Сумма выборов

Ураф подошел к ней на улице, когда она выбралась из прохладного и пустого номера гостиницы на поиски его владельца и завтрака. Вышел из черного мерседеса, не закрывая за собой дверь. Когда мужчина сообщил, что им двоим необходимо обсудить некоторые детали, касающиеся столь скоротечного предложения руки и сердца от его сына, девушка не заподозрила ровным счетом ничего. Почувствовала только знакомое нетерпение и предвкушение от открывшейся перспективы. Разговор с глазу на глаз предполагал нахождение в кабинете главы семейства, попасть в которой ей так до сих пор и не удалось. За время их девичников Гермиона успела облазить все потенциально полезные комнаты, кроме одной. Его кабинета. Она согласилась мгновенно. Слишком быстро. — Frau Edelheim, ich muss Ihnen nur Eines mitteilen und zwar: die Verlobung muss abgebrochen werden. Und sie ist es schon im Fakt. Кожаное кресло, в котором девушка сидела напротив его стола, было достаточно низким, чтобы любой в нем оказавшийся мог почувствовать себя маленьким и ничтожным. Шарики Ньютона отвлекали. Она старалась незаметно осмотреться, а последнее слово прозвучало ровно в момент удара одного о другой, заставляя её полноценно сконцентрироваться на Урафе. — Was ist passiert? — не слишком оригинально, но начало ей уже не нравилось. — Ich habe meinem Sohn gesagt, wer schnell isst, beisst sich in die Finger. Aber wer hört ja seinen Eltern zu? — чрезмерная философия в голосе. Он боится, что сын таки доведет до конца помолвку? И чем же ему не подходит Грейс Эдельхайм в роли невестки, интересно знать… — Wir hatten nicht vor, uns mit der Hochzeit zu beeilen. Leon hat seine Gefühle für mich klargemacht. Wir sind jedoch nicht im Mittelalter, um das als etwas zweifellos Verbindliches zu betrachten. — Es gibt kein Wir mehr. Ich muss zugeben, mit Ihrem Aussehen und dem Namen haben Sie mich fast um den Finger gewickelt. Es ist ja selten, dass man die Enkelin seiner ersten Liebe treffen darf. So selten, dass es kaum möglich ist. Glauben Sie nicht, Frau Granger? — Worüber reden Sie? — первая любовь, фамилия, герр Ураф нес полнейшую чушь, в которой ее мозг тут же нашел потребность разобраться, смехотворно долго не обращая внимание на очевидное. — Entschuldigen Sie mich, ich kann Ihnen kaum folgen, Herr Uraf. Было поздно. Для всего. Играть в непонимание, пытаться исправить ситуацию, торговаться. Она застыла, чувствуя, что вытаскивать палочку бесполезно. Человек напротив не спешил направлять на нее свою, а с его любовью к артефактам более чем очевидно, что она ей вряд ли поможет. — Sie erzählen mir alles, was Sie wissen. — Nein, — ей хватило сил улыбнуться. — In dem Fall sterben Sie. Ich habe nicht vor, Sie zu foltern. Sie sind es nicht wert. Zuvor werden Sie aber der Wissenschaft dienen. — Haben Sie keine Angst? — Vor Ihnen? — он находил ее вопрос смехотворным. — Vor dem Geheimnis. Sie haben viel mehr Menschen zum Tode geführt als Schwerte und Zauberstäbe. — Dann bin ich bereit, dieses Risiko einzugehen, — улыбнулся мужчина. — Soll ich Sie in den Keller begleiten oder kennen Sie den Weg schon? Во рту противно пересохло. Она встала, нащупывая палочку в рукаве. — Ich bitte Sie, meine Liebe. Versuchen Sie zu fliehen. Ich möchte es sehen. Заклинание, выпущенное палочкой, отразилось внутри нее такой болью, что она едва удержалась на ногах, сгибаясь пополам. — Sie haben ungefähr vierzehn Stunden um sich umzuentscheiden. Und jetzt stehen Sie auf, kleine Närrin. Jan leistet Ihnen Gesellschaft auf dem Weg nach unten. Преимущество у казематов все же нашлось: пол приятно холодил разгоряченную кожу. В голове крутилась только одна единственная мысль о том, что она идиотка. В этом Ураф прав. Во всем остальном просчитался. Гермиона давала ему меньше четырнадцати часов. О Снейпе она не рассказала не потому, что боялась за его жизнь, тот умел за себя постоять прекрасно, скорее чтобы дать фору. Не лишать преимущества, если Ураф не догадался о его сопричастности. А судя по короткому разговору именно так и было. Что ж, не она одна здесь дура. Она посмотрела на маленький прокол вены на левой руке. Да, персонал у него профессиональный — попали с первого раза. Сейчас Ураф готовится забрать у нее магию с помощью изобретения Снейпа, а потом убить, пользуясь