Аватара. снисхождение

      Я знал одну девочку.       Когда она закрывала глаза, то видела взрывавшеюся звезду из галактики альфа центавра или рисунок первоклассника в тетрадке для арифметики — вселенную. Когда девочка открывала глаза, то на ее радужке можно было заметить отпечаток чужой жизни.       Девочка хранила в хрусталике глаза последние слова сожженной рукописи, имя лежащего в безымянной могиле, лицо последней жрицы на руинах храма мертвого бога.       Девочку с миром под веками разрывало от чужих судеб и поэтому — только поэтому — она говорила.       И почему-то со мной, но я никогда не возражал.       Она говорила:       — Знаешь, друг, их столько — этих неверно сбывшихся судеб, этих детей родившихся в не то время и не в том месте.       Смеялась, выпускала дым, не слушая, что курение — совсем не дамское дело и продолжала:       — Я видела мальчика, который делал из папье-маше модель солнечной системы. И тогда — только и только тогда был счастлив. Я видела женщину, чьи рассказы не брали в печать, оттого, что просто не понимали смысл. Я видела человека, в чьих руках рождалась музыка, а после росла цветами в других.       И я слушал, и ее хриплый голос становился похожим на неведомую музыку и тоже       прорастал в моем глупом сердце, вился вокруг ребер — не вдохнуть и не выдохнуть — но главное, что можно продолжать быть незаметным наблюдателем — представлять, будто я тоже умею видеть.       А девочка говорила:       — Знаешь, друг, я бы с удовольствием поменялась с тобой местами и сидела бы напротив и думала — как же хорошо быть волшебницей из сказки. Знаешь, меня уже так это все — по-честному скажу — так достало, что я бы выколола свои чудесные глаза и отдала тебе, да не могу — сила воли не та.       И продолжала:       — Но это совсем не важно, друг. Лучше слушай: сейчас где-то очень-очень далеко — нам туда можно только за несколько жизней добраться — рождается новая звезда.