Сумма выборов

19 августа 1998 года... После их незабываемого рандеву в Визжащей хижине они виделись только единожды. Поттер тогда заявился к нему под вечер с просьбой о помощи, неприятно удивив знанием его домашнего адреса. Когда Снейп иронично осведомился, не кажется ли ему, что лимит услуг уже исчерпан, парень предъявил, что речь идет не о нем, и окончательно добил, украсив свою просьбу фразой «Прошу вас, профессор». За последние несколько недель всеобщей эйфории уровень его раздражения к мальчишке едва ли уменьшился. Раньше, с кипящей в парне ненавистью по отношению к себе было даже проще. Северус вообще находил ненависть одним из самых понятных и простых для себя чувств. Теперь же вся неясная гамма эмоций за знакомыми зелеными глазами оказалась для него чересчур. Ему хотелось спокойствия, а не лицезреть его физиономию у себя на пороге. И что теперь, переезжать? Все равно же найдут, если что, с такой-то додельностью. В Гермиону Грейнджер попало чье-то извращенное проклятие. То, что они смогли правильно установить его суть, несмотря на привнесенные наложившим его магом изменения в структуре, квалифицировалось как чудо. Так глядишь, и не только за красивые глаза в мракоборцы возьмут. Погрузив девушку в сон и наложив осматривающее заклинание, он к тому же обзавелся парочкой идей на тему авторства данного произведения. Ее жизненная и магическая энергия медленно, но верно покидала ее тело. Сначала она потеряет возможность колдовать, потом дышать. Именно об этом он и сообщил дергающемуся Поттеру, сухо добавив, что известных ему, да и кому бы то ни было, способов снять смертельное проклятие не существует, особенно учитывая, что наложивший его, судя по поведению своего детища, уже отошел в мир иной. Он трансгрессировал рядом с Норой и огляделся. На редкость печальный пейзаж, хотя ему ли с его домом в Паучьем тупике об этом судить. Впрочем, он там почти и не жил. Жить там по большому счету невозможно. Видимо, придется что-то с этим делать. Какого черта он провел последний месяц, не поднимая головы от книг в поисках решения? Вопрос по меньшей мере занятный. По его впечатлению, он перебрал все доступные в этой стране опусы на тему проклятий. И не только проклятий. Дело в том, что он ей должен. Северус Снейп терпеть не мог оставаться у кого-то в долгу, поэтому сообщать ей об этом не собирался ни при каких обстоятельствах, что ничуть не мешало его осознанию столь печального факта. В какой момент все пошло к хе… дракловой матери? Приблизительно тогда, когда она стояла перед ним на коленях на влажных подгнивших досках и отсасывала яд из уродливой раны на его шее. Он бы с удовольствием подсказал ей соответствующее заклинание, а заодно отчитал за незнание простейшей медицинской магии, если бы у него были силы или хотя бы возможность говорить. Чего она наглоталась за эти пару минут и как ее не стошнило? Впрочем, каламбур он оценил по достоинству. Прикидывая на досуге, сколько крови выпили у него студенты за время его блестящей преподавательской карьеры, он как-то не подозревал, что одной из них действительно придется это делать. Так что, наверное, тогда. Хотя возможно, еще лет так двадцать назад. Дверь ему неожиданно открыл Артур, он же указал расположение комнаты Грейнджер. В доме стояла удивительная для семейства тишина, и Снейп поднялся на самый верх, с каждым шагом удивляясь тому, что постройка до сих пор не обвалилась. Девушка вскочила на ноги, он прошелся по ней оценивающим взглядом, ожидаемо не обнаружив никаких внешних признаков проявления проклятия. Разве что еще похудела, хотя куда уж. — Профессор Снейп, — он недовольно поморщился. Чего он от нее хотел? Для нее он был им последние семь лет. «Мистер Снейп» звучало неестественно даже на его слух, а за обращение по имени он сам же спустил бы с нее три шкуры. Он наложил на дверь заклинание против вторжения и прослушки и проговорил: — Я нашел способ избавить вас от проклятия, мисс Грейнджер. — Боитесь экспроприации собственного интеллектуального труда? — фыркнула девушка, от которой не укрылось его движение. — Не дерзите, — она