Dead souls

29 апреля, 2018 год

К тому моменту, как Чуя заканчивает с работой, время переваливает далеко за полдень. Вручив последний заказ и распрощавшись с клиентом, он сунет выручку в карман и седлает велосипед, чтобы вернуться домой и наконец отдохнуть. Сегодня его день рождения, а праздничного настроения нет, но зато есть деньги. Ну не это ли лучший подарок? Дни рождения Чуя не любит. Как все остальные весенние праздники, они напоминают ему о трагедии, в результате которой он тринадцать лет назад очутился в приюте. И хотя Накахара очень смутно помнит тот день, ужас и скорбь, которыми он сопровождался, сидят в нём и сейчас. Каждый день, каждую минуту. Он научился это скрывать: словно клад, он закапывает их в самые дальние уголки души, заметает следы и уводит любопытных прочь. У каждого человека есть, что скрывать. И для Чуи это страх. Страх, что это повториться, страх почувствовать это вновь. Ему говорили, что Кое Озаки умерла от разрыва сердца — так показала экспертиза. Чуя не верил, до последнего отмахивался и спорил, пока раздраженный полицейский не сунул ему папку. И тогда он смирился. На вскрытии действительно обнаружили разрыв сердца — в самом прямом из всех смыслов. Словно оно, не выдержав напряжения, лопнуло — раскололось на кусочки, если угодно. С тех пор выражение «разбитое сердце» приняло новый окрас. Чуя отмахивается от воспоминаний и давит на педаль велосипеда, желая, как можно быстрее оказаться дома и выспаться. Курьер — лишь одна из нескольких подработок. Дазай не раз сравнивал его с белкой, вечно куда-то спешащей, за что примерно столько же раз получал по носу. Чуя был уверен, что активная жизнь белок не единственное, по мнению Дазая, сходство. Маленький рост и рыжие волосы — вот его основные аргументы. «Лучше бы помог, чем смеялся, — ворчал Чуя в ответ, а, слыша заливистый смех друга, раздражался ещё сильнее. — Кстати говоря, почему в приюте мы жили вместе, а работаю я один? Откуда у тебя деньги?» Дазай замолкал, словно вопрос вводил его в ступор, а затем спокойным голосом выдавал: «Я работаю ночью». На этом всё и заканчивалось. Вот только в отличие от Чуи, который тоже порой выходил в ночь, Осаму был всегда свеж и бодр. Поначалу Накахара пытался вытянуть правду всеми возможными способами, — шантаж, подкуп, жалость — но все оказалось безуспешным. Дазай лишь отшучивался и переводил тему. И Чуя смирился. В конце концов, какое ему дело, как он зарабатывает? Будь там что-то стоящее, Чуя уверен, Дазай поделился бы. Несмотря на вечернее время, на улице душно. Словно сам воздух давит на прохожих, заставляя их двигаться медленно и неуклюже. Белая футболка с красным принтом какой-то группы (Чуя купил её на распродаже, потому не знает) от пота неприятно прилипает к телу. Собранные в низкий хвостик волосы торчат во все стороны от быстрой езды и беготни по этажам многоэтажек. От солнечного удара спасает только черная кепка, подаренная одной компанией, в которой он работал. Чуя выезжает на набережную и поворачивает голову, глядя на море, позолоченное закатными лучами. Небо над Йокогамой, обычно затянутое тучами, слепит глаза своей голубизной. Телефон в кармане начинается вибрировать, и Накахара останавливается у тротуара, чтобы посмотреть. В строке уведомлений высвечивается неизвестный номер из рабочего приложения. Количество восклицательных знаков заставляет Чую нахмуриться и развернуть чат. «Срочно!!!! Плачу втрое больше тому, кто откликнется сейчас и доставит заказ по адресу ***!» Обычное начало. Однако, читая продолжение, Чуя удивлённо вскидывает бровь: «Заказ: бутылка вина и Накахара Чуя P. S. Можно без вина» В чате тут же начинается спор, и самые активные, или самые глупые, обнаружив контакт с таким же именем среди участников группы, начинают написывать Чуе в личку. Всё происходит так быстро, что Накахара не успевает и слова вставить, прежде чем количество сообщений увеличивается до трёхзначного числа, и лишь потом выходит из сети, отключив телефон. Это какой-то розыгрыш. И кем бы ни был шутник, его следует проучить. Мысленно проклиная сегодняшний день и искренне не понимая за что ему такое наказание, Чуя запрыгивает на велосипед и мчится к нужному адресу. Ну