Попался

Гарри сидел в кабинете Дамблдора и ел имбирное печенье. Малиновый джем в крохотной креманке оказался удивительно нежным, и Поттер с удовольствием макал угощение прямо в яркую густую субстанцию, не забывая прихлебывать горячий, ароматный, крепкий чай. Напротив него сидел Сириус и с восторгом смотрел на крестника, и Гарри не мог сдержать счастливой улыбки, он не верил в то, что происходящее с ним действительно случается вот прямо сейчас, на самом деле, а не в мечтах и не в глупых, обманчиво сладких снах. — Вот закончится этот идиотский турнир, — смеялся Сириус и смотрел-смотрел-смотрел на Гарри, — и мы завалимся ко мне домой. Растормошим Кричера, если он еще жив, приведем в порядок мое фамильное гнездо и станем жить вместе. Ты не представляешь, как долго я мечтал об этом! До сих пор не верится, что я оправдан по всем статьям и теперь могу выходить на улицу, делать покупки, шататься с тобой по всему миру… Жаль, что никому не пришла эта идея в прошлом году, иначе бы мы с тобой и на чемпионат мира вдвоем бы отправились… Директор Дамблдор немного печально улыбнулся и покачал головой. Хозяин кабинета, сейчас он скромно отошел в сторону, освободил свой стол для Гарри и Сириуса и стоял возле портретов, изредка посматривая на спящих коллег. — Идея пришла мне в голову еще летом, — чуть виновато сказал он и подошел поближе к Гарри, осторожно положил свою морщинистую ладонь на его плечо. Поттер поймал себя на странном желании потереться о чужую длань, прижаться к ней лицом, чтобы получить еще хоть немного поддержки и заботы. Впрочем, Дамблдор словно услышал его потаенные желания и сам опустил вторую руку на макушку Гарри, слегка растрепал и без того торчащие в разные стороны волосы. Гарри моментально стало гораздо легче, он улыбнулся и сосредоточился на словах старого директора. — И я даже предпринял некоторые шаги… Боюсь, сначала они были не слишком успешны, потому что Визенгамот, как и Министерство магии довольно неторопливы и неповоротливы, к тому что же не слишком-то готовы пересматривать собственные решения. И не привыкли верить в чудеса, ты и сам должен был помнить, как растерялся Корнелиус прошлым летом, когда все пошло не по плану. — Еще бы я не помнил! — вспыхнул Гарри. Он вспомнил, как вместе с Гермионой пытался уговорить министра поверить в невиновность Блэка, просил для начала хотя бы выслушать их, но тот поспешил убраться из замка так, словно бы за ним гнались все питомцы Хагрида одновременно. — Но теперь-то все получилось? У вас все получилось! Вы смогли убедить их? — Да, я предложил министру выслушать Сириуса Блэка. Существует одно зелье, ты еще не проходил его на своих занятиях… Сыворотка правды, она заставляет принявшего ее правдиво отвечать на все заданные вопросы, пока не истечет срок действия зелья. Сириус принял порцию Сыворотки, а я помог министру определиться с нужными вопросами, так что уже через несколько часов состоялось собрание судей Визенгамота, на котором Корнелиус лично попросил о пересмотре дела… Боюсь, его лояльность обойдется Хогвартсу очень дорого… Должно быть, в школу все же нагрянет инспекция, о которой министр так давно мечтал… С другой стороны, нет ничего ценнее человеческой жизни, не правда ли, друзья мои? — Еще бы! — согласился Гарри. Сириус криво усмехнулся и покачал головой, но в конце концов тоже одобрительно кивнул. Дамблдор отошел от кресла Поттера и заложил руки за спину. Обернулся на юношу, лукаво подмигнул ему, и тот не смог сдержать радостной, облегченной улыбки. — В итоге Сириус Блэк полностью оправдан, а Питер Петтигрю лишен ордена Мерлина и объявлен в розыск. Боюсь, что поиски его успехом не увенчаются, но, по крайней мере, министр обещал больше не подпускать к Хогвартсу дементоров Азкабана. Нам все еще предстоит выяснить, как ты угодил в чемпионы Турнира, и боюсь, лорд Волдеморт по-прежнему копит силы и сторонников для удара, но… Но все это может подождать, а тебе следует вернуться к занятиям. И, конечно, к верным друзьям, поскольку они, должно быть, уже успели по тебе соскучиться! Ступай, мальчик мой, я искренне желаю тебе удачи! Гарри вопросительно посмотрел на Сириуса, но тот лишь улыбнулся и замахал руками. Поттер подумал, что крестному точно есть о чем поговорить с Дамблдором, и поднялся с места, направился к выходу. На самой верхней ступени зачарованной винтовой лестницы Гарри обернулся и с благодарностью посмотрел на Дамблдора. — Спасибо большое, сэр, за все, что вы сделали для меня и для Сириуса! — искренне сказал он. — Мой мальчик, — Дамблдор покачал головой и тепло улыбнулся, — это самое малое из того, что я должен для тебя сделать. Последние