Тасуя колоду.

      –"Лешик, а нам точно туда можно?" – обеспокоенно спрашивает девочка, мягко вырывая своё запястье из хватки юного епископа.       Девичьи ладони сжимают ободок плетённой корзинки с периливающимися солнцем рубиновыми ягодами-брусники, к которым частенько тянулась лапа юнака, ловко забрасывая багряные жемчужинки в клыкастую пасть.       –"То я иду, слышь? А ты при мне. Чего глазенки таращишь?"       Ягнятя поджала губы, глазки её стали словно угли затухшие, и она притиснула корзинку к себе, как будто боялась выпустить.       –"Но маменька..."       –"Тьфу ты, теплёна! Заладила, как сорока..." – проворчал Лешик, его голос звучал, как скрип сухих веток.       Лешик забормотал что-то себе под нос, рогами затрещал в листве и протяжно чиркнул когтями по траве. Выдохнул шумно, словно сова из гнезда выпорхнула. Задумался. С этой тихоней всякое веселье – беда, но вот её угодливость перед старшими...       Сквозь переливающиеся солнцем листочки пробилась тень ухмылки затесающей задумку в голове юного епископа. Демонстративно отворачивается, делая вид будто томится в думе и фыркает, приложив к подбородку согнутый указательный палец.       – "Коли боишься, теплёна, стой здесь. Только помни, ягоды там – словно мёд, слаще в жизни не пробовал! Да и для морса – в самый раз. Вот сестрица Хекат бы обрадовалась!"       Солнце, просачиваясь сквозь листву, золотило щеки Ягняти, но не могло отогнать тень сомнения, притаившуюся в маленькой грудке. Лешик, этот бесенок, был полон проказ и хитростей, а его обещания редко оказывались правдой, да и сам господин Шамура нередко наказывал её оставаться в стороне от затей этого бедокура.       Имя той жабы, Хекат, словно чары на Ягнятю наложило. Жила под её опекой, потому и жаждала угодить, словно пчела мёду. А мысль о морсе, что больному горлу матери облегчение принесёт, разжигала в ней надежду, являя в мечтах лицо Хекат довольное, счастливое… воодушевляя её.       –"Ладно уж, – прошептала девчушка, крепче прижимая корзинку к себе. – Но только пообещай, что будем тише воды, ниже травы..."       –"Обещать? Меня ли спрашиваешь, теплёна?" - хмыкнул Лешик, отмахиваясь, как от назойливой мухи.       Как только их ноги коснулись земли за пределами владений Древней Веры, всё изменилось. Лешик, будто бес, сорвался с места, увлекая за собой Ягнятю сквозь сплетение ветвей и колючих кустов, крепко держа её за руку. А Ягнятя, спотыкаясь, едва успевала за ним, тревожно оглядываясь по сторонам. Лес за пределами знакомых земель был иным – диче, темнее, словно дышал неведомой силой.       Наконец, они вышли на поляну, окутанную прохладой и сумраком, которые щедро лились из-под сенью густых елей. По краю, в самом центре её росло дерево-великан, усыпанное спелыми, багряными яблоками, как пропитанными мёдом. У подножия, словно врастая в кору, темнела каменная плита, к которой крепились четыре цепи. От них исходил пронизывающий холод, ледяной и тяжелый, словно сама смерть обдавала своим дыханием, вызывая щемящую боль в груди.       Ягнятя, словно листок осиновый, затрепетала и, не помня себя от страха, юркнула за спину Лешему, вцепившись в его накидку. Она уткнулась мордочкой в его спину, стараясь не видеть ничего вокруг.       Лешик же, хоть и притих, но вовсе не был парализован страхом. В его груди, напротив, зажёгся какой-то хитрый огонёк. Он почувствовал, как тонкие пальчики Ягняти судорожно сжали его одежду.       – "Тьху, теплёна, нашла за кого прятаться," – пробурчал он, не то злобно, не то с усмешкой.       И вдруг, словно стряхнув с себя оцепенение, он сделал шаг в сторону, отстраняясь от Ягняти. Она, не ожидая такого, чуть не потеряла равновесие. В глазах её читалось немое удивление и обида.       Лешик, не обращая внимания на её испуганный взгляд, подошёл к краю поляны. Там, за густой травой, начинался крутой спуск, ведущий вниз, к тёмной, вязкой топи. Сырая земля сочилась влагой, а воздух был наполнен запахом гниющих листьев и тины.       Вниз вели выдолбленные в земле ступени, поросшие мхом и лишайником. Ступени эти были старыми, казалось, что ими не пользовались веками. И все же, Лешик, не колеблясь, начал спускаться, откнув на высокую траву мантию.       –"А ягоды-то где? Ты же обещал... Лешик?" – пропищала Ягнятя, сморщив носик, заметив, как Лешик по самые руки зарылся в трясину. – "Лешик! Ты меня слышишь?"       –"Тише ты! Работу работаю, не до твоей брусники!" – пробурчал Леший, не отрываясь от своего занятия.       Маленькая обиженно стукнула по поросшим травой плитам копытцем и смахнула со своих плечиков воздушные завитушки локонов и недовольно дёргает ушками, с глухим шарканьем водрузив корзинку с ягодами.       –"Вот и сиди в своей трясине! Не буду я больше гулять с тобой!"       Леший отмахнулся от ее слов, что-то бормоча себе под нос, и небрежно кинул в Ягнятю пучок водорослей, обдав ее брызгами, отчего та взвизгнула и отпрянула. Затем, высунув язык, она развернулась и, скрестив руки на груди, обиженно побрела прочь.       Во‌рча себе под нос, Ягнятя схватила сухую ветку, ругая себя за то, что поддалась на уговоры глупого Лешего… Однако, поляна, вымощенная каменными плитами, словно алтарь, хоть и давно забытый и разрушенный, с осыпавшимися колоннами, все равно приковывала взгляд. Особенно огромная плита с цепями, словно некая сила тянула ее к себе. Бросив быстрый взгляд на плиту, она поднялась по ступеням и провела ладошкой по высеченным знакам, стирая с них уплотнившуюся пыль:

Пять станет четырьмя, станет тремя, станет двумя, станет одним, станет ничем.