а что, он и сам себя доставить может. Тройная оплата никогда не бывает лишней. Будь то сообщение от серийного убийцы или маньяка с целью заманить Чую в ловушку, он бы не стал привлекать внимание такого количества людей. Да и сам Накахара не так прост: не зря же он изнуряет себя тренировками по утрам, когда есть время. Понадобится — может и морду набить, и руку сломать. В общем, бояться ему нечего, потому подъезжает к назначенному месту Чуя уверенным в себе и раздраженным с готовыми вот-вот сорваться с языка оскорблениями. Местом встречи оказывается городской парк. Накахара тормозит у самого входа и оставляет велосипед на стоянке. Довольно необычное место для встречи, тем более назначенной подобным образом. Чуя не спеша пересекает улицу и идёт вдоль аллеи, вглядываясь в отдыхающих. Где-то среди них заказчик, но кто именно? Дойдя до самого конца и решив уже, что его просто-напросто надурили, Чуя слышит оклик. Обернувшись, он замечает у лавки со сладостями и кормом для уток двух своих знакомых. Дазай Осаму, сунув одну руку в карман штанов, радостно машет ему, подзывая ближе. Рядом с ним в черной рубашке и с коробкой в руках стоит Акутагава Рюноскэ. В отличие от Дазая, он неловко переминается с ноги на ногу, словно оказался здесь вовсе не по своей воле. — Что вы здесь делаете? — Задаёт вопрос Чуя. Вот так, прямо в лоб, а смысл любезничать? Они ведь друзья. — С днём рождения, Чууя, — нарочно тянет Дазай и слегка подталкивает Рю плечом. Тот, спохватившись, протягивает коробку Накахаре. — Да, с праздником, Чуя. Именинник изумлённо смотрит сначала на одного, затем на другого и наконец на подарок. В голове проносятся в мгновение сотня мыслей, неприятный осадок от сегодняшнего инцидента испаряется окончательно, на душе теплеет. Чуя улыбается, забирая коробку из рук Акутагавы, и сдерживает порывы обнять друга. — Я не знал, что вы помните, — только и говорит он. От улыбки болят щёки, но он так чертовски счастлив, что кажется вот-вот лопнет от нахлынувших благодарностей. Дазай, заметив это, лишь усмехается, засовывая в карман брюк и вторую руку. — Вот видишь, Рю-кун, я говорил, что он придёт. Акутагава кивает и хмурится, словно совсем не хочет признавать, что не прав. — Я бы на его месте не пришёл. — Подождите, о чем вы? — Прерывает Чуя, бросая сощуренный взгляд то на одного, то на другого товарища. — Как вы поняли, что я буду здесь? — В голове что-то щёлкает, и до него доходит смысл их слов. Он оказался здесь из-за сообщения в чате. Акутагава и Дазай изначально знали, что он приедет сам, и потому ждали здесь с подарком. Конечно, будь Чуя достаточно уставшим, чтобы отказаться от работы, их план пошел бы насмарку, но они решили рискнуть. О. Ну да. Что ж, все сходится. Дазай вполне на такое способен. Но Акутагава? Как он вообще на такое согласился? Чуя сердито смотрит на Осаму, который продолжает невинно улыбаться и, предчувствуя надвигающуюся опасность, отступает чуть назад. И правильно делает. — Чёртов Дазай! — Вопит Чуя, запихивая подарок обратно в руки Рюноскэ, и бросается к Осаму, хватая его за грудки. Голубые глаза метают молнии. — Почему у тебя вечно всё так?! — Как? — невозмутимо спрашивает тот. Его глаза в свете закатного солнца напоминают карамель. Словив себя на этой мысли, Чуя отстраняется, продолжая испепелить Осаму взглядом. — Не как у людей! Щеки Чуи вспыхивают так, что почти сливаются на фоне огненных волос. Дазай расплывается в улыбке, но ничего не произносит в ответ. — А ты бы приехал, если бы мы сказали? Накахара молчит, обдумывая его вопрос. Скажи они сразу про день рождения, он бы отмахнулся, ссылаясь на то, что не любит этот день; а просто так, тем более нет — точно не сегодня. Осаму воспринимает это молчание, как ответ, и удовлетворенно кивает: — Вот и мы так подумали. — Ты, — исправляет его Акутагава, все это время мирно стоявший в сторонке. Опасаясь небось, чтобы и ему не перепало кулаков. — Я говорил, что ему это не понравится. — Ты видел его лицо? Он явно был рад подарку, — парирует Дазай. И Чуе нечем возразить. Он недовольно стонет, признавая поражение, и возвращает многострадальную коробку себе. — Это не значит, что вы прощены, — ворчит он, предупреждая