слова директора теплым меховым пледом укрыли сердце Гарри, хоть и показались ему невероятно странными. Травля закончилась. Теперь студенты Хогвартса приветливо махали ему при встрече. Злополучные значки от Драко Малфоя не носили даже слизеринцы, да и сам злополучный, злокозненный враг как-то притих в последнее время. Надо понимать, получивший максимальное число очков чемпион Хогвартса, спасший сестру прекрасной Флер Делакур и получивший от нее самую теплую благодарность, на роль мальчика для биться и станка для оттачивания острот подходил плохо. Рон и Гермиона, наконец-то, перестали цапаться между собой. Происшествие с Крамом заставило обоих о многом задуматься, и, кажется, дело у них пошло на лад. Гарри желал друзьям только счастья, и был искренне рад, когда наблюдал за их взаимным смущением, за взглядами, должными стать невероятно секретными, за «случайными» прикосновениями и прочей атрибутикой влюбленности. Время от времени он размышлял, что должен бы по идее чувствовать себя покинутым и потерянным, но этого не происходило. Гарри задумывался о том, что ему хотелось бы вот точно так же влюбиться в кого-нибудь, всем сердцем, без оглядки, но тоска все равно не начинала его грызть даже в такие невеселые моменты. Гарри вообще чувствовал себя как-то странно. Привязанность к Чжоу рассеялась, словно бы он никогда не краснел при виде этой девушки, словно бы не было той неловкой и одновременно волнительной встречи в лагере на чемпионате мира по квиддичу. Сердце билось ровно и размеренно, даже тень томления покинула его организм. Зато пришел сонм совершенно иных ощущений, сбивавших с толку. Например, Гарри время от времени вспоминал ладонь Дамблдора в своих волосах. Ему казалось, будто старый волшебник возложил на него какую-то очень важную миссию. Поттер чувствовал, что он готов погибнуть, лишь бы не подвести своего учителя, не разочаровать его. И вместе с этим внутри него плескалась странная пустота. Он словно бы владел чем-то долгое время, настолько долгое, что и сам позабыл, чем именно владел. А теперь вдруг осознал, что это таинственное нечто исчезло. И Гарри полагалось бы терзаться от чувства непоправимой утраты, но он никак не мог понять, а что именно потерял, и терзаться напрочь отказывался. В остальном это было самое счастливое время. Гарри много тренировался. Судьи уже собирали чемпионов и показывали им поле для квиддича, на котором теперь рос пока еще крохотный лабиринт. Мистер Крауч, он, кстати, выглядел невероятно усталым, а еще словно бы измученным долгой затяжной болезнью, сообщил, что третьим испытанием и станет прохождение лабиринта. Кто первым обойдет препятствия и ловушки, сумеет добраться до кубка, тот и станет чемпионом. Гарри полагалось войти в лабиринт первым, как набравшим самое большое число очков, так что он был спокоен и уверен в себе. Много тренировался, разыскивал интересные заклинания. Время от времени к нему присоединялись Гермиона и Рон, перерывали справочники и предлагали Гарри выучить еще что-нибудь новенькое. Поттер мог признать, что еще никогда он не занимался столь упорно и систематично, и не мог не сказать, что ему это очень нравилось. Странных происшествий в школе не случалось, дни мерной рекой бежали перед Поттером. Время от времени их разбавляли посещения Сириуса, всегда наполненные звонким смехом, радостью и искренним счастьем. Поттер и Блэк заново обошли весь Хогвартс от крыши до самых дальних закоулков двора, Сириус рассказал немало историй о Джеймсе Поттере и мародерах, очень трогательных, щемящих сердце, невероятно теплых историй. Гарри наконец-то начал представлять себе отца как живого человека, со своими маленькими слабостями, со своими достоинствами. Сириус рассказал о том, как папа ухаживал за мамой, как они начали встречаться, как решили пожениться. Гарри так сильно не хватало именно этого: ощущения близкого человека рядом, что после каждой встречи он долго лежал ночью в полной темноте, прислушивался к мерному дыханию однокурсников и улыбался. Лишь один вопрос вносил фальшивую ноту в эту идиллию. Куда-то подевался профессор Снейп, и Поттеру никто не смог дать более или менее вразумительный ответ. Сириус лишь морщился при упоминании старого недруга, гриффиндорцы, да и ребята с других факультетов пожимали плечами и радостно улыбались, а спросить у слизеринцев Гарри так и не собрался. Поттер думал, что ему тоже не следует слишком уж беспокоиться о человеке, который унижал его при каждой встрече, но все же что-то не давало Гарри покоя. Куда мог подеваться профессор Снейп, если до сих пор Поттеру казалось, что этого гада не возьмет даже самый качественный яд?