уже своим собственным воображением. Расклад печальный, да и в целом дежавю. Правда, его абсолютная уверенность в том, что так и будет, ее веселила. Тихо и выгодно убить Гермиону Грейнджер. В собственной голове почему-то звучало почти обыденно. Тем не менее, последнее, о чем сейчас надо было бы думать — это предаваться воспоминаниям о ледяном парапете на балконе в богатом немецком поместье в пригороде Потсдама. Но мысли сами кружились вокруг одного конкретного человека. — Доверяете мне? — Снейп вытащил ее на террасу, бесцеремонно толкая в спину. Невероятно, но ей не нравится, когда их диалог начинается с фразы: «Я предупреждал, что вы заигрались с мальчишкой». Вообще не очень приятно в очередной раз выслушивать обвинения. — Нет, — естественно после такого вступления другого ответа быть не могло.              — Твоя беда, — он одним резким движением посадил ее на перила и прижался всем телом. Девушка схватилась за его плечи, едва скосив глаза в сторону зияющей пустоты. — Как лекарство, через «не хочу». Прежде чем она в очередной раз смогла бы обвинить его в издевательствах, Северус заткнул ей рот своими губами, крепко удерживая за бедро, скорее играя на публику, чем из необходимости, учитывая какой мертвой хваткой она в него вцепилась. Через пару секунд на террасе появился Ураф, ровно в тот момент, когда Снейп смял платье, сильно сжимая ее ногу, будто хотел вогнать пальцы до самой кости, и вынуждая застонать в губы. Далеко не от удовольствия. Но кто же об этом знает кроме них. Возможно, не только на публику. Ураф покашлял, объявляя о своем присутствии и собираясь прервать неловкую сцену, но Северус проигнорировал его, забираясь выше под платье и чувствуя, как холодная кожа девушки покрывается мурашками. Пусть исчезнет. Маленькие руки Грейнджер крепко держали за плечи. Чужое лицо со знакомыми огромными глазами, чужая фигура, чуть выше и не такая худая, все это провоцировало сознание задвинуть мысль о том, что перед ним все та же хорошо и давно знакомая ему девушка, на задний план. Жаль, не сработало. Хотя нет, не жаль. В любом случае Ураф сыну про сценку на балконе не рассказал. Тем же вечером Леон устроил феерическое представление на потеху публике с опусканием на одно колено и запредельно дорогим кольцом, которое, слава Мерлину, надеть пришлось на палец правой руки, иначе пришлось бы в срочном порядке придумывать объяснение ее любви к странным оскорбительным шрамам. Видимо, адюльтер в представление старшего Урафа грехом не являлся. В отличие от шпионской деятельности. Сейчас она прижималась щекой к каменному полу и думала о том, как иронично, что именно такие обстоятельства потребовались для того самого доверия. Он не при чем. Если бы Снейп знал, на ком планируют использовать его творение, никогда бы не создал его в первую очередь. Как он вообще смог не только извлечь магическую энергию, но и заставить ее работать в другом теле? Он кем себя возомнил, богом? Она обязательно спросит, если еще раз его встретит. Когда. Сомнений в том, что рандеву состоится не возникало. В конце концов, их общая на двоих судьба отчего-то любила собирать их в самых патетичных ситуациях. Голова раскалывалась после того, как в ней так грубо хозяйничало заклинание. Почему Легилименс до сих пор не в списке непростительных? Хуже Империо. Она ностальгировала по тому легкому ощущение опасности вместе с полным осознанием, что на самом деле тебе ничего не грозит, которое возникало рядом с ним. Интересно до чувства покалывания на поверхности кожи. Официальное заявление: это ощущение — самое первое, что ей нравилось в Северусе Снейпе. Она ничего не делала. Он ничего не делал. Просто приходила выпить антидот в своих узких юбках. Просто сидел, склонившись над записями и вычислениями, в своих закатанных по локоть белоснежных рубашках. — Можно? — она ведь от природы любопытная. Он отвлекся от тетради, повернул голову, поднял бровь. Гермиона улыбнулась. Когда-нибудь надо сказать ему, что она уже заранее знает, когда он заменит очередную эмоцию на своем лице этим движением. — Ни в чем себе не отказывайте, — он выпрямил руку, перевесив ее через подлокотник. Девушка осторожно дотронулась до темного рисунка, ведя кончиками пальцев по контуру. Северус Снейп продолжал смотреть в свои записи. Его грудная