Найти свет во тьме

      Гоуст вышел из самолёта, ступив на мокрый асфальт. Он глубоко вдохнул прохладный утренний воздух и посмотрел на тёмно-серые тучи, нависшие над головой. Казалось, вот-вот разразится гроза. Ветер всполошился, как будто надвигался шторм. В воздухе уже чувствовалась повышенная влажность, которая сопровождалась лёгкой дымкой, но такая погода была желанным облегчением после нескольких дней, проведённых под палящим солнцем в Аль-Мазре. Саймон глубоко вдохнул, наслаждаясь свежестью, заполнившей его лёгкие и мгновенно распространившейся по всей потрескавшейся от жары коже.              Это была старая добрая погода в Англии. Здесь почти всегда влажно и прохладно, но сейчас Райли это даже нравилось, поэтому было удивительно приятно вернуться на базу.       Гоуст с удовольствием вернулся в поле. Он чувствовал огромное удовлетворение, наконец освободившись от всего накопившегося разочарования и напряжения, которые с геометрической прогрессией разрастались в нём последние шесть недель. Миссия была в основном разведывательной, так что особых нагрузок на тело не было, хотя поход по пустынным каньонам изрядно вымотал его.              Миссия увенчалась ошеломляющим успехом. Информация, собранная им во время предыдущей операции, оказалась той самой важной и недостающей частью, которая была нужна Шеппарду и Ласвэлл, она привела их прямо к месту встречи русских торговцев оружием и генерала Горбрани. Теперь же они все мертвы, в пустыне Аль-Мазра от них не осталось и следа благодаря ракетному удару компании «Теней».              Беспокойный зуд внутри Райли наконец-то утих, теперь мужчина с нетерпением ждал возможности отмыться от слоя песка и грязи, облепивших его тело – нежеланного подарка пустыни напоследок. И съесть что-нибудь лишь бы не MRE. Быстрый взгляд на часы подсказал ему, что завтрак в столовой уже закончился, но скоро должны подать обед. В любой день он предпочёл бы их не самую вкусную еду на базе, а не сухпаёк в пятиминутную передышку после шести часов пути по пустыне.              Когда Саймон направился с аэродрома в сторону казарм, он неосознанно поднял руку, чтобы огладить маленький карман на жилете, где лежала смятая бумажка, проверяя, чтобы клапан был закрыт и закреплён в сотый раз с момента отъезда. Он не позволял себе смотреть на неё во время миссии, понимая, что нужно сосредоточиться на разведке. Но даже так это вызывало у него странное чувство комфорта и вины одновременно лишь от осознания, что эта бумажка с ним.              Он так и не связался с Соупом, даже не записал номер сержанта в свой личный телефон перед отъездом. Но, чёрт возьми, если бы желание сделать это не разъедало его на протяжении всей миссии. Райли понимал, что хранить записку глупо и даже опасно: иметь при себе что-угодно, что может привести к Джону, если враги схватят его в плен. Но ему не хватало духу уничтожить её.              Гоуст чувствовал себя полным придурком из-за того, что не поговорил с МакТавишем перед отъездом. И он бы соврал, если бы сказал, что тревога, бушующая в нём, не накатывала с каждым разом всё сильнее от постоянных размышлений, что ему придётся встретиться с Соупом прямо сейчас. Тот, вероятно, был обижен и разозлён на старшего, причём вполне обоснованно. Райли полагал, что время, проведённое в разлуке, поможет ему успокоиться и остыть. Но казус, произошедший во время их спарринга, только укоренился в его сознании, и с тех пор это не давало его мыслям покоя.              Обычно в полевых условиях Саймон был самым сосредоточенным и спокойным человеком в мире, но сейчас он обнаружил, что его мысли постоянно блуждают. Даже в редкие минуты сна его преследовали воспоминания о том, как под ним лежит Джон и смотрит на него яркими голубыми глазами, горящими жаждой его нежных и грубых прикосновений.              Но, как ни странно, больше всего за время отсутствия он тосковал по пробежкам ранним утром, по близости, которая возникала между ним и сержантом, по непринуждённым разговорам и шуткам за завтраком. Это был плохой знак, он знал это. Но его некогда холодное и чёрствое сердце, очевидно, обрело новую жизнь, отбросило все логические доводы разума, решив вместо этого показать мозгу средний палец.              Гоуст вздохнул, потянувшись ладонями к шее и плечам, чтобы растереть их и снять напряжение в мышцах в попытке отогнать посторонние мысли. По крайней мере, был шанс, что утренние пробежки ещё повторятся, и он сможет сохранить хотя бы частичку того комфорта с адекватностью, отстаивая границы и поддерживая исключительно платонические отношения с Соупом.        Ты уверен в этом? Думаешь, ты можешь остаться просто другом, когда сам недавно убедился, что Джонни тоже хочет тебя? Никогда не задумывался, что, возможно, он не станет довольствоваться жалким мусором, таким, как ты? Что ты будешь делать, когда он решит, что ему нужно больше, и пойдёт дальше? Будешь просто сидеть, сложа руки и смотреть, как Джонни находит кого-то другого?              Райли нахмурился, когда в его голове заговорил этот назойливый голосок, выставляющий все его страхи наружу, сдирая с него кожу. Мысль о том, что Соуп находится в объятиях кого-то другого, пронзила его ревностью до боли в животе, но она тут же сменилась сокрушительным гневом и болью, которые сжали его грудь, словно тиски. Не помогало и то, что в какой-то момент МакТавиш стал в его сознании «Джонни». Мягкое интимное прозвище проникло в его душу тёплым знакомым прикосновением.              То, что Гоуст не мог контролировать свои чувства к шотландцу, злило его и в то же время опустошало. Как бы он ни пытался похоронить их где-нибудь в глубине души, они не поддавались. Он совершенно не знал, что делать с этим: никогда в жизни Саймон не чувствовал себя настолько запутанным и эмоционально напряжённым из-за кого-то, а это о многом говорило, учитывая его историю.              Но, в конце концов, он знал, что будет держаться, жертвуя своими потребностями, как всегда, потому что Джон заслуживает человека лучше, чем он. Райли будет рядом, как друг, когда неизбежно придёт время, когда Соуп найдёт кого-то достойного. Он подавит свой гнев и горе, чтобы оставаться рядом, не обращая внимания на голос в голове, подозрительно похожий на более молодую версию его самого, когда он кричал и умолял Гоуста образумиться.        