Попался

Гарри ждал этого момента невообразимо долго. Порой ему казалось, что за окном медленно растянулась резиновая вечность, издевательски поблескивая задорным синим глазом, но даже ее запала не хватило, чтобы оттянуть вожделенный миг навсегда. Поттер обжился в новых покоях в Хогвартсе. Ничего необычного, маленькая уютная комнатка, в которого всего-то и уместилось, что кровать под балдахином, письменный стол для занятий, массивный сундук, где хранились немудреные, но чересчур стремительно пополняющиеся вещи юноши. Однако кроме Гарри, сюда никто не заходил, и даже Салазар предпочитал видеться с нареченным в ином месте. Настоящее убежище, где можно не ждать нападения, где можно высказать все, что думаешь, прекратить держать лицо. Даже вспоминать прошлое там удавалось почти безболезненно. С того момента, как Гарри, Годрик, Северус, Салазар и Добби возвратились во времени на тысячу лет назад, прошло уже несколько лет. Домовик взял на себя заботу о только-только собирающейся, пока еще совсем крохотной общине эльфов Хогвартса. Он не жалел себя, мотался по всей стране, выискивал угодивших в беду сородичей, приглашал на службу. Дело шло со скрипом, эльфы отказывались получать зарплату за свои услуги, боялись гнева старых хозяев, безжалостно выбросивших их на обочину. Некоторые могли лишь плакать и ждать смерти, вспоминая о горячо любимых господах, преждевременно оставивших этот мир. Неспокойное время, повсеместные стычки колдунов и маглов, бесцеремонность магов - все это приводило к тому, что работы у Добби было слишком много. Порой он едва доползал до дома и падал, укрывался ушами и горько плакал, но снова и снова выходил на "охоту" за брошенными домовиками. Гарри помогал ему, чем мог. Успокаивал крошек, обещал, что из Хогвартса их никто и никогда не выгонит, обещал, что им будет позволительно сменить одежду на замковые полотенца с вышитыми золочеными вензелями. Добби сперва обижался, а потом понял, что за одну ночь сознание его родичей не поменяется, смягчился. Впрочем, Гарри не сомневался: через несколько лет в Хогвартсе обоснуется одна из самых больших и свободолюбивых эльфийских общин - и никакого рабского труда, что бы об этом ни думала теперь уже недостижимо далекая Гермиона. Годрик и Северус отыграли пышную свадьбу сразу же, как немного обжились в замке, а Снейп сумел оторваться от бурных споров с Ровеной Рейвенкло. Основательница оказалась не просто невероятно умной и начитанной, она еще отличалась тягой к азарту, так что магические дебаты могли затягиваться и на сутки, и на двое, и на трое. Увы, Северусу фатально не везло: в тот самый миг, когда он уже готовился разнести в пух и прах свою оппонентку, заявлялся Годрик, укладывал жениха на плечо и безапелляционно заявлял, что пришло время попить, поесть, помыться, перевести дух и уделить хоть немного времени тому, кто обо всем этом позаботился. Так что в конце концов Северус сдался, они с Ровеной смиренно признали возможность существования иной точки зрения, и грянула свадьба. Основатели, их друзья, наставники Хогвартса веселились от души, и Гарри впервые в жизни увидел, что маги вполне способны плясать до упаду в буквальном смысле этого выражения. А упав, некоторые из них еще умудрялись ползти в неизвестном направлении и трясти, дрыгать и вилять всеми поочередно освобождающимися конечностями. Сам он, конечно, до такого состояния не дошел, но тоже здорово повеселился и был искренне рад за друзей, каждый из которых получил второй шанс на счастье. Глаза обоих влюбленных едва ли не светились, они не могли оторваться друг от друга, и Поттер не узнавал ни саркастичного, мрачного профессор зельеварения, ни нарочито веселого и легкомысленного Основателя Хогвартса. Наверное, так и выглядела гармония, и Гарри время от времени прикладывал руку к груди и оборачивался, ища взглядом Салазара. Легкое томление временами становилось совершенно невыносимым, и юноша, пусть светло, но завидовал Северусу и Годрику, не в силах дождаться своего собственного счастья. Счастье неумолимо ускользало. Салазар держался даже более отстраненно, чем это было в Хогвартсе. Временами казалось, словно бы он и вовсе вздумал избегать своего нареченного. Гарри обижался, пробовал объясниться, пробовал прикоснуться к Слизерину, передать через касание переполнявшие его любовь, нежность, непонимание, отчаяние и нетерпение, но ничего не получалось. Салазар мягко отстранялся, и его взгляд окатывал Гарри куда сильнее, чем это смогло бы сделать ведерко ледяной воды. Их отношения замерли на отметке "преподаватель-ученик", и Поттер уже не верил, что замкнутый круг