невысказанную мысль Осаму, сверкнувшую лукавой улыбкой на лице. Внезапный порыв ветра обдает лицо прохладой и едва не срывает кепку. С этим порывом исчезает и напряжение. — Откроешь подарок дома, Чуечка, — говорит Дазай, и именинник нетерпеливо вздыхает, но соглашается. — Ну вы, конечно, даёте, ребята. Накахара довольно щурится на солнце. На сердце становится легко, словно и не было тяжёлого дня, кошмаров и странного сообщения. Здесь, рядом с друзьями, он чувствует себя в безопасности. Чуя не раз воображал, как сложилась бы его жизнь, не попади он в тот же приют, что и Дазай, не откликнись он на предложение дружбы с этим странноватым бинтованным парнем, о прошлом которого он и по сей день знает непростительно мало. Чуя отчётливо помнит цветущую сакуру в тот день. Её лепестки медленно, словно нехотя, покрывалом оседали на траву. Он сидел в общей спальне на широком подоконнике у раскрытого окна, когда за спиной, точно гром среди ясного неба, донеслось: — Эй, рыжий, прыгнуть хочешь? Накахара тогда возмущённо хмыкнул и резко обернулся к нарушителю тишины. Первое, что бросилось в глаза, были многочисленные бинты. Даже раздражение, охватившее Накахару, словно поутихло. Бинты покрывали предплечья и шею, заканчиваясь только где-то под одеждой. — Только после тебя, мумия. — Глаза озорливо сверкнули на солнце, словно два сапфира. —  Ты злой. — Надув губы в притворной обиде, парень плюхнулся рядом, по-хозяйски оперевшись спиной о стену и закинув ногу на ногу. — Меня зовут Дазай. Дазай Осаму. А тебя? Чуя недовольно покосился на выскочку, явно давая понять, что не намерен разговаривать. — Брось. Ты ведь не хочешь остаться один-одинешенек? Все ребята уже разбились по группам. — Весьма убедительно сказал Дазай, заставляя Чую задуматься. — А тебя, вижу, не взяли, — язвительно вставил он. — Я не разговариваю с незнакомцами. — Мы ведь знакомы, — игнорируя издёвку, продолжил настаивать Дазай. Накахара по-собачьи склонил голову чуть набок, не понимая. — Что? — Ты ведь знаешь моё имя. Значит, фактически, мы знакомы. Чуя сложил руки на груди. — Но ты ведь мое нет. — Ты так уверен? — Осаму широко улыбнулся, зеркаля сложенные руки Накахары. Интересно. — Чуя Накахара. Он и сейчас не знает, по какой причине Дазай выбрал именно его, ведь, как позже выяснилось, он хорошо ладил со всем приютом. Осаму мог убедить любого в чём только пожелает. И это не просто слова. Дазай отмазывал их от наказания за проказы, тянул время на уроках, чтобы не писать контрольную, болтал с персоналом так же легко, как и со сверстниками, словно знал язык всех и каждого, кого встречал на пути. Эта особенность пугала и восхищала Чую с самого первого дня. Сейчас же, шагая рука об руку с Осаму, он был вовсе не удивлён, что не может больше злиться на эту ситуацию. — Рю, как дела с поиском работы? — Чуя решил превратить образовавшуюся тишину и перевести тему, пока она шли от палатки с едой к озеру. Услышав обращение, Акутагава встрепенулся. В его глазах всего на секунду Чуя заметил такой редкий для его друга огонёк радости. О, у него было, что рассказать. — Меня приняли на работу помощником следователя. — Негромко сообщает Рюноскэ, явно гордясь этим достижением. Чуя восторженно ахает и расплывается в улыбке. — Это же чудесно! Поздравляю, Рю! — Ага, ты заслужил, — подтверждает Дазай, ободряюще хлопая Акутагаву по плечу. — Будет кому замолвить словечко, в случае чего. — Он хитро подмигивает ему. — Кого-кого, а твою задницу я точно спасать не буду. — Рюноскэ хмыкает, закатывая глаза. Несмотря на это, парень выглядит довольным. Ну ещё бы! Он добивался этого так долго, столько учился и подрабатывал. Акутагава со своей молчаливой внимательностью и аналитическим умом — идеальный кандидат в следователи, это Чуя знает точно. — Да ладно тебе, мы же друзья! — Обиженно восклицает Дазай. — Чуя, ну хоть ты ему скажи! Но Чуя перепалку не слышит. Его взгляд прикован к парочке, сидящей неподалеку на скамейке. Страх пробирается под кожу раскалёнными иглами, вгрызается в лёгкие, сердце, не давая вздохнуть. Чуя резко тормозит, хватая Осаму за запястье с такой силой, что ногти больно впиваются в кожу. Дазай инстинктивно отдергивает руку. — Ты