Так будет лучше. Конечно. Продолжай говорить это в попытке убедить себя, чёртов придурок.              Саймон раздражённо вздохнул, продолжив идти по базе, шипя на этот голос в голове, чтобы тот заткнулся поскорее.              Он прошёл уже половину тренировочного поля, прежде чем замедлил шаг, перейдя на осторожную походку: интуиция подсказала ему, что что-то не так. Гоуст огляделся по сторонам, гадая, почему ему вдруг стало так не по себе, и тут его взгляд упал на членов команды «Альфа», которые стояли возле поля, вместо того, чтобы выполнять свои обычные упражнения.              Когда он подошёл к ним, заметил, что атмосфера была достаточно мрачной. Райли нахмурился, сузив глаза от беспокойства: морпехи потерянно стояли без дела, вместо того, чтобы стоять по стойке «смирно», как это обычно бывает при встрече с командиром. Команда продолжала держаться вместе, некоторые положили руки друг другу на плечи в утешительном жесте, как будто все они нуждались в близости и уверенности. Саймон остановился возле ближайшего к нему солдата, и его охватило мрачное предчувствие.        — Что случилось? Докладывай.              Майлз, один из старших в отряде, повернулся к старшему с угрюмым выражением лица.        — Вчера команда «Браво» была отправлена на миссию, которая… прошла не очень хорошо. Они вернулись сегодня рано утром. Есть потери, сэр.        Блядство.              Саймон тяжело вздохнул, не в силах винить кого-то из присутствующих за то, что им нужно время, чтобы поговорить друг с другом. Мириться со смертями и потерями, которые происходили в ходе их работы, было нелегко. Никогда не было гарантии, что ты вернёшься живым, и это главная причина, по которой Гоуст был таким строгим со своими людьми. Уж лучше они будут тренироваться до изнеможения, но приобретут навыки, необходимые для того, чтобы остаться в живых, чем погибнут на поле боя.              Но в таких ситуациях, как эта, когда боевой дух падал, а эмоции зашкаливали, было уместнее дать солдатам время побыть вместе, погоревать и позаботиться друг о друге. Из собственного дерьмового опыта Райли знал, что для солдата пренебрежение психическим здоровьем так же смертельно опасно, как и пуля в голову.        — Отдохните, Майлз. Никаких учений, отряд может взять отпуск на базе до завтра по личным причинам. Я согласую это с Прайсом.        — Спасибо, сэр, — прошептал парень, кивнув старшему в знак признательности.              Простояв ещё несколько секунд, Саймон всё же тихо попрощался с сослуживцами и направился к зданию, где располагались комнаты 141-ой оперативной группы. Он ускорил шаг, но через мгновение остановился на месте. Внезапное осознание обрушилось на него, как груда камней.              Команда «Браво»… На прошлой неделе за завтраком Соуп упомянул, что ему поручили отправиться на задание в составе команды «Браво». Нет…              Тело Саймона сковало от ужаса, что пронёсся по крови, оставшись глубоко в груди, отчего стало тяжело дышать. Он даже не понял, когда его шаг сменился на бег, а путь лежал в сторону медпункта. Его широкие шаги рассекали траву, он влетел в дверной проём здания. Дверь с грохотом ударилась о стену, но Гоуст едва услышал это, не в силах сосредоточиться или хотя бы выдохнуть, пока быстрым шагом шёл по коридорам.        «Джонни в порядке, с ним всё хорошо», – твердил себе Райли снова и снова, как мантру, едва сдерживаясь, чтобы снова не сорваться на бег. Ему потребовалась каждая унция самообладания, чтобы сохранить спокойствие, когда он вошёл в лазарет, поднял глаза и огляделся по сторонам в поисках родного ирокеза и выразительных голубых глаз.        Соупа нигде не было.              В лазарете было тихо. Гоуст заострил внимание на брызгах и пятнах крови на белом полу, которые, по всей видимости, ещё не успели отмыть. Они вели в сторону травматологической палаты. Что бы ни случилось, похоже, оно уже закончилось или, возможно, ещё продолжалось. Необходимость найти Джона и убедиться, что с ним всё в порядке, пылала в его жилах, словно огонь, а поднимающаяся в нём паника грозила вырваться наружу.              Какое-то движение справа привлекло внимание Саймона. Он повернулся и увидел приближающуюся Сару, коллегу Соупа. Она была в ужасном состоянии, её темные волосы едва держались на месте благодаря ослабленному галстуку, а лицо выражало скорбь и усталость. Ощущение было такое, будто кто-то всадил нож в грудь Гоуста. Всё, что ему оставалось – молча стоять, не в силах издать и звука. Невидимая рука обхватила его горло в попытке придушить.        — Он находится в комнате отдыха, лейтенант, — мягко сказала Сара, остановившись перед ним, каким-то образом правильно определив причину внезапного визита. — Джон провёл несколько часов с командой травматологов, пока капитан Харрисон не заставил его сделать перерыв. Мы пытались уговорить его вернуться в свою комнату, чтобы отдохнуть, но он отказался уходить, пока не убедится, что его товарищи справятся.              Потребовалось мгновение, чтобы Гоуст переварил её слова. Он почувствовал, как колени подкосились, когда напряжение, что скопилось в его теле за последние полчаса, высвободилось. Он шумно выдохнул, почувствовав облегчение, закрыл глаза в попытке взять себя в руки и собраться с мыслями. Мужчина оглянулся на Сару, готовый поблагодарить её за информацию, но слова застряли у него в горле. Она понимающе посмотрела на старшего, отчего у него по спине мгновенно пробежали мурашки. Ему вдруг захотелось возвести стены вокруг себя и отступить как можно скорее, но он продолжил молча стоять на месте, как вкопанный.              Гоуст должен уйти. Если сержант отдыхает, то ему не стоит беспокоить его. Но даже когда он попытался заставить себя уйти, ноги отказались двигаться с места. Он разрывался на части, не зная, что делать, поскольку потребность взглянуть на МакТавиша и убедиться, что с ним всё в порядке, противоречила его желанию уйти и восстановить контроль над собой.        — Он будет рад видеть вас, сэр. — прошептала Сара. Выражение её лица стало мрачнее. — Несмотря на все его усилия, команда «Браво» всё равно потеряла двух солдат. Я думаю… сейчас Джон нуждается в поддержке близкого человека.              