Жажда мести

      Ни с чем не сравнимая ноющая боль во всём теле, в особенности в области живота, вынудили Эвтиду попытаться разомкнуть веки. Правда, сделать этого Эве не удалось.       Первые несколько секунд девушка, на душе которой было неспокойно, не понимала, чем вызвано её состояние. Однако, когда перед глазами возникли обрывки прошлого, Эва, помнящая лишь горящие гневом очи Акила, резко вскочила с места, что вызвало острую боль в животе.       Вскрикнув от ужаса, Эвтида невольно легла обратно и стала лихорадочно прислушиваться, дабы услышать привычный хрип малышей. Однако, увы, в комнате было глухо.       «Нет!»       Паника и страх за жизнь детей охватили тело с такой силой, что Эва позабыла о боли, встала с кровати и, держась за рану и еле волоча ноги, поплелась в сторону двери.       Правда, не успела она дойти, как та отворилась и перед взором несчастной возник Рэймсс.       — Ты, — сквозь зубы прорычала она, поняв, что всё это время черномаг был участником сговора. И как раньше этого не понимала? — Где мои дети? Что вы с ними сделали?       — Эва, — удивлённо проговорил мужчина, лишь сейчас осознав, что их с Аменом приход Эвтида не застала.       — Что вы с ними сделали? — нагло прервав черномага, злобно зашипела несчастная мать.       Тут же, воспользовавшись силой, которую ей придавал адреналин, она набросилась на Рэймсса. Схватив его за шиворот, девушка, чьи силы были на исходе, велела незамедлительно отвести её к малышам.       — Эва, успокойся, — попытался вразумить её черномаг и объяснить, что с детьми всё хорошо, но увидел, что новое одеяние, в которое Эву одели слуги, стало покрываться алыми пятнами.       «Шов разошёлся», — с ужасом подумал Рэймсс, испугавшись за любимую.       Перехватив руки трясущейся матери, черномаг что есть мочи крикнул и позвал лекаря.       «Ливий здесь?» — ничего не понимала Эва.       Не прошло и нескольких секунд, как перед девушкой появился обеспокоенный лекарь. После него же появился силуэт, в котором девушка признала…       — Амен, — еле дыша, прошептала она и рухнула на колени от бессилия.       «Я брежу! Брежу! Брежу!»       Слёзы ручьём катились по щекам.       Не верила, не могла осознать, что перед ней стоял тот, кого она мечтала увидеть долгие месяцы. И лишь ощутив нежные и крепкие объятия, осмелилась поднять глаза и встретиться с очами любимого.       — Эва, — раздался до дрожи родной голос, от которого очередная волна слёз обожгла лицо.       Наплевав на боль и полуобморочное состояние, Эва обвила руками шею Амена, уткнулась ему в шею и прикрыла глаза.       Это был её Амен! Любимый! Господин! Её Верховный эпистат.       Лихорадочно блуждая руками по его телу, девушка ощущала, что всё оно было в повязках. Значит, это действительно не сон. Она оказалась права — он жив!       Сидя на полу вместе с трясущейся Эвтидой, эпистат, который полагал, что потерял любимую, бережно обнимал хрупкое тело. Корил себя за то, что заставил пройти её через это. Оставил одну, когда был так нужен…       Как только он, находясь на грани предсмертной агонии, услышал слова Рэймсса, то посчитал, что бредит. Однако, после того как черномаг не влил в его глотку отвар, постепенно сознание прояснялось, силы же возвращались. Эпистат не мог в это поверить: его любимая, желанная Эвтида носила под сердцем чудо. Хотя, судя по словам Рэймсса, двоих чудесных малышей и родила. Одна. Без его поддержки и помощи.       