их сбросили на пол, что я и сделал, не получив на это абсолютно никакой реакции от Дани. Похоже, он не услышал. Комната для стримов пустовала и выглядела намного лучше, чем те, в которых я был до этого. Все опрятно, провода почти не спутаны, экраны не разбиты. А жаль. И будто всего этого было недостаточно. Да, подзапустил он хату, но все это не было явным признаком того, что он в апатии. Мне было этого мало. Хотелось чтобы везде ползали жуки, чтобы стояли пакеты с мусором в каждой комнате, чтобы свет не проникал через окна, создавая эффект вечного мрака. Как там, в подвале. С неприязнью я вошел в комнату, не смотря на его лицо. Его имя тяжело перекатывалось на языке, отдавая горечью и сводя скулы. Его волосы потемнели, наверное, давно не мыл, или не мылся вообще. Через усилия взгляд заметил его осунувшееся лицо. Щеки немного впали, синяки стали темнее, губы изъедены почти до мяса, кожа бледная, а глаза запуганные. Он тот, кто сожалел. Тот, кто понес наказание в виде саморазрушения. Сидел и втыкал в стену, сверля в ней дыры и не реагируя ни на что. - Стыдно тебе? Ты убил, да ты сам, сука, не заслуживаешь жизни теперь! Так тебе и надо, страдай сильнее, этого недостаточно для того, чтобы помнить о Владе. Ты оставил его одного, никому ничего не сказал и теперь он лежит там и гниет. Блять, ты хоть понимаешь, как он сейчас выглядит из-за тебя? Он гниет, Дань. Ты его убил, упиздок! Ему твои сожаления ни к чему, можешь хоть вены себе вскрыть, Влад уже мертв. А может, нихуя ты не сожалеешь, а валишь всю вину на Славу. Только помни, сволочь, что пистолет держал ты! - Я говорил в пустоту, срывался на крик и тут же переходил на шепот. Выплескивал из себя все, что сидело во мне все то время, пока я был рядом с телом Влада и пытался высмотреть в нем хоть каплю живого. Это была истерия. Меня никто не слышал и не видел, и я впервые за все это время был рад этому. На лице Дани не дрогнула ни одна мышца. С виду спокойное лицо будто парализовало и теперь он не мог никак выражать свои эмоции. Просто камень без души и это было правдой. Разве было подтверждением сожаления то, что он себя запустил? Погрыз ногти, не поел пару дней и теперь выделывается своими страданиями перед тем же самым Славой. Я сжимал и разжимал руки, стараясь подавить желание что-то сломать или разбить. Отвратительно, безобразно, просто ебаный ужас. Ком в горле и огромное желание ощутить слезы на глазах. В дверь позвонили. Резкая трель вырвала и меня, и этого рыжего из своих мыслей, заставляя тряхнуть головой и пойти к входной двери. Он неторопясь передвигал ногами, шаркая какими то пушистыми тапочками по не мытому паркету. Все его действия были как в слоумо, руки тряслись при попытке поднять крышечку глазка и посмотреть в него. Такой же до безумия медленный и разбражающий щелчок замка, неторопливое движение руки, захватывающее ручку двери и толкая ее вперед. И снова поражение. Снова я умер, снова я переживаю все то, что было в тот ужасный день. Те же самые мысли и обескураженность в моем мертвом взгляде. В голову бросались те видения, тот свет фонаря, песок на лестничной клетке, резкий холод и отторжение, казалось, единственного правильного решения за все это время. Бесконечность вселенной и ощущение единственной ее частью, черное небо и бордовый цвет на асфальте. Мирное опустошение головы и болезненное заполнение через несколько секунд. Два плюс два не складывалось спустя столько времени, и с каждым днем простой пример превращался в сложнейшую задачу с альфами, беттами и штрихами из высших курсов математики. Наполнялся точками, запятыми и минусами, путал меня так сильно, что я уже почти не помнил другой жизни. Той, которая была до всего этого. Всех ее радостей, печалей, действий и бездействий, трудных решений и глупостей я почти не помнил и от этого ужасался. Разве это не считается предательством? Предательством самого себя, своих идеалов и ценностей, устойчивых принципов. Привычные устои теперь казались неестественными и было не понятно, пренебрегал я ими раньше потому, что не уважал сам себя или потому, что не считал их такими уж и важными, что, по сути, было одним и тем же. Мировые религии, конфликты, противостояния и дискриминации показались самой большой