Улица военных ветров

Валерия сидела на деревянной скамье в доме, зашивая занавеску. Деревня, в которой она жила раньше пустует, а жители, в том числе и она, временно проживают в селе Ивановка. Поселение через речку от их прошлого, впрочем не слишком близко, и не слишком далеко. Но на временное проживание это был лучший вариант: уроженцы с пониманием приняли людей, поселили их в своих домах, а сейчас деревенские помогают сельским по хозяйству. А Тамаре Васильевне с Лерой посчастливилось жить с старушкой, которая померла за день до переселения, а другие жители просто пристроили мать с дочерью в пустой дом. — Лера, немцы. — дверь в дом резко открылась, девушка вздрогнула от заявления матери. — Немцы? Сколько? — поднялась с табуретки девушка, смотря на женщину. — Не знаю я! — Тамара Михайловна поспешила в соседнюю комнату, начиная собирать вещи первой необходимости. — Бинты возьми! И спирт! Пригодятся! — Мы сбегаем?! — А у нас выбор есть, по-твоему?! — паралельно кричала из комнаты мать. — Если немцы оккупировали нас, мы не выберемся живыми! — поразмыслила Лера. — Лера, это война! В любой момент подохнуть можно! — Тамара чуть ли не выбежала из спальни, прежде чем встать перед дочерью. — Я не глупая! Мне уже не пятнадцать лет и это уже не первый год войны! — сердито крикнула на мать Карцева и выглянула в окно. Перед ней открылось ужаснейшее зрелище — по дороге ехали немецкие мотоциклы, шли вооруженные фашисты и стреляли по всем, кого видели. — Ну, что ты встала, как вкопанная?! Бежим, пока можем! — Тамара Михайловна открыла дверь и побежала к забору. Неизвестно, во что превратился ее разум тогда, но она мгновенно получила автоматную очередь в грудь, прежде чем свалиться на забор, оперевшись щекой на деревянную досочку на заборе. Валерия замерла. И не смогла даже вскрикнуть. Ее мать убил гитлеровец прямо на ее глазах. Немцы продолжали свой путь вглубь села, один из толпы заглянул прямо в глаза Карцевой, прежде чем девушка попятилась назад от страха. — Bring die Kinder aus dem Garten, wenn du nicht sterben willst! — крикнул один из солдат. Ее настигла безысходность, когда переводчик рядом с фашистами крикнул перевод этого предложения: «Выводите детей из дворов, если не хотите умереть!». — Теперь все жители умрут, и я не буду исключением. — подумала Лера, пока на её глаза наворачивались слёзы. Теперь она абсолютно одна: ни матери, ни здравого смысла, ни детей, с которыми она ходила на речку. Она услышала мальчишеские крики, а потом восемнадцать выстрелов. Два раза в каждого… А девочек, видимо, поведут куда-то. И насиловать будут… От этой мысли кровь в жилах стынет.       Немцы разошлись в разные стороны, искать себе понравившийся домики. Честно, Карцевой уже было абсолютно все равно, кто с ней поселиться. Усатый враг или молодой парнишка, которого отправили на фронт принудительно — и то, и другое ужасно. Жить с гитлеровцем в одном доме, обслуживать его, как чёртова слуга, ещё и терпеть его нечеловеческие издёвки. За размышлениями прошло несколько минут, а на пороге внезапно появился высокий немец. Девушка не могла разглядеть его лица: слёзы расплывали все происходящее вокруг. — Du schreist? — обеспокоенно спросил немец. В ответ на это Валерия быстро проморгалась и вытерла слёзы, сочтя его слова за что-то по типу «хватит плакать, а то расстреляю». Разумеется, на его лицо она не смотрела. Но голос был очень знакомый. Человек наклонился к ней, и подняв её голову вверх двумя пальцами, ободряюще улыбнулся. Карцева наконец посмотрела на него. Черт возьми, Гюнтер... Она вздрогнула, отходя от Ханса подальше, ибо перед ней стоит её враг, который в числе своих сослуживцев захватил её деревню, а теперь и село. — Du hast Angst, das verstehe ich, aber ich werde dir nicht weh tun. — немец отошёл назад и постарался как можно мягче сказать это. Перед ним стоит его любовь, у которой просто ангельские глаза елового цвета, в которых он не прочь бы утонуть, будь такая возможность, но он даже не может доказать ей, что не тронет её без разрешения, не говоря уж о каком-то насилии.