Поняв, что злостью себе не поможет, Амен собрался и выжидал. Жил мечтой, что в скором времени сможет обнять Эвтиду и прижать к груди детей.       И вот, сидя на полу рядом со слабой возлюбленной, эпистат готов был отдать что угодно за эти прекрасные мгновения.       — Эва, — разрушил их хрупкий мир Ливий, — нужно осмотреть и обработать твою рану.       Эвтиде лишь почувствовала, что эпистат слегка отстранился от неё, как трясущимися руками, наплевав на боль, она покрепче прижалась к мужу и взмолилась не отпускать её.       — Тебе нужна помощь, — гладя шелковистые волосы любимой, заявил Амен.       Его сердце сжималось от вида Эвтиды, которая до сих пор не верила в происходящее, полагая, что, стоит ей разжать объятия, эпистат исчезнет.       — Нет, — покачав головой, прошипела Эва. Она ощущала, как силы покидают её.       Тяжело вздохнув, эпистат, несмотря на наличие глубоких ран и сильной слабости, ловким движением взял Эвтиду на руки и пошёл в сторону кровати. Присев вместе с девушкой, он велел лекарю осмотреть её, пока параллельно шептал на ухо красавицы нежные слова.       Убедившись, что с Эвой всё в порядке, Ливий ещё раз обработал рану, после чего попросил её лечь и по возможности не двигаться. Слабо кивнув, Эва не без помощи эпистата улеглась на спину и впервые за долгие месяцы вздохнула с облегчением.       Хоть и не верилось ей, однако всё стало хорошо. Амен находился рядом, дети же, как заявили ей, были целы и мирно спали в соседней комнате.       — Я вернусь через час, — проговорил лекарь, смотря на Амена, — дабы понаблюдать за твоим состоянием и убедиться, что не пошло заражение крови.       После того как эпистат кивнул, лекарь, попрощавшись с Эвой, поспешил удалиться. Следом же за ним Рэймсс, что всё время молча стоял, притаившись в углу, также попытался выскользнуть из комнаты и навсегда покинуть это место, да только властный голос эпистата заставил его замереть.       — Рэймсс, — впервые обратился Амен к нему по имени.       Тяжело вздохнув, шезму, в чьих воспоминаниях до сих пор были живы пытки, которым его подвергал эпистат, уставился на Амена, что сидел на кровати рядом с бледной Эвтидой и не сводил с него пристального взгляда.       Боялся ли Рэймсс? Безумно. Знал ли, что, если задержится и не покинет дом эпистата под покровом ночи, пока все заняты состоянием Эвтиды, будет пойман и в конечном итоге казнён? Несомненно.       Однако он не мог иначе. Рэймсс, что так сильно любил непокорную Эву, не сумел сделать и шага в сторону входной двери, не узнав, как его возлюбленная.       Он был рядом, не спал до утра, находясь возле кровати, пока лекарь занимался Аменом, и, сказать по правде, не жалел. Зато уверился — Эва осталась жива.       — Спасибо.       Голос эпистата вернул в реальность.       Широко распахнув глаза, Рэймсс с удивлением уставился на Амена, пытаясь понять, послышалось ли это ему или?..       — Твой мотив и жажду мести за смерть Реммао понимаю, — продолжил говорить эпистат, — оттого и не держу зла за пытки и желание убить меня. Ведь, если бы не ты, дети мои были бы убиты, как и я в конечном счёте.       Не прерывая зрительного контакта, Амен, которому данные слова говорить оказалось довольно трудно, собрался с силами и произнёс:       — Жизнь за жизнь, шезму. Можешь идти. Мстить и убивать тебя не намерен.       Почувствовав, как Эва с благодарностью сжала его руку, Амен понял, что поступил верно, оттого искренне пожелал черномагу удачи. После обернулся к жене и заключил её в объятия, так и не заметив, как Рэймсс навсегда покинул их с Эвой дом.