опустила глаза и извинилась. А он уж было подумал, что одним из неведомых ранее симптомов ее состояния является необходимость говорить то, что думаешь. Он рассказывал привычным профессорским тоном, выработанным за долгие годы работы, словно читал лекцию. Стоило сказать обо всем прямо, в конце концов они оба взрослые люди, но у него физически не получалось сложить слова в нужные предложения. Старый вычурный магический брачный обряд, после которого магия и жизнь делится на двоих. Ей нужен был кто-то, достаточно сильный, чтобы провести его, но при этом холостой и готовый к таким маленьким недостаткам, как смерть в один день и невозможность физической близости с кем-то другим до конца обещающей быть чертовски долгой жизни. В общем классика средневекового подхода к магии и семейным ценностям. Поразительно, но другие кандидатуры ему на ум не приходили. Он видел, как ее мысли метнулись сначала к младшему Уизли, которого он уже не раз помянул добрым словом за посредственные магические способности, потом глаза остановились на нем, и ему стало не по себе. Он надеялся, ей хватит намеков, чтобы избавить себя от необходимость проговаривать это всух. Хватило. — Я так понимаю, брак не фиктивный, — он кивнул в ответ на мрачный тон. — И почему этого не может сделать, например, Рон? — Сил не хватит. Из вас двоих на подобное были бы способны скорее вы, — она хмыкнула, уловив в подтексте сказанного комплимент. Он был вполне готов к тому, что между ним и смертью девушка выберет второе. Мысль вызывала отвратительное безосновательное дежавю. — И как вы себе это представляете? — ему показалось, что она над ним издевается, но таким бесцветным голосом можно задавать только серьезный вопрос. — Вам предоставить пошаговую инструкцию или хватит в общих чертах? — да, мелочно, но что он должен на это ответить? — Можно начать с ответа на вопрос, зачем вам это, — если состояние шока и накрыло ее, то сейчас девушка вновь вернулась к привычному тону. — Считайте, мой перфекционизм не терпит коллатерального ущерба. — По-вашему, я — коллатеральный ущерб? — он запоздало понял, что определение могло показаться оскорбительным, но оскорбленной она не выглядела. Скорее раздосадованный неудовлетворительным ответом. — Разумеется. — Я вам не верю, — девушка со смешком покачала головой. Ему было все равно, верит она ему или нет. «И?» так и подмывало спросить. Дальше что? Что ему делать с этой ценной информацией? Выметаться, оставаться, уговаривать? Он подошел ближе, нарочито медленно, ощущая себя одновременно хищником, подбирающимся к добыче, и мешком с мясом у тигра в клетке. Какое из сравнений заставляло чувствовать себя паршивее решить оказалось трудно. Поднял костяшкой указательного пальца ее подбородок, делая мысленную пометку, что девушка не отошла, не вздрогнула и не отвернулась. Карие глаза уставились прямо на него, и он коснулся губами ее губ. Квалифицировать произошедшее как поцелуй можно в его представлении с большой натяжкой, но о ее представлениях он понятие не имел. — Почему вы все время в черном? — тонкие бледные руки девушки неожиданно оказались на его груди, не так чтобы он этого не почувствовал сразу, но обнаружить их там в реальности все равно странно. Более нелогичного вопроса придумать сложно. — Почему вы все время в магловских тряпках? — отсутствие вежливости в ее голосе, он как минимум удвоил в своем. Ее как будто поразило то, что он разговаривает, и в следующую секунду она потянулась к нему, повторяя подобие поцелуя. Ему показалось, она вообще не очень замечала его присутствие, но через пару мгновений девушка отпрянула, расширившимися глазами глядя на него снизу вверх. Теперь заметила. — Что вы делаете? — ему бы хотелось задать ей тот же вопрос, но ответ она похоже сама не знала. — Отвечаю на ваш вопрос, — в ее голове почти слышно закрутились шестеренки. Наконец она отмерла. — Лучше дать вам возможность принять информированное решение, пока отказ не будет стоить нам обоим жизни. От собственной формулировки пришлось мысленно скривиться. Да, он не говорил? Передумать не получится. Ох