Dead souls

Ацуши

Спустя несколько дней после убийства Федора Едва ли завершение событий на крыше: убийство Чуи, Федора и реинкарнация Дазая можно назвать счастливым финалом, однако ни для кого не секрет, что вместе с ним в Отделе смерти начались кардинальные изменения. Оно и понятно – из трёх глав остался лишь Мори, исперии разлетелись и, вероятно, вместе со смертью Фукучи, обратились пепел. Что теперь будет с исполнительным отделом, Ацуши не знает, но существует надежда, что теперь работу адских тварей будут выполнять оперативники. По крайней мере дуло пистолета не вызовет у контракторов прежнего животного ужаса. А контролировать людей, хоть и мертвых, намного проще. Реабилитация Ацуши прошла успешно и сейчас, не обращая внимания на дождь, он спешит на встречу. Они с Рю не виделись с того момента, когда, попав под удар магии Айко, Ацуши потерял сознание. Очнулся уже в лазарете в окружении медсестер. Рюноске же наотрез отказался приходить, и остальные дни они лишь обменивались сообщениями. Стряхнув воду с зонта, он входит в кафе и пробегает взглядом по залу. Сейчас все столики заняты, шумно переговариваются посетители, снуют туда-сюда официанты. Запах кофе и выпечки приятно щекочет нос. В самом углу у окна Ацуши замечает того, кого искал, и направляется туда, ловко лавируя между столиками. – Прости, что опоздал, – он улыбается, занимая место напротив. – Ничего. Как ты себя чувствуешь? Акутагава с интересом смотрит на него, двигая блюдце с пирожным ближе. Щеки Ацуши заливаются румянцем, он благодарно кивает и отламывает кусочек. – Словно заново родился. Рюноске усмехается. – Кстати, Гин просила передать тебе. – Он достает из сумки бумажный сверток и протягивает Накаджиме. – Что это? – Талисман от ведьминских чар. Я рассказал ей обо всем, что произошло. – Оу, – Ацуши неловко улыбается и принимает подарок. – Спасибо. Ей лучше? – Намного. Рю помчался в больницу сразу после событий на крыше и застал пробуждение сестры. Врачи удивленно восклицали: “Чудо!”, но Ацуши знает, как дорого оно всем обошлось. Ее выписали после всех необходимых проверок, и сейчас она, должно быть, отдыхает дома. Хоть для кого-то этот кошмар закончился без серьезных последствий. – Это замечательно. Но, по-моему, ты выглядишь задумчивым. Что-то не так? – У Гин появился парень, – Акутагава смущенно отводит взгляд и понижает голос. Ничего себе! Вот у кого жизнь бьет ключом, так это у Гин. И когда она успела? Ацуши ободряюще улыбается, аккуратно положив свою ладонь поверх его. – Это ведь хорошо. И кто он? – Я знаю лишь то, что он работает в тату-салоне. И когда они успели познакомиться? – Рю сокрушенно качает головой. – Не пойми неправильно, я просто хочу знать, кто он такой и что она в нем нашла. Если он хоть пальцем ее тронет… Накаджима улыбается шире, понимающе кивая. Радость теплом стелется в груди, он подпирает голову рукой, глядя на Рюноске. – Я понимаю, но дай ей время. Она уже взрослая. Акутагава тяжело вздыхает. – Пожалуй, ты прав. Его губы трогает улыбка, и Ацуши не в силах наглядеться на нее. Тянется навстречу, но неуверенно замирает, встречаясь взглядом с серыми глазами, полными решимости. Акутагава, заметив заминку, в миг сокращает оставшееся расстояние и накрывает его губы своими. Сердце затапливает нежностью, и Накаджима довольно щурится, углубляя поцелуй.

Дазай

20 лет после смерти Чуи, Токио Перерождение штука сложная, и, даже помня прошлую личность и внешность человека, в новой жизни встретить его очень сложно. И все же у работников Отдела смерти есть привилегия, которой Дазай и воспользовался. Сколько он себя помнил, его жизнь принадлежала лишь одному: поискам Чуи. Тебе десять, а ты рисуешь в школьной тетради рыжего парня, чей образ в твоей голове едва ли не с рождения; тебе пятнадцать и ты сбегаешь из дома в элитном районе Киото, потому что родители отказались потакать твоим капризам и ехать в место из сна, в котором ты повстречал этого самого парня, – такие вещи не происходят просто так и не проходят бесследно. Воспоминания о прошлой жизни со временем стали возвращаться, а вместе с ними обретало смысл и такое поведение. И вот наконец тебе двадцать. Ты больше не маленький мальчик, ты учишься, чтобы угодить родителям, и переезжаешь в столицу в поисках лучшей жизни и того парня Чуи. События прошлой жизни для тебя нереальны, ты ощущаешь лишь отголоски прежней боли от потери. Сейчас все иначе, сейчас ты такой же, как все. Живой, с надеждой на будущее, а самое главное – целью. Вечереет. Солнце медленно, словно нехотя садится за деревьями, зажигаются фары машин и городские огни. Походка Дазая непринужденная, тихая, как у кошки. Он привык бродить в одиночестве, незаметно наблюдать за прохожими, надеясь заметить среди них знакомую рыжую макушку. Сегодняшний вечер в Токио не отличается от остальных: шумный, теплый и живой. Звоночек на двери круглосуточной кофейни привлекает внимание, и Осаму останавливается. Взгляд задерживается на миниатюрной вывеске на двери, и Дазай не может сдержать удивленного вздоха, читая ее. «Кассиопея» – гласит надпись. Губы сами растягиваются в улыбке. Не медля больше ни секунды, он заходит внутрь. Сердце в предвкушении колотится о ребра, пока Дазай бегло оглядывает присутствующих. Где-то здесь. Он точно где-то рядом. Среди посетителей Чуи нет. Осаму протискивается между столиками и подходит к кассе, делая вид, что рассматривает выпечку на витрине, а на самом деле полностью обращаясь в слух. Сомнения ядом растекаются по венам. Неужели ошибся? – Добрый вечер, что-нибудь выбрали? Сердце пропускает удар. Знакомый голос. Дазай резко поднимает голову и замирает, так и не ответив. Парень напротив приветливо улыбается, в его глазах плещутся морские волны, рыжие пряди с игривой небрежностью падают на лоб. С замиранием сердца Осаму опускает взгляд на бейдж. «Накахара Чуя» Дазай готов расплакаться, но лишь шире улыбается ему. Наконец-то… – Я нашел тебя. И больше не отпущу.