Её слова звучали обнадеживающе, но они смутили Гоуста. У него появился соблазн спросить, почему же тогда сейчас она не рядом с ним. Он знал, что Соуп и Сара были друзьями. У сержанта были хорошие отношения с большинством его коллег-медиков и морпехов на базе. Он был из тех харизматичных парней, которые вовлекают всех в своё окружение, легко знакомясь, благодаря своей доброй натуре и нелепому шотландскому обаянию.              Так почему же она решила, что Райли, который всегда один и не ищет себе друзей, может дать Джону ту поддержку, в которой он сейчас так нуждается? Но этот вопрос так и остался у него в голове, потому что слова снова застряли где-то в горле. Она лишь устало улыбнулась ему, прежде чем отвернуться.              Не прошло и несколько секунд, как Саймон молча направился вглубь лазарета, остановившись лишь в конце коридора у небольшой комнаты отдыха. Дверь была слегка приоткрыта, он аккуратно толкнул её и прислонился к дверной раме, уставившись на Джона, что сидел на протёртом старом диване. В комнате темно, занавески задёрнуты, свет шёл лишь от тусклой настольной лампы, но даже так ему удалось разглядеть лицо сержанта. Он выглядел потрёпанным и совершенно измученным, но самое главное, что был жив. Тяжесть в груди Гоуста, наконец, ослабла. Он стоял неподвижно, казалось, даже не дышал, изучая состояние шотландца.              МакТавиш даже не заметил его присутствия. Он смотрел куда-то в пустоту, глаза его были расфокусированы и лишены эмоций, на коленях лежал раскрытый блокнот, а в руке был зажат карандаш. В глазах Соупа не было тепла и света, к которым Райли так привык, и от этого всё внутри него сжалось. Его это беспокоило.              Он не знал, что делать, чувствуя себя непривычно бесполезным. Утешать он не умел, но видеть Соупа в таком состоянии было больно, поэтому Саймон был решительно настроен найти способ помочь ему. Он так привык к бойкому характеру Джона, его доброй улыбке и непоколебимому позитиву, из-за чего думал, что никогда не увидит другую сторону шотландца. Но МакТавиш был солдатом и полевым медиком. Он, как и Гоуст, видел бесчисленное количество смертей.              Райли слишком хорошо знал это выражение отчаяния на лице Соупа. Он видел его у многих сослуживцев и слишком часто в своём собственном зеркале. Это была ещё одна причина, по которой он надел маску. Скользя взглядом по лицу сержанта, Гоуст задался вопросом, а не носил ли он свою собственную маску, не столь заметную и осязаемую, как у лейтенанта, но столь же необходимую.        Возможно, они не такие уж и разные.              Саймон вошёл в комнату медленно и бесшумно, не специально, а скорее по привычке. Честно говоря, он предпочёл бы сейчас смотреть в дуло пистолета, потому что тогда он хотя бы знал, что делать и как с этим справиться. Вместо этого ему придётся иметь дело с неизвестностью, действовать по случаю и импровизировать, что только сильнее напрягало, но он уверенно шёл напролом.              Только когда до дивана оставалось около фута, Соуп, казалось, наконец-то заметил его и вышел из оцепенения, слегка подпрыгнув от неожиданности, когда его глаза встретились с глазами Райли. С его коленей соскользнул блокнот и упал на пол: страницы были перекошены и измазаны чем-то вроде маленьких пятен крови, когда пергамент протёрся по грязной обуви.        — Полегче, солдат, — тихо пробормотал Саймон, когда Джон продолжил смотреть на него с удивлённым, почти испуганным выражением лица. Райли не принял это на свой счёт, он знал, что шотландец боится не его. Скорее всего, это была реакция на ужасные мысли и воспоминания, которыми кишело его сознание несколькими мгновениями ранее.              МакТавиш моргнул и, казалось, пришёл в себя. Успокоившись, он уставился на Гоуста, теперь его взгляд не был полон ужаса, но в нём по-прежнему была видна доля страха и переживаний. Райли опустился на колени, поднял блокнот, аккуратно закрыв его, и протянул Джону. Шотландец какое-то время просто смотрел на него, прежде чем взять его, прерывисто шепча благодарности.              Саймон издал какой-то неразборчивый звук и на мгновение замешкался, прежде чем сесть рядом с сержантом на диван. Не настолько близко, чтобы прикоснуться, но всё же достаточно, чтобы выразить поддержку хотя бы своим присутствием. Соуп, похоже, оценил старания старшего: его уголки губ слегка дёрнулись вверх, когда он положил блокнот обратно на колени.        — Слышал, у вас выдалась тяжёлая миссия, — тихо произнёс Райли, с трудом подбирая слова.       Джон кивнул, продолжая молча смотреть прямо перед собой. Он выглядел таким уставшим и измученным, что у лейтенанта зачесались руки от желания протянуть их и утешить его. Но он не знал, как это сделать и что будет считаться уместным. Какая-то его часть боялась, что может случиться, если он прикоснётся к Соупу не так, как надо в его нынешнем состоянии.        — Хочешь поговорить об этом? — спросил Гоуст, откидываясь на спинку дивана. — Если ты не против, конечно же. — быстро добавил он, не желая давить на Соупа разговорами, к которым он, возможно, не был готов. Джон всегда болтал с самого первого дня, но Райли видел, что шотландец далёк от своего обычного состояния.              На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина: МакТавиш, казалось, боролся с собой, а потом провёл трясущейся рукой по лицу. Наконец он повернулся и посмотрел на старшего, глаза его были потерянными и наполнены болью. В этот момент Гоуст сделал бы всё, чтобы отогнать её, даже если бы пришлось взять её на себя.        — Мы потеряли двух хороших людей, — хрипло прошептал Соуп. — Арон… ему прострелили горло, он истекал кровью около минуты, и я не смог… Гоуст, я правда пытался. Я сделал всё, что было в моих силах, но… — голос шотландца дрожал от волнения, он на минуту прикрыл веки. В уголках глаз блеснули слёзы, стоило ему отрыть их. — Он был мёртв ещё до того, как мы успели погрузить его обратно в вертолёт.              Саймон наблюдал, как Джон тяжело сглатывает и молчит, он изо всех сил пытается держать себя в руках.        — Трое других были ранены, но Смит получил два ранения в спину, чуть выше бронежилета. Я подумал, что, если мне удастся сохранить ему жизнь достаточно долго, чтобы он мог вернуться на базу, у него появится шанс. Но ущерб оказался слишком серьёзным, и он… буквально захлебнулся собственной кровью до того, как я смог его реабилитировать.              