уж эти древние маги, явно терпеть не могли не доводить дело до конца. — Если собираетесь продолжить в том же духе, то должна предупредить, Уизли вот-вот явятся меня спасать. — Или меня от вас, — он был искренне благодарен многолетнему жизненному опыту за то, что эмоции больше не проявлялись на его лице. На ее же большими яркими буквами было написано: «какого черта он несет?». Она крепко вцепилась в его рукав, и как только оба трансгрессировали, он сразу же заколдовал иллюзорные окна, погружая комнату в сумрак, прежде чем она придет в себя. Что ей, к слову, удалось сделать гораздо быстрее, чем он рассчитывал, принимая во внимание действие проклятия. — Где мы? — она огляделась. — В моей комнате в Хогвартсе, — не в Паучий тупик же ее вести, в конце концов. Во-первых, дом выглядел так, словно не видел ни единой живой души пару десятков лет, во-вторых, с него вполне хватит и того, что Поттер в курсе его так называемого места жительства. Он готов был поклясться, что ее взгляд остановился на кровати. Надо было переместиться в гостиную. — Одно ваше слово, и я трансгрессирую вас обратно, — тот факт, что ему необходимо произносить это вслух, вызывал приступ злости. Некоторые вещи он считал само собой разумеющимися. Она повернулась и сама потянулась к нему, но он быстрее сократил оставшееся расстояние, удерживая ее за затылок. Мужчина медленно целовал ее, скользнув языком в приоткрытые губы, не вызвав ни удивления, ни протеста, сам не понимая, что делает и почему именно так. Границы можно считать разрушенными, хотя смотря правде в лицо, он раздробил их кувалдой, еще когда заявился к ней в комнату со своей гениальной идеей. Несколько шагов вперед, не отрываясь друг от друга, она споткнулась о ковер, он мысленно выругался на самого себя, и подняла на него свои огромные глаза. Мужчина коснулся ворота ее блузки, одной рукой медленно расстегивая пуговицы, все время борясь с желанием спросить разрешения на каждую из них. Провел вдоль края ткани, старательно глядя только в ее лицо. Она расстроилась бы, если бы узнала, что он и так все прекрасно видит? И тонкие ключицы, и серый бюстгальтер, и плоский живот. Он положил руки на ее талию, случайно сминая блузку с одной стороны и касаясь мягкой прохладной кожи. Она дернулась как от огня и сделала шаг назад, отвернулась, закрыв лицо ладонями, не в силах смотреть на него. Только не извиняйся. — Извините, — блять. — В этом весь смысл. Дать вам возможность передумать, — он предпочел бы получить отказ сразу. Возможно, даже считал бы свой долг выполненным. В этом было бы меньше унижения. Уж точно лучше, чем смотреть на ее мучительную борьбу с собой. — Дело не в вас, — он едва не рассмеялся ей в лицо. — В самом деле? И мое невероятное очарование здесь совершенно не при чем? — да, у него были чертовски извращенные механизмы самозащиты. Зато эффективные и проверенные временем. Она резко повернулась к нему, устремляя на него рассерженный разочарованный взгляд и зло проговорила: — Вы действительно считаете, что все сводится к этому? — кажется, он довел ее до бешенства. — А как насчет взаимной симпатии, доверия, например, такие вещи для вас роли не играют? — То есть вы не находите ни мою наружность приемлемой, ни личность достойной доверия? — он недобро усмехнулся, отмечая ее контрнаступление. Раньше она так не делала, не уж-то в самом деле начинает говорить, что думает? Она помолчала, прежде чем ответить, явно подбирая слова. — Нет, просто я никогда этого не делала, — он не сразу понял, что она имеет в виду. Потом промолчал, якобы непонимающе подняв бровь, чтобы не выдать собственного удивления. — У меня никогда не было этого… Со второй попытки выразиться лучше у нее тоже не вышло. — Секс, Грейнджер, это называется секс, — он не хотел злить или смущать ее, произнося очевидно запретное для нее слово, просто искренне не представлял, какого хера она здесь делает, если даже не может произнести его вслух. — Почему вы до сих пор здесь? — О чем вы? — она вопросительно уставилась на него. — Почему вы не с этим вашим Уизли, да с кем угодно, пока есть