чего? — Там… Чуя сглатывает, не в силах отвести взгляда от проклятого зрелища. Сердце бешено стучит, дыхание срывается. Он не может пошевелиться, ноги — да всё тело! — сковывает страх. Дазай, проследив за взглядом, на секунду замирает, а затем с невозмутимым видом пожимает плечами. — Призрака что-ли увидел, Чичи? — Его губы вытягиваются в той самой издевательской ухмылке. Господи, как же Чуя её ненавидит. Но сейчас возмущаться нет сил. Накахара, наконец, совладав с собой, разжимает пальцы, отпуская Дазая. — Тебе стоит побольше спать, а то так и до чёртиков недалеко. — Возможно. Этот мужчина тоже напуган, — он кивает в сторону парочки. Незнакомец бел, как мел, и постоянно озирается. Тут и ребёнку понятно — его явно что-то беспокоит. И Чуя видит, что именно. Это странное… Нет, уродливое и до жути пугающее существо, всем своим двухметровым ростом склонившееся над мужчиной, хищно облизывается. Чудовищные когти царапают деревянную спинку скамейки, острые, как лезвия, зубы выделяются на фоне темного-претемного тела, покрытого шерстью. Словно Веном, сошедший со страниц комикса. С одним таким замечанием: если тот вызывал разве что небольшую тревогу, этот — самый настоящий животный ужас. И самое страшное: Чуя уже видел таких. Эти существа пробираются в каждый его сон, отравляя, превращая в кошмар. Он уже и не помнит, когда в последний раз не просыпался посреди ночи, преследуемый гадким ощущением беспомощности. — Дазай, ущипни меня, — требует он, всё ещё не сводя глаз с незнакомца. Осаму удивлённо поднимает брови, но просьбу выполняет. Ничего. Это не сон. Судорожно втянув воздух, Чуя, наконец, отворачивается. — Может, объяснишь, что происходит? — влезает Рюноскэ. По лицу не понятно, но голос встревоженный. — Рядом с тем мужчиной я вижу какое-то чудовище. Ух, ну вот, он сказал это. Акутагава хмурит куцые брови, пытаясь рассмотреть то, о чем говорит Накахара, но безуспешно. — Я ничего не вижу. — Я тоже, — соглашается Осаму на этот раз без капли усмешки. — Знаешь, я слышал про экстрасенсов, что видят разных духов там, потусторонних сущностей, в общем. Может, наш рыжий друг — один из них? Чуя вздыхает, нервно сглатывая. — Не думаю. Эта тварь она… Она мне снится иногда. — Всегда. — Если бы я был экстрасенсом видел бы призраков, но вижу только этих. Дазай бросает быстрый взгляд на парочку, и его лицо мрачнеет. — Чёрт… Не успевает Чуя открыть рот с вопросом, как на весь парк раздается вопль. Накахара резко оборачивается, и лишь спустя пару секунд понимает, что произошло. Мужчина…

…мертв.

На крик сбегаются люди. Чуя делает шаг, но тут же замирает, остановленный  Дазаем. Тот крепко держит его за плечо и молча кивает в сторону выхода. — Мы уходим. — Я должен… — начинает Акутагава, но строгий взгляд Осаму и его заставляет подчиняться. И чего он вдруг такой серьезный? Рюноскэ стискивает зубы и, тоскливо глянув на толпу, следует за ними. Из парка все выходят в тишине. Лишь когда место происшествия исчезает из виду, Чуя подаёт голос: — Почему? — Он не уточняет, но уверен, что Осаму понимает. — Нам лучше не говорить об этом никому, — игнорируя его вопрос, сообщает он. — Почему? — Встревает Рюноскэ. Он недоволен больше всех. Расследовать убийства его работа, а он вынужден стоять в стороне и бездействовать. — Потому что он умер сам, — Дазай специально делает акцент на последнем слове. Затем останавливается и разворачивается лицом к ним. — А мы просто мимо проходили. — Да что с тобой не так, Дазай? — Я в полном порядке, Чуя, а вот ты видишь призраков. Хочешь в психушку? — Чуя недовольно морщится. — Я тоже так думаю. Так что нужно молчать. — Но что, если это серийные убийства? — не унимается Акутагава. — Недавно в участок поступило дело с похожими обстоятельствами. — Совпадение. — Я не думаю. — Не лезь в это дело, Рю, — на удивление всем говорит Чуя. — Вдруг они и за тобой придут? Дазай согласно кивает, расслабляясь. Засовывает руки в карманы и поднимает голову к солнцу, щурясь, как кот. — Тебя это тоже касается, Чуя, — добавляет он. — До завтра. Он уходит, а Накахара и Рюноскэ разочарованно смотрят ему вслед и только спустя несколько минут, обменявшись ещё раз поздравлениями, тоже расходятся по домам.