***

      Пять лет спустя       Не прекращающаяся возня, скрип кровати, а также невесомые касания, которые эпистат чувствовал сквозь глубокий сон, наконец заставили его нехотя проснуться и открыть глаза.       Первое, что увидел Амен сквозь пелену, — Эвтида, которая, раздвинув ноги, сидела на его торсе и была чем-то усиленно увлечена.       Открыв было рот, мужчина только хотел спросить, что она делает в столь ранее время, ведь на улице ещё даже не рассвело, как понял, что Эвтида связала его руки у изголовья кровати и довольно улыбнулась.       Сон, который так сильно манил, буквально сняло рукой, когда девушка, оскалившись, проговорила:       — Наконец вы в моей власти, господин эпистат.       Лукавый взгляд Эвтиды, хитрая улыбка, а также властность в голосе возбудили Амена. Мужчина, что привык всегда доминировать и управлять, теперь был застигнут врасплох непокорной красавицей.       — И что же ты намерена сделать? — не прерывая зрительного контакта с супругой, спросил эпистат. Чувствовал, как в штанах становится невообразимо тесно.       — Покарать вас, эпистат.       От томного голоса Эвы Амен чуть не потерял рассудок. До чего она была сексуальна!       — Имею ли я право на последнее желание перед «казнью»? — хищно прищурился Амен, задумав кое-что.       Остановившись на мгновение, Эва, что до этого бродила руками по сильному телу, задумалась. После, улыбнувшись, вынесла вердикт:       — Чего желает приговорённый?       — Сядь мне на лицо, — не раздумывая, ответил эпистат.       Тут же ухмыльнулся, когда увидел, как уверенный взгляд Эвтиды исчез, уступив место смущению.       — В чём дело? Я тебя смутил, шезму? — дразняще продолжил Амен, мечтая поскорее коснуться языком горячего и влажного лона.       Слова Амена разожгли Эвтиду. Отбросив все чувства, кроме возбуждения, девушка довольно улыбнулась и прошептала:       — Желание приговорённого — закон!       После чего, наслаждаясь тем, как очи эпистата вспыхнули огнём похоти, она приподняла подол лёгкого платья для сна и с предвкушением уселась на колени по бокам от головы Амена, не ожидая, что…       — Ах! — сорвалось с уст Эвтиды, когда эпистат, усмехнувшись, за долю секунды высвободил руки, смял её ягодицы и прижал таз супруги к лицу.       Языком пройдясь вдоль складок и отметив, какой Эва была мокрой, горящий огнём желания Амен принялся посасывать клитор Эвтиды, чем вызвал непроизвольный и довольно громкий стон супруги.       — Кто у кого в плену, шезму? — уложив непокорную на спину, спросил эпистат и улыбнулся уголками губ.       — Будете карать меня, господин? — едва сохраняя самообладание, спросила Эва и тут же выгнулась в спине, когда почувствовала, как пальцы Амена отодвинули складки и стали теребить самое чувствительное место.       Ничего на это не ответив, эпистат под недовольным взглядом жены убрал пальцы. Сразу, не дав ей опомниться, приспустил штаны и рывком глубоко вошел в неё, впечатав в кровать…

***

      Ближе к утру завершив, полностью обессиленные супруги отправились в купальню, что располагалась в покоях. Смыв с себя остатки страсти, хотели было вновь погрузиться в мир сновидений, как непрекращающийся стук в дверь заставил вначале испугаться, а затем с улыбкой на лице недовольно поворчать. Причиной же их «негодования» были…       — Отец! — твердили пятилетние малыши, стучась. — Уже рассвет, ты обещал взять нас с собой на охоту.       — Кто меня за язык дёргал? — улыбался он, натягивая одежду.       Уже одетая Эва подошла к двери, отворила её и пустила любимых детей в покои.       Едва взглянув на сына и дочь, Амен почувствовал, как сердце невольно сжалось.       Плоды их с Эвой любви, обожаемые и самые лучшие Муна и Заир. Эпистат словами не мог передать, как сильно зависел от них, как мечтал дать самое лучшее и одарить заботой.       Светловолосый сын, что был его копией, уже отличался резкостью ума и тягой к неизведанной и таинственной чёрной магии, в то время как милая на вид Муна, которой достались черты лица матери, подобно отцу обожала холодное оружие и часто просила Амена научить её всем приёмам.       Исфет, а ведь он мог их так и не увидеть… Не прижать к груди, не учуять столь пьянящий аромат, не стать свидетелем первых шагов и слов, от которых на глазах всесильного эпистата невольно появлялись слёзы.       Амен был безмерно счастлив!       — Ты не хочешь, да, папа? — видя усталость на лице отца, чуть ли не синхронно спросили дети, чем вызвали улыбку матери.       — Отец слишком устал, да и ночью плохо спал. — Эва бросила быстрый взгляд на мужа. — Потому я предлагаю перенести вашу охоту на завтра.       Слегка расстроившись, дети, которые так ждали этого, взяли честное слова отца, что следующим утром они непременно пойдут на охоту, и с дозволения родителей улеглись с ними на кровать. Они довольно быстро уснули, что вызвало умиление у Амена и Эвы.       Эпистат и шезму прошли довольно тернистый путь. Рождённые врагами, они вопреки всему, даже собственным амбициям, смогли обрести долгожданный покой. И более никто и никогда их счастью помещать не сможет!       Конец.