Peut-être toi

      

Посмотри на меня: Никто Не желает тебя Так, как я жажду тебя.

             — Просто замолчи! — были последние слова сорвавшегося человека, любившего так сильно, что не мог отпустить. Все скопилось внутри, все сжалось для того, чтобы однажды выйти наружу. Выйти и разорвать воздух вокруг, разорвать здравый смысл и, что самое главное, — разорвать душу. Это было большое желание, скопить все и выдать в один единственный подходящий момент. Зачем? Чтобы показать любовь. Настоящую любовь.       — Больше не говори мне этих слов, слышишь? — дрожащим голосом сказал Хан, взявший стакан с виски в руку и залпом выпивший его.       — Почему? Тебе больше не нравлюсь я, не нравится мое тело? Неужели все твои чувства, которыми ты так хвастался, оказались ничем? Я для тебя — пустое место? — с надменностью в голосе спросил Хван.       Всё для Хана было в тот момент в серых тонах. Ничего больше не раскрашивало его скудную жизнь красками любви, заботы, нежности. Все было в прошлом, хотя и не было подтверждено. Джисон понимал, что не сегодня завтра все будет кончено, как это бывает в банальных историях любви, подобной этой. Все… будет… кончено…       — Просто… давай завтра об этом поговорим, я понимаю, может быть, мы сказали друг другу лишнего, но пойми, сейчас все сложно не только у меня, но и у тебя. Я хочу сохранить то, что мы имеем, поверь мне, Хён.       — Я тебе верю… — замялся Хёнджин. — Но что, если это наша последняя встреча?       В груди у Хана что-то ёкнуло, лопнуло и упало. Ему было еще больнее от этого страшного предположения. Сам не зная почему, но Джисон хотел сохранить эти уже давно расколовшиеся отношения. Он привязался к Хвану, несмотря на его вечную надменность и высокомерность. Хан свыкся со своим положением, он не мог отпустить того, кто притягивал его своим телом, улыбкой, волосами, пахнущими вкуснейшими французскими духами.       — Почему ты молчишь, Хани? — как ни в чем не бывало спросил Хёнджин, подошедший обнять своего Джисона. — Все будет хорошо. Прости меня.       Хан видел надежду, вернее хотел видеть ее. Он хотел слышать теплые слова, согревающие душу, хотел быть любимым. Все это и останавливало его от необдуманных поступков, приходящих в пьяную голову по вечерам. Как можно покинуть того, кого любишь всей душой?       Хёнджин стал целовать шею своего тонсена, дыша теплым, почти что горячим воздухом, на нежную кожу Хана. Медленно, почти что незаметно для Джисона, Хван снял с него и с себя футболки, что скрывали их разгоряченные тела, желавшие одного и того же. В темную комнату проникал небольшой луч света из коридора, врезавшийся в крестик на шее у Джина и отражающийся от него яркими лучами. Хван покрывал гладкое тело невесомыми поцелуями. Сквозь мрак они видели глаза друг друга, глубокие, в которых виднелись все нужные для них слова. Хан, не дожидаясь старшего, стал покусывать шею, что приносило невероятное удовольствие и побуждало продолжать. Они сплелись в единое целое; Хван медленно проникал в Хана, пока второй тихо постанывал в этой кромешной темноте; Хван скользил то медленно, то быстро, немного дразня Хана. Они вместе дошли до пика, их стоны слились в единый звук, продолжавшийся несколько секунд.

***

      Хван выходил каждый вечер на балкон примерно в одно и то же время. Сексуальный запах сигарет проникал через окно с приятной прохладой и распространялся словно туман. Хан смотрел сквозь стекло на яркие огни города, обрамлявшие рельефное тело его хёна, слышал хриплое дыхание, возбуждавшее его. За что он любит? Он видит в нем свое будущее, вернее с ним. С восторгом ощущает все прикосновения по своему голому телу, легкие прикосновения, приятные, доставляющие удовольствие. Хан любит, когда Хёнджин, спускаясь все ниже и ниже, шепчет что-то, когда его дыхание согревает каждую частичку тела. Еще никто не был так ласков и нежен с Джисоном. Никто не показывал свою любовь без ширм и купюр.       — Я люблю тебя. — В порыве страсти говорил Хван, сильнее сжимая волосы Хана в своих руках. Он любил жестокость, но он был мягок с Ханом, не причинял ему боли ни физической, ни душевной.       — Отрекись от меня… — Проскакивали иногда слова в момент возбуждения. Хан недоумевал, зачем хён так говорит, что он хочет этим сказать. Но спрашивать его об этом он не хотел, ему будто нравились эти слова.       Ведущий здоровый образ жизни Джисон спрашивал лишь то, зачем курит Хёнджин. На что получал ответ:       — Мне нравится, как дым обжигает сначала мое горло, а потом, спускаясь ниже по легким, согревает меня изнутри… совсем как ты.       Каждый раз вопрос и последующий за ним ответ приводили к одному и тому же итогу. Они разделяли любовное ложе, в порыве страсти говорили друг другу нежные, пленяющие слова, от которых парни возбуждались всё больше. Так проходил каждый их день. Холодной вьюжной зимой и жарким знойным летом они были рядом.