Руки Соупа дрожали, пальцы сжимали ткань брюк, словно ему нужно было за что-нибудь ухватиться, в отчаянной попытке не дать вине и мукам полностью раздавить себя.        — Винштейн и Калдар были ранены, но они должны выжить. Калдар может лишиться ноги, осколки задели артерию, и я… Мне пришлось наложить жгут достаточно туго, чтобы он не истёк кровью.              Затем последовала ещё одна минута молчания, пока Джон старался сохранять самообладание, но от следующих его слов Райли захотелось утянуть его в объятия.        — Я просто… продолжаю думать, что, если бы я сделал что-то иначе, если бы изменил свой подход, если бы был быстрее, я мог бы спасти Смита. Боже… у него двое детей, Гоуст. Какой же я медик, если не могу спасти даже своих товарищей по команде? — его голос дрогнул и оборвался всхлипом. Он звучал так… безнадёжно, что Саймона даже разозлился.        — Нет. Не говори так, — достаточно резко потребовал мужчина, смотря на Джона. — Я читал твоё досье и видел, как ты работаешь, как преданно помогаешь другим. Ты чертовски хороший солдат и отличный медик, так что не вздумай принижать себя.              Гоуст крайне редко делал кому-либо комплименты, поэтому МакТавиш изумлённо уставился на него, широко раскрыв голубые глаза. Саймон глубоко вдохнул, и его следующие слова прозвучали мягче, поскольку он изо всех сил старался высказать вслух то, что считал правдой.        — Оглядываясь назад, всегда будет сто из ста. Ты сведёшь себя с ума, если будешь думать о том, что было бы, если бы всё сложилось иначе, — он опустил взгляд, заметив, как сержант вцепился в его бронежилет. Не задумываясь, он потянулся рукой в перчатке к руке шотландца и слегка сжал её. — Я не сомневаюсь, что ты сделал всё, что мог, Джонни. Это заслуживает похвалы, понимаешь?              Джон рвано вдохнул и бросил на Райли такой выразительный взгляд, от которого у него все внутренности мгновенно превратились в кашу. Ему так хотелось заключить Соупа в свои объятия и никогда не отпускать... Но вместо этого он осторожно высвободил руку из мёртвой хватки Джона и принялся большим пальцем выводить круги на тыльной стороне ладони, чтобы успокоить его. Прошло совсем немного времени, прежде чем его слова и действия, наконец, дошли до сержанта. Саймон неохотно отпустил его, беззвучно проклиная себя за то, что переступил черту, которую сам для себя и рисовал. Так ещё и позволил себе назвать шотландца прозвищем, за которое ругал себя даже в мыслях.              МакТавиш несколько раз быстро моргнул, пытаясь смахнуть выступившие слёзы, но Саймон не стал бы думать о нём хуже, если бы тот выпустил эмоции наружу. Джон взволнованно вздохнул, его взгляд остановился на руке старшего, что лежала на его коленях, а затем поднялся вверх и встретился с ним взглядом.        — Спасибо, Гоуст.              Эти слова прозвучали едва слышно, но Райли не упустил их в тишине комнаты. В лице Соупа всё ещё читалась неуверенность, и он не знал, как это исправить, но даже так был полон решимости вернуть немного счастья в эти прекрасные голубые глаза.        — Выглядишь так, будто тебе не помешает какой-нибудь крепкий напиток. Дай угадаю, тебе нравится… текила?        — Да, я правда, не отказался бы от чего покрепче, но я не фанат текилы. На вкус эта дрянь похожа на собачью мочу. — фыркнул Джон, покачав головой.              Гоуст хмыкнул в знак согласия и слегка поморщился, когда снаряжение впилось ему в поясницу. Последние два дня он спал на камнях в пустыне и не снял тактическое снаряжение, прежде чем ворваться в лазарет. Он немного поёрзал и устроился поудобнее, отчего Соуп снова оглядел его. Взгляд, который Саймон не смог расшифровать, зацепился за грязный и обшарпанный вид лейтенанта, а также за множество ножей и пистолетов, которые всё ещё были пристёгнуты к его телу. Но они оба были грязными и выглядели просто ужасно.        Господи, да они были бы отличной парой.        — Я бы сейчас убил за виски, — простонал Райли, почёсывая сухую зудящую кожу под краем балаклавы. МакТавиш проследил за этим, а потом снова отвёл взгляд.        — Тебе нравится скотч?        — Господи, к чёрту его. Я предпочитаю бурбон. Бокал «Кентукки» был бы очень кстати прямо сейчас.              Джон впервые улыбнулся за сегодня, его глаза на мгновение вспыхнули озорным блеском.        — Хороший мальчик…       Из-за его тона Гоуста обдало жаром. В животе затрепетали бабочки, когда выражение лица сержанта смягчилось и приобрело игривую остроту. Это намного лучше, чем отчаяние, что было на его лице несколько минут назад.        — Да ладно тебе, элти, тебе надо попробовать настоящий шотландский скотч. Ничто не сравнится с ним, — Джон наклонился поближе и толкнул его в плечо.        — Правда? — спросил Гоуст, изогнув бровь.        — Да, я привезу тебе немного, когда буду в отпуске на следующей неделе, — сказал он, скрестив руки на груди. — Для дедушки, упокой Господь его душу, приготовление виски было настоящим искусством, он довёл его рецепт до совершенства. Местные пабы всегда выпрашивали его, но дед наотрез отказывался. Он не продал ни унции, только раздавал несколько бутылок в подарок каждый год. Он сделал так, что все с нетерпением ждали праздников. Ничто не сравнится со старым добрым виски МакТавиша, я не шучу. Старшая сестра Лиза и её муж взяли на себя управление его винокурней, когда его не стало, время от времени они занимаются этим как хобби. Уверен, у бабушки до сих пор припрятано несколько бутылок. Держу пари, я смогу выудить у неё одну для тебя.              Саймон улыбнулся, заметив, что настроение Джона немного поднялось, когда он заговорил о своей семье. Он почувствовал лёгкий прилив гордости за то, что смог вывести другого человека из отчаяния и печали. Не сказать, что это продлится долго, учитывая мучительный опыт, который только что пережил Соуп, но для начала было неплохо.        — Звучит ничего так, сержант, ловлю на слове.              Улыбка не сходила с лица МакТавиша, когда он устроился возле старшего. Гоуст снова почувствовал, как глаза шотландца пробежались по его форме, рассматривая грязное тактическое снаряжение.        — Ты только недавно вернулся с миссии? — мягко спросил Джон.              