время? — он все же ставил на Уизли, учитывая шесть лет их переглядок. — И что, по-вашему, я ему скажу? — ее глаза яростно сверкнули. О нет, он ошибся. Вот сейчас, от довел ее до бешенства. Он ожидал длинной тирады в качестве отповеди, но кажется, она проглотила ее, глубоко дыша и считая до десяти. Хотя в таком случае лучше уж сразу до ста. В конце концов она потянулась к нему, впиваясь в губы, с невиданным до сих пор энтузиазмом расстегивая сюртук, а когда с ним было покончено, парой резких движений вытащила наружу его рубашку. Он наблюдал, как она с больной педантичностью складывает неподатливую ткань, прежде чем скомкать ее, с остервенением отшвырнув в сторону. Девушка осела на пол, опустив голову на колени и обхватив себя руками. Он никогда не насиловал женщин. Никогда. Зимняя ночь девяносто шестого года прошибала холодом насквозь, но собравшимся было все равно. На встрече Пожирателей бешеным зельем бурлили воодушевление и острая, возведенная в культ ненависть. У него не было выбора. Он говорил себе, что у него не было выбора, прекрасно понимая, что трусливо лжет. Выбор есть всегда. На другой чаше весов лежала собственная смерть, и если бы он мог выбрать снова, не колебался бы ни минуты. Девушке прилично досталось. Он достал палочку, объясняя свои действия тем, что не желает пачкаться, а сам невербально произнес обезболивающее и еще одно заклинание… Она взглянула на него с такой благодарностью, что ему захотелось бросить в себя авадой, хотя это и было бы на его взгляд слишком быстро. Лучше бы она обзывала его последними словами и отбивалась. В ту ночь он трансгрессировал в лес у Хогвартса, и его вывернуло так, что ему казалось, он выблюет все свои внутренние органы. Чистя зубы у себя в ванной, он услышал тихий стук, и домовик передал, что его ждет у себя директор. Снейп зло усмехнулся. Он выпил по меньшей мере половину бутылки виски, прежде чем явиться к Дамблдору и наорать на него первый и последний раз в жизни. Он направился к двери. Огневиски. Отличная идея. Девушка очнулась, решив, видимо, что он собирается ее бросить. — Простите, — блять. — Пожалуйста, не уходите. — Я принесу вам выпить, — она просила его остаться. Последнее, чего он хотел, это вынуждать ее просить о таком. Он наполнил стакан почти до краев и сделал два жадных глотка, прежде чем опомниться, животное, и вылить содержимое в раковину, отбрасывая туда же опустевший бокал, и, взяв новый, плеснул в него совсем немного. Девушка тут же подавилась, но он настоял, и она, поморщившись, допила до дна. Он опустился рядом, облокотившись на кровать, и взглянул на ее профиль. Красивый профиль. Он видел ее столько раз, и понятия не имел, кто она. Золотая девочка, лучшая ученица школы. Залезть бы ей в голову. Но говорят, это невежливо. Если бы она не ответила на поцелуй, уже отправил бы ее обратно, так и не дождавшись произнесенного вслух «нет». — Что с вами происходит? — слабая альтернатива легилименции. — Мне двадцать и я умираю, этого недостаточно? — она спросила таким тоном словно действительно интересовалась его мнением, достаточно ли этого. Двадцать? Конечно, маховик времени. Впрочем неважно, не так чтобы один год примирял его с собственной совестью. — Вы бегали от смерти как минимум весь прошлый год, и вполне успешно. Уверяю вас, сейчас ей тем более вас не догнать. — Почему вы это делаете? — снова спросила она, и мужчина подавил тяжелый вздох. — Не знаю, — он пожал плечами. Пожалуй, это даже честно. — Может быть, так привык спасать избранную задницу, а заодно и вас, что теперь никак не избавиться от этой вредной привычки, — шутник из него никакой, но она все равно рассмеялась, правда, не без скепсиса, и он продолжил. — Сами посудите: тролль на первом курсе, ваше умопомрачительное перевоплощение в кошку и встреча с василиском на втором, оборотень на третьем. Вы, мисс Грейнджер, обладаете поразительной любовью к животным и поиску приключений на свою голову. — Я так и не извинилась, — издав тихий смешок, проговорила девушка. — Не смею вас останавливать, — он едва не закатил глаза. — За то, что украла