клетка перестала двигаться. Гермиона почувствовала, как дрожит ее уголок губ в попытках удержать улыбку. И зачем она это делает? Она протянула свою левую руку рядом. Если бы инь и янь имели человеческие воплощения, это были бы они. — У вас какая-то фиксация на предплечьях? — она подняла на него глаза. Мужчина прикрыл тетрадь, заложив страницу большим пальцем. Да, иначе она подумает, что он действительно предпочел разговор с ней тому, чем занимался. — Знаете, я кое-что поняла. — Мисс Грейнджер, вы ведь умеете транслировать суть своих мыслей без продолжительного вступления. Пользуйтесь этой способностью. — Я не ищу легких путей. Как и вы. — Открытие сенсационное, — саркастично заметил он. — Поделитесь, что натолкнуло вас на этот вывод? — Получаемое от хождения по краю, — пальцы остановились на кончике хвоста, — удовольствие. — Вас следовало отправить в Слизерин. Сделали бы историю, — в каком, интересно, смысле? — А как же моё несносное всезнайство, упрямство и глупая храбрость? — Амбициозность, гордость и заносчивость перевешивают. Знаете, в чем главное отличие наших факультетов? Кроме банальностей типа злые тёмные ублюдки и светлые честные ангелы? Ни один гриффиндорец никогда не наслаждался опасностью. Не искал её как наркоман кайфа. Не ради подвига или величия или мнения других, а исключительно ради неё самой. Слизерин же построен на страдании. Может, он и не подходил вам, когда вы были ребёнком, но сейчас из львиного у вас только оскал. — Я хорошо вжилась в роль. — Вы не играете, Грейнджер. Вы перестали стараться. От осознания девушка улыбнулась шире. Сказанное им от любого другого человека комплиментом бы не было ни при каких обстоятельствах, но сейчас она читала между строк. Или поверх них, если она опять чересчур оптимистична, хотя это качество вроде уже давно изжило себя. Гермиона сощурилась, когда в глаза, за несколько часов привыкшие к кромешной тьме и мягкому кино собственных воспоминаний, ударил яркий свет. Первая мысль ожидаемо о нем. Вторая, более рациональная, сформироваться не успела, ибо оказалась прервана оглушающим заклинанием. Почему понимание о потерянном времени приходит так не вовремя? Она не придавала значение ни одной двусмысленности и никакому подтексту, только чтобы слишком поздно понять, что все изменилось. Могло измениться. Приходить в сознание в незнакомом помещении, медленно понимая, что ни один сантиметр собственного тела тебя не слушается — такой себе опыт. Она попыталась осмотреться, но едва двигающиеся глаза не позволяли нормально оценить обстановку. В поле зрения оказались старые настенные часы, стрелка которых медленно подбиралась к цифре двенадцать. Дня? Быть не может, она провалялась в подземелье не меньше четырех часов. Полночь? Северус. Если полночь, он должен быть здесь. Она прикрыла глаза и сконцентрировалась на простеньком невербальном заклинании. Ничего. Ни единого намека в груди. Снова дежавю. И что теперь? Проблемы начались через два месяца после отъезда из школы. Почему Гермиона не знала, в книгах ничего дельного прочитать не удалось, спрашивать у него она бы тем более не стала. В конце концов ментальная магия никогда не была ее сильной стороной. Появившиеся позже сложности с беспалочковой списывала на усталость. Периодические трудности с обычной оправдать уже не получалось. Мозг возвращал в палящий август с состоянием медленного умирания. Только вот чувствовала она себя превосходно. Если бы не вечное ожидание подвоха… А потом вся эта история с Германией, всплеск эмоций и опасности, выброс адреналина — найди общий знаменатель. Высокий, мрачный, саркастичный. В целом уже не важно, что за нечто позволило снова ощущать всю силу собственной магии, только чтобы снова ее потерять, еще и так глупо. Она выругалась сквозь зубы, с удивлением услышав свой хриплый голос. — Ach ja, endlich! Sie müssen wach sein, damit die Prozedur zu Ende gebracht werden kann, — незнакомый низкий голос пробормотал что-то себе под нос, щелчок, звук льющейся жидкости. Она попыталась приподнять голову и была вознаграждена несоразмерной усталостью за свою попытку. Северус, чтоб тебя… Что расстроило бы Леона больше: смерть его невесты или факт, что та, кажется, влюбилась в своего мужа? Эта мысль выключила ее уставшее бороться сознание окончательно.