Это был простой вопрос, который не должен был заставить Райли смущённо ёрзать на своём месте, но во взгляде Джона было что-то такое, отчего лейтенант почувствовал себя как на ладони. Он говорил себе, что тот, скорее всего, просто проверяет его на наличие ранений и травм, как это сделал бы любой хорошо обученный медик, но ему казалось, что за этим стоит… нечто большее.              Соуп протянул руку и провёл пальцами по жилету Саймона, разглядывая песок и грязь, которые прилипли к кончикам пальцев, а затем растёр их между собой. Он пристально посмотрел на мужчину напротив, сощурив глаза так, что у того возникло желание пригнуться и спрятаться.        — Ты примчал сюда прямо с аэродрома?              Руки Райли вздрогнули, и он, глядя прямо перед собой, сопротивлялся желанию скрестить руки на груди в попытке защититься        — Я узнал, что случилось в команде «Альфа», когда мы приземлились…        И я тут же помчался сюда, не останавливаясь ни на секунду, потому что мне нужно было убедиться, что с тобой всё в порядке.              Невысказанные слова повисли в воздухе, и Гоуст напрягся, услышав в ответ лишь молчание. Через мгновение он снова взглянул на Соупа. Выражение лица шотландца заставило его затаить дыхание.        — Осторожнее, элти… а то я могу подумать, что нравлюсь тебе, — мягко и с издевкой произнёс Джон, но взгляд его был напряжённым, будто тот что-то искал. Он смотрел так, словно пытался разрушить все стены, что возвёл вокруг себя Саймон, и заглянуть прямо в его тёмное беспорядочное нутро.        — Ты мне нравишься живым, сержант, — пробормотал в ответ Райли, стараясь выглядеть равнодушным. Он слишком поздно понял, что сказал что-то не то, так как Соуп, казалось, слегка отпрянул, а выражение его лица поменялось, когда он отвёл взгляд. Его глаза снова пронзила вина и стыд, Саймон проклял себя за свою тупость. Любому идиоту было ясно, что Джон борется с чувством вины перед выжившими и собственной самооценкой. Чёрт, почему это было так трудно? Он начал думать, что бы ещё сказать, и ухватился за первое, что пришло ему в голову. Гоуст отрыл рот, прежде чем до него дошло, что это плохая идея.        — Две золотые рыбки в аквариуме… — он сделал небольшую паузу и посмотрел на МакТавиша, который повернулся к нему, нахмурив брови и наклонив голову набок в замешательстве. — Одна говорит другой: «Так… ты знаешь, как управлять этой штукой?».              Сержант лишь моргнул, непонимающе уставившись на него, а затем широко раскрыл глаза и рот, глядя на мужчину напротив, словно рыба. Губы Саймона дёрнулись в ухмылке.        — Немного армейского юмора только для тебя.              Это, казалось, вывело Соупа из оцепенения, и он нервно хмыкнул, а затем по комнате разлился звонкий смех. Джон задёргался, прикрыв лицо рукой. Возможно, дело было в стрессе из-за ужаса, который пережил шотландец, но он, казалось, уцепился за нелепую шутку, как за спасательный круг, и вскоре уже хватался за бока, истерически хохоча, а потом рухнул обратно на потёртые диванные подушки.              Райли знал, что это ужасно плохая шутка, которую он подслушал давным-давно у группы новобранцев, что выглядели как дети, но это сработало. Его губы расплылись в улыбке под балаклавой, пока Джон пытался взять себя в руки.        — Боже, это было ужасно! — прохрипел МакТавиш, повернувшись к мужчине. — Не бросай свою работу, элти. Юмор – это не твоё.        — За собой лучше смотри, сержант, а я классный и забавный, — ответил Саймон с невозмутимым видом. Это снова вывело Джона на смех, и Гоуст принял удар на себя, ничуть не задумываясь, если это поможет Соупу выйти из депрессивного состояния. — Ещё одну?        — О Боже, это ещё не всё?        — Как параноику поменять лампочку?        — И… как же? — вскинув бровь, подыграл Соуп. Он уже начинал жалеть, что спросил.              Гоуст скрестил руки на груди и навис над Джоном с «пугающим» оскалом в попытке выглядеть подозрительно и угрожающе, а в ответ прорычал:        — Почему ты хочешь знать ответ?              МакТавиш выглядел так, будто изо всех сил пытается сохранить безразличие на лице, губы были поджаты в тонкую линию, а щёки подрагивали, однако глаза, искрящиеся весельем, выдали его. Райли был серьёзно настроен на то, чтобы вынудить шотландца снова рассмеяться, поэтому, откинувшись на спинку кресла, он принялся перебирать в уме ещё несколько шуток.        — Что красное и вредное для зубов?              Соуп молча смотрел на него, закусив нижнюю губу в ожидании развязки, и Саймон её произнёс.        — Кирпич.              Низкий стон и лёгкое подёргивание в плечах МакТавиша подсказали, что он почти сломался.        — Как называется солдат, переживший иприт и перцовый баллончик?        — Только не говори…        — Опытный ветеран.              Это окончательно добило его, и Джон попытался заглушить свой смех, бормоча что-то об ужасном английском юморе.        — Знаешь, рассказывать отличные шутки – не единственное, в чём я хорош, балда, — проворчал Саймон, специально делая свой манчестерский акцент более выраженным. — Я также мастерски варю листья в воде. Это мой фирменный чай.        — Прекрати! — с улыбкой упрашивал Соуп. — Просто перестань! Ты звучишь как стереотипный англичанин, мне аж больно.              Гоуст, наконец, сдался и откинулся на спинку дивана, стараясь не обращать внимания на то, как МакТавиш прислонился к его боку. Их бёдра были плотно прижаты друг к другу, а руки и плечи соприкасались. Тепло тела сержанта медленно обжигало мужчину, оставляя клеймо. Соуп провёл рукой по лицу, что привлекло внимание Райли. Несмотря на то, что его выражение лица смягчилось, он по-прежнему выглядел измотанным. Выраженные мешки под глазами свидетельствовали об изнурительных часах, проведённых в полевых условиях, которые в итоге вылились в суматоху по оказанию помощи травматологической бригаде в лазарете после возвращения группы «Браво».        — Тебе нужно отдохнуть, — вздохнув, произнёс Гоуст.              Саймон знал, что ему нужно выговориться, ведь за последние дни ему едва удавалось поспать несколько часов в сутки во время собственной миссии, но на его плечах не лежал эмоциональный груз, какой был у Соупа. Шотландец тяжело вздохнул и кивнул в знак согласия, но не сдвинулся с места ни на дюйм.        — Я знаю… но Калдар всё ещё в операционной, и я просто… Я не могу уйти, пока не буду уверен, что с ним всё будет в порядке. Я всё равно не смогу заснуть, сидя в своей комнате.        — Тогда закрой глаза и отдохни здесь. Я разбужу тебя, когда появятся какие-нибудь новости.              Его глаза встретились с голубыми глазами, такими душераздирающе прекрасными и уязвимыми, и глубоко в груди что-то сломалось.        — Ты ведь не уйдёшь, да? — нерешительно прошептал Джон.              В комнате снова повеяло недосказанностью, и пропасть между ними только разрослась, задевая толстые пещерные стены, которые так долго скрывали сердце лейтенанта. Он видел, как в голове Соупа крутится множество вопросов, как ему хочется спросить Саймона, почему тот ушёл, почему отказался разговаривать с ним перед отъездом. В глазах Джона читалось желание поспорить с ним об этом, и было нетрудно уловить нотку обиды, промелькнувшую в выражении лица шотландца, когда он выдержал взгляд старшего. Но то ли из-за неуверенности самого сержанта, то ли из-за страха выплеснуть эти беспорядочные, переменчивые эмоции наружу, когда он уже так истощён и измучен, эти вопросы так и остаются невысказанными. По крайней мере, пока что.              У него появилось желание всё объяснить. Он знал, что МакТавиш заслуживает ответа, знал, что им нужно уяснить то, что их отношения не могут выйти за границы дружбы. Но сейчас Гоуст был не в состоянии подобрать слова. Вместо этого он просто покачал головой.        — Я никуда не уйду, Джонни, — твёрдо, но мягко ответил Райли. — А теперь отдохни немного.              От выражения еле заметного облегчения, промелькнувшего на лице Соупа, у мужчины перехватило дыхание. Напряжение и стресс, казалось, покинули тело сержанта, когда его глаза закрылись, и он облокотился на диван. Мгновение спустя он переместился, устроившись под боком у старшего, положив голову ему на плечо. Саймон заставил себя не шевелиться, слушая, как дыхание Джона выравнивается, он засыпает.              Он всматривался в каждую деталь на лице МакТавиша: мягкие губы, искусанные от стресса, тёмные ресницы на прикрытых веках. Сержант наконец-то обрёл покой в этом аду. Щетина на его лице немного отросла, однако до бороды было ещё далеко. Из-за этого он выглядел немного старше и строже, но, чёрт возьми, он всё равно самое прекрасное, что Райли когда-либо видел.              В его голове завыли сирены, когда стены внутри него начали рушиться. Если он не будет осторожен, то вся его защита, все тщательно выстроенные барьеры рухнут. Теперь было ясно, какую власть над ним имеет Соуп, он может легко уничтожить Гоуста, даже неосознанно. Разум кричал ему, что нужно как можно скорее отступать, что это закончится душевной болью и страданиями, нужно спасаться, пока его сердце не разлетелось на мелкие осколки.        Уже слишком поздно, и ты это знаешь…              Райли правда знал, и это было похоже на сильнейший удар в живот. Но когда Джон спал рядом с ним, так сладко и беззаботно, а его рука, которой он вцепился в жилет старшего, удерживала его на месте, он понял, что пути назад нет. От этого не спастись. Он подозревал, что у него вообще не было шансов против шотландца.              Прошло несколько минут, прежде чем Саймон вспомнил, что Прайс всё ещё ждёт, пока тот явится для отчёта после миссии. Капитан наверняка знал точное время прибытия, и Гоуст не имел ни малейшего понятия, как объяснить своё отсутствие. Кроме того, ему нужно было сообщить капитану о своём решении предоставить команде «Альфа» отпуск на день. Учитывая обстоятельства, он сомневался, что Прайс будет против.              Райли осторожно достал из штанов рабочий телефон, стараясь не разбудить Соупа. Пока сержант продолжал тихонько похрапывать ему в плечо, он быстро отправил Прайсу сообщение.        0-7: На базе, но в медпункте. Встретимся позже. Дал команде «Альфа» отпуск на сегодня.              Ответное сообщение пришло в ту же секунду.        0-6: Ты ранен?              Он на мгновение засмотрелся в телефон, обдумывая свой ответ. Саймон знал, что Прайс подозревает, что с ним что-то не так. Они работали вместе много лет, и надо быть слепым, чтобы не заметить любопытные взгляды, которые Прайс кидал на него в течение последнего месяца из-за его странного поведения. Да даже Газ уже не пытался скрыть свои вопросительные взгляды, особенно после того, как застал его с МакТавишем в столовой.              Гоуст не мог винить их за любопытство. Он знал, что вёл себя необычно. Не то, чтобы кто-то ещё, кроме людей из 141-ой, мог заметить мельчайшие нюансы и изменения. Ни Прайс, ни Газ пока не расспрашивали его о них, потому что оба знали, как сильно мужчина ценит своё личное пространство. Если лейтенант не хотел говорить о чём-то, то никакие допросы и пытки не могли расколоть его.              Он вздохнул, провёл большим пальцем по краю телефона, прежде чем напечатать быстрый ответ.        0-7: Нет. Решаю личный вопрос.              Он видел, как мелькает и гаснет экран из-за того, что Прайс печатает ответное сообщение, но при этом несколько раз останавливается, но потом снова продолжает. Наконец пришло уведомление, и Райли почувствовал себя немного спокойнее от своего дипломатичного ответа.        0-6: Хорошо. Я отсрочу отчёт до 18:00. Разберись со своими делами. А я позабочусь о команде «Альфа».              Капитан всегда уважал границы, установленные лейтенантом, и его потребность в личном пространстве. Однако Гоуст чувствовал, что это было лишь вопрос времени, когда Прайс начнёт искать причину его странного поведения. Проблема была в том, что он даже не знал, как выразить словами то, что происходило между ним и Соупом.              Они были… друзьями? Да, на данный момент это было справедливым предположением. Хотел ли Саймон трахнуть сержанта до беспамятства, услышать хныканье и стоны, когда тот кончит на его члене? Боже, да. Но не факт, что он когда-нибудь это сделает, потому что есть границы, которые, как он знал, нельзя переступать, как бы сильно ни хотелось.              Прикосновения в знак утешения и поддержки – это одно, но дальше этого он не мог зайти. Райли жил ради армии – это всё, чем была занята его голова более десяти лет. Также было очевидно, что Джону нравится выполнять долг медика, несмотря на все трудности, с которыми приходится сталкиваться. Но даже так Гоуст не позволил бы похоти и желанию подорвать свою репутацию, потому что было достаточно один раз оступиться, попав на глаза строгому начальнику или обиженному на жизнь морпеху, чтобы превратить годы службы в ничто. Это касалось и Соупа.        