ингредиенты на первом курсе. Да и за остальное… — За остальное? — переспросил он. — За то, что считала вас предателем целый год, — серьезно кивнула она, и он все-таки тяжело вздохнул. — Я должна была догадаться. Школа позади, а комплекс отличницы так до сих пор и не отпускает, знакомая ситуация. — Если бы вы догадались, мы бы сейчас здесь не сидели, — прозвучало почти зловеще. Кто знает, может оно и к лучшему было бы. Мужчина устало прикрыл глаза. Похоже, спокойствие действительно грозит ему только посмертно. — Неужели у вас никого нет? — Что? — он разлепил веки и прекрасно ее понял. — Вы меня поняли, — а ей отчего-то было это известно. — Если вы про любовь, — он усмехнулся, слово свербило где-то в душе. Наглая девчонка… Он и любовь, — то нет. А относительно остального… Вы явно переоцениваете значение данного аспекта в жизни, — и недооценивает силу ледяного душа по утрам. — Все равно извините, — кажется, ей правда было жаль. Этого еще не хватало… — Прекратите наконец извиняться. В конце концов, это никому никогда не помогает. — Изви… — она запнулась, прикусив язык, и он улыбнулся, глядя на ее пантомиму. Девушка сама подалась вперед, и он потянул ее на себя, сидеть боком было не слишком удобно, усаживая к себе на колени и отчего-то произнося вслух только ее фамилию: — Грейнджер?.. Она почему-то почти не отводила глаза, ему казалось, девушка наоборот станет их прятать, а значит и его собственные были намертво прикованы к теплоте ее взгляда. Его руки лежали на ее коленях по бокам от него, и он не стремился двигаться и тогда, когда она потянулась к его рубашке. Пусть делает это сама, даже если они просидят так до вечера. Маленькие ладони скользнули по плечам, и все-таки пришлось перестать изображать из себя камень и стянуть рукава. То же самое он проделал с ее блузкой, откинув в ту же бесформенную кучу одежды. Любопытство, наверное, пересилило, и взгляд девушки скользнул по его телу. Картина не слишком впечатляющая, но она провела рукой по его торсу вниз, делая вид, будто не замечает. Было ли движение невинным или прекрасно обдуманным, он не представлял, но собственный взгляд неизменно потемнел от интимного прикосновения. В голове мелькнула запоздавшая мысль о том, что, блять, происходит, и тут же исчезла, стоило пересечься с ее теплыми глазами. Она поймала его с поличным. Северус рассматривал девушку, не испытывая в отличие от нее ни капли смущения, как будто изучал новый ингредиент для зелья. В конце концов она и была для него чем-то вроде рабочей задачи. Только как не убеждай себя, а тело еще быстрее мозга знает, что перед ним не жабры кикиморы, а красивая девушка. Слишком красивая и слишком молодая для того, чтобы оказаться привязанной к нему на всю жизнь. А голова следом добавляет как приговор: Грейнджер. Грейнджер, которая закусывает губу и прерывисто дышит, когда бледная кожа покрывается мурашками под его прикосновениями, хотя ни за одну из этих реакций ей не платили. Неужели у девчонки так велика сила самовнушения, раз она готова убедить себя, что получает удовольствие от происходящего? К черту, она ведь до сих пор не сбежала. Сознание услужливо подсказывает: потому что хочет жить, и в очередной раз доводит его до исступления абсурдностью ситуации. На чаше весов смерть и Северус Снейп. Он такому соседству уже давно не удивлялся. Пальцы скользят по острым плечам, и девушка прячет лицо у его шеи. Он чувствует прикосновение обветренных губ к месту, где пульсирует сонная артерия, и мысленно чертыхается. Надо было все-таки спрашивать, но блять… Они же тут с понятной целью собрались. Как же сложно… — Если хочешь, я могу не смотреть, — он искренне не представлял, что будет делать с утвердительным ответом. Локти в матрас и вперёд? В таком случае обряда можно и не дожидаться, Грейнджер пойдет и утопится в ближайшем водоеме, благо озеро тут под боком. — Мы можем прекратить, что бы ты ни решила. — Смотри, — прошелестела она, отстраняясь и глядя ему в глаза. Снейп едва не зарычал от раздражения на самого себя за внутреннее облегчение. Какого-то черта на ты. Ах да, точно!