однажды сумеет разорваться. За прошедшие несколько лет юноша умудрился закончить обучение в Хогвартсе и даже сдать выпускные экзамены. Удивительно, но без Гермионы и ее подсказок, без мягкого принуждения от Северуса и Салазар Поттер все равно справлялся с заданиями, запоминал запутанные параграфы из учебников и колдовал не из-под палки, а вполне себе уверенно. Высшие ЖАБА ему, конечно, не светили, но в том, что отметки окажутся более чем достойными, а полученные знания не выветрятся на следующий же день, Гарри был совершенно уверен. Так оно и случилось: Поттер слегка не дотянул на Астрономии и Трансфигурации, зато блестяще справился с Защитой от темных сил, Чарами, Травологией и даже Зельеварением. Честное слово, получив свиток с оценками, не выдержал, пришел к Северусу и молча развернул перед ним свидетельство своего успеха. Зельевар молчал несколько мгновений, а затем коснулся плеча Гарри. - Твоя мама была потрясающей ведьмой, когда дело доходило до заклинаний и котлов. Я ничуть не удивлен, что ты унаследовал ее талант. Снейп не просил прощения, не выказывал своей вины, но они оба знали, что в их долгом, начавшемя еще на первом курсе тысячу лет вперед споре, наконец-то, была поставлена жирная точка. Обиды остались в недосягаемом будущем, и этому были искренне рады они оба. Как-то незаметно прошло празднование дня рождения Гарри. Он даже слегка забыл о собственном празднике, а ведь, вообще-то, он стал совершеннолетним даже по меркам того мира, в котором довольно долгое время прожил. Основатели и наставники занимались тем, что устанавливали магглоотталкивающую защиту на Хогвартс, и Гарри был искренне рад помочь им вместо того, чтобы выслушивать поздравления и принимать подарки. Когда дело было сделано, и над школой повис пока еще видимый, но быстро бледнеющий в лучах закатного солнца полупрозрачный щит, Поттер испытал неподдельное счастье и подумал, что это куда лучше, чем даже первый в его жизни именинный торт, так неуклюже, но искренне подаренный Хагридом. Совсем стемнело, и Гарри шел в свою комнату, уставший, вымотанный, но счастливый. Навстречу ему попался Салазар, и что-то в его глазах заставило юношу замереть. Поттер смотрел на нареченного, и никак не мог избавиться от странных предчувствий. На миг ему даже показалось, что сейчас Слизерин скажет, что со временем узы нареченных истончились, истаяли, прекратили свое существование, и значит каждый из них теперь должен идти своей дорогой. Сердце кольнула непрошенная боль, но Поттер упрямо отогнал ее в сторону и посмотрел на Салазара. - Ты что-то хотел? - получилось холодно, слишком холодно, но у Гарри не осталось сил что-то исправлять. На равнодушный вопрос он потратил все свои запасы и теперь мог только обмирать от ужаса, надежды и отчаяния. - Ты стал взрослым, - криво улыбнулся Салазар, затем покачал головой. - Нет, взрослым ты был уже в момент нашей первой встречи, но тебя заставили вырасти и принимать решения. Но теперь я могу без угрызений совести принять любое твое решение. - Какое решение? - Гарри начинал злиться, потому что весь этот разговор казался ему каким-то глупым, натужным. - Принять наши узы или нет, - Салазар упрямо довел свою мысль до конца и выжидательно уставился на Гарри. Тот тоненько всхлипнул и захихикал. Затем смех усилился, превратился в настоящий хохот. Гарри оглядывался по сторонам и, хохоча, тыкал пальцами в себя, в Салазара, в стены вокруг, высокие стрельчатые окна и парящего за окном дракона, которого только недавно выходил профессор ухода за магическими существами и пока не торопился отпускать на свободу. Там, на свободе, драконам в последнее время стало слишком опасно жить. "Но ведь я уже выбрал! Я здесь! С тобой! В чужом времени! Один! И только ты есть у меня! А ты есть у меня?" - вот все, что хотел сказать Гарри, но так и не смог. Зато сумел взять себя в руки, прекратить смеяться и, наконец, прильнуть к Салазару, вцепиться в его губы почти зубами, почти зло, почти терзая. Глупые разговоры прекратились. Салазар подхватил нареченного на руки и понес в сторону своих покоев. И Гарри не торопился гасить медленно разгорающийся в груди, опускающийся к животу, охватывающий все тело безжалостный пожар. Все будет, все свершится, все наконец-то станет таким, каким и должно быть. Мир непременно изменится, а будущее, которое помнил Гарри, уже никогда не настанет. Но будущего и так не существует, как не существует прошлого. Есть только он сам, его нареченный, горячие губы на губах, переплетенные пальцы рук и одна на двоих дорога под ногами, с которой так легко не сбиться, если идти по ней вместе.