Но так ли всё плохо? Действительно ли это приведёт к такому серьёзному наказанию, как увольнение, если тебя поймают?       Предательский голос в его голове был неумолим. Как будто они отпустят тебя, своего самого безжалостного и преданного пса, из-за чего-то подобного. Кроме того, армия сильно изменилась за эти годы, большинству уже плевать, с кем ты трахаешься. Ты прекрасно знаешь, что почти все закрывают глаза на интимные отношения между солдатами, если они по обоюдному согласию…              Саймон нахмурился от того, насколько логично это прозвучало в его голове. Но под угрозой была не только его карьера. Даже если каким-то чудом на его проступок закроют глаза, то это не означало, что с Джоном будет так же.        Верно. Всегда что-то мешает, не так ли?              Голос приобрёл насмешливый тон.        Ты уверен, что это не потому, что, подпустив Джонни слишком близко, ты рискуешь пострадать? Легче просто свалить свою трусость на следование протоколу, чем рискнуть, а, здоровяк? Такой бесстрашный перед лицом опасности и смерти в полевых условиях, но такой трусливый, когда дело касается чего-то действительно важного. Даже если это шанс стать счастливым…              Ладони Райли сжались в кулаки. Он кое-как поборол желание закричать и врезать кулаком в стену, когда в нём вспыхнул гнев, но как бороться с голосом в собственной голове? Он попытался сосредоточиться на чём угодно, лишь бы не слышать правды, но навязчивые мысли не утихали.        Ты просто боишься, что всё испортишь, не так ли? Ты боишься, что потеряешь Джонни навсегда, если позволишь ему приблизиться, потому что тогда он увидит, насколько ты ужасен на самом деле. Ты думаешь, что не заслуживаешь такого человека, как он, но ведь дело не только в том, чего ты хочешь, правда?              По руке прошлась неприятная, но слабая волна боли. Опустив взгляд, Гоуст увидел, как пальцы сжали телефон с такой силой, что было чудом то, как экран до сих пор не треснул под таким напором. Мужчина вздохнул, вынудив себя ослабить хватку, и засунул телефон обратно в карман. Он вдохнул полной грудью и сосредоточился на своём дыхании, понимая, что если не успокоиться сейчас, то такими темпами ему точно сорвёт крышу, и это будет явно похлеще безобидного голоса в голове. Через несколько минут ему удалось привести свои мысли в порядок.              Но этот назойливый голосок так и остался в его голове, притаившись где-то в тени и ожидая, чтобы напомнить ему в очередной раз обо всём этом дерьме. Райли решил больше не заострять внимание на своём внутреннем споре, зная, что в нём больше правды, чем он готов признать. Он заставил себя откинуться на спинку дивана, чтобы немного отдохнуть.              Саймон прикрыл глаза и впал в состояние, когда вроде бы спишь, а вроде бы и нет. Он так часто делал во время одиночных миссий, когда ему нужно было отдохнуть, но при этом оставаться начеку. Пока мужчина дремал, понятие времени исчезало, но скрип дверных петель и тихое шарканье ног вынудили его открыть глаза.              Его пальцы мгновенно перехватили рукоять ближайшего ножа, пристёгнутого к груди, а взгляд скользнул к дверному проёму, он был готов метнуть оружие прямо в того, кто посмел нарушить тишину. Ему пришлось подавить инстинкт, чтобы не сделать этого, когда мгновение спустя его перегруженный, затуманенный разум напомнил ему, где он находится, и кто вошёл в комнату.              Сара вздрогнула и замедлила шаг, когда увидела, как Гоуст потянулся к ножу, она быстро подняла руки в знак того, что пришла с добрыми намерениями. Со стороны это выглядело достаточно неловко, потому что её руки были заняты. Она бросила на лейтенанта извиняющийся взгляд. Райли выдохнул и ослабил хватку на ноже.              Он наблюдал, как она молча прошла в комнату и остановилась перед маленьким кофейным столиком возле дивана. Теперь девушка выглядела более-менее собранной, не такой уставшей и расстроенной. Она поставила на стол две бутылки воды, несколько завёрнутых бутербродов и батончиков мюсли, которые выдавали в столовой. Бросив быстрый взгляд на часы, Саймон удивлённо моргнул, увидев, что время близилось к ночи.              Соуп по-прежнему дрых без задних ног, он тихонько посапывал у старшего на плече, слегка приоткрыв рот, из-за чего слюни тонкой струйкой текли на куртку лейтенанта, оставляя небольшое мокрое пятно. Губы Сары дрогнули в восхищённой и тёплой ухмылке, когда она взглянула на Джона. У Гоуста возникло подозрение, что сержант услышит об этом немного позже, причём во всех подробностях.              Райли не нравилось, что его видят таким. Он чувствовал себя слишком открытым, но Сара лишь мягко улыбнулась ему, жестом указывая на то, что принесла.        — Я подумала, что вы двое, возможно, проголодались, — прошептала она, прежде чем сделать шаг назад. Мужчина кивнул ей в знак благодарности.        — Что с Калдаром? — спросил он низким голосом, не сводя глаз с Джона. Девушка на секунду удивилась, но затем быстро кивнула.        — Операция прошла успешно, с ним всё хорошо. Потребовалось несколько часов, но доктор Амит смог устранить повреждения. Я знаю, что Соуп беспокоился за его ногу, но прогноз хороший. Сейчас он восстанавливается вместе с Винштейном.        Отлично. МакТавиш будет рад таким новостям.              В животе у Саймона заурчало, и он окинул взглядом еду: со вчерашнего вечера он не ел ничего по-настоящему вкусного и сытного. Сара усмехнулась, будто её позабавило то, что лейтенант оказался восприимчив к таким базовым человеческим потребностям, как голод. Он посмотрел на неё в ответ без особого энтузиазма, но она продолжила улыбаться, взяв сэндвич и положив его ему в руку, поскольку он, по сути, оказался в ловушке из-за МакТавиша, который эксплуатировал его в качестве подушки.              Сара ушла, не сказав ни слова, плотно закрыв за собой дверь, а Райли ещё с минуту сидел неподвижно, аккуратно разворачивая сэндвич. Он приподнял балаклаву и откусил кусочек, тщательно пережёвывая. Соуп поёрзал, прижимаясь к нему. Гоуст поторопился и доел, после чего натянул балаклаву обратно как раз в тот момент, когда Джон, кряхтя, отрыл глаза.              Соуп взглянул на него, сощурившись, словно не зная, взаправду ли то, что он видит. Саймон не смог сдержать улыбки, что коснулась его губ. Сержант на мгновение ошарашенно моргнул, а затем и его губы расплылись в мягкой и тёплой улыбке.        — Доброе утро, элти.        — Уже почти ужин, — усмехнувшись, произнёс Гоуст. Соуп уставился на него, широко раскрыв глаза, его взгляд метнулся к часам на стене.        — Чёрт, я не хотел проспать столько.        — Тебе это было нужно.              МакТавиш обернулся и посмотрел на него, выражение его лица постоянно менялось из-за бури эмоций, однако Саймон не смог понять, что всё же сержант испытывает сейчас. Прежде чем тот успел что-то сказать, Райли сунул ему в руки сэндвич и бутылку воды. Он велел, чтобы тот поел для начала, поэтому теперь с тревогой наблюдал, как Соуп поглощает сэндвич и два батончика.              Ему нужно было так много сказать ему, но он снова растерялся. Возможно, сейчас было не самое подходящее время для выяснения отношений…        Ты просто тянешь время.              Саймон нахмурился, но, к счастью, он оторвался от размышлений, когда Джон встал и потянулся, вытянув руки над головой, а затем запустил ладони в волосы, чтобы взъерошить их. Старший встал секундой позже, его позвоночник издал несколько впечатляюще громких трещащих звуков, кости и хрящи явно были недовольны тем, как с ними обходились последние несколько дней. Соуп поморщился и бросил на него взгляд, полный сочувствия.              Теперь, когда Джон встал ровно, Райли смог получше рассмотреть его. Он заметил, что его изрядно потрепало: множество мелких ссадин и царапин виднелось на открытых участках кожи. Но его внимание привлекло ещё кое-что, отчего он моргнул в замешательстве, в горле появился ком.        — Это… моя толстовка?              Было хорошо видно, что простая чёрная толстовка, в которую был одет сержант, на два размера больше нужного, к тому же Гоуст узнал рваную дырку на локте. Ткань зацепилась за торчащую шляпку гвоздя и порвалась, когда он проводил инвентаризацию боеприпасов на оружейном складе несколько недель назад.              Джон опустил глаза вниз и покраснел, неловко возясь с молнией.        — Ой, да, прости. Ты когда-то оставил её в лазарете. Я правда собирался вернуть её тебе. Просто… Мне нужно было что-то после того, как меня выгнали из травмпункта, а… она мягкая, удобная, тёплая, поэтому… не волнуйся, я постираю её для тебя!       Саймон едва обратил внимание на то, что ему пытался объяснить Соуп, потому что что-то сильное и собственническое впилось когтями ему в грудь. Мысль о том, что Джон выбрал его вещь, чтобы утешиться в трудную минуту, вынудила руки дрогнуть. Желание схватить МакТавиша и притянуть его к себе почти взяло над старшим вверх. Ему пришлось, скрипя зубами, заставить себя не шевелиться. Он тяжело сглотнул, прежде чем начать говорить.        — Всё в порядке. Можешь оставить её себе, если хочешь, у меня таких полный шкаф.              Он соврал, у него не было особого разнообразия и выбора в гардеробе, но мысль о том, что Джону комфортно в его рванье, заставляла чуть ли ни мурчать от удовольствия. Соуп повернулся к нему лицом и удивлённо посмотрел на него, но потом выражение его лица изменилось на что-то… другое. Воздух между ними стал тяжёлым, а атмосфера напряжённой. Райли догадался, что сержант готовится к неизбежному разговору, который всё равно состоялся бы, будь то сегодня или через неделю.        Вот только Райли не был готов к нему.        — Мне нужно встретиться с Прайсом для отчёта, — протараторил Гоуст, взглянув на часы, после чего повернулся в сторону двери. — Недавно приходила Сара с едой, сказала, что с Калдаром всё хорошо и он идёт на поправку. Тебе следует вернуться в свою комнату и как следует отдохнуть, Соуп.              Он начал было уходить, но не успел сделать даже несколько шагов, как его схватили за руку мёртвой хваткой, вынудив остановиться. Он опустил взгляд на руку, что сжимала его предплечье, и медленно поднял глаза, чтобы встретить взгляд Джона. Сам сержант, казалось, удивился собственным действиям, но в его глазах промелькнула стальная решимость.        — Гоуст, я…        — Прайс ждёт, — прервал его Райли. Голос был гораздо увереннее и спокойнее, чем ему казалось. — Я должен идти.              Разочарование и, возможно, даже намёк на отчаяние омрачили лицо МакТавиша, и он лишь крепче прижал к себе Саймона.        — Господи, Гоуст, нам нужно поговорить! Ты не можешь продолжать избегать…        — Прекрати.              Шипя, произнёс старший, и Джон отшатнулся назад, отпустив его руку. Несмотря на все планы поговорить с Соупом, даже понимая, что тот заслуживает объяснений, Саймон оказался не в состоянии воплотить это в реальность сейчас, потому что его охватили тревога и страх.        — Мы не можем.              Это были единственные слова, которые Гоусту удалось выдавить из себя сквозь стиснутые зубы, он увидел, что в тот момент Соуп понял, что мужчина имел в виду. Сержант был готов спорить, драться и требовать объяснений, но что-то заставило его остановиться. Саймон знал, что Джон не видит его лица, не слышит, как сердце колотится в груди, словно отбойный молоток, но в этот момент он всё равно чувствовал себя совершенно незащищенным. МакТавиш молчал, словно знал, что любая попытка начать диалог сейчас ничем хорошим не закончится.        — Мы просто не можем, — прошептал Райли, его тон стал мягче прежнего, но даже так не оставлял места вопросам, а Джон, казалось, рассыпался на мельчайшие песчинки. В голубых глазах всё ещё теплился огонёк надежды, который говорил о том, что верный посыл до него всё же не получилось донести. Однако он замолк, встав как вкопанный, даже не пытаясь остановить старшего, когда тот продолжил идти к двери.              Как раз в тот момент, когда он обхватил дверную ручку, в комнате раздался тихий голос Соупа.        — Спасибо, что зашел проведать меня, Гоуст, и поднял мне настроение. Это много значит для меня.              Райли повернулся, чтобы посмотреть на Джона через плечо, крепко вцепившись в ручку.        — Я всегда приду за тобой, Джонни.              Слова были едва слышны, но Саймон знал, что Соуп их услышал, он понял это по тому, как расширились его глаза и губы слегка приоткрылись в удивлении. Через мгновение лейтенант молча вышел за дверь, надёжно закрыв её за собой.