      Словно от прикосновения к раскаленному железу, Ягнятя отдернула руку, глаза ее широко распахнулись от испуга. Сжав ладонь в кулак, она почувствовала, как в груди поднимается волна тревоги, давящая и липкая, как сам дух, исходящий от каменной плиты, возвышавшейся перед ней. Внезапный шорох заставил её замереть. Затаив дыхание, Ягнятя обернулась и встретилась взглядом с пронзительными, рубиновыми глазами тихо мурлыкавшего кота. Его шерсть была гладкой, лоснящейся, чернее воронова крыла и темнее самого ихора.       Как он здесь оказался?.. Кот прищурил глаза, наклонил голову набок и издал тихий, утробный мурлыкающий звук, мерно покачивая тонким хвостом, словно змея, танцующая под дудку заклинателя.       Но если бы это был обычный кот... Но эти глаза! Алее самой крови. Кот прикрыл их, провел лапкой по мордочке, высунув на мгновение маленький розовый язычок, и снова уставился на Ягнятю, словно чего-то выжидая. Стоило Ягняте сделать робкий шаг к нему, как он издал мягкое мяуканье и проскользнул в узкую щель между плитой и темной корой дерева, растворяясь во тьме.       Удивленно вскинув брови, Ягнятя опустилась на колени перед расщелиной, прижав ладони к холодному камню. "Э-эй, куда же ты убежал?.. "       Прищурив один глаз, Ягнятя попыталась разглядеть, что скрывается за плитой, где исчез кот. Там царила лишь непроглядная тьма.       И только она собралась отстраниться, как её словно поразила молния, и мир перед её глазами ослепительно вспыхнул белым светом.

***

      – "Вот теперь Калламчик не посмеет моих последователей в свои топи заманивать..." – ухмыльнулся юный хозяин Чащи, загребая воду руками и разгоняя тину с головастиками.       Нащупав что-то, Леший довольно хмыкнул и вытащил из темной воды огромную, раздувшуюся жабу. Та жалобно пискнула, а юноша, сияя улыбкой, повернулся в сторону, где должна была стоять его подопечная.       – "Теплёна, глянь, какую огромную жабу я откопал!"       Но в ответ была лишь тишина. Несмотря на свою слепоту, Леший забеспокоился, но до последнего надеялся, что Ягнятя просто обиделась и разыгрывает его, желая напугать своим молчанием.       – "Эй, ну хватит, давай вылезай... Теплё..."       – "Опять мои воды мутишь, сопляк лесной!?"       Леший вскрикнул и выронил жабу, та шлепнулась прямо на лицо Калламару. Хозяин Топи нахмурился и сбросил с себя земноводное, злобно сверля взглядом младшего брата.       – "Калламчик! Теплёна... Она..."       Тут Калламар опомнился и, разобрав перепуганный лепет Лешего, пришел в ужас.       – "Что!? Ты умудрился её потерять?! Да ты хоть понимаешь, что нам за это Шамура с Хекат сделают?!"       – "Не ори на меня!" – пробурчал Леший, отряхивая руки от тины. – "Она просто обиделась, вот и спряталась..." – попытался он успокоить себя, но сам нервно прислушивался к звукам леса, тревожно треща рогами.       Калламар, выбравшись из воды, принялся оглядывать поляну в поисках девочки, но возле алтаря была только корзинка с ягодами. Тихо выругавшись, он отвесил младшему брату звонкий подзатыльник.       – "Идиот! Даже за ребенком уследить не можешь!"       – "Ай! Да найду я её! Не могла она далеко уйти... Пугливая же..."        – "Что здесь за переполох?"       Голос, властный и раскатистый, как гром, пронесся над поляной, заставив юных епископов замереть на месте.       Над ними, подобно мрачному изваянию, высился Шамура. Паук с непроницаемым взглядом склонил голову, украшенную длинными щетинками, торчащими из черепа, ожидая объяснений от приросших к ступеням братьев.       – "Ну?"       – "Шамура..." – тихо и неуверенно начал Калламар, но младший, не выдержав, выпалил:       – "Я потерял малышку! Но она ведь была здесь! Она... наверное, собирает ягоды... играет... она не могла далеко уйти!"       Юный хозяин Чащи захныкал, словно ребенок, дрожа всем телом от страха.       Шамуру словно что-то кольнуло, он резко запахнул мантию и, отбивая четкий шаг, обошел поляну, пока не замер, увидев свернувшуюся калачиком Ягнятю. Паук выдохнул, прикрыл глаза и улыбнулся, приблизившись к спящей девочке. Видимо, заскучала... Он было собрался осторожно поднять её на руки, но замер, увидев свернувшегося у её бока кота, внимательно наблюдавшего за ним одним алым глазом. От этого у Шамуры болезненно запульсировало в голове, перебинтованной тряпками.       –"Смотрите, вот же она! Спасибо всем силам, она здесь..."       Чуть ли не взвыл от счастья Леший, но Калламар тут же приказал ему замолчать, шикнув сквозь зубы. И снова они заспорили, но на этот раз шепотом, стараясь не разбудить девочку.       Шамура же, наклонившись над Ягнятей, вдруг почувствовал, как по его переносице течет что-то теплое и липкое. Коснувшись лица, он увидел на кончиках пальцев темную, почти черную кровь.