глупостью. Если бы я жил, а не существовал, я бы решил все проблемы в каждом уголке планеты. Причина моего существования, а не жизни, стояла прямо за входной дверью. Не конверсы, не скинни джинсы, но взгляд, из которого можно делать бабл ти. Как из воска, такой правильный и понимающий, он смотрел прямо в глаза Дане. Прямая спина, свободная кофта и такие же штаны делали из него больше человека служащего в священных местах, чем того, кем он был в медиа сфере. - Я все знаю, пропусти, пожалуйста. И Кашин отступил назад, понятия не имея, кого именно он впускает к себе в дом. Это больше было похоже на анекдот: встретились как-то двое убийц и думают, кто из них кого быстрее убьет. "Р" прошел внутрь, осторожно разуваясь и проходя сразу на кухню. Словно так и должно быть, пришел как к себе домой и от этого зубы скрипели. - Мне твоя помощь не всралась. Я сам все смогу, сейчас просто... немного тяжело. Столько времени прошло, а я все еще не могу это забыть. - Голос Кашина подрагивал и хрипел, создавалось ощущение, что он не дома все это время был, а на концерте. А может, и правда был где нибудь, где нужно кричать. - Все нормально, я все понимаю. И больше ни слова. Да причем таким голосом сказал эту фразу, что аж мурашки идут. Таким понимающим и добрым. От этого в голове рябило, а лицо непроизвольно кривилось. Тоже мне, батюшка в церкви. Встал возле раковины, начал мыть посуду. Молча. Не расспрашивая Даню про его состояние, вообще ничего не говоря. Только в этот момент до меня дошло, что, скорее всего, они поддерживают общение. "Р" пришел не по доброте душевной, краем уха услышав о деяниях Кашина, а потому что, может быть, они друзья. Какого хуя они тогда обманывают аудиторию? Да не только аудиторию, вообще всех, блять? Не приходят туда, где есть один из них, говоря остальным: "Ну вы же знаете, почему я не пошел". Я даже боялся произносить их имена в одном предложении, чтобы, не дай бог, никого из них не доставали тем, что их поставили в один ряд друг с другом. Конечно, роль в медийке может быть какой угодно, я сам это знаю, но как им удавалось так скрывать свою дружбу, когда они буквально говорили о том, что никогда не помирятся, не пересекались ни на одном из мероприятий и даже видео, где есть другой, не смотрели? Хотелось заорать "да какого хуя вы вообще устроили?", но, к сожалению, меня бы не услышали. Несколько минут назад я этому радовался, а теперь негодовал по этому же поводу. "У вас у всех мозги поотшибало" - фраза назойливо крутилась в голове в предчувствии того, что все это только начало. Я попытался мысленно восстановить картину событий. Меня убили за место там, где я понятия не имею, чем могут заниматься. Это может вариироваться от торговли наркотиками до наемных убийств, если уж на то пошло. В этом же был замешан Влад и не смог о чем-то умолчать после своего ухода, за что... Проехали. Слава заставил Даню убить, значит, Слава был по статусу выше. Остается один вопрос: че за поебота, блять, вообще здесь происходит? У них свое ОПГ? Они могут быть связаны с мафией или чем-то таким? И меня тоже хотели в это втянуть? Я поджал губы, замечая, что перед Кашиным стоит тарелка с жареной картошкой. Сука, я бы сейчас все отдал за возможность поесть этой картошки. Ощутить вкус, а не просто запах и вид. Рядом с тарелкой был аккуратно поставлен стакан и две овальные таблетки, больше похожие на сглаженные прямоугольники. Надпись «VICODIN» была выведена так аккуратно, что, казалось, это делали вручную. - Ты мне серьезно сейчас эту хуйню подсовываешь? Мне еще за руль садиться, блять, если ты не забыл. Или хочешь, чтоб я там сидел как вяленая колбаса и слова сказать не мог из-за того, что меня тошнит? - Речь шла точно не об обычном обезболивающем или витаминах. Викодин, что-то я уже слышал об этом... "Р" медленно обошел стол и встал позади Дани, опасно нависая и складывая руки на спинку стула. Вся доброта испарилась в один миг, теперь он был похож на дикого дельфина, который захватил человека и всей силой тащит его на дно, ломая ребра. - Дань, ты же знаешь, что это лучшее решение. Поешь, можешь даже прилечь поспать, тебе простят опоздание. Но выпить их тебе нужно, - В голосе было больше принуждения, чем угрозы. Он настаивал, опасно близко подходя к грани, где начинается приказ. Что-то мне подсказывало, что если бы Кашин сейчас не выпил таблетки, то "Р" просто бы засунул их ему в рот и держал до того момента, пока он ими не подавится. - Ты сидел тут больше недели, никому не отвечал и довел себя вот до такого состояния. Прошу тебя, поешь и выпей. Да не просил он нихуя. Он возвышался как статуя, властно смотря на всех перед собой и не ставя никого важнее себя. Заставлял, приказывал, теперь это ощущалось. Воздух между ними стал вязок, мутен, будто туман окутал головы и создавал пелену, дабы никто из них не сделал ничего импульсивного. Напряжение чувствовалось на всех уровнях. - Ладно, тогда поспи и потом уже... Звук удара стакана о пол заставил "Р" прерваться. Стакан пустой. Таблеток нет. По его лицу было видно, что он уже хотел похвалить Даню, как маленького ребенка, но вовремя осекся и просто улыбнулся сам себе. Он развернулся и прошел к выходу, неторопясь обуваясь и смотря на себя в зеркало в прихожей. - Поедем безопасным путем. Я жду в машине, но ты не торопись. Так и оставил Кашина одного, перед полной тарелкой. Он все еще не съел ни кусочка. По его виду вообще можно было бы сказать, что его сейчас вырвет. Глаза бегали, дыхание участилось, руки подрагивали. Он поведет машину под таблетками? Серьезно, блять? И что значит "поедем безопастным путем"? Если это все же ОПГ, то есть вероятность, что у них могут быть связи с полицией или у них есть достаточно денег, чтобы их подкупить. Купить экспертизу в суде будет проще простого, если, конечно, до этого может дойти из-за вождения под веществами. Нелегальная торговля оружием или наркотиками должна приносить неплохую прибыль, взятки точно достаточно большие, чтобы покрыть большинство пробелов. Это же может означать, что моим делом не занимались, и об этом хотелось думать меньше всего. Надежда на то, что Ксюша с родителями смогут все узнать, оставалась, хоть и гасла слишком стремительно. Даня повозил вилкой по содержимому и в итоге вывалил все в мусорку. Из-за того ли, что не голоден или из-за того, что боялся, что в еде может быть что-то еще. Он двигался резко, иногда зависал и жмурился, явно борясь с глухой болью то ли в голове, то ли в животе. Вансы и джинсовка, он старался не смотреть на себя в зеркало, словно боялся своего отражения. Я мог с уверенностью сказать, что там было чего бояться, ну, или, по крайней мере, с отвращением отводить глаза. Я часто заморгал, стараясь высмотреть свое отражение. Ничего не было видно, вообще ничего. Только открывающаяся дверь и гаснущий в прихожей свет оповещали о том, что если я не уйду вместе с Кашиным сейчас, то потом уже навряд ли найду место, куда они поедут. А хотел ли я вообще с ними ехать? Я все делал по инерции. Летал за Даней, следил за ним, присутствовал почти при каждом разговоре с другими. Все это происходило лишь потому, что я так хотел. Я мог бы по другому существовать, лететь в Париж, Монако, Венецию, Дубай, куда угодно, посетить все места о которых только можно мечтать. Греться на теплом солнце, наблюдать за людьми, плавать в океане или море. С меня бы не потребовали визы и кучи других документов, мне не нужно было бы платить за билет и отель. Я мог бы лететь в самолете в бизнес классе, меня бы все равно оттуда никто не выгнал, делать все что угодно и не привлекаться за это к ответственности. Блять, да я мог бы даже устраивать полный разгром на собраниях каких нибудь сект или на жертвоприношениях, сводить людей с ума и... Убивать. И оставать безнаказанным. Я шугнулся своих же мыслей и поспешил залететь в машину. Эта была уже другая, кажется, Майбах. Помнится мне, где-то месяц назад такую у кого-то угнали. - Отрава. - Не делай вид, будто я эту "отраву" с собой принес, а не у тебя на полке взял. Ого. Отлично. То есть Даня еще и употребляет. Хотелось сказать, что хуже уже и быть не может, но обычно именно после этой фразы становится хуже, поэтому я сидел на заднем сидении в легком треморе, ожидая чего угодно. Они могли поехать в лес, чей нибудь дом, квартиру, даже специально отведенное помещение или арендованное для "собрания", как выразился "Р". Что они там будут делать? Обсуждать злые злодейские злодеяния? У меня в голове не укладывалось, о чем там можно говорить и как они могли обеспечить себе полную безопасность и конфиденциальность. Сорок минут поездки прошли почти в полном молчании, которое иногда прерывалось легким цоконьем при включении поворотника. За это время я успел обдумать все, что только мог. Лицо Данилы становилось свежее почти на глазах, он заметно расслаблялся, иногда до такой степени, что руки почти слетали с руля, а глаза закрывались. В такие моменты "Р" говорил "осторожнее" или "внимательней". Как же бесило его лицо. Просто наличие его в машине рядом со мной раздражало до ужаса, а факт того, что он заставил Даню выпить наркотик для, видимо, большей сосредоточенности, злил еще сильнее. Никакой сосредоточенностью тут и не пахло от слова совсем, скорее, наоборот, его разморило и теперь клонило в сон. Я перегнулся и просунул голову между передними сиденьями, заглядывая в телефон "Р". Очередной пост в телеграмм канал с рандомными знаками. Пролистнул, зашел в какой-то чат, это уже интереснее. :«вы где? ждем только тебя и Нила. Ева просила передать, что тебе опоздание не прощается.» «летим волосы назад. вас понял» Формально и сухо. Человек был подписан как "Аллах🔥". Наталкивало на странные мысли. И опять эта Ева, кто она? Тоже кличка, как у Дани? - Посмотри, оно, нет? Машина довольно резко припарковалась возле ресторана. Судя по тому, что можно было видеть в окне пока мы ехали сюда, то ресторан на окраине города. Неужели здесь и будет собрание? Это же обычный рестик, сомневаюсь, что здесь есть отдельные комнаты или залы для таких влиятельных людей. Хотя откуда мне знать, я по ресторанам ходил не так часто, и Ксюшу почти не водил. В голове всплыла мысль, что зря. "Р" запоздало кивнул и отстегнул ремень безопасности, почти вылетая из машины и доходя на входа в здание, ожидая Кашина возле дверей. Он же не торопился, был заторможен действием викодина, чем явно начинал раздражать своего спутника. Хорошо, может, я погорячился с мыслями о том, что в этом ресторане не было отдельных комнат или вип-зон. Ресторан был рядом с неплохим отелем, кажется, пятизвездочным. Снаружи все выгляжело богато, подчернуто пастельными цветами и позолотой, яркие буквы "Mon Bijou" переливались на позднем солнце, красиво отбрасывая свет на асфальт. Судя по названию, кухня французская или итальянская, точно сказать было трудно. Данила шел не отставая ни на шаг, осматривая помещение изнутри. Даже внутри здесь все было почти что идеальным. Я смотрел на все с открытым ртом, стараясь захватить взглядом каждую деталь. Я мог поспорить, что снять здесь зал обошлось в приличную копеечку. Мы шли довольно быстро, увидеть все я попросту не успел, да и отвлекаться сейчас было бы безалаберно. Я все еще с людьми, которые убивают других людей, стоит держать это в мыслях каждую секунду. Пара шагов и мы свернули направо, в дверь за плотной занавеской, которая препятствует проникновению света. Видимо, как раз для того, чтобы не все посетители зала могли ее разглядеть и войти туда, куда не стоит. Сейчас я столкнусь лицом к лицу с теми, кто заставляет убивать и определенно делать что-то еще более ужасное. Дверь открылась и холодный, тусклый свет обдал меня словно ледяной водой. Точнее, не он, а те лица, которые были внутри. Я всех их знал. Всех до единого. Все они певцы, люди, крутящиеся в медийке, добрые для аудитории и такие злые здесь, не при камерах. У всех серьезные лица, все смотрят с оскалом, напускным уважением. Глаза резало от боли и лучше бы мне их выкололи к чертовой матери. Я не мог поверить, что все было настолько связано и переплетено друг с другом. Все будто встало на свои места и одновременно распалось на части, ломая пазл и делая новые детали для него. В голове было перекати-поле, гул становился все громче, почти перекрывая все внешние звуки. - По восемь пуль в колени каждому за опоздание. К Аллаху садитесь, только помолиться не забудьте перед едой. Голос язвительный, жесткий и радикальный. Говорила Арина или, как можно уже было догадаться, та самая Ева. В ее тоне не просачивалось ни капли мягкости или жалости, она говорила отрепетированно, зная, что ей не будут перечить. Даня и "Р" подошли к Пирокинезису, садясь по обе стороны от него. Значит, Аллах. Но он же христианин, разве нет? По его лицу при последних словах Арины было заметно, что шутка ему совсем не понравилась. Можно было даже сказать, что он сейчас возьмет вилку со стола и воткнет кому то в руку. Все сидят. Друг на друга смотрят без интереса, наблюдая только за тем, что происходит у них в тарелках. - Поставки увеличились, - подал голос Давид, - Градусы перестали притеснять, это означает, что нам нужно либо привлечь больше людей, которых не жалко, либо рисковать самим и платить больше мусорам. Мне кажется, выбор очевиден. - Для кого как. Голос Мукки встал поперек горла, и не понятно у кого: у меня или у Давида. Андрей кинул на него одобрительный взгляд. - Нил ходил и продолжает ходить на все встречи с крупными людьми совершенно один, он рискует уже тем, что появляется здесь. Я не пойму, мне че, про Влада напомнить? - его голос стал суровее, а сжатые кулаки не предвещали ничего хорошего. Я посмотрел на Даню - он был бледнее листа бумаги. - Он был с нами три года и как только вышел - сразу сдал часть поставщиков тем иностранцам! Наши связи с якутами только начали образовываться, и ты хочешь, чтобы все новенькие поступили как ебаные крысы! Конфликт в их ОПГ (ОПГ ли? было ли это мафией? просто кампанией?) был виден издалека. Не нужно даже прилагать усилий, чтобы понять, кто чем недоволен. Хоть речь местами звучала несуразно, размыто и как-то странно, уловить суть было проще простого. Поставки, крупные суммы, связи с другими регионами. - Слыш, Корж, ты, по-моему, стал слишком много пиздеть. Не забывай, что конкретно ты отвечаешь только за пистолет у себя в кармане, остальное решают только Ева и Адам. Голос Кпсс неприятно терзал барабанные перепонки. Врезался в уши острыми шипами, поражая все клетки мозга ядом на концах. Его терпеть точно было невыносимо. Если Даню я принял с горем пополам, то на это подобие человека было до омерзения неприятно смотреть. Глаза казались острыми и резкими, а черты лица и вовсе потуснели, сделались странно расплывчатыми и темными. Все за столом заметно напряглись. Создавалось впечатление, что не только мне был противен его голос. Либо он просто находился почти на том же уровне, что и Ева с Адамом. Беспрекословное подчинение веяло почти что рабством. - Девочки, не ссорьтесь, помада у меня. - Ева говорила со странным скрежетом, едва насмехаясь над остальными. - Если вы думаете, что одноразки пойдут к нам, то вы сильно ошибаетесь. Доедайте хрючево и я раздаю листы с адресами и именами, давайте живее. Угрюмые лица стали жевать активнее, изредка поглядывая на Еву и иногда на Кпсс. Не воспользоваться моментом было нельзя. Я подлетел к Еве и увидел папку с листами, лежащую на полу, рядом с ее стулом. Были ли там только листы с информацией для подчиненных или имелись еще документы, которые нужно всегда носить с собой, особенно таким важным персонам, как они? Я медленно открыл ее, стараясь подавить даже малейшее шуршание, которое она могла издать. Несколько листов и, самое интересное, что-то похожее на корочки паспортов. Кажется, я еще никогда так не нервничал, даже когда был в подвале вместе с двумя убийцами и жертвой. Аккуратно вынутые паспорта лежали рядом, создавая ощущение, что папка просто открылась сама и содержимое вывалилось, на случай, если кто-то захочет посмотреть на нее. Корочки тихо хрустнули, оповещая, что документы новые. Два паспорта, и оба с абсолютно чужими именами, но с теми же лицами. Это было подтверждение их как личности, но вот только не тех, которые все привыкли видеть, а тех, о которых я сам узнал совсем недавно. Лица Арины и Давида серьезно смотрели на меня с документов, а рядом красовались имена Ева и Адам. Я в панике засунул все обратно и как раз вовремя, потому что через несколько секунд рука Евы потянулась за папкой, открывая ее и раскидывая листы всем собравшимся. Интереса к ним не было никакого, я и так буду вместе с Кашиным, скорее всего, снова буду пытаться спасти очередную его жертву. Смысла в ознакомлении с чужой информацией не было или я ее просто не хотел видеть, закрывая глаза практически на все. Я на собрании у ОПГ, которая убивает, торгует оружием и наркотиками, а что еще хуже, может и людьми. Все фальшивые, злые и жестокие